Прыщи

Моё сознание переносит меня на пять лет назад.
Мне тринадцать лет.
Только исполнилось. Седьмой класс. Середина мая. Конец учебного года.
Я стою возле зеркала обнажённая и осматриваю себя.
Моё лицо, оно действительно моё, но какое-то ещё детское. Нос картошкой. Какие-то слишком гус-тые брови. На носу прыщ. На щеках – тоже. И на лбу. Даже под глазом. Везде прыщи. Несколько таких зеленоватых, видимо, уже с гноем, несколько белых, которые уже пора выдавливать. Я зажимаю один из белых, тот, что на носу, указательными пальцами. Начинаю давить.
Ногти на моих пальцах, они какие-то короткие и обкусанные. Как у дебила.
Становится больно, и я начинаю давить всё сильнее. Вот уже показывается головка прыща и...
И...
Хлоп!
Белые брызги орошают зеркало. Я слышала, как он лопнул. Я слышала, как брызги шмякнулись о поверхность, отражающую мою уродскую действительность. Это был мой прыщ. Его показало мне зер-кало, а теперь оно само сожрало его. Приятного аппетита.
Что-то не сильно я себе нравлюсь.

Утром, пока всё ещё не случилось, я спрашивала себя: что он во мне нашёл? Как он мог полюбить такую корову? Чем я его всё-таки взяла?
Его – это моего парня. Парня, которого я любила с пятого класса. Сейчас он старшеклассник, учится в одиннадцатом классе. Его зовут Женя, и он такой... Такой... Лапочка. Все три года я только и думала о нём, наблюдала за ним, а он всё не замечал меня.

Снова зеркало.
Я продолжаю смотреть на своё лицо.
У меня под глазами мешки. Нет, не синие, я ещё слишком молода для этого. Мои мешки, они из жи-ра. Не такие уж и большие, на первый взгляд, но вправду заметные. Смотрю ещё ниже. У меня толстые щёки и большой второй подбородок, как у свиньи. Разве что пятачка не хватает. Точно.
И это я?

Вернёмся к Жене.
И вот, месяц назад я в очередной раз за ним наблюдала, пока он играл в футбол. Он такой классный, этот Женя... Он заметил, что я пялюсь на него вот уже который час. В конце игры он подошёл ко мне и спросил:
– Ты что, за мной наблюдаешь?
Ах, какой он классный!
Внутри всё переворачивает. При виде его я теряю самообладание. Теряю дар речи. Теряю себя.
Я не могу произнести ни слова.
А вообще, это интересно – вспоминать то, как я что-то вспоминаю.
Я по-прежнему тупо таращусь на него. Спускаю взгляд на его ноги. Какие они сильные... На нём ко-роткие красные шорты, мокрая от пота белая футболка... Он всегда всех побеждал. Он лучший. Он са-мый красивый парень в школе. Высокий, темноволосый, с карими глазами. Лёгкая щетина на подбород-ке. Он такой мужественный. Он – человек, с которым я хочу быть. Вместе. Всегда. До самой смерти. Да.
Я всё так же не могу вымолвить ни слова. Я хочу сказать хотя бы «Привет», но ком встал у меня в горле, в этом чёртовом уродском жирном горле с нависающим на него вторым подбородком, и вот сей-час, когда любовь всей моей жизни, всё то, о чём я мечтала все эти долгие три года, стоит прямо передо мной, я не могу даже поздороваться.
Тупая жирная корова.

Зеркало.
Я с силой сжимаю следующий прыщ. Снова надавливаю. Он лопается, так же с хрустом. Хлоп! С та-ким приятным хрустом. С хрустом, вместе с которым уходит гниль с поверхности моего жирного лица.
Говорят, у большинства подростков есть прыщи. Когда наступает пубертатный период, гормоны плещут, и всё в том же духе, у людей появляются прыщи. И я в свои тринадцать лет – как раз тот самый прыщавый подросток.

Вернёмся к моменту встречи. Я, наконец, выдавливаю из себя:
– Привет.
Мимо нас пробегает какой-то парень и орёт мне:
– Привет, Порш! Погнали? Тррррррнннннн!!! – и, дебильно гогоча, убегает дальше по своим делам.
Я думаю, что все уже достали дразнить меня своими глупыми прозвищами, но стараюсь скрыть это от Жени. Он не должен этого знать. Он ведь наверняка не знает, если подошёл ко мне. А это прозвище, оно какое-то обидное. Мне больно каждый раз слышать, когда меня называют Порш. И это их идиотское «Тррррррнннннн», как будто двигатель заводится.
Суки.
Кстати, почему именно Порш?
Никак не могу вспомнить.

