13 ступеней - Александр Крылов

1. Рай.

  Дивная мелодия журчит, скользит меж степями некошеных трав. Легкий
ветерок ласкает одинокие, мрачные в своей забытости, пугала линий электропередач. В них теперь не нуждаются, но они помнят. Они помнят дни своего расцвета и счастья. Помнят для чего были созданы, как являлись частью чего-то большого и нужного. Цель впереди всегда была довольно туманна, если сказать и вправду, то они ее и вовсе не знали. Но не это было главным. Основой всего являлось Существование. Их существование. Мораль их существования. Власть их существования. И самое главное, без них не могло быть Разума, ибо сами они и являли Его. Единственный и неповторимый. Жизнь была прекрасна и легка, одна поедала другую, а та третью. Но разум пожирал всех, просто и раскованно, для необходимости и блага же, иногда просто из жалости. Но мысль на месте не стояла, она все время шла, двигалась. Вперед. И ей постоянно надо было питаться, и чем дальше, тем больше. Она не щадила жизней, но они только благодарили ее за это. И Разум, и Мысль, конечно понимали "что к чему", но более никому не надо было знать. Это могло привести к дисбалансу, к тому, что Цель могла и не быть достигнута. Цели как таковой не было, но было Существование. Существование Субстанции, вот что стояло на первом плане. А то, что разрушение Субстанции называлось ее сохранением, борьбой за Мир... впрочем, об этом тоже никто не думал. Все шло своим чередом. Но Все должно было прийти к своему логичному завершению. И Разум, и Мысль чего-то не учли, или в своей вере в Науку просто позабыли, чем и поплатились, они всего-навсего перестали существовать.
И вот теперь ветер гудит меж одиноких, мрачных в своей забытости, пугал линий электропередач. Им так одиноко и тоскливо в этом мире теперь, без Разума и Мысли, без Существования. Но над ними веет неземная Вечность. Вечность, к которой они так стремились.
Первые люди были изгнаны из Эдема из-за Познания. Познание привело к тому, чего все так жаждали. Но людей больше не стало. И лишь дивная мелодия журчит, скользит меж степями некошеных трав.
... Среди хаоса мыслей все труднее найти нужный шаг. Сижу вот в кресле без ножек, вокруг обломки Вещей, груды мебели смешались с кирпичной пылью. Взгляд бессмысленно ушел, он больше не хочет соображать, да и толку в этом нет. Дыхание ветра несет с собой безжизненную пустыню. Теперь стало тяжело, тяжелее. Время, унесшее за собой бессмысленное действие, остановилось надо мной. Ему даже не интересно стало в своей философии ожидания Наблюдать. Осталось застыть, застыть на миг, миг который равен вечности.
Но вечности нет, ее никогда не было, а мы все так же пьем пиво.
Я  живу здесь, и иногда мне становится нелегко от мысли, что я - гость. Мостовая под каблуками раздается перестуком дроби, идти легко, но холодный ветер изнывает на лету. В зубах сигарета, быстрые струи дыма уходят вслед. Ореол устал, он уже давно устал, и понял, что так же мало подходит Естеству, как жабры кролику. Но иногда надо дышать, дышать, чтобы выплыть.
Где-то там, в глубине, очень далеко, меня гложет собственный я. Трепетное хрипение рокера греет душу мерным гудением компьютера. Пальцы зависают над клавишами, в полнейшем безисходстве, они не знают больше что делать. Как коснуться чего-то и не сделать ему больно, каждое движение которого равно Концу Света. Лишь один шаг отделяет от пропасти. Недуги одолевающие больше не беспокоят, только бы забыть. Христа распятого на кресте за нашу мудрость. Но тени исчезают, уходят все дальше от заветного, и забытые боги отворачиваются от них в печали.

2. Лес.

