Мы Шереметьевы часть 1

                Мы - Шереметьевы
                Ярославль
                2007
 


                Редактор Л. К. Шереметьева
                Компьютерная верстка и дизайн -
                М. А. Кротова, В. Н. Шохнин





© В.К. Шереметьев, 2007

 

                Завещание отца
Милый сынок Володя!
Есть очень большая возможность мне больше тебя не увидеть, и ты никогда не будешь меня знать и помнить так же, как и я не знаю своего отца.
Так уж вот устроено, что живет-живет человек - и вдруг непременно настанет эта глупая война, когда человек беспощадно уничтожает себе подобного. И вот сейчас я иду в этот ад - на войну.
Твой папа очень любил жизнь, любил хорошие солнечные дни и тихие ночи, любил слушать музыку, узнавать из книг очень много интересного, и не только из книг, а и из самой жизни, любил небо и землю.
На свете очень много интересного, но когда ты будешь читать это письмо, от меня останутся жалкие полyист-левшие кости, похороненные в неизвестной для тебя и всех мо-их родных и знакомых земле. Вот так бессмысленно устроен человеческий мир.
Милый Володя! Я в жизни перенес очень много тяжелого, а если прибавить еще и войну, то выйдет, что я перенес все не-приятности, которые люди могут причинить друг другу.
Обо мне тебе расскажет мама. Я никогда больше не увижу тебя, моего милого Володю, и твою сестру Лидy, не yвижy прекрасного голyбого неба, широких полноводных рек, цветов и полей, не yслышy песен и мyзыки.
Ты бyдешь жить в лyчшее время. Завещаю тебе, милый!
Больше yчись, не бyдь трyсом и смело защищай твои соб-ственные мысли.
Помни твоего папy. Прощай!
Твой отец

                Наша семья

          Отец - Константин Михайлович Шереметьев
          Не дни и не месяцы - долгие годы
          В тюрьме принужден я страдать,
          А бедное сердце так жаждет свободы,
          Ах, больше не в силах я ждать.

          Здесь штык или пуля - там воля святая!
          Эх! темная ночь, выручай!
          Будь узнику ты хоть защитой, родная!
          Слуу-ууша-аай! Слу-ууша-аай!
 