Вернёмся снова к зеркалу.
Я смотрю на свою грудь. Точнее, на груди. Сиськи. Буфера, если их можно так назвать. Одна из них меньше другой, такие полудетские набухшие соски, и... Её почти нет. Груди, в смысле. Фу, как отвратно выглядит. Я хочу хорошую грудь. Господи, дай же мне хорошую грудь!

Вернёмся к Жене.
Он спрашивает:
– А кто это – Порш?
– Не знаю.
– Придурки. Не обращай внимания на идиотов.
Неужели хоть кто-то меня понимает?
Ах, этот Женя... Какой он классный...

Снова зеркало. Смотрю ниже. Нет, это ужасно. Я какая-то... Толстая. Нет, даже не толстая. Я именно жирная. Сало свисает у меня с боков, у меня висит живот. Большой, большой живот. Я – уродина?
Хлоп! Я выдавливаю очередной прыщ. Этот был зелёный, который с гноем. Цвет опорожнения на зеркале – такой же зеленоватый, как прыщ, которым это опорожнение было до тех пор, пока я его не вы-давила. Гной стекает вниз по зеркалу. В этих гнойных прыщах больше жидкости, чем в обычных.

Снова Женя.
Он говорит:
– Забудь о них. Скажи мне, почему ты за мной наблюдаешь?
Я даже не знаю, как ему признаться. Я снова теряю дар речи. Пытаюсь взять себя в руки. Тяжело. Сложно. Но всё-таки можно.
Я говорю:
– Потому что... Потому что... Ты мне нравишься, – мне хочется сказать, что я люблю его. Нет, мне хочется кричать об этом. Рассказать об этом всему миру. Но я не могу. Пока рано. Нельзя открывать все карты.
– Как тебя зовут?
– Меня? Меня – Вика.
– А я Женя.
– Мне... мне... очень п-п-приятно, – запинаясь, призналась я. А ведь правда, так приятно!

Зеркало.
Хлоп! Хлоп! Я выдавливаю ещё два прыща. Я избавляюсь от своих изъянов. Я хочу стать красивее. Но ведь если чего-то хочешь, то надо не просто хотеть, надо ещё делать. И я делаю. Начинаю с гнили. Она мне не нужна.

Женя.
Он говорит:
– Что делаешь завтра?
– Учусь, а потом домой.
Как всегда, учёба – дом – учёба. Развлечение моего дня.
Это так тяжело, быть самой умной. Самой страшной – тоже.
Ещё тяжелее, когда тебя называют Порш.
И постоянно добавляют: «Тррррррнннннн».
Женя предлагает:
– Забей. Пошли гулять. После уроков. Ты же сможешь, да?
– К-конечно. Смогу. Да.
– Ты во сколько заканчиваешь?
– В четыре.
– Вот и отлично, я тоже. Давай на этом же месте. Окей?
– Д-давай, – по-прежнему запинаясь, отвечаю я.
– Тогда до завтра.
– Пока, – и он, помахав мне рукой на прощание, резко развернулся и ушёл.
Нет, этого не может быть. Женя. Женя. Женя со мной заговорил! Сам подошёл! Домой я не шла. Я летела. В голове летали бабочки, и майская погода только лишь добавляла романтики. Как мне было хо-рошо...

Зеркало.
Я поднимаю руку, и сало, то, что у меня под плечом, свисает вниз. Слегка трясу рукой в том же по-ложении, и сало отдаёт резонансом вместе с рукой.
Раз покачивание. Два покачивание. Три покачивание.
Снова и снова.
Как мешок с говном.

Женя.
Я встретилась с ним на следующий день. Мы гуляли с ним целых два часа! Я сказала маме, что ушла в библиотеку, а сама пошла с Женей.
Кстати, я не вспомнила мою маму. Абсолютно никаких связанных с ней воспоминаний. Кроме биб-лиотеки. А о существовании отца я вообще не задумываюсь. У меня что, нет отца?
В тот день мой любимый предложил мне встречаться. Он сказал:
– Вика, будь моей девушкой!
Я не верю своему счастью. Меня никто не любит. Я никому не нужна. Все презирают меня. Дразнят. Издеваются. Ненавидят. Все, кроме него. Я так его люблю!
Прошло всего лишь несколько секунд, прежде чем я сказала, точнее, даже выдохнула, слово «да». Но секунды эти показались мне вечностью. Как будто пролетела целая жизнь, но так незаметно, что я её не успела вспомнить, ощутить, проникнуться ею. Это так волшебно...

