Письмо первое

Писать письма - это как смертная казнь, только очень медленная и потому – негуманная. Но сегодня…сегодня крайне необходимо написать что-то, что в любом случае будет понято неправильно, вызовет осуждение и испуг: пусть.

Это письмо могло бы быть написано на нескольких людей. Кто-то из них обязательно его прочтет. Мне кажется, адресаты связаны на каком-то фатальном или духовном уровне, и потому содержание передастся от одного к другому, хотя бы на уровне понимания: и мне не придется по нескольку раз теряться, повторять…

Не знаю, с чего начать… В своих мыслях я столько раз с тобой разговаривала, столько пыталась объяснить и объяснила бы, если б знала, что это действительно так необходимо.
Мне кажется, тебе не по себе в чужом городе. Хотя вся твоя жизнь и состоит из чужих населенных пунктов. И даже в этом единственном в своем роде городе, в том, где каждая лавочка в парке, каждый поворот и самый замызганный ларек – все это и много другое, кажется, принадлежит тебе, даже там ты уже не чувствуешь себя дома.
Твой дом– автобус из пункта А в пункт Б.
Твоя постель – такси.
Ты не там и не здесь. И поэтому страшно страдаешь. Часть жизни осталась в старой комнате старого дома, часть – растерялась при переезде, часть ты раздал, а в результате то место, где ты ночуешь и завтракаешь, оказалось совершенно заброшенным, пустым и нежилым. И даже легкое прикосновение женских рук к твоим книгам, дискам и пене для бритья не спасает ситуацию.

Это чувство бездомности пройдет.
Я ведь тоже страдала, когда в комнату, где я пряталась под столом от скандалов с мамой, где я впервые в особо литературной форме обрисовала грусть, где прятались мои игрушки и дневники, - убрав все это в картонные коробки! – заселили психически неуравновешенного человека, хотя и родного мне по крови. Я не понимала, ненавидела, металась… а потом благодарила. Этот поступок окончательно отрезал все пути и дал свободу воле и силе, помог собраться и воплотить все в жизнь. Да, теперь у родителей я сплю на гостевом диване, но зато окончательный разрыв с местом, где прошло детство, вылился в овец на стенах и персиковые занавески на кухне. Я очень тебе советую: привези из «своего» города все вещи, сожги те, что не влезут в чемоданы, а в комнату заселите какого-нибудь троюродного дядю или типа того.
Станет проще.
Я говорю это не только для того, чтобы помочь. Я хочу, чтобы ты остался там, где ты сейчас живешь.
Эгоистка, да. Или просто - женщина. И с тем, и с другим спорить сложно, правда?

Теперь по поводу стихов и всего прочего, написанного мной.
Это не о тебе. И не для тебя.
Это о том, что никогда моим не будет. Это о том, чего у меня никогда не было. Это – несостоявшееся, невосполнимое и нелинейное.
Не принимай так близко к сердцу, прошу: я ведь знаю, как ты ковыряешься в себе и этих буковках, чтобы понять. Не ищи тайного смысла там, где его нет и быть не может.
Мое творчество – поток бессознательного.
Мое творчество – как яд, который необходимо выводить из организма.
Не читай и не восхищайся, умоляю: а то я подумаю, что ты спятил. Ты же сам – гений, тебя не переплюнуть.
Знаешь, зачем я прошу о таком одолжении?
Два гения не могут быть вместе. Дух соперничества – убьет, зависть – распилит пополам, преданность чужих людей сведет с ума.
Два гения не могут быть вместе. А я хочу тебя у своего сердца. Поэтому так легко отказываюсь от претензий на талант или дар, как кто-то говорит.

Но, стоп. Я не планировала писать о своих чувствах или подобия на них. Подобия – потому что никто не знает точно, что такое любовь, ненависть, зависть, смятение. Никто не знает, как эти состоянии наступают, когда и почему, как переходят друг в друга и как прекращаются.
И потом: у тебя есть женщина. Женщина, которой ты принадлежишь. Женщина, с которой ты – есть, в мыслях или на практике. Женщина, которая тебя любит. И еще множество других, которые тебя обожают, боготворят, желают. И ты вполне доволен своим существованием в потоке их чувств или подобия на них, потому что никто не знает точно, какими бывают настоящие чувства.

Увлеклась и сбилась с мысли.
В общем, я рада, что в тебе есть силы принадлежать им всем, а одной – больше всего. Рада, что ты засыпаешь с ней и покупаешь ей коктейль в баре. Что делишься с ней своими находками и потерями, временем и планами на жизнь, победами и неудачами. Рада, правда. Значит, она это заслужила. Значит, она лучше многих.
И вот тут снова встает вопрос сосуществования двух талантливых людей: прости, но, если честно, она ведь красивая, броская, страстная, но – обычная. Так ведь? Никаких амбиций, никаких безумных желаний. Все прозрачно и понятно.
Я завидую ей.
Потому что мои амбиции меня поработили. И никто не может во мне разобраться.
Я точно сбилась с мысли.
Ладно. В любом случае – пора закругляться.

Пойми правильно. Это письмо – не начало и не конец. Это просто критическая точка меня. Апофеоз попытки понять, что происходит в той части жизни, которая волнует любую женщину больше всего.
Это самое главное письмо, не имеющее отношения к расставанию, которое я хотела написать.
Надеюсь, кто-нибудь тебе о нем расскажет. Или ты сам, наконец, объявишься и прочтешь, а потом совсем перестанешь со мной общаться.
Береги себя.
И запомни: часть меня тебя очень любит. А остальное место занимают другие люди, которых я не имею права предавать.

Но, будь уверен: самое дорогое в прошлом, настоящем и будущем – это ты.