Архипов

 ЛИТЕРАТУРНЫЕ  ЧТЕНИЯ
"ВОЛОГДА  НА  ИСХОДЕ ХХ  ВЕКА" (фрагмент)

Литературные  чтения  "Вологда  на  исходе ХХ века" -  важная общественно-культурная  акция, которая пришлась на  зиму - весну 1999  года.  Она проводилась  по инициативе  Вологодской организации  Союза  российских  писателей,  литературной   артели "Ступени" в  сотрудничестве с Областной  библиотекой  им. Бабушкина и Вологодским педагогическим  университетом с  целью  привлечь внимание  читателей и общественности к  важным  процессам, идущим сегодня в  литературной  среде. Литератор во все времена выражает  себя по-разному, работая и для себя, и  для людей.  Сегодня  тнаблюдается явное движение в  литературной  среде: все больше становится  литературных объединений, в том  числе и детских! - как в  Вологде, так и в районах, все  больше  выходит  книг и  журналов, все разнообразнее литературные языки и стили, все смелее  эксперименты, все больше новых  имен. Чем объяснить  нынешнюю активизацию литературы? Возможно тем, что в  любые, даже очень  тяжкие времена  человек  жив  не хлебом  единым. Ему  всегда  требуется что-то, что выше  прожиточного минимума. И еще: человек  всегда  пишет о том, что он  любит. Это было, есть и  будет  всегда. Этого не  отнять при любом минимуме материальных  благ.

Чтения  открылись 6  февраля в КЦ  "Чайка" заседанием, посвященным  поэту Валерию Архипову. Прошли те  времена, когда его стихи шокировали и пугали. Начав с непонимания и отторжения, поэзия  Архипова  пробила  себе  дорогу,  сегодня  это один  из  самых необычных, но известных поэтов  Вологды,  умный  критик, активный  участник литартели "Ступени", приводящий  туда  новых  авторов,  выпускник  литературного  института  им.  Горького,  автор   четырех поэтических  сборников. Как отметила в  выступлении О. Кузнецова, новая литература  Вологды теперь поделилась на  созданную до Архипова и после  Архипова, потому что  теперь  у него и  последователи. После торжественной музыки  (Ванесса  Мэй, скрипка)  и вступительной речи  ведущей с докладами  выступили С. Фаустов,  Н. Сучкова, Д. Файзов, С.Синева,  Ж. Вандышев.  Пронзительной  показалась  идея  Фаустова об известном  уровне искусства,  когда  люди  любят то, что общеизвестно. А если  появляется  человек и  смещает, ломает  "известный  уровень"? Это задача реформаторская, и тем  более важна в рассматриваемом случае, ибо Архипов  как  раз заставил пересмотреть этот  уровень. Искусство развивается непрерывно, а застыв,  умирает.
Чтобы  понять роэта Архипова, приходится изобретать новые  инструменты. Интересно говорила  студентка филфака ВГПУ С. Синева, переводя звуки архиповских стихов  в цвета  и специально нарисовала  цветовую  таблицу  по его  стиху "Зеленое", где  оказалось, что больше  не зеленого, а  желтого. Неожиданных результатов  добилась Н. Сучкова,  сделав огромную выборку из  стихов  Архипова и расклассифицировав все это по  районам  месторождений образов (культура, социум, милитаризм) - казалось, что  большинство  ярких образов взяты  из области «милитаризма»... Интересно  о  стихах  Архипова говорили  Файзов,  Вандышев. Выступал и  сам  поэт, ошеломленный пространными комментариями.  Присутствовало около 50  человек. заседание  прошло в  читальном   зале  культурного центра  "Чайка".
Продолжение  заседания  состоялось 7 февраля в  библиотеке им. Бабушкина. Все желающие читали свои любимые  стихи Архипова, в их  числе А. Дорин, П. Тимофеев, О. Кузнецова, Г. Щекина, она  же озвучила ироническое сообщениена тему  "Архиповский гарем". Исполнялись  песни на  стихи Архипова.  Сюрпризом  появился на встрече молодой дуэт - поэт Александр  Батуркин  и композиттор Вадим Тарабухин, они  спели песню на  стихи  Яшина "Орел" в  оперной  манере.  Присутствовало около 30 человек. По областному  радио прошла  большая передача Олега Кобрина о  поэзии Архипова.
Чтения как  возможность отойти от привычного стиля рабочих заседаний  были очень  нужны не только для  литераторов, но и для читателей. Круг рассматириваемых здесь вопросов  расширился от отдельного произведения до совокупности всего  написанного-изданного,  возникла   потребность в  обобщениях, кроме того, отдельные  аналитические подходы привели переосмыслению уже известных фактов литературы. На  чтениях среди выступающих  выделялись члены  литартели  «Ступени», получившие  хорошую  закалку на  рабочих  заседаниях - умением не просто  говорить, но говорить  ярко, коротко, о главном.
                (Официальный  пресс-релиз чтений)
+ чит
ВАЛЕРИЙ АРХИПОВ.
     Валерий  Архипов родился в 1951 году в Монголии. В 1970-м закончил техническое училище, в 1999-м - Литературный институт им. Горького. Работал киномехаником. Пишет стихи  всю жизнь. Член лит - артели «Ступени» с 1991 года. Публиковался в пресс-релизах литобъединения, в областных газетах «Русский Север», «Красный Север», альманахе «Свеча».. Автор поэтических сборников «Съемка рапидом», «Резервация», «Страсти по Евтерпе», «Клипы» (совместно с Д. Файзовым), «Время  дуэлей». Член Союза российских писателей с 2002-го года. Участник поэтического фестиваля «М-8» 2007-го года. Его произведения записаны на первом диске  «Утренние стихи»  (2004).
     «Выдумки мага» – новая книга талантливого автора, в  нее вошли стихи последних лет и избранные произведения из двух предыдущих сборников.