И снова я у зеркала.
Хлоп, хлоп, хлоп! Я выдавливаю ещё несколько прыщей. Они бывают не только разных цветов. Они ещё бывают разного размера, некоторые на моём лице диаметром с иголку, а некоторые с кончик вилки розетки. Некоторые просто набухшие, а некоторые с таким красным обрамлением, а сверху белая или зе-лёная головка. Есть и подкожные прыщи, их давить сложнее.
Я достаю иголку и протыкаю ещё один прыщ, тот, который подкожный. Сначала вытекает кровь, все мои пальцы в крови. А вот и хлоп, и потёк гной. Из меня. Я смазываю его пальцем и нюхаю. Запах приятный. Я от него избавилась, от этого прыща. Я беспощадна к своей напасти. Я хочу её искоренить.
И я это сделаю.

Мы встречались с Женей почти месяц. Каждый день, после уроков. Я уже забросила все книги. Даже учителя начали замечать, что что-то со мной не то. На самом деле, это с ними было что-то не то. Они все злые, эти учителя. И одноклассники. Вообще, все люди злые. Они называют меня Порш. И всегда добав-ляют «Тррррррнннннн».
Твари.
Ну, ничего, скоро они все узнают, что Женя – мой парень.
Они у меня ещё попляшут.
Я так и вижу их открытые от удивления рты. Как же это сладко!
Жду не дождусь того дня, когда они все уткнутся в тряпочку.
Я им всем покажу, кто чего стоит.
Обязательно.
А вчера Женя сказал мне:
– Ты знаешь, Вика, ведь ты уже взрослая. И я тоже. Ну, ты меня понимаешь...
Кажется, я понимаю, о чём он говорит.
Женя продолжил:
– Ты бы знала, милая, как я тебя люблю. Ты бы знала, как я тебя хочу!
Знал бы ты, как я тебя хочу. Знал бы ты, как я хочу тебе это сказать. Но не могу. И я промолчала.
Он сказал:
– А ты хочешь?
Я только кивнула головой.
– Тогда давай сделаем это. Я никогда так этого не хотел.
– На выходные. В субботу. То есть, завтра. Мама уезжает на дачу, а я остаюсь учить уроки. Гото-виться к сдаче зачётов.
Нет, это не я сказала. Слова сами вылетели. Откуда-то изнутри. Из души. Да, я люблю его. Да, я хочу его. Я хочу, чтобы он был моим, а я – его. Я готова. Точно.

Зеркало.
Я поворачиваюсь спиной, по-прежнему смотря в зеркало, и смотрю на свой зад. Ужас. Он шире плеч. И на нём складки. Трогаю его. Такая противная, мягкая, как квашня, кожа. На ногах – тоже сало. Вы бы знали, как это плохо, не нравиться себе.

Женя.
Он говорит:
– Отлично, тогда завтра в десять утра на том же месте.
На том же месте – это возле футбольного поля. Мы всегда встречались с ним там, весь этот месяц, а потом уходили гулять по лесу. Я однажды спросила его, почему мы не можем гулять возле школы? Или в парке? А Женя ответил, что все остальные пока не должны знать о наших отношениях. Пусть это будет для них сюрпризом. Он спросил:
– Ты же хочешь сделать им такой сюрприз?
Я могла только согласиться. Вообще, он такой весь понимающий, этот Женя, он такой предупреди-тельный, он всегда знает, что нужно делать, а что нет. А как он целуется... Мы по десять минут целова-лись, не отрываясь друг от друга. Перед поцелуем и после него он всегда доставал платок и вытирал гу-бы. Он объяснял это тем, что нужно соблюдать правила гигиены, что чистота – залог здоровья. Конечно, я была с ним согласна, и на следующий же после первого поцелуя день тоже стала ходить с платком. И тоже стала вытирать им губы. Женя это поощрял. Его поцелуи были такие страстные, что внутри от них всё ныло и зудело. Ну, там, в низу живота. В общем, вы меня понимаете.

