Третий

Я понял, что человек имеет право
взглянуть на другого сверху вниз, лишь
когда он должен помочь ему встать на ноги.
Габриэль Гарсиа Маркес.

Дима позвонил мне, когда я была на работе. Он знал, что в это время я настолько занята счетами, чеками и цифрами, что не стану вникать в подробности того, что он мне скажет. Сынуля за 19 лет своей жизни хорошо меня изучил. Ещё когда он учился в школе, я часто узнавала обо всех его фокусах и проказах по телефону, но, не осознавая целиком всё услышанное, оставляла серьёзный разговор на вечер. А вечером была слишком усталая, чтобы ругаться, на негодования просто не оставалось сил. Вот и теперь он позвонил в самый разгар рабочего дня.
- Мама, я всё хорошо обдумал и принял решение, - спокойным голосом говорил Дима на том конце провода. – Думаю, ты будешь… не в восторге…
- Это твоё решение, - после непродолжительной паузы ответила я дрожащим голосом, стараясь не выдать того, что я расстроена. Но он и сам знал, что у меня может быть только одна реакция на его решение…
- Я рад, что ты не пытаешься меня остановить.
- Я бы и не пыталась… Как ты можешь обо мне так думать, - оскорбилась я, хотя в глубине души так хотела вразумить его. – Ты уже взрослый.
- Я рад, что ты с этим считаешься. Я уже сдал все анализы. Операция в конце этой недели.
- А на работе отпросился? – вцепилась я в последний аргумент, зная, какой у него строгий начальник.
- Да. Там сразу всё поняли и дали отпуск за свой сёт. Ладно. Вечером поговорим. У тебя, наверное, много работы.
Я положила трубку, ничего не ответив. Какие же все понятливые! Одна я ничего не понимала! Ну почему мой сын должен делать что-то для того, кто этого не заслуживает?!
Я сразу вспомнила тот летний день, когда сидела в парке на нагретой солнцем скамейке вся взволнованная, но такая счастливая. Я думала, что весь мир смотрит на меня и радуется вместе со мной. А потом я увидела холодный серьёзный взгляд Лёши и услышала его сухое:
- Эту проблему можно решить.
Я тогда ещё толком не понимала, что именно он называет проблемой. Но я ему доверяла целиком и полностью, как слепые люди доверяют своим псам-повадырям. И раз он сказал, что это проблема и что тем более она легко разрешима, то я не видела причин для беспокойства. Глупо и наивно было так рассуждать…
Помню, как мы оказались в клинике. Такая белая, холодная. Мне аж стало дурно, сразу напала тошнота, закружилась голова. Лёша подхватил меня, когда я чуть было не потеряла сознание, и усадил меня в жёсткое неудобное грубое кресло мрачно бордового цвета.
- Ничего, - сказал он, - сейчас придёт Дмитрий Михайлович, и тебе скоро станет лучше.
Я не понимала, почему приход какого-то Дмитрия Михайловича может улучшить моё самочувствие. Мне просто не нравилось в клинике. Мне хотелось вернуться обратно домой или лучше пойти гулять в тенистый зелёный парк, походить мимо фонтанов, ласково одаривающих своими брызгами. И во мне что-то начинало протестовать, словно внутренний голос говорил: « Пошли гулять. Там, на улице, такая хорошая погода». А я сидела рядом с Лёшей и не понимала, что я там делаю и что вообще от меня хотят. Восемнадцатилетняя девочка, полная радужных надежд, счастливая, я  толком не соображала, почему сижу в клинике вместе с Лёшей.
Я посмотрела на его строгое лицо с правильными тонкими очертаниями, холодный слегка усталый взгляд… Ему было тогда двадцать лет. Молодой, успешный, богатый, он говорил, что любит меня, сироту, студентку первого курса финансового института. Мы были вместе около года. Я всегда мечтала о дочке и, когда узнала о том, что беременна, была на седьмом небе от счастья. Глупо было предполагать, что Лёша обрадуется этому событию так же как я и что тем более он захочет оставить ребёнка. Лёша сказал, что нам ещё рано заводить детей, что наше финансовое положение нестабильно. А я на тот момент имела две квартиры, оставшиеся мне от покойных родителей. Одну квартиру я сдавала в аренду, и этих денег мне в полнее хватало, чтобы вести самостоятельную жизнь. К тому же, зная в совершенстве английский, я занималась ещё и переводами. Да и Лёша неплохо зарабатывал, у него был свой бизнес. Но он решил, что нам рано заводить детей…
Когда пришёл Дмитрий Михайлович, мне вдруг стало легче. Мы зашли к нему в кабинет, сели напротив этого слегка сутуловатого пожилого доктора с по-детски добрыми глазами, и Лёша стал ему что-то объяснять. Я не слушала его, мен больше увлекали нежно зелёные растения в разноцветных горшочках на подоконнике у Дмитрия Михайловича.
- Я так понимаю, вы решили сделать аборт, - послышался приятный бархатистый голос Дмитрия Михайловича. – То есть искусственно прервать беременность.
- нет, - вдруг вырвалось у меня, словно я опомнилась от какого-то сна.
Лёша посмотрел не меня вопросительным взглядом.
- Пойми, Наташа, так будет лучше. Зачем нам кто-то третий сейчас? Вот поправим дела и обязательно поженимся и детей заведём.
В этот момент у Лёшы истошно закричал мобильный телефон, требуя к себе полное внимание хозяина, и он вышел из комнаты.
- Наташа, вы хотите оставить ребёнка? – спросил меня Дмитрий Михайлович с какой-то отцовской заботой.