"АРХИПОВСКИЙ ГАРЕМ"
 (Женские образы в поэзии В. Архипова)
     Нечаянно увидела фотографию молодой Лили Брик в книге "Лиля Брик и Владимир Маяковский" - на кого похожа? На молодую Надю Архипову, жену Валеры Архипова. А у него есть стих в книге "Съемка  рапидом":
 «Мы  встретились на кладбище любви,
 где Маяковский встретился с печалью,
 зовущейся так коротко – Лили,
 а  дальше камень, сумрак и молчанье..."
  "Ты мне последних строф не прочитала,
  моя погибель, ты одно их  двух:
  одна ждала, другая уплывала..."
  "Мы встретились на кладбище любви,
  где есть свои законы и приметы,
  и ты, другая,  скажешь: «позови»,
  а я с  другой не  дам тебе ответа..."

     Случайно или намеренно, но отразились в стихе Архипова любовные трагедии Маяковского, на всю жизнь приговоренного любить одну женщину. Мне показалось, что связь Архипова с Маяковским берет  начало именно отсюда.
     Маяковский, этот вечный солдат революции, наиболее интересен в поэмах "О любви" и "Про это". Центральный момент поэмы "Про это" - телефон. Так называется большой стих Архипова в  книжке "Страсти по Эвтерпе". У обоих поэтов телефон - символ душевной боли. Архипов: "А я телефоном тем болен". Маяковский: "Звонок от ожогов  уже визжит" и "мясом дымясь, сжимаю жжение". В обоих сюжетах квартира разрастается до Вселенной. У Архипова "Вселенная это  квартира" от России до Тель-Авива, откуда звонит любимая, у Маяковского "Вселенная вся в бинокле" от Садовой до Питера и Германии. И там, и здесь есть посредница: у Архипова телефонистка-сестричка «еще полминуты на проводе нам разрешает», а у Маяковского тоже счет идет, пока шаркает соседка-кухарка звать Владим-Владимыча: "идет, отмеряет шаги секундами". Оба поэта  остаются творцами, ненавидя бытовое. Архипов презрительно бросает: "белье  постирает старуха Гингема", а Маяковский тоже возмущается:  "любовь заменяете чаем, любовь заменяете штопкой носков?". У Архипова в "Съемке рапидом" «проходило Рождество, мимо нас оно прошло", то же самое Рождество стало у Маяковского пыткой  для  героя.
     В нервной любовно-телефонной связи и Архипов, и Маяковский держатся за поэзию. Архипов просит: "Стихами пронзи мое небо. Я там  отдыхаю", Маяковский тоже "горланит стихи в мироздания  шум". Оба чувствительны до предела, до слез: Архипов признается, что ее "голос чуть дрогнет, и я зарыдаю". Маяковский вообще видит себя плачущим  медведем, наплакавшим  себе  потоп...
     А вот какие различия?! У Маяковского мир без любимой, в  разлуке с ней - Реддингская тюрьма, а для Архипова нет пределов: "границы  открыты, входи в них и царствуй". Маяковский дает любовную  историю через  растерзанного себя. Нигде нет ничего о Ней. Архипов же  умудряется в  коротких  строчках  дать портрет: «грозная  мама в  чеченском  конфликте», т.е.,  ты  моя судья,  суди же меня.
  Маяковский о  любимой говорит, что она  его  сердцем  играет,  как мячиком: "за рыком, ростом разглядела просто мальчика, взяла, отобрала сердце и просто - пошла играть, как «девочка мячиком" - по  сути это читается, как жестокость. В поэме "О любви" Маяковский мечтает: "и она - она зверей любила - тоже ступит в сад". Маяковский о женщинах, не имеющих отношения к нему или к Ней, может  сказать: "мяса и тряпок вязанки", или "дамы, духи развевая паточные, снимая, в лицо швыряют перчатки", но Архипов не может  так. У него в стихах существует своеобразный «культ женщины». Когда он  говорит что-то резкое о женщине, то объясняет тут же, например, "медсестричка не спит, матерится,  ищет живое под мертвыми  нами".
     Маяковский любил только одну женщину в стихах (Брик - в жизни). Архипов восклицает в «Эвтерпе»: "А я любил, любил одну тебя и  ненавидел всяких прочих женщин!" Но! Для Архипова возлюбленная  это не только конкретная женщина, это как бы все женщины мира.  Поэтому есть смысл вглядеться в поэтический «гарем» Валерия  Архипова, чтобы лучше понять  внутренний мир его книг…
     Пролистав страницы поэтического сборника "Съемка рапидом", обнаруживаю там женщину-жертву. Это Эвридика, цирковая танцовщица. "Зазывала, косой горбун, он тиранил тебя и бил, но, наверно, все же любил". Автора сотрясает сочувствие, когда он думает, через какие беды она прошла - "вены резала", "руки  маленькие твои заколачивали гвоздьми", он просит: "я спасу, подожди немножко".
     О ней - «несмотря ни на что, ты единственная меня не забыла". Эсмеральда - "очи матовые", "ты моя родовая знать", это нежная
колыбельная, раскаяние, что оставил. О тех, эпизодических: «бедовая  шлюха устанет ругаться» (стр. 22), «косую девку полюбил веселый белый  стриж» (38). Он их не отвергает - всяких, он и им обещает утешение.