Зеркало.
Ещё бывают подсохшие прыщи, те, которые самые глубокие, которые ты уже когда-то пыталась вы-давить, но тщетно. Они самые сложные. Их сложнее всего удалить, они сидят глубоко под кожей. И под твёрдой засохшей коркой, состоящей немного из крови и немного из лимфы. Я прочитала об этом в биб-лиотеке, в какой-то там энциклопедии для девочек. Прежде чем давить такой прыщ, стоит сначала хоро-шенько распарить его горячей водой, а затем отодрать размякшую корку. И потом – хлоп, и готово.

Женя.
Он пришёл на место, как и договаривались, в субботу. Правда, опоздал на целый час. Он сказал, что у него была очень тяжёлая тренировка в зале. Он такой целеустремлённый и трудолюбивый. А я сидела и ждала его всё это время, пока он тренировался, и как назло пошёл дождь. И негде было укрыться. А я, озарённая своим счастьем, что, наконец-то, это случится, что, наконец-то, я стану самой счастливой женщиной в руках моего любимого человека, не обращала внимания на эти мерзкие капли. Их словно не было. И вся моя одежда, она словно не промокла насквозь. Оказывается, Женя взял с собой зонтик. Какой же он предусмотрительный... Он приобнял меня, и мы шли, не боясь дождя. Он так сильно накрыл меня зонтом, что я толком не видела пути, думаю, даже прохожие меня не видели. Ах, мой Женечка... Какой же он заботливый...
А потом случилось это.
Это было слишком хорошо, чтобы описывать. У меня есть лучшая подруга в школе, её зовут Лена. Мы с ней почему-то редко общаемся, в основном в библиотеке, куда ходят только старшие классы, и то забегают на минутку. Она сказала, что в первый раз всегда больно, и что самый подходящий возраст – тридцать-сорок лет. Я ей всегда верила, на то она и моя лучшая подруга. Она всегда выручит советом, всегда поможет, всегда приободрит, успокоит. Я тоже люблю её, не как Женю конечно, но она очень до-рога мне. Это так плохо, что я ослушалась её совета. Я её предала. Но мы ведь лучшие подруги, надеюсь, она меня простит.
Так вот, мне совсем не было больно. Наоборот, очень даже приятно. Этот Женя, он был такой напо-ристый, такой быстрый, такой стремительный, такой сильный... Он взял меня, а я не произнесла ни звука. Я даже не шелохнулась. Нет, я серьёзно, ни разу не шелохнулась, я решила предоставить всё в его руки, он ведь такой опытный и сильный, мой Женечка. А потом мне было так хорошо... Так хорошо, что я точно не смогу пересказать.
Это не то, о чём можно прочитать в энциклопедии для девочек.
И вот, он, склонившись надо мной, обливая меня каплями своего пота, смотрит прямо на меня. Такой властный, такой доминирующий, такой лучший... Он говорит:
– Можно я схожу в душ?
Я ответила:
– Конечно, милый. Тебе всё можно. Я тебя буду ждать. Сколько бы ни понадобилось на это времени.
И только тогда, когда он ушёл, я наконец-то расслабилась и сдвинула ноги, вытянув их и освободив от них руки. Потом опустила на кровать. Внутри всё приятно ныло. Тело пробирало приятной мелкой дрожью. Всё то время, пока мы страстно любили друг друга, я пролежала в одной позе, чтобы ему было удобнее, нет, честно, я ни разу не пошевелилась, даже когда я билась головой о спинку кровати, и моя шея уже начала ныть, я не опустила ноги, и не отпустила руки, сжимающие их и поддерживающие в без-движном состоянии. Ни разу не шелохнулась, чтобы ему было удобнее. Я всё сделала как надо. Для него. Для моего любимого.

Вернёмся к зеркалу.
Я оттягиваю вверх живот и смотрю на то, что под ним. Лобок, едва поросший пушком, благодаря жиру, отвисает сантиметров на пять. Зрелище не из приятных. Да, я жирная.
Жирная корова.
Вот это убожество.
Нет, я не могу на это смотреть.
Мне от этого плохо.
Меня тянет от этого блевать.