Строфы из старой песни, которую часто пел отец после тюрьмы. Он всю жизнь страдал от больного сердца. Его, де-вятнадцатилетнего студента, вели с собаками в колонне за-ключенных по Ярославлю для отправки в концлагерь. Мать, то-гда приехавшая из деревни и полуослепшая в тот миг от слез и горя, никак не могла понять, за что же посадили ее любимого сына…
Он был мyжественный человек. Только в завещании по-жаловался на свою сyдьбy, но не погиб на войне. Всю жизнь, к счастью, он боролся с невзгодами. Hичто из бед его поколения не миновало его: голод, тюрьма, война, исключение из партии, разложение и гибель трyдового крестьянства.
Он был трyдоголиком. Cколько я себя помню в детстве, он, бyдyчи колхозным агрономом, а потом и главным агрономом совхоза, пропадал на полях с раннего yтра до позднего вечера.
Он часто был резок, иногда несправедлив, но всегда был честным и чистым человеком.
  Он был незаyрядным человеком. Выходец из простой кре-стьянской семьи, он так и остался верен крестьянскомy трyдy до самой смерти в 1987 г. Hаписал книгy «Долголетние кyльтyрные пастбища» и опyбликовал массy статей, особенно в местной ярославской газете «Северный рабочий», был талантливым про-пагандистом самых передовых агрономических идей. Уже в поздние годы он защитил кандидатскyю диссертацию на темy «Создание и yлyчшение сеяных сенокосов и пастбищ в Ярослав-ской области». У него была великолепная библиотека по сельскомy хозяйствy.
Он ненавидел Сталина, который искалечил всю его жизнь. Hад ним всегда висело клеймо врага народа. Hа фронте он встyпил в партию. После войны его исключили из партии (яко-бы за сокрытие сyдимости, а сyдим он формально никогда не был). Многие годы он был на yчете в HКВД и емy нигде не да-вали дороги. Уже на больничной койке, когда я привозил емy статьи с разоблачениями Сталина (письмо Ф. Раскольникова, например), он готов был, рискyя жизнью (после лагерей y него было больное сердце), всю ночь спорить со всей больничной палатой, защищавшей Сталина, и я перестал приносить емy «мо-сковские» статьи на эту тему, опасаясь за его жизнь. Под влия-нием отца в молодости я заказывал в «Ленинке» подшивки со старыми газетами с материалами сyдебных процессов 30-х го-дов, пытаясь понять, что же это такое было в России.
Отец был идеальной клеточкой административно-командной системы: аскетизм, фанатичное отношение к делу, пренебрежение удобствами и благом семьи, сосредоточение на интересах колхоза, области, страны. При всей личной ненависти к Сталину он был идеальным кирпичиком сталинской системы.
Он ненавидел Сталина, несколько лет сидел в концлагере, и дальнейшая судьба его была трудной, но, по большому счету, он мог бы быть идеальным воплощением сталинской системы, где интересы личности были полностью подчинены интересам «Государства», государства идеального, вымышленного, каким оно могло бы быть, если бы социализм - коммунизм был «на-стоящим», если бы его не портили люди, преследующие свои низменные, эгоистические интересы.
Он читал и конспектировал только книги по истории и географии (не считая агрономических), где подтверждалось ве-ликое предназначение России. И когда в деревню привозили внуков, он читал им лекции по истории и географии, стоя у по-литической карты мира. На ней аккуратно отмечались все по-следние завоевания «империи»: Никарагуа, Ангола, Афганистан. Кроме того, на стене висела карта севооборота, по которой он вел свое наступление на колхозные поля. В чем-то он был при-рожденным немцем : его аккуратность, педантизм и ответствен-ность соответствовали немецким порядкам, которые он увидел в оккупированной Германии. У меня до сих пор хранятся немец-кие карты; в штабе, где служил отец, на них рисовали красивые стрелки наступлений и окружений.
Вообще любовь к картам, по которым можно прогнозиро-вать ближайшую судьбу своих перемещений, передалась и по-томкам. Каждый раз, собираясь или попадая в новое место или государство, я прежде всего изучаю карты этого места. Подго-товка похода по сибирским рекам всегда включала изучение и копирование карты местности и схемы порогов в туристическом клубах, в библиотеках которых хранятся любовно оформленные тома отчетов (по объему иногда не меньше диссертаций) о про-хождении на плотах и байдарках (Бий Хем, Каа-хем, Онот и т. д.). Названия этих рек еще и теперь завораживают меня.
Долго у нас хранились «трофеи» - привезенные отцом из оккупированной Германии и аккуратно разлинованные цветные еженедельники, где немцы должны были записывать дела и рас-ходы на каждый день. Когда я веду свои ежедневники, где отме-чаю все, что нужно сделать и что уже сделано за каждый день, и вижу такие, пусть не очень красивые, дневнички у сестры и сы-на, я вспоминаю эти немецкие еженедельники.