 "До срока поседевшие  мужчины,
  как  дети, заревут по красоте (опять как у  Маяковского),
  по  той  единой образной святой.
  В  чем  красота? В  чем истина простая?
  В  борении небес, укрытых мглой?
  Иль в  утвержденьи падшей: «я святая"?

     Чаще архиповская женщина именно святая, та, которая в стихотворении "Помоги": "Помоги, жена, чаем напои, пот смахни со лба, постели постель». В тяжкие минуты поэту явен  именно женский  образ. «Пророчица вся в черном» тоже является на помощь, когда  одолевают тяжкие думы об истории.
     Образ "учительницы из ВУЗа в общаге живущей, на ладан дышащей  без юного друга" и другой - слабой, жалкой, в шелковом платье - "Я отдал все  за  шелковое платьице и за немного серые  глаза, она такая крашено - кудрявая и по-собачьи преданно глядит". Это воспевание тех, кто нуждается в защите, как и Эвридика. Это и маршальская дочь со слезно - голубыми глазами в стихе "Январь. Новый Год" (стр. 37) - сирота на свете...  Привкус беды.
     Неизбежно в стихах, касающихся Пушкина, является его жена-красавица, и хотя она много раз описана, свои краски добавляет к ней  Архипов. "Как тогда Натали блистала на балу в день их первой  встречи... Дай обнять твои гордые плечи, отойдет скоро ангел в вечность". Кстати, обращение к Пушкину наблюдается часто, хотя и  косвенно: "каждый третий - Пушкин поневоле"...
     Только у Архипова можно встретить такие дикие сравнения - "женщина красивая, как дача" и "женщина, как тортик изумрудный". Только у Архипова можно видеть не просто женщину-жертву, но и  женщину-судьбу, подчас не идеальную, но сильную, в которой жгуче слилось и прекрасное, и низкое, как, например, в 6-й главе  "Избушки":
 
 "Наташенька, Натаха, дрянь такая,
  почти невеста,  ягодка  лесная,
  на что польстилась - пьяный  патефон,
  пустая  болтовня и  блуд на  речке.
  Ну, а со мною кроткою овечкой
  прикинулась, не выжать в сердце стон…"

     Что и говорить, целый портрет, причем, психологически точный. Здесь и полюса, и борьба эмоций, и предыстория, сколь душераздирающая, столь и обыденная. В каждой социальной среде есть  своя  лексика, своя манера самовыражения. Архипов в каждом отдельном случае именно лексикой показывает - кого он имеет в виду. Здесь просвистывает нечто простонародное, как уже  было у Блока с Катюшей из  поэмы "Двенадцать"...
     Часто фоном для портрета избранницы служат общеизвестные женщины-символы - Джульетта, Изольда, Офелия, эти "всемирные вечные" возлюбленные. Они придают особую глубину стихам  Архипова. "Как снег пречистый прямо к изголовью - Изольда и  Офелия, и двое веселых бардов - в  мрак из-за спины, и каждый со своей незримой болью"... И там же - "А я  остался на перроне  славы, где  гордая  Джульетта  ждет  отравы".  (Резервация).
     Отношение автора к своим лирическим героиням далеко не всегда - любовь. Садизм ли? Ирония ли?
 