  ... Деревья стоят в гробовом молчании, в этой тишине. Лишь птицы нарушают покой. И бутылка вина. Затяжка дымом. Едкий туман заползает во все щели. Порыв ветра разрежет тяжелый воздух, качнет вершины, станет неспокойно на душе. Это лишь миг. Глоток. Тишина. Словно каплями по стеклу, стираются грезы. Но стволы давно уже ушли ввысь, они теперь далеко, так далеко. Парят. Их ничего не трогает. Чувства, эмоции быть может смогли бы изменить этот лес. Но и тогда он останется безмятежным. Сигарета. Как приятно затянуться. Подошвы уже стерты о жесткий асфальт, а бетонные плиты так  же гладки. Это пепел на холодном ветру. Кружится. Вокруг. Пня поросшего мхом, таким толстым слоем, что и не видно. Было в самом Начале. В густой листве ржавеет табличка: Астрологические прогнозы, она когда-то висела здесь. Приходить по средам и пятницам. Если какой-нибудь голубь нагадит вам на голову, к счастью. Зимой, так же смешно. 1 апреля, не советуем шутить - можно получить по морде. Несмотря на Дождь, я все же болен. К этому так и не привыкнуть. Вершины качаются. Скоро Полдень. Похмельная пена где-то не так далеко. Качается. Доплыть бы.

3. Зима.

  Глоток лета посреди Зимы. Я просто хочу перебирать эти струны. Без статических разрядов. Серые великаны шагают впереди, их сталь тускло мерцает. В дорожной пыли. Всюду обгорелая плоть, куски обгорелой плоти. Они тоже мерцают. Как все трудно начинать. Сначала. Страх находит ощущение утерянного. И даже осознав, все равно падает вниз. Все дальше и дальше. Там где россыпи огоньков. Тусклая радость, манит, и погрязает в грусти. А дальше будут падать пожелтевшие листья. Прямо с небес. Но ты все равно не заметишь их. Путь ведет прямо через пелену чуть прикрытых век. Туда где совсем хорошо, нет больше падающих листьев, которых ты не видишь, нет грусти, она сослужила свою роль. Где стоят серые деревья, и косые лучи лунного света отражают свет ее глаз.
Просто посидеть на табуретке и вглядываясь в косые линии, найти что то большее чем ничто. И одиночество не страдание, стиль жизни, требование души. Отдаленный гул переходит в страдающий рокот. Эта лавина сметет все вокруг. На выжженной цветами земле, сквозь снег белеет кровь парящих крыльев. Слепцы не могут найти пролом в этой стене. Опустив головы они бредут прочь. И медленно, словно в невысказанном величии, кружится в воздухе пепел высохших слез, покрывая проказу оранжевым пухом.

4. Листва.

  Холодный кофе капает нефтяным пятном, звонкие капли мерно уходят в темные реки. Водосточные трубы рождают панику в душе каждого романтика. И глубина прозрачных вод этих озер в кромешной тьме источает запах света. Быть может не зря. Вороненая сталь так легка. Размеренный бег. Как щепка на ветру. Шуршанием реет вокруг остовов. Что ж, лети прочь. В гулкой пустоте умирают слова. Еще быть может несколько строчек прозвучат в стенаниях кипящего чайника, прежде чем пар обретет форму. Ручейки приведут в конце концов к огненному месту, и ты обретешь власть. Тощий джазмен накроет ладонь и шепнет. Сухие веки лопнут от прикосновения, и теплый град наконец-то охладит мгновение. Простая мысль. Все так просто.


5.Танки.

  Серые, серые танки. Мерно шагают вряд. Но кто-то же должен остановить их. Все-таки. Изрядный шум гусениц и колес поглощает комья земли. Они так прекрасны в своей серости. Закрывая глаза, я лишь вижу их очертания. В теплой утренней дымке стройные силуэты плывут, и плывут... Все дальше... дальше за облака, туда где я парю, раскачиваясь на качелях бесцветной радуги. А под низом все ползут и ползут, словно неторопливые жуки, вереницы танков. Целеустремленно удаляясь за горизонт. Веки сами собой слипаются, голова падает на грудь, и я ухожу вслед за ними к безмятежности.
  Зеленоватый туман окутывает холодные ступни. Лощина уходит вниз, дальше. Становится все меньше. И вот уже ее нет. Остался промокший холод на безжизненной земле. Слез нет, но капля за каплей. Я  закрываю глаза. Меня тоже нет.