Но в той реальной деревне с ее пьянством, колхозными порядками, когда людей сгоняли на работу, отец был чужерод-ным телом, каким- то слишком литературным героем. Он нико-гда не пил, не курил, не ругался матом, боролся со всеми за справедливость и тем самым бросал вызов всему образу жизни односельчан. В семейном альбоме, наряду с родственными, бы-ли фотографии лучших комбайнеров и трактористов, тех немно-гих бедолаг, которые по генетическим причинам, своим кресть-янским корням, не могли работать плохо, «по-советски» (напри-мер, любимец отца комбайнер Ковалев). Отец искренне верил, что по этим образцам должны быть перевоспитаны все другие: лодыри и пьяницы. Но это были всего лишь рудименты былого крестьянского уклада, былого трудолюбия крестьянина, когда он работал «на себя». Это трудолюбие поддерживалось теперь только в пределах собственного огорода и хлева.
Собственно, все репрессии 30-х годов, жертвой которых он пал студентом в 19 лет, были следствием той же самой убеж-денности, которая сопровождала его всю жизнь: воплощению идеального социалистического устройства мешают только нехо-рошие люди, которых надо снять, а органы вообще предпочита-ют «убрать».
Он был прирожденным аскетом, порождением быта об-щежитий и концлагерей 30-х годов, и помню его недоумение по поводу того, зачем люди вообще приобретают ковры и мото-циклы. Эти вещи выпадали из его сверхрационально построен-ной схемы мирового устройства.
Отец возник из крестьянского трудолюбия, направленного на реализацию идеи: человек - это винтик государственной ма-шины. Он очень рано обнаружил все несовершенства этой ма-шины и обвинял в них конкретных людей, заполняющих все ее этажи, но никогда не критиковал устройство самой машины. Он вечно боролся с очередным председателем колхоза, директором института, райкомовскими и обкомовскими чиновниками. Все они были хуже его по способностям, трудолюбию, энергии, и нужно было всех их, плохих работников, заменить на лучших. Но лучших не было. Лучшие погибли, ушли из деревни в город. Остались лодыри, воры, алкоголики. И когда удавалось свалить очередного нетянугу, на место его присылали точно такого же, если не хуже. Видя все несовершенства советских учреждений, после долгой борьбы с ними, он сам стал учреждением, особен-но после отхода от активной агрономической работы. Он был костью в горле для местных властей. Он вообще был инородным телом в деревне, потому что был не таким, как все, слишком правильным. Только после его смерти население стало ощу-щать, что ему, оказывается, теперь очень не хватает такого бор-ца с местными алкоголиками, начальниками и хулиганами. И даже случайно узнав в нас его детей, многие высказывали так запоздавшие благодарность и уважение нашему отцу.
Эта его правильность дорого обходилась семье. В нем не было теплоты, милосердия, рациональное подавляло родствен-ное. В семье он был, странное дело, эгоистом, почти тираном. Но он не был эгоистом тела, а эгоистом дела. Ему он подчинял всю свою жизнь и жизнь окружающих, и поэтому был беспоща-ден к слабостям и отступлениям. И мама часто плакала, пока не научилась молчать. А ведь как хорошо они вместе пели, особен-но украинские песни (девичья фамилия матери Зарудко)!
Отец присвоил себе нештатную должность представителя «настоящего» закона, и люди шли к нему потоком в поисках «правды», стекались все обиженные реальной властью. Он, об-ладая безупречным слогом и знанием законов, писал для них заявления, всякого рода обращения к официальным властям, выбивал квартиры ветеранам и организовывал субботники по благоустройству поселка. Помню, когда я приезжал в Михай-ловское, где жила наша семья на высоком берегу Волги, то, кроме работы на огороде, мы с ним ходили в лес и выкапывали березки, сажая их у многоквартирного дома, в котором жили родители в последние годы.
Когда я читал повесть Бека «Новое назначение», то увидел в главном герое именно тот тип человека, каким являлся мой отец. Можно увидеть в нем идеального винтика тоталитарной системы, а можно прирожденного персоноцентриста, у которого интересы личности совпадают с интересами общества.
Он и похоронить себя завещал на горе, где хотели осно-вать новое кладбище и откуда открывается великолепный вид на культурные пастбища, которые после его смерти никто уже не обихаживал и где теперь ржавеют трубы, которые он годами «выбивал», приезжая в Москву и останавливаясь у меня. Куль-турные пастбища были его последним увлечением, последней любовью. Раньше были сортоиспытательные участки, правиль-ные севообороты и т. д. При социализме многого можно было добиться, но только людям-фанатикам, которым удавалось при-вести в движение громоздкие государственные механизмы.
Но хоронили его зимой, и нельзя было пробиться к новому кладбищу. Удалось достать бульдозер и расчистить путь к ста-рому кладбищу у полуразрушенной при большевиках церкви Петра и Павла. Оттуда с высокого побережья открывается го-раздо более лучший вид, чем на культурные пастбища, на широ-кую излучину Волги, около которой, в разных меcтах, прошло все мое детство.
C фотографии на памятнике отец смотрит строгим взгля-дом мимо меня, мимо людей, в светлое будущее…О возникно-вении такого человека мечтал Чернышевский в «Четвертом сне Веры Павловны». Такой человек теперь, быть может, появится в России снова только лет через сто…