 «А дочка пожилого палача
  еще живет, еще не умирает,
   еще в  песочек, подлая, играет.
   Ей бы стрихнину - вот она  и вся". («Резервация»)

     Героини Архипова говорят его словами, воплощая всеобщую мечту о счастье. Каждому хочется, чтоб его понимали, и вот, наконец, он слышит: "Останемся  чужими, я солгала, ты нужен мне такой, каким ты был..." Эта  возлюбленная -  лучшая:
  "Любимый  образ. Трогаю  виски.
  Целую  платье  рваное от  ветра,
  целую теплоту  твоей  тоски
  и жгу-пожгу последний  лист  сонета".

     В книге "Резервация" в одном стихотворении перед читателем предстает самоотверженная женщина-спутница. Преданная, кроткая, она точно из эпоса пришла: "Мой невесте ноги, ведь она устала, до  зари на горке зелье собирала". Но в  целом в "Резервации" превалирует женщина-девочка-жертва, любимый образ Архипова. У него практически нет «возрастных» героинь, эпизодические старушки не в счет. "Пташечка-щебетунья, раненая такая" – жертва. («Резервация»). "Чайка с подбитым крылом"- слиты образ женщины с  образом  птицы. "Почему твое личико серым покрылося пеплом? В крике мерзнет  училка из прошлого века" (снова жертва).
     В "Монике" образ трагический и противоречивый. Угадывается в стихах женщина чуть ли не военного времени, звучит бешеная  тревога за нее… Разбитые телефонные будки, тифозные обозы - и он просит писать ему пароли на стене. Видится она ему "в кимоно, словно  дева из парка мистерий", то есть актрисой. Именно с образом жертвы поэт связывает свое великодушие и отводит себе роль спасителя: "Тебя подобрал я в холодной и грязной уборной..." «Моника» среди прочих произведений Архипова выделяется сильным историческим пафосом, однако, поскольку автор воочию не видел войны, образ женщины  получается довольно «киношным», в чем-то даже "клиповым" и,  промелькнув за минуту, не успевает, как следует, потрясти читателя. Искусственность этих героинь не отрицает и сам автор, он гордится,   что создал свой, придуманный только им, мир.
     И все же, современницы более достоверны, например, покончившая с собой школьница в стихотворении "Крик". Не присутствуя «в кадре», она запоминается школьным "белым фартуком", мелькнувшим за подоконником. Архипов как бы реанимирует девочку, отчасти  намекая на ее "детский  стыд", на "пионерские лагеря, добрые и не беременные", вспоминает ее слова "люблю тебя, маленький мой бриллиантик", заклинает ее: "целую ваши  льняные  коленки! Девочка спящая, вы не правы... Родился бы кто-нибудь, вот и чудо, по-есенински и по-цветаевски чистый..." Опять целая история с  продолжением, далеко  выходящая  за  рамки отдельного портрета...
     Книга "Страсти по Эвтерпе" обогащает портрет архиповской возлюбленной в чисто живописном направлении. "Поэма  разноцветных волос" не есть поэма только о женщине. Но, каждой  главе, о чем бы она ни была, сопутствует свой цвет волос, свое настроение, психологический климат. Вот "Желтое", допустим - это сухая горечь, гиблая экология, обесцвеченная химией прядь, самолетный  гул и за  этим - "волос твоих тонких цветочная грядка рассыпалась у моего космодрома". Здесь присутствие женщины  одухотворяет  технократический грубый  мир, примиряет с  ним.
     "Черное"- это о том, как лес горит, сгорают голуби, небо все из огня и пепла, и мечется вертолет в этом  небе, а на земле мечется Она. И стоп-кадр удивителен: все утихло, наконец.... "Потом она молчала. И черный шлейф волос раскинулся, как антрацит в пустыне". Здесь  снова появление женщины означает конец катастрофы, покой, тишину, отдых от пережитого.
     У Валерия Архипова в описании женщины есть характерное слово - "льняная". Это уже упоминавшиеся "льняные коленки", это "из колец  твоих льняных тонкая  рука". Разумеется, каждый читатель волен по-своему толковать это выражение, а  что касается личного восприятия, я ощущаю великолепную натуральность этого слова, естественность;  в "льняных коленках" есть чувственность, ощущение теплоты тела под прохладной тканью, в «льняных колечках» видится поток светлых  волос... То есть, это настоящее, природное, родное. В "пестром бабьем  сарафане голос дальний звонкий" - фольклорный  отголосок.
     Если во многих прежних образах Архипова явственно ощутима их мимолетность, то в "Эвтерпе" все настойчивее звучит мотив суженой. В стихе "Посади мою печаль в ломаные санки» (стр.15): "ах, жена, моя жена, боль моя и слава, ты послушай, что пою. Бог тебя хранит" – прямое обращение не просто к женщине, но к личности высокого порядка, всеобъемлющей, понимающей, прощающей.
     Не менее пяти раз встречается в стихах Архипова "учителка", то есть не просто женщина, а именно личность, сеятель разумного – доброго - вечного, страдающий в наш век «сеятель». Сочувствие автора и симпатия его в данном случае поддержана многими интеллигентными  людьми... Это, без сомнения, женщина нашего времени - та, что "выкрикивает  догмы в женсовете" и в то же время "изощренно хороша в халатике безумном на рассвете". И вновь вспыхнувшая нежность подвигнет героя  хранить ее - "а я  тебя  тихонечко  спасу, родившуюся  вовсе не для денег". Какова динамика! Если раньше поэт спасал возлюбленную от косого горбуна, от еврейского гетто, то есть шли «накручивания» и фантазии... то позднее он начинает понимать, что есть  реальное зло, есть конфликт материального и духовного мира. Автор стал пронзительнее и мудрее. Его чувства обостряются в тревоге за яркую женщину - "очень похожа  на сон".
     В другом  стихе, данном  как  автограф, поэт во весь голос  говорит: "она меня в сто раз умней и тоньше во сто крат". Данные черты свидетельствуют о наличии в поэзии Архипова того культа женщины, дамы, который есть доказательство культуры автора. Не зря же по культуре  отношения к  женщине  судят о культуре  общества.
     Своеобразным апофеозом темы можно считать стихотворение из "Эвтерпы", целиком состоящее из роскошного описания возлюбленной (стр.30) - "Мой веселый жгучий деспот". Это тот случай, когда человек становится  на  колени и  при этом  становится  выше....
     Любовная тема архиповской поэзии очень показательна. Здесь мы  видим и Вселенную в миниатюре, и в то же время видим, как деталь разрастается до сильнейших обобщений. При этом всегда понимаешь - это всего лишь одна  из граней неисчерпаемого автора.