Я промолчала. Меня ужаснула мысль о том, что моего маленького ребёнка убьют в утробе. Как же я могла быть так легкомысленна? Только в тот момент до меня вдруг дошло, что я сама согласилась на этот ужасный поступок, вопреки собственному желанию, словно зомбированная. Зачем я так доверяла Лёше? В голове отчётливо звучали его слова: «Зачем нам третий?»
Лёша вернулся немного раздражённый и попросил, чтобы мы всё сделали без его присутствия, так как ему как всегда срочно надо было ехать по каким-то безотлагательным делам. Я даже глянуться не успела, как он исчез, оставив меня с Дмитрием Михайловичем.
- Так что вы решили? – опять спросил врач.
- Не знаю, - я обхватила руками голову. – Я просто не знаю.
- Послушайте, Наташа, вас никто ни к чему не принуждает. Если вы хотите оставить ребёнка, то никто не в праве заставить вас делать аборт.
- Но Лёша сказал…, - попыталась я возразить.
- А кто он вам? Муж?
- нет, - тихо ответила я.
- Тогда почему вы должны его слушаться?
- не знаю, - беспомощно вздохнула я и опять вспомнила эту фразу: « Зачем на третий?» Но на этот раз словно мне это говорил не Лёша, а кто-то другой, незнакомый, но такой близкий и родной…
- Я не стану делать вам аборт, пока не услышу от вас окончательного обдуманного взвешенного ответа.
Я внимательно посмотрела на круглое лицо Дмитрия Михайловича, его добрые глаза смотрели на меня так ласково, как когда-то смотрел мой отец.
- Я пойду лучше, - тихо ответила я, но расплакалась, как только встала со стула. Словно огромный тяжёлый ком, что стоял в горле, вырвался наружу в виде истошного крика.
Дмитрий Михайлович меня успокоил, заботливая рука протянула мне стакан с водой.
- Наташа, не мучайте себя. Я же вижу, что вы хотите оставить ребёнка. Алексей поймёт, если любит вас. Идите лучше домой.
Я его послушалась… Вот только Лёша ничего не понял. Но мне это было уже не важно. Зачем нам с малышом кто-то третий?
Я была так счастлива во время беременности, всё мечтала о том, как буду читать дочери сказки, которые мне читала мама в детстве… Лёша испугался, что я начну его шантажировать, часто звонил, пытался угрожать… Только это омрачало мне мою беременность. А так всё было отлично.
А потом родился Дима. Я сначала удивилась, что у меня родился мальчик, даже сперва не поверила. Хотя я и не узнавала пол будущего ребёнка во время беременности, я была почему-то уверенна, то у меня будет девочка. Но родился Дима.
Когда я его впервые увидела, мне стало так хорошо, я почувствовала себя по-настоящему счастливой. Из-под белых пелёнок на меня смотрели крохотные чистые серо-зелёные глазки, как у моего покойного отца. Назвала я его в честь Дмитрия Михайловича, который не позволил мне совершить непоправимую ошибку.
Димочка – это моё счастье. Он мне был послан свыше как опора и поддержка. Он мой сын. Потом я вышла замуж за очень хорошего человека, Дима с ним сдружился. Через пару лет я родила Диме сестрёнку. И всё было хорошо, мы были счастливой семьёй. Сын меня всегда радовал: сильный, умный, добрый, справедливый.
А теперь заявился Лёша… Его звонок не затронул во мне ничего, просто было как-то странно, что он вспомнил о существовании своего сына. Лёша стал уважаемым, богатым, успешным, но так и не женился и, кроме Димы, детей у него не было. Врачи поставили ему диагноз: лейкемия. Ему нужна была срочная операция по пересадке костного мозга, а донора среди родственников не оказалось. Вот он и вспомнил о Диме.
Меня пробрала такая обида. Ну, почему мой сын должен ему помогать? Лёша не участвовал в его жизни, даже за столько лет ни разу не поинтересовался, как он. А теперь просит его сдать анализы, чтобы узнать, подойдёт ли он в качестве донора. Естественно я Лёше отказала. Но он сам нашёл Диму…
Помню, как Димочка объявил мне, что сдал анализы и вышло так, что он на все 100% подходит на роль донора для Лёши.
- И что ты будешь делать, сынок? – я старалась сдерживать волнение, но мой голос предательски дрожал.
- Мама, мне то ничего не будет от этой операции. Всё абсолютно безопасно. А человеку помогу.
- нашёл кому помогать! Он за 19 лет хоть раз тебе в чём-нибудь помог?!
- Мама, я ещё не принял окончательного решения, поэтому не надо на меня давить.
- Наташа, - успокаивал меня муж. – Он уже взрослый, сам в праве принимать решения. Он ведь его отец.
- Он ему никто! – не выдержала я. – Он никто! Ты ему отец, а не Лёша!
муж меня успокоил, и я стала ждать окончательного решения. Я так надеялась, что он откажет ему. Но теперь он звонит мне и говорит, что операция в конце недели…
Когда я вошла в палату и увидела бледного больного облысевшего Лёшу, мне стало как-то не по себе, даже мурашки побежали по коже. Я помнила его другим: статным, красивым. А теперь… Зато мой Дима был похож на ангела…
- Наташа, - прошептал Лёша слабым голосом, увидев меня рядом с собой. – Хороший у тебя сын… Спасибо. И … прости меня, если сможешь.
- Мама, не переживай, - улыбнулся Дима, - всё будет хорошо.
Я посмотрела на своего сына. Какой же он у меня благородный… Он умеет прощать… Обычно дети учатся у своих родителей, но, глядя на Димочку, я поняла, что мне есть чему поучиться у своего сына.