Женя.
Пока его не было, я взяла его трусы, лежавшие возле кровати, в руки. Потрогала. Слегка влажные от мочи и выделений. Спереди – жёлтое пятно. Сзади – коричневое. Понюхала. Запах отдалённо напомина-ет селёдку. Ну, вы знаете, когда долго не подмываешься, от нижнего белья начинает исходить такой слегка подтухший запах, смесь мочи и ещё чего-то там. Он такой приятный, этот запах. Мне нравится. Очень.
И вот, он вернулся. Вот он заходит в комнату. Быстро скидываю его трусы обратно, рядом с крова-тью. Жаль, что их нельзя оставить себе, я бы каждый день их нюхала. Он говорит:
– Ну, вот и всё, это случилось. Теперь ты женщина. Я тебя поздравляю.
Ах, как приятно это осознавать! Теперь я – взрослая. Я переступила этот порог, невзирая на всё то, что мне говорили подруги, невзирая на всё то, что пишут в книгах. Мне всего тринадцать, а я уже взрос-лая. И я люблю. И я любима. Я так счастлива!
Женя говорит:
– Ну а теперь прощай, Порш.
Ничего не понимаю.
Он говорит:
– Тррррррнннннн!!!
И начинает дико ржать. Что всё это значит?
Я спрашиваю:
– Женя, ты чего, милый?
– Никакой я тебе не милый, дура, – сквозь смех говорит Женя, – что ты вообще себе навоображала? Что я твой? Ну, ты и тупая! Да ты прыщавый кусок сала. Ходячий жир. Думаешь, ты мне такая нужна?
Что происходит?
Это не то, о чём можно прочитать в энциклопедии для девочек.
Женя продолжает:
– Мы с друзьями поспорили на ящик пива, вскрою я тебя или нет. И я тебя вскрыл. Чпокнул. Поимел. Я целый месяц тебя разводил, и вот, наконец, я могу спокойно пойти пить своё пиво.
Он встаёт с кровати и быстро одевается. Так же быстро, как и уходил тогда, в день нашего знакомст-ва. Я не могу пошевелиться. Примерно так же, как и тогда, когда мы страстно любили друг друга. Но. Я не могу в это поверить. Ящик пива? С друзьями? Поспорили? В голове какая-то каша. Нет, даже не каша. Лапша. Роллтон. Точно, Роллтон.
Женя уже оделся. Он говорит:
– Всё, обо мне можешь забыть. Надеюсь, тебе было приятно. Кстати, в постели ты бревно, поэтому я не чпокну тебя снова. Ясно?
Я снова потеряла дар речи.
Как это так?
Он разворачивается и идёт в коридор, к двери. Я слышу, как шумит замок. И не могу шелохнуться.
Ящик пива?
Чпокнул?
Не может быть!
Это не то, о чём можно прочитать в энциклопедии для девочек.
Он кидает на прощание, из коридора:
– Прощай, милочка.
Милочка.
Вот почему меня бесит это слово.
И Женя хлопает дверью.

Встаю и иду в ванную. Принимаю душ. Смываю с себя остатки любви. Остатки страсти. Остатки не подмытого Жени. Пытаюсь переварить ситуацию. Осмыслить. Понять. Но никак не могу. Обнажённая, подхожу к зеркалу. Осматриваю себя.
Нет, надо с этим что-то делать. Надо стать красивой. Надо избавиться от этих прыщей, это в первую очередь. Затем – от жира. От мешков жира под глазами. От жирных щёк. От второго подбородка. От свисающего живота и оттянутого лобка. От жирной жопы и сала на боках. От всего жирного, что есть в моём теле. А потом заняться ногтями. Довести себя до эстетического блеска. До шика. Всё это мне мешает. Это мешает мне быть счастливой. Это мешает мне жить так, как я хочу, – легко и непринуждён-но.

И вот, снова оно. Зеркало. Жени нет. И будто и не было.
Как я себя ненавижу! Ненавижу за то, что я такая. Господи, сделай меня красивой. Мне больше ниче-го не надо, лишь бы только парни вешались на меня сами. Я так этого хочу! Ну, сделай же!
Хлоп! Это был последний прыщ на моём лице. Я знаю, они вернутся снова, эти прыщи. Но я знаю, как с ними бороться. Я готова с ними встретиться. Я во всеоружии. Протираю лицо лосьоном, и дело сделано. Моё лицо вскрыто. Как и я сама.

Спросите у меня что-нибудь о прыщах, и я всё вам расскажу. Нет, я серьёзно. Спросите.
Давайте.
Уж поверьте, я в них знаю толк.

Рассказ входит в состав романа "Virtuality"