6. Спасение в темноте.

  ...Но сейчас... Совсем не те скалы. Это все равно как дорожное покрытие. И белая полоса, ровная, точно посередине. Потом мелькает, отдельные части сознания распадаются, все реже. И наконец растворяется в яме. Потрескивают искры разорванных проводов. Тебе там слишком опасно. Шуршание сухих листьев вызывает ностальгию. О Последней Осени. О том Кем ты не был, и почему-то не стал. Но все будет, после того как пламя лизнет кончики пальцев. Каждую ночь я вызываю к себе в постель мертвых призраков. Смех. Все это очень смешно. Нам очень весело. Водянистый запах мерещится в каждом углу и призраки таят в предутренних клубах дыма. Как жаль, каждый раз так больно расставаться. Насколько темнота укрепляет психику? Углубляет. Она уходит, прячется за полосой света. Но стальные трубы уже близко и не уйти больше. Этот хохот в ночи, сладкие стоны отсветов фонарей, снежные гарпии снов.., они хотят меня больше чем кто-либо, выше всех... Зов Красных Огоньков снова в душе, все прикрыто ликованием и жаждой. И что-то шагает слева в мерцающей тьме. И пришедши на крик забудь о душе, о Той Которой Нет и навсегда очнись Прикосновеньем.
Слушая музыку, забудь о ней навсегда. Так должно быть, так было всегда. И отныне это правило. Но шум дождя забыть трудно, она тянется к тебе. И ноты в душе твоей прокричат про восстание странника. Тяжелый меч режет полотно с визгом циркулярки, и мне не отнять этого у нее.
Ведь я хотел быть только с тобой. Струя прервет танец и час раскаяния настанет. Кроны деревьев несут дуновение видимости. Той, которая вос-
принимается как... Этого я никогда не пойму.
Сидя сейчас здесь и везде я начинаю прислушиваться... Тот берег, до которого не доплыть, мелодия...
Думать лучше начинать раньше, чем потом ломать голову над тем, чего же хотел сказать.
...
Что делать , когда наступит конец? Когда я уже не буду знать ту букву, ту строчку, что отчеканить или вывести дальше. Наверно невозможно. Но невозможность лишь диктуется силой желания...
Спасение лишь в этой тьме делает тебя человеком. А меня ночным кошмаром. Эта ночь посреди окна, она ведь тоже тебе что-то напоминает.
Но мне грустно, запах еды вызывает только тоску. Это жаркое лето разогреет мороз июльских ночей в моих жилах. И ожидание покажется сказкой. Тебе ведь просто наплевать на голодных крыс в подворотнях подвалов. А глянь на отсвет, на этот отсвет фонарей. Он излучает свет наших душ. И на все остальное наблевать. Так хорошо...
Просто пойми меня и отправимся дальше. Где нет дохлых псов у порога. Где я поцелую тебя в лоб и благословлю. Все равно незнакомец  ждет нас обоих рано утром. Так что пока спи...

7. Прелюдия.

  Витает. Где-то там. В тишине. Трудно без тебя, когда ты есть. Но мне уже слишком. Для тебя... Что я для тебя? Спившийся в мыслях параноик с манией величия на тот случай, если где-то. Уходящий в небо самолет больше не думает о богах. Есть лишь ты, тоненький голос, вызывающий трудные слезы, капающие с ресниц. И должность Главнокомандующего не устраивает меня. Я поэт не по желанию, по призванию, но теперь это стало моей жизнью. Где те толпы что полюбят, где они, кто возненавидит. Хотел бы я узнать Первого Гения. Но основа наития лежит где-то слишком глубоко. И быть может не в нас...
Мука небес, в забытых рудниках, и темные ветви хлещут в окна грозовыми облаками. Наши тени ходят по Тротуарам в пыли, и Главные Проспекты полны страждущих. Они все чего-то ждут. Моря хлещут ласковым штормом. И ожидание наполнит глотком наши уста. Так ли все чего хотели? Закуривая сигарету осознаешь, как не хотел, пытался удержать, ту крылатую мистическую удачу. И когда сон овладеет городом, посмотри на него, ощути их и закрой глаза. На рассвете так хочется пить. Ты поймешь это со временем.
Взгляд держит холодный ветер и шасси транспорта. Твой миф несется вперед, и лишь этот цвет поддержит на ходу. Надоел лоск триумфальных вывесок. Они далеки и излагают вонь боли. Немощная рука держит каждый день Тоску Мира. Раскаты грома в который раз возвестят о гибели. Томные снежинки тоннами покроют пирамиды. Подставив разгоряченное лицо им, осознай себя благоденственно, растворись в буре природы, уйми разрушение. Пришла душа, она совсем ничего не просит в замен.
Превратись в другой мир, и тогда же ты поймешь, что так и находился в нем. Забыть о Темном Троне и просто затянуться благоуханием. Дарю
эту жизнь. Потому что дана. И не забудь...
(Спасибо Джиму Моррисону).