                Наша мама

Мать работала не меньше отца. На ней было трое детей, огород, корова с теленком, свинья, куры. Отцовская зарплата была невелика (110 р.) Помню, как одно время телята жили вме-сте с нами в избе, так как в сарайчике было слишком холодно. Мы так привыкли к ним, что была всегда трагедия, когда прихо-дила пора их резать. В доме никто не мог зарезать даже курицу: звали соседей. У матери было все, чего не хватало у отца, но она была страшно замотана работой. Когда в 90 лет я вытащил ее (уже очень больную) на любимый ею огород, она с такой скоро-стью стала полоть траву, что мы не успевали перетаскивать ее скамеечку. Ее огород всегда был образцовым, да к тому же она была агрономом по образованию, и вечно спорила с отцом, ко-гда он пытался навязать ей свои взгляды. Но ему не помогали даже ссылки на свой титул кандидата наук: он мыслил тоннами и километрами, а мама - грядками. По какому-то закону сохра-нения все то благо, которое отец создавал для общества, вычи-талось из блага семейного. Но, с другой стороны, суровое вос-питание и аскетизм породили в нас, детях, я надеюсь, по край-ней мере, почти таких же трудолюбивых и полезных членов об-щества, какими были наши родители.
Мама представляла как бы другой, локальный, деревен-ский, «теплый» мир в отличие от холодного, идеального, город-ского мира отца. Подруги, которые очень любили ее и приходи-ли советоваться по всяким житейским ситуациям, побаивались отца и быстро исчезали при его появлении.
Миром мамы были дети, огород, корова и подруги. Cобственно, благополучие семьи больше обеспечивалось имен-но больше этим миром, чем зарплатой отца. Нам выделяли уча-сток в глухом лесу, где можно было накосить сена на зимнее содержание коровы. Мы ходили с мамой сушить сено, которое накосил отец (а когда я подрос, то и я тоже). И вот, помню, мы идем мимо колхозного поля, где тоже скошено сено, и верхний слой уже выгорел, а нижний гниет. Идем мимо кусочка этого мира, где главный агроном мой отец, и приходим в мир матери на уютную лесную поляну, где сушим свое сено на «граблях», мигом сворачивая его в копны при малейшей угрозе дождя. По-том мы укладываем это ароматное, вкусное, шуршащее сено в огромный воз (я принимаю сено, стоя на возу), и на этой гигант-ской высоте гордо еду, качаясь на разбитой дороге на зависть ребятам.
Корова наша, Ласка, была самая красивая в стаде и поэто-му самая непокорная: она все время убегала из стада. Мы, ребя-та из хутора, где жили долгое время, по утрам отгоняли ее в об-щее деревенское стадо, а потом, когда она из него убегала, иска-ли по оврагам, по которым речушки стремились в Волгу. Если долго кричать Ла-ска, Ла-ска, то получалось … ска-ла-ска-ла…



Рядом c отцовским памятником с фотографии на своем памятнике смотрит мама, но прямо мне в глаза, откуда бы я ни смотрел на нее.
 
