Середина августа

Было время, когда я двигался по стране, как перекати-поле.
Сегодня здесь – завтра там. Там на неделю меня задерживали луковые плантации, здесь я три дня мог красить заборы или пилить дрова. Потом снова бросал вещи в старую дорожную сумку, садился в поезд и ехал до очередной станции, немытые окна которой сияли тусклым светом навстречу, а раскрытые двери вокзала, казалось, говорили: «Ну… чего ж ты… давай, входи…»

Так, однажды, в июне, я оказался на перроне станции Чу.
Сверху светило солнце, снизу плавился асфальт, по которому носились люди с арбузами и дынями в руках и бойко продавали их пассажирам поездов, двигавшимся на север. Я прислушался и то, что я услышал, мне понравилось: тут говорили по-русски, по-казахски, по-азербайджански, по-узбекски и, ах, да, , конечно же, по-украински.

Я остановился в маленькой 2-этажной гостиннице, а вечером, спустившись в ресторан, нашел свою новую работу и нового хозяина. Звали его Арслан, он был курд и обладал очень странным лицом – оно было жестокое и, одновременно, грустное. Я еще подумал тогда, что жестокость – это, скорее всего, наследие прошлого, а грусть, видимо, ожидает его впереди.

Арслан строил второй или третий дом в пригороде Чу и предложил мне поработать вольным каменщиком в его бригаде мастеров-домостроителей. Я согласился и Арслан угостил меня стаканчиком. Я выпил. Он предложил второй. Я отказался. Этим я, похоже, завоевал его расположение и он сказал мне следующее: Значит так… мужики в бригаде дело знают хорошо, но пьют, черти, по-черному. Стоит мне отвернуться, они уже снарядили кого-то за пузырем. Прошу тебя организовать мне нормальную работу в бригаде. Ну пусть не пьют, хотя бы до двух. Ты хоть и пацан еще, но чувствуется, что они тебя послушают. В общем, если вы поднимете стены к середине августа, то уедешь отсюда богатым человеком. Я уточнил, что он имеет ввиду под словом «богатый» и легко согласился. Я ведь тогда не знал еще, с кем мне придется работать.

     2

Их звали Жанибек, Михалыч и дядя Саша. Михалыч и дядя Саша были сильно в возрасте, а Жанибек то, что называется «мужчина в расцвете сил». Он был симпатичный, веселый и беспутный малый и, наверное, мог бы и не пить в серьезной компании, но раз уж попал в преисподнюю, то крути сковородки и не оглядывайся. Михалыч, хохол с ясным взглядом и бесконечным набором разнообразнейших историй мог заговорить до полусмерти кого угодно. Пил он ужасно много, никогда не пьянел, но выпив раз, считал, что работать теперь западло.  Дядя Саша, единственный, имел «причину» - два года назад умерла горячо любимая им жена и мужику, словно крылья подрезали. Он запил, потерял работу и жил теперь кое-как случайными заработками. Смысл его существования теперь сводился к тому, чтобы выбрать момент, когда в компании во время разговора возникнет пауза и сказать «А вот у Раи в шкафу всегда пакетик лаванды лежал….» Жалко его было и стремно за него становилось не раз, сами знаете, водка – это только видимость, облегчения, на самом деле, она не приносит.

Приняли они меня в свою компанию философски – сразу послали за пузырем. Я принес три бутылки Агдама и они удивились – нас же четверо? – На работе не пью, -  с достоинством ответил я. – Так и мы не пьем, - ответили они и мы принялись за работу. Через полчаса я обнаружил, что работаю один, а мужики пьют портвейн в тени в серебристого тополя, подавая мне изредка дельные советы. После обеда приехал Арслан и обложил всю бригаду трехэтажным строительным матом.

На другой день мы работали аж до 11 часов. Затем Жанибек исчез, вновь появился и дальше я снова работал в одиночестве. На третий день мужики продержались до двеннадцати. Все-таки мой энтузиазм и напор как-то по-своему подействовал на них, они подтянулись и мы стали вкалывать до двух. В августе мы легко работали до четырех, а потом со спокойной душой шли в магазин, брали портвейн, шли на канал, купались и садились, наконец, в тени развесистой ивы пить портвейн. Михалыч порол анекдоты, Жанибек горячился и спорил, я немного спорил, много слушал и задавал вопросы, а дядя Саша, дождавшись своего момента, говорил… - А вот Рая всегда заваривала чай с ромашкой…

     3

15 августа в пятницу я получил рассчет. Арслан был доволен моей работой, заплатил всю обещанную сумму и добавил сверху за «эффективность». Пожал мне руку и сказал, чтобы я приезжал через 5 лет строить новый дом. 16-го в субботу я в последний раз прошелся по городу, заглянул в парк, сыграл пару партий в биллиард, съел божественный чуйский лагман и пошел упаковывать вещи к отъезду.

В 18.15., когда я стоял на перроне в ожидании вечернего поезда, мимо меня прошли трое милиционеров и с ними Арслан в браслетах. Вид у него был самый разнесчастный на свете. Они остановились у входа в вокзал, я подошел и спросил, могу ли я поговорить с Арсланом. Выяснилось, что накануне вечером, выпив с приятелями две бутылки водки, он сел за руль своего внедорожника и сбил 2-х маленьких девочек насмерть. Теперь его под конвоем везли в Джамбул, где его ожидал суд.

Через полчаса я уже лежал на второй полке в плацкартном вагоне поезда Алма-Ата-Москва и слушал монотонный стук колес. Мне было грустно…