8. Начало.

  1:3, не в нашу. Камни огромных облаков уже превратились в ливень. И
нас с тобой спасет только любовь. Букет алых роз. И теплое пиво. Выпей его перед сном.
Когда лицемеры жрут подножный корм ресторанов, темные кроты роют себе могилы. Но глянь в смешной и волшебный экран. Больше не надо думать. Ни о чем. Мы здесь сидим для тебя и танцуем вальс и реп в протянутой руке Господа.
И безропотно ждем когда она сожмется в кулак. Скоро. Очень...
Сознание неосознанно жаждет пьяности. В темных закоулках и лабиринтах, где сыро, и марионетки заколачивают Железный Гроб, наполненный Живыми Душами. Страх на лице и мятущийся зверь в груди. Свой собственный гроб. Это слезы отчаяния. Чувство упадка, не только в стране. Бульдозер, он там, внутри, разравнивает, уничтожает сущность. Червь почти добрался до норы. Дрожащего серого кролика.
В этом квадрате найдешь жизнь. Пусть не настоящую, но больше нравится. И она пожрет, все что еще осталось. Если еще осталось...

9. Город.

  Стены все еще прочны, но колючая проволока поверх. Стеклянные улицы дали трещину. Изумруды в светящейся темноте далеки. Где будет небо, когда они запылают? 12 Врат и 4 Зверя. Найди одни и сразись. Этот путь светел, но обагрен кровью Ангелов. И испей сию Чашу. Проказа не коснется твоей души. После молний будет Рождение, хоть тебя уже не будет. Можешь молиться, а можешь нет. Деяние исходило не из нас, но уйдет с нами. Сюда может никто и не вернуться. Забытый Бог в мертвой пустыне будет ждать. Возьми с собою маленькую частицу, и где-то в мертвых глубинах тысяч вселенных, под чужим блеском холодных звезд расцветет Цветок Жизни. Ты найдешь свой Город. Я верю...

10. Продолжение.

   Снова тихий голос вдалеке, где-то… Косые струи дождя опускаются на светлую ткань. Посреди темных провалов луж мерцает чей-то сияющий лик. Да, это так, святая вода для бомжей и бродяг. Я  люблю тебя мертвый воздух сильных городов, а ты поразишь меня гамбургером из закусочной. Каждый шаг, по колено в Утреннем Ливне, завязнут толпы и ты прорвешься. Каждый раз на резиновой колее. И мне тоже бывает больно. Все так же, и алая жидкость с нами. Мертвые звезды гаснут в пустыне. Но нет больше фигуры на холме. И тоска исчезает в Тумане Дней.
Пусть прохладные небеса растают в Снегах Ушедшей Любви. Ты исчезаешь за пеленой и даже зомби втаптывают портреты в грязь. Не это ли мечта, пусть и не твоя? Вдыхай давно забытые флюиды сырости, и грязный ди-джей наблюет прямо на сцене. В этом счастье, ведь твое нижнее белье нынче в цене. Зачем же - нам лучше быть уже не может, может, нам лучше не может уже быть, или нам лучше уж не быть. Вся созвучность, и к пиву добавить лишь тонкие струны, и похоть плит площадей. И возрождается лишь плевок на земляной дождь посреди мирского кладбища.
Черен мой свитер, но я люблю еще черней, чем ты. И похоть желаний не развратит души, если ты еще раз взойдешь на этот пьедестал. Теплым дуновением приедет поезд метро, яркий фосфорицирующий свет слепит изнутри. Но за рулем четыре бога, и дикий страх в голенищах Четвертого. Того, который Всадник. Или, быть может, это Темный Странник с огненным мечом. Посланник незнакомца в сером потертом пальто. Где был твой перст и сверкающие глазницы, когда воробьи пели песни. А теперь лишь шаг, этот последний шаг решит судьбу платиновых наковален.
Грустен образ черного ворона на одиноком пугале мертвого дерева.