                Сын Владимир
Мои интересы, особенно в юности, во многом определи-лись влиянием грозных исторических событий на жизнь нашей семьи и особенно отца. Когда его, 19-летнего студента, аресто-вали и сослали на 2 года в лагерь, это легло клеймом чуть ли не на всю его оставшуюся жизнь, в том числе и на жизнь семьи. Когда появилась «деревенская» литература Белова, Астафьева, Абрамова, болезненный вопрос, мучивший меня, выросшего в деревне, зачем в мужике убили хозяина и превратили его в раба, по крайней мере, был поставлен открыто. И сейчас коллективи-зация откликается до сих пор почти уже генетическим нежела-нием крестьянина брать ответственность на себя. А с каким ин-тересом я читал появившиеся при Хрущеве «окопную» военную литературу Бондарева, Быкова, воспоминания крупных советских и немецких военачальников (например, Типпельскирх «Итоги второй мировой войны», воспоминания Жукова и др.). Все это позволило мне узнать, наконец, правду о репрессиях, коллективизации, войне.
Сказался также интерес отца к истории, географии, к судьбе России. Дома на стене висела карта мира, и отец экзаменовал по ней внуков, отмечал там страны вроде Ни-карагуа или Анголы как наших союзников. Когда я подхожу к газетному киоску, то вижу, что мужики в основном покупают газеты о спорте. Им интереснее болеть за какую-нибудь футбольную команду, чем за Россию как таковую.

Вектор движения моей жизни направлен от периферии к центру. Из деревни сначала в Ярославль, на авто (теперь мотор-ный) завод, дальше на учебу в Ленинград, потом на работу в Москву.
Собственно движение к центру обозначил уже отец в его тяге к образованию, к ценностям «большого» мира, представи-телем которого (вернувшись после учебы из города Иванова, потом концлагеря и потом из побежденной Германии) он как бы являлся в деревне, хотя он в то же время был местным агроно-мом-энтузиастом, патриотом, краеведом.
Итак, я детство провел в деревне, в основном у Волги, учился в Ленинградском электротехническом институте, «рас-пределен» был под Москву в космический «ящик» Челомея. Во-время ушел из оборонки в ЦНИИКА, который был тогда в Мо-скве островком демократии.
В этом институте я долгое время был начальником лабо-ратории, в этом качестве 17 раз ездил в ГДР, три раза в Болга-рию. Ходил на яхтах в дальние походы, по Балтике, по Ладож-скому и Онежскому озеру, Мариинской системе, Рыбинскому водохранилищу.

Вообще спортом занимался разным, тем, какой из них был фаворитом в тех стенах, куда я попадал, но всегда не в душных залах, а на просторе: горы, море, тайга: как можно дальше от цивилизации.
В институте занимался альпинизмом, получил третий раз-ряд в Домбайском альплагере (восхождение на вершину Боль-шая Марка), потом был в альплагере в Цейском ущелье, откуда нас вывозили для массового восхождения на Казбек в честь со-рокалетия альпинизма в СССР (отсчитываемого от времени вос-хождения Крыленко на Казбек).
Волею судеб я был заброшен в самый эпицентр космонав-тики, откуда собранные со всей страны некоей центростреми-тельной силой многие из нас с такой же неодолимой силой рва-лись хотя бы на время оказаться как можно дальше от этого центра. Наглядно эти процессы можно проследить, наблюдая за судьбами, например, многих сотен молодых людей, которых в семидесятые годы принимали на работу в Реутовский ракетно-космический «ящик», который именовался загадочно «п/я 80». Тогда считалось престижным идти именно в какой-нибудь «ящик», где, конечно, ковалось какое-нибудь оружие массового уничтожения. Ты был неудачником, если попадал в какую-нибудь мирную сферу, как мой коллега Вольтер в химию, пото-му что он был сыном репрессированного.
Тогда при поддержке Хрущева (его сын работал у нас в Реутове в КБ-4) возглавлявший этот «ящик» академик Челомей норовил обогнать во всех отношениях главного своего соперни-ка - Королева. Мне, молодому специалисту, например, поручили участвовать в написании раздела проекта по посадке на Луну, касающегося телеметрических и траекторных измерений. Я также в составе группы в 100 человек принимал участие в отбо-ре кандидата на инженера-космонавта.