                Вологда, 1999

ДВА  ОБВИНЕНИЯ  И  ОДНА  ПОХВАЛА АРХИПОВУ

Тамара  Сизова. Пьсе для  кровати с  оркетром

Поэт Валерий Архипов, породивший новую стихотворную волну пять-шесть лет назад, сегодня  уже не умещается в рамках поэта. Он с  восторгом воспринимает молодые поэтические голоса: “Они пишут так круто, что заставляют писать еще круче. ”Он единственный, из пишущих сегодня, может великодушно сказать: “Она пишет лучше меня”. На заседаниях лит - артели “Ступени” Архипов выступает как один из самых гуманных критиков. Слушая его, поневоле вспомнишь сопинское: “Критика - не санитарка, она сестра милосердия”.
     Недавно написанная поэтом Архиповым пьеса “Время выгула  собак или «Розовый рай» получила положительную оценку мастера лит.институтского семинара В. Цыбина, а собратья по перу на обсуждении этой пьесы выступали как режиссеры, ибо каждый  начинал речь словами: “Я понимаю это как...” или “Я вижу  это как...”. Текст допускает множество толкований, как эротических, так и  политических, автор сам признался, что аналогии с государственной  монархией тоже возможны. Действие происходит в психушке, где одни  женщины, туда приезжает полицейский расследовать убийство, и попадает в эротическую «малину», где все жаждут любовного приключения. Каждая женщина хочет привлечь внимание и держать власть, каждая по очереди берет  на себя  убийство, всего лишь для того, чтобы  обладать этим  мужчиной...
     В процессе обсуждения трое выступающих как бы разыграли  сценку из пьесы, в которой участвуют - полицейский, медсестра – любовница и пьяный первый санитар, что было встречено одобрительным смехом публики. Отклики весьма разнообразны. Д. Файзов: “Английские фамилии или американские - не имеет  значения, как и то, больны герои или нет, все они действуют в пьесе, которая  находится в качественном ряду между Шварценеггером и Ионеску. Пошлости  и шероховатости  легко убрать исполнением, это  должно  смотреться, я бы,  пожалуй,  поставил  это в  студии. С. Фаустов: “Роли неравны, Джоконда появляется и пропадает, чтобы  мелькнуть в  конце, как  ее  играть? Аурелии  досталось  сорок  фраз. Людей  много, а слов не хватает. Может, недостаток слов надо  заполнить движением, а то я  не знаю - надо ли  читать  это? Валера  профессионал,  он ставит  вопросы…” Е. Волкова: “Практически здесь одна женщина и играть всех может одна актриса. Вся пьеса должна играться в одной большой  кровати,  там же бродит санитар и лежит труп...” Ю. Малоземов: «Я  остался поклонником Архипова - но только в поэзии, пьесу не  принял. Читать  такое  проблематично”. Э. Шевелева: “Конец  слабый. Кто же  убийца? Пошлость мешает восприятию. Хотелось бы дать слово и  второму  санитару. Но мне понравилось”. Н. Сучкова: “Законов  жанра  не знаю, хотя отдельные фразы очень понравились. Но для  детектива это слабо. Самооговоры и противоречия должны иметь обоснования, кстати, у юристов есть способы их распутать, здесь ни намека. Для  фрейдизма недостает глубины”.
     Многие подчеркивали слабые стороны пьесы, но, в сущности,  автор имел право на эксперимент. Тем более, что пьесы со времен  Юрия Леднева не обсуждались в Лито более десяти лет.

