Поцелуи бабочек

Яркий свет лампы бьёт больно в глаза. Но смотреть надо. Иначе опять будут бить, опять по лицу и по губам опять потечёт горько-солёная кровь. Они всегда бьют так, чтоб было похоже на несчастный случай, чтоб невозможно было придраться. Но мне от этого не легче. Я же потом закрашиваю синяки, тихо повизгивая от боли. А их это не касается. Я для них всего лишь пешка в большой игре, где таких как я ценить не принято.
Я сижу и молча смотрю на лампу. Молчу. Мне просто нечего сказать, меня перестали информировать, но им этого не докажешь. Я медленно закрываю глаза, пытаясь отключиться, чтоб не почувствовать скорой боли. Я жду. С нетерпением, с содроганием, с ненавистью к ним и жалостью к себе. Я начинаю что-то чувствовать. Чьи-то губы жадно ловят мои, проводят по ним острым языком и внезапно отступают. От неожиданности я боюсь открыть глаза, поэтому сижу как древнегреческая статуя, от которой меня отличает лишь подрагивание ресниц. Тихие лёгкие шаги и звук захлопываемой двери. Подождав для верности несколько секунд, я открываю глаза. Никого. Никаких намёков на произошедшее. Я не знаю, кто это был. Их всегда двое, они два близнеца. Брат и сестра, отличающиеся только по половым признакам. У них одинаково тяжёлые руки и одинаково металлические голоса. И одеваются они одинаково Странно всё это… Разум завис где-то и совершенно не реагирует на мои мольбы о старании понять произошедшее. Я продолжаю сидеть и ждать. Что-то глубоко внутри подсказывает, что они ещё вернутся. Я опять закрываю глаза и пробую отключится. Перед взором встаёт рота солдат. Интересно, к чему бы это? Солдаты улыбаются, но как-то грустно, натянуто. А глаза у них добрые-добрые. И с губ слова слетают знакомые, но мне непонятные. Что-то они мне говорят, вот только что???
По движению воздуха я чувствую, как кто-то зашёл в комнату. А глаза открыть не могу – там всё ещё стоит рота солдат и не отпускает меня. Я усилием воли прогоняю навязчивое видение и открываю глаза. Две пары глаз смотрят на меня, а я не знаю, в какую из них надо смотреть. Я опускаю голову, чтобы не смотреть. И мне безразлично, что будет. Разум распознал, что сказали солдаты. Они пытались до меня донести, что война кончится только нашей победой, или же мы все погибнем. Поэтому я буду молчать и не буду смотреть. А там будь что будет.
Кто-то вышел, другой (или другая) подошёл ко мне и резко дёрнул за подбородок. Металлический голос в моих ушах, нет, даже не в ушах, а сразу в мозгу.
-Я вытащу тебя отсюда, но тебе надо будет кое-что для меня сделать. – Губы опять впиваются в мои, пытаясь выпить из них всю кровь… Я чувствую, что мне это начинает нравится, поэтому с силой отталкиваю от себя этого человека (я до сих пор не понимаю, кто это?).
-Не старайся, я и без тебя могу справится. Ты лучше потом зайди, если выживешь на этой войне.
Наверное, слова были слишком дерзкими. Тело ощутило резкую боль и нехватку воздуха, а потом всё пропало. Нашла какая-то пелена, сквозь которую иногда чувствовался вкус острого поцелуя. Однажды, более-менее придя в себя, мне открылась истина – моя война проиграна. Меня смогли сломать. Потом провал обратно в пустоту, вкус поцелуя и нежелание ему сопротивляться. Нет ни сил, ни эмоций. Эта битва проиграна, а до следующей я не доживу. Так дайте хоть насладиться в последний раз вкусом острого поцелуя!