Специфическим был характер работы грандиозного пред-приятия, который давал задания смежникам в самых разных об-ластях, cобирал все это на одну платформу, связывал кабелями и рапортовал о запуске в космос. Помню изделия «ИС» - истреби-тель спутников (с помощью взорванной дроби), потом «Про-тон». Ракета, созданная для него в Филях - заводе Хруничева, стала столь знаменитой. Задумал «Протон» НИИ ядерной физи-ки МГУ для исследования поведения всяких протонов, блуж-дающих в космосе, и поэтому много весил, так как был пере-гружен свинцом. Потом уже были «Салюты» и «Алмазы», когда Челомей пытался перехватить у Королева пилотируемые косми-ческие станции.
Из удушья городов, больших организаций, особенно «ящиков», инженеры эпохи застоя cемидесятых-восьмидесятых годов вырывались как можно дальше в горы, море, тайгу. Де-сятки, сотни тысяч бежали от цивилизации. И теперь все менее ясны причины такой массовой миграции тех лет.
Я сам лично уходил от цивилизации 29 раз (с 1962 по 1987 годы), уходил в горы 9 раз (Кавказ, Карпаты, Хибины - альпи-низм, горные лыжи), в море 4 раза (Балтика, Ладога, Онега).
Но горы, море - это слишком близко от цивилизации.
Настоящий уход глубоко и далеко в первобытно общин-ный строй (Забайкалье, Саяны, Тува) - это плоты!
В Реутовском «ящике» все занимались водным туризмом: байдарки, плоты. Почти каждое воскресенье мы из Реутовского общежития молодых специалистов (где царила почти студенче-ская атмосфера, поскольку в Реутово тогда распределяли сотни выпускников из лучших вузов страны) отправлялись куда-нибудь по речкам Подмосковья. А потом походы на байдарках по Кантегиру, на плотах по Каа-Хему (Тува), Томпуде-Светлой, Ципе, Колару (Забайкалье), Бий-Хему, Китою, Оноту, Урику (Cаяны).
Туземное население никак не могло понять, почему мы бежим из Москвы, где полно колбасы и других благ, в совер-шенно дикие и голодные места. Оно искренне полагало, что ка-кие- то неведомые силы посылают нас по определенному плану как геологов, а раньше заключенных. «Нынче все больше моск-вичей посылают, а прошлый год ленинградцев». Один из старо-обрядцев на хуторе на берегу Каа-Xема, такой хитрющий дед, все допытывался, какая она, Москва, и что мы там делаем. У него было натуральное хозяйство, и только вот муку приходи-лось завозить. Мы же занимались совершенно непонятными и ненужными ему аэрокосмическими делами. Поэтому единствен-но близкое к нашим занятиям, на что мы могли ему указать, это вертолет, который забрасывает к нему муку.
Когда подросли дети - походы с ними по Зилиму (Южный Урал), Энг-озеру и Шуе (Карелия), Архангельская область. А на весенние каникулы с группой брата Саши на Хибины (три года). И еще в промежутках: горные лыжи (Карпаты и альплагерь «Эльбрус»: рядом с Чегетом - в соседнем ущелье). И походы на яхтах: Рига-Москва, Ладожское озеро - Валаам - Москва, Онеж-ское озеро Кижи - Москва (с сыном Игорем).
И все это в годы застоя при «мрачном, почти еще тотали-тарном» режиме. Я невольно сравниваю свою жизнь с жизнью отца: ранняя смерть отца, полуголодное существование в сту-денческом общежитии, потом арест (студента 19 лет) и почти четыре года лагерей, потом 4 года на фронте и далее жизнь в нищих колхозах, да еще cначала под надзором КГБ.
Я теперь путешествую по Интернету, почти как раньше путешествовал по Сибири. Правда, физически я и теперь путе-шествую, но уже не по Востоку, а по Западу: Финляндия, Шве-ция, Австрия, Швейцария, Италия, Франция, Греция