Тамара Сизова.  Рыцарство напоказ.

Поэт Архипов, вокруг которого такая шумиха в последнее время - и по радио-то  читает, в журнале-то пропечатан, - я  считаю не получил он еще принципиальной читательской оценки. Да, я в курсе, что обсуждение его творчества было в Доме Пантелеева, но это же, извините  меня, цеховой  разбор - вот как это называется. Сначала  поругают для вида,  а потом, как обычно, возьмут на поруки да и пойдут вино вместе пить. Но еще неизвестно, что скажет простой народ…
     Собрать бы  его с этим народом  да  в  главном  зале  Центра  чтения - посмотрели бы мы тогда. Да в этом зале потеряется любой поэт, любого калибра... Коль этот зал сделан с расчетом на Питирима Сорокина, - держись! И держи, как говорится, рясу востро (ВОСРПо).
     Принципиально вам говорю - все  это для отвода  глаз!
     Архипов как бы выпускает книгу за книгой. Но всю жизнь пишет  практически одно и то же стихотворение, произвольно разбивает его на главки, главки на строфы... А если забудет разбить, так и выходит    какой-нибудь "Титаник".
     Но я сегодня делаю замечание не тем, кто хвалит Архипова, а тем,  кто читает между строк. "Между" - читать не надо, читать надо прямой текст, который дан нам в ощущении. У меня, старого педагога со стажем, просто ощущение опасности, когда я читаю Архипова:


  А дальше голос: «Друг, налей вина!
  Любимая подай-ка нам стаканы».

  Люблю  твой холод, зной,
  Твой голос невпопад
  Молчишь? Нехороша.
  Заговоришь – проруха.

  Я верую. Вот видишь: образа.
  А ты-то что, трухлявая старуха.
  А ну смотри, смотри ко мне в глаза,
  Ты, существо без времени, проруха!

Его жена зачем-то сильно пьет,
  Ну а сама она в балете прима

  Белый мой ангел губами прошамкает «да»,
  Будто бы  вновь отправляет навеки в солдаты.

  На голое тело халатик накинь-ка
  И спину прогни, словно солнечный Эрос.
 
     Сделай то - се, это, другое, утешь, обогрей, хоть и проруха ты, ну а после всего этого еще и спинку  прогни...
     Товарищи! Это отношение к женщине далеко от того рыцарского  идеала, который мы должны воспитывать в наших детях, поэтому я  призываю повнимательнее читать и, если какая крамола - сразу же всерьез требовать объяснения. И не сваливать на какие-то там образы. Строже надо, товарищи, подходить к адюльтерным проблемам  современного расхлябанного человека, которого описывает Архипов, и нечего  прикрываться  какими-то там фрейлинами!

«Вставай, дорогая, вставай»

Цитаты из текстов Тамары Сизовой с ее разрешения помешены для того, чтобы их оспорить. Ведь Т. Сизова   мой давний оппонент. Она строгий и придирчивый читатель, она  разбирает стихи буквально на неразлагаемые элементы, и, выдернутые  из контекста, фразы обессмысливаются. Отсюда кажущаяся уязвимость текстов  Архипова.
     Но он - новатор. При формально традиционной форме стиха поэт  вкладывает в него неожиданное шокирующее содержание, отчего   читатель слегка сходит с ума. А затем идет, одурманенный словом, вслед за хулиганством автора. Так же происходит и с его опытами в драматургии. Но лики.учше  всего проверяетс  сила  стихов по реакциюи публики.