11. Хаос.

Костлявые руки обтянутые сухой кожей бьют в огромные там-тамы. И гулкий звук вспархивает ржавыми бликами пылающих костров вверх, к
небесам. Блестящие глаза устремляются в ожидании чуда, но пальмовые ветви слишком немы, а Хозяин Семи Смертей так же безмолвен.
«... вчера мне снился пустынный город. Лишь электронные армии во
главе с безучастными Сфинксами...» Найду ли я здесь людей?
Тусклые колеи трамвайных путей блуждают среди грязных улиц Алмазного города. Они ищут берлогу. Ту, в которой покоится наша Мечта. Вечный артефакт этого мира, постоянная величина для пустых колоколен и распустившихся фиалок.
Сигаретный дым в сизом тумане слишком заметен, когда сгущаются сумерки. Мерцание улиц и намокшее пальто, легкость с которой делаются шаги по плитам. Зачем же клинок все еще покоится в теплых ножнах дрожащей руки. Крылатые твари повсюду, они слетаются на запах чуждой им гари. Все очень просто для чугунной крышки и для меня. Здесь идут все, слишком многие. Я  подошел и, тоже не смог найти лаз в забитом досками проходе. Наверху сверкала неоном надпись «для посторонних», чьи-то тени подходили и исчезали. Музыканты все играли не свой рок, а я все не мог взять в толк, ну при чем здесь я, впрочем как и свежие пирожки. Опустить голову и отправиться в бегство, длительную прогулку по центральным площадям, то чего не смог сделать раньше.
С утра: свежие хиты намазанные маслом, светлым днем, что еще нам надо, долгий пост и ругающиеся утопленники на закуску. Ну, а к ночи, выпьем все, что только можно, но и самые высокие чувства под тонкой простыней.
...
Эта мысль давно блуждала по извилине. Всего одной, да и та оканчивается тупиком. Счастливый конец.
Там-тамы не стихают на всем пути, вымощенном гулким пеплом и холодной лавой. Где-то впереди, где нет направления и чувства времени. Туда лежит дорога без начала и конца. Возможно, там стоит сундук с золотом, а рядом тощий циклоп безразлично поедающий крем-брюле. А быть может, то древо, за чьи корни я давно цепляюсь. И в конце концов мне не хватит десяток булыжников до истины. Которая как дуновение чадящего сквозняка.
Воротники ходят маршем и проклинают капли. А награда - Артефакт этой древности, тускло висит на ветке самого высокого дерева. И я ожидаю дряхлого ворона, как поезд метро на станции.
Злой шутник вновь подшутил над ожиданием и, обманув Смерть, скрылся в неизвестном направлении. Бог ты мой, как же это все смешно, под этим странным небом, совсем не навевающим веселье. И я раздаю трели самого сумасшедшего смеха за свою жизнь. На встречу каплям прохладной пивной пены.

12. Конец.

  Шаг за двенадцатую ступень. Забыты все прошлые шаги и серые джинсы. Полощутся в ураганный день осенним штурмом. Двадцать четыре рефери. О них больше не думаешь, далеко, позабыты. Каждый трон увенчан именем и напастью. Добро и Зло. Твое. Но взгляд устремлен в одну точку, где-то вне. Руки странно спокойны, дотрагиваются до вечно замерзшей лавы. «..и на всегда очнись Прикосновеньем...» И прикосновенье пробудит, печать даст трещину. А дальше – последняя - тринадцатая.
Восьмая печать.