Я открываю глаза. Медленно и аккуратно, боясь спугнуть ощущение чего-то лёгкого, невесомого, но слишком приятного, чтоб от него отказываться. Сначала приходит картинка, потом её догоняет сознание. С сознанием приходит боль и вкус чего-то металлически-солёного во рту. Обрывок мысли проносится перед внутренним взором – кровь. Во рту. Была. Много. Засохла. Пытаюсь представить себя со стороны – жалкое зрелище. Боль разливается по всему телу, напрочь прогоняя желание пошевелить хотя бы его клеточкой. Закрываю глаза и пытаюсь понять, почему я живу? Как так? Битва же была проиграна, моя дерзость, острые поцелуи… Это же был конец! Желание думать быстро проходит и от бездействия приходится провалиться в сон, глубокий и мрачный. Во сне среди темноты и сырости опять появляется ощущение того самого лёгкого и приятного, оно тянет меня на поверхность и выкидывает рывками из сна. Я открываю глаза и вижу их двоих в радужных цветах. Они оба улыбаются… Один (одна?) так зловеще, недовольно; другая (другой?) с нежностью и скрытой радостью моего якобы выздоровления. То (мне так легче их называть, как будто они бесполые, что очень вероятно!), что смотрело зловеще, наклоняется к моему лицу и впивается мне в глаза своим холодным взглядом. Другое начинает что-то говорить мне, изредка дотрагиваясь до моей руки. Прикосновение обжигает и распространяет покалывание по всему телу, почему-то вызывая желание. Вероятно, проблеск желания проскальзывает в моих затуманенных глазах, потому что холодный взгляд впивается в мои облепленные тонкой коркой крови губы, а вслед за взглядом туда впиваются губы. Опять. Опять острый поцелуй и меня подкидывает волной вверх, навстречу этому странному существу. Второе с любопытством смотрит на это действие, потом разворачивается и уходит. Ускользающее сознание подсказывает, что ненадолго. Ещё вернётся, обязательно вернётся.
Поцелуй прерывается, человек смеётся… Гадко так, противно.
-В себя приходишь. – Это даже не утверждение, это закон. – Нравится, правда? Всем нравится, не только тебе. – От сравнение со всеми хочется на Тот Свет, но там не будет поцелуев, там ничего не светит. Поэтому терплю, сдерживая в себе гордость, честь и то, что раньше можно было бы назвать достоинством.
Оно опять возвращается к моим губам, а начинают путь по моему телу… Но эти прикосновения не зажигают огня в клетках… Нужен второй, другая пара рук… Нужны они оба, одновременно, и больше никто и ничто. Только ОНИ, приносящие такое волшебное ощущение!
От понятия того, что я схожу с ума, я проваливаюсь в пустоту со вкусом острого поцелуя и боязнью вернуться обратно к этим же существам, к их прикосновениям и поцелуям… Но что-то подсказывает мне, что ещё обязательно вернуть, вот только уже в здравом уме и трезвой памяти.

На столе стоят две кофейные чашки, в воздухе ещё ощущается тонкий аромат кофе. Вот только в одной чашке кофе был растворимый. В ЕГО чашке. Рядом в пепельнице тлеет окурок сигареты, по едва различимым буквам можно увидеть, что он курил Winston Light. Это всё, что от него осталось. Но только не в моей памяти. Она хранит слишком много воспоминаний и ещё горькую мысль не о его поцелуях. Для меня было слишком большим разочарованием узнать, что эти два человека не брат и сестра, что они совсем не близнецы, и вообще никто друг другу. Товарищи по моему истязанию, не более. Один из которых любил меня и дарил мне те острые поцелуи, но ненавидел второго за его прикосновения ко мне. Второй же не знал ни о чём, не подозревал о бушующих вокруг его персоны чувствах… Два мужчины в моей жизни. Когда только успеваешь привыкнуть к присутствию одного, смириться со своим новым ощущением, появляется другой, разрушая всё, что было мной возведено. Хотелось любить одного, а надо было любить другого. А теперь передо мной ЕГО чашка с недопитым кофе. Прикасаюсь к ней губами и пытаюсь почувствовать вкус его губ, затягиваюсь окурком сигареты, чтобы ощутить его дыхание. Но ничего не исправить. По крайней мере, сейчас, сегодня… Его глаза были добрыми, когда он уходил, а голос… Голос ответил: «Может быть» на мой вопрос. Что это был за вопрос? Боюсь, что в ближайшее время мне не позволят этого вспомнить. ОН ушёл, но ведь другой остался. Он сейчас появится, а пока мне надо скрыть следы присутствия того, кого он ненавидит ещё сильнее, чем меня… Ненавидит, но целует так, что невозможно оторваться! Думать в этот момент о чём угодно, но прекратить это удовольствие? Нет! В этой жизни слишком тяжело выбирать, потому что за любой выбор надо платить. От меня уже и так ничего не осталось, меня разбили, растерзали, унизили… Жалкое зрелище. Теперь я понимаю, почему ОН ушёл – просто не смог больше это видеть. А другой придёт именно по этой же причине. Он не может это видеть и ему это нравится; ему доставляет удовольствие истязать меня и себя. Что ж, я доставлю ему это удовольствие, стоит всего лишь попросить найти ЕГО в этом странном городе. Один вопрос, и моё тело опять разорвётся от боли, а сверху бабочкой порхнёт острый поцелуй, который на мгновение вырвет меня куда-то, близко-близко поднеся к небесам; а если очень повезёт, то вскоре я почувствую лёгкое прикосновение, от которого по всему моему телу пробежит сладостная дрожь, и тогда мне будет абсолютно безразлично, что творится вокруг меня. Мне будет слишком хорошо, чтобы думать о чём-либо другом, кроме этих лёгких прикосновений, перекрывающих боль.
Будет, всё это обязательно будет, а пока надо вымыть чашку и вычистить пепельницу. Или лучше спрятать, чтоб никто не нашёл?