     Вечер поэзии  Валерия  Архипова под названием «Вставай,  дорогая,  вставай» прошел живо и легко на  удивление. Он продолжил  серию  литературно - музыкальных  вечеров, запланированных в этом  сезоне  музеем «Дом  купца  Самарина». Открылся сезон  выступлением молодого  поэта и  автора-исполнителя  Игоря Мазилова. Программа  состояла из его собственных стихов и песен, которые автор сочиняет очень давно, но пока не решился  выйти в  читателю. Зато вышел к  слушателю! Игорь был благородно бледен, что вполне соответствует представлению о поэтах. По профессии  он тесно связан с театром -  режиссер  массовых  зрелищ, а работает в осветительном  цехе драматического театра, то есть управляет светом. Что до его стихов, то в  них пока мало света, слишком уж грустны.
     Валерий Архипов более известен. Когда он появился в  90-х годах на поэтической сцене Вологды, произошел шок, и мнения о нем были самые  разные. Ольга Фокина сказала, что это хаос, все наломало. Сергей  Фаустов, наоборот, настаивал, что это новая  волна  в поэзии. Валерий Архипов закончил Литературный институт им. Горького, на его счету шесть стихотворных сборников. Отзывы на Архипова его мастера Владимира Цыбина – самые хвалебные.
 Выступление Валерия Дмитриевича было разбито на маленькие  блоки: ведущая делала вступление, потом поэт читал стихи, как  иллюстрацию, а подхватывала чтение стихов Наташа Изотова, студийка  из «Листа». Поэтому, пока все так менялось, люди не успевали устать. Народу набилось в  Дом Самарина - не пройти. Эмоциональный настрой вечера поддерживался тихим музыкальным фоном (Александр  Зингер). Почему же Архипов выбрал такой  заголовок для программы? Потому, что его стихи чаще  всего посвящены  женщине
     В числе гостей оказались люди разные: студенты, школьники, публика зрелого возраста. Они говорили, что так  хорошо они давно не отдыхали (хотя  стихи  были  сложные). Благодарили за  знакомство с новым для них автором. Подтверждали, что поэт хорошо читает. Что время  пролетело незаметно. А некоторые  даже подошли после  показать собственные  стихи. Это ли не  удача?

МАГИЧЕСКИЙ МОМЕНТ (послесловие к сборнику D.Архипова «Выдумки мага»»)