Открываю глаза и испуганно озираюсь. Где я? В Аду? Облегчённо вздыхаю. Нет такого ада, который бы не показался раем после ЭТИХ двоих. Нет, они не превратили мою жизнь в кошмар, но они повергли её в смятение, доставив этим слишком много беспокойства. Надеюсь, что моё присутствие в их жизнях тоже не прошло незаметно. Мне пришлось исчезнуть на короткое время, но я обязательно вернусь к ним! Вернусь в круг общения каждого, но вернусь к кому-то одному. Желание принадлежать кому-то из них слишком велико, чтобы с ним бороться. Да и стоит ли идти против себя?

Ну, вот и моё триумфальное возвращение!!! Несколько дней Сумрака, если можно та выразится, и мой внешний вид почти цветущий и очень похож на человеческий! Да, в глазах ещё пляшут огоньки и какая-то скрытая радость, а на губах периодически расплывается дурацкого вида улыбка. Причём делает она это как ей заблагорассудится, так что окружающие начинают от меня просто шарахаться! Хотя нужно заметить, что вокруг меня в общественном транспорте всегда свободное пространство (конечно, если это не час пик), как будто кто-то провёл невидимую стену. Иногда создаётся ощущение, что люди меня боятся. Почему? Что во мне такого странного, чего нет у них? Руки, ноги, голова, пальцы, глаза, уши, волосы… Ага, волосы. Крашенные в несколько цветов, с выцветшими кончиками, которые, к тому же, ещё и секутся. Ну и что? Через это многие проходили… Кто-то раньше, кто-то позже. Какая разница? Что ещё? Зубы? Ну, у меня их не тридцать два, а пока только тридцать, да и кто может сейчас похвастаться полным комплектом??? Ну да, у меня сильно торчат клыки, когда я улыбаюсь, это выглядит несколько зловеще. Но не надо же из-за этого думать, что я вампир. Ну, хотя бы до тех пор, пока не укушу!
Я опять отхожу от темы, у меня есть такой редкий талант. Триумфальное возвращение, никакими почестями с ИХ стороны не отмеченное. В глазах обладателя техники острых поцелуев читалась острая ревность и лёгкая ненависть, что скоро меня увидит обладатель губ, вкус которых мне не удалось ощутить.
Пока не удалось.
Хотя он в это не верит. Как обычно. Они оба такие сложные создания, но до меня им пока далеко. Мне не терпелось взглянуть в глаза второму. Он задержался на несколько минут, от чего сердце моё ушло в пятки. Мозг сольно кольнула мысль, что если я его больше не увижу, то дурацкая улыбка и огоньки из глаз исчезнут и в ближайшее время не вернутся! Он вошёл и как обычно посмотрел мне в глаза. Хочется обмануть себя, что там было чуточку больше нежности, чем раньше. Ладно, пока можно, буду обманываться. Интересно, как они могли быть заодно, когда били меня? Когда сидели у моей постели, вытаскивая меня на этот свет? Как они вообще могли быть заодно? Такие разные и впечатанные в мою измученную ими душу до самого основания. Он ушёл. Раньше меня. Что необычно. Разговора пять не получилось. Никакого.
Глупо, но хотелось выйти на улицу в полночь, поднять голову и завыть на луну. По-волчьи так, надрывно, с чувством. Чтоб в соседних домах проснулись и залаяли все собаки, а уличные поддержали бы мой вой. Выразить этим воем всю свою боль и уйти спокойно спать, зная, что оба они слышали его, были разбужены им, и в сознании обоих поселилось новое, пока необъяснимое, ощущение. Первый попытается сделать из этого свои выводы, о которых я никогда не узнаю, а второй… Второй ещё раз проверит будильник и ляжет спать, но уже чуточку другим человеком. Почти спокойно. Ему завтра на работу.