     Если судить тексты Архипова по законам, созданным Архиповым же, то получается, что поэзию его надо рассматривать с точки зрения кино. И тут найдутся недурные аналогии, т.к. он использует параллельный монтаж, наезд, крупный план, ретроспекции, то есть мир его стихов достаточно многообразный, многоплановый. Чаще всего визуальный ряд его стихов настолько зримый, что, действительно, можно по этим текстам снимать кино. Такой опыт принадлежит Юрию Ганичеву, автору клипа по стихам Архипова. Возможно, это подсказано заголовком книги «Клипы». Если говорить о литературе, то по объемности, панораме, охвату, количеству действующих лиц архиповская поэзия более всего похожа на роман или, как говорит В. Новоселов - романею, только стихотворную.
     Однако, даже в кадре фильма ни один персонаж, ни одна мизансцена не бывает случайностью, там все выверено заранее, написан подробный сценарий, а когда фильм снимают, делают раскадровку. Герои появляются минута в минуту, музыку идет именно в тот миг, когда герой наклоняется поцеловать героиню... Только мир Архипова не поддается никакой организации. Его герои выходят на сцену все разом, перебивают, а нередко и убивают друг друга, они плачут, смеются, отчаиваются, ликуют безо всякой мотивации. Все у них спонтанно, неожиданно, много драм, негатива, красоты, физиологии, ужаса, и все это перемешано довольно причудливым образом. То, что нет хаоса, а есть яркие образы – это просто чудо, магическое вмешательство автора в отраженный мир.
     Все, что Архипов написал, охватить одним взглядом нельзя. У него есть ранняя лирика типа «Мы встретились на кладбище любви» - из первой книги, есть совершенная чернуха - из «Апельсинов», есть жестокая романтическая белогвардейщина, есть эротика, есть высокие до самоотречения чувства, почти вся книжка «Страсти по Эвтерпе» ими пронизана, особенно «Телефон». Благодаря длинным стихам  вроде «Титаника» автор достигает высокой экспрессии. В «Титанике» перехлест чувству такой, что все летит в тартарары. Вот и «шрамик» любимой хрустит на зубах... Это бесстыдство, отчего читатель минует болевой порог и перестает сочувствовать... В коротких стихах чувство более монофоническое, ясное, всегда вызывающее сопереживание.
     Автора, кажется, не занимает вопрос формы. Стихи у него есть и объемные, и очень лаконичные, и романтические, и хулиганские, и трагические, и альбомные. Иногда они тяготеют к поэме, как «Избушка», «Апельсины», как «Поэма разноцветных волос». Это много - мотивность, сложная полифония, переплетение линий, внутренняя увязка. А в другом случае ему довольно двух четверостиший, чтобы поэзия пропела во весь голос. И те, и другие очень эмоциональны, заставляют дрожать.
     Поэт Валерий Архипов, породивший новую стихотворную волну в Вологде, сегодня уже не умещается в рамках поэта. Он с восторгом воспринимает молодые поэтические голоса: “Они пишут так круто, что заставляют писать еще круче». Он единственный, из пишущих сегодня, может великодушно сказать: “Она пишет лучше меня.” На заседаниях литклуба “Ступени” Архипов выступает как один из самых гуманных критиков, слушая его, поневоле вспомнишь мнение поэта Сопина: “Критика - не санитарка, она сестра милосердия”. С полным правом это высказывание можно отнести и к редакторской работе В. Архипова. Из-под пера Валерия Архипова вышло огромное количество откликов и рецензий, почти каждая из них – ключ к творчеству комментируемого. Он тонкий психолог, умеет войти в мир любого поэта, ничего не нарушая, но осторожно подчеркивая авторские открытия.
     В свое время пьеса “Время выгула собак или Розовый рай” получила положительную оценку мастера литинститутского семинара В. Цыбина, а собратья по перу в обсуждении этой пьесы выступали как режиссеры, ибо каждый начинал речь словами: “Я понимаю это как...” или “Я вижу это как...” Текст допускает множество толкований, как эротических, так и политических, автор сам признался, что аналогия с государственной монархией тоже возможна. Действие происходит в психушке, где лежат одни женщины, туда приезжает полицейский расследовать убийство и попадает в эротическую «малину», где все жаждут любовного приключения. Каждая женщина хочет привлечь внимание и удержать власть, каждая по очереди берет на себя  убийство, но всего лишь для того, чтобы завоевать мужчину...
      По-прежнему остается неопубликованной загадочная проза Архипова («Дюймовочка»), в которой он раскрывается, как прозаик, повествователь и мастер сюжетной интриги.
     Сочные, выпуклые детали характерны для рассказов Валерия Архипова «Мадмуазель» и «Телефонная сюита» («Свеча № 10/2006). Блестящие портретные характеристики героев поданы лаконичными штрихами и диалогами. Как же сочетается в творениях одного человека столько жанров? При помощи особого волшебства, магически? Объяснения этому нет, остается только в это поверить. Да, он волшебник, потому  что он все  может.
     Особое место занимают в его творчестве посвящения. Они могут быть тайные и явные, они могут проходить внутри и могут прямо декларироваться. То, что существует реальная Муза «Страстей по Евтерпе» - это не открытие.  Это еще одно подтверждение, что Архипов - любовный, лирический поэт, хотя язык его неожидан в любви и бывает неласков. Он столь же резок, насколько режут его все эти страсти. Вот что создает у читателя физическое ощущение боли и нежности.
     Валерий Архипов – кажется, единственный современный вологодский поэт, который так последовательно и стойко выражает рыцарское отношение к Женщине. О женских образах Архипова можно прочесть в сборнике «Валерий Архипов крупным планом». Образ женщины, Прекрасной Дамы, остается в его творчестве главным. И все-таки много нового обнаружит читатель в книге «Выдумки мага». Главная героиня – больше не жертва, как это было в ранних стихах, не предмет страстей, она становится тайной. Больше нет безумных порывов - «девичьи перси заголя», теперь все явственней мотив прощания издали:

  С «телефонной сюитой» свою паутиночку ткёшь,
  чтоб навеки остаться нетронутой, но незабытой.

     Поэт не шокирует, не берет на испуг, не взрывает пространство. Он пишет стихи о любви без объятий и всяческих «кружев». Он преображает, не прикасаясь, лишь немо боготворя. И пусть судьба приходит, как старуха, она больше не страшна, у нее нет власти над воображением… Счастье становится сном, а выдумки мага вполне годятся на то, чтобы исполнять капризы королевы, не так ли... Королевы по имени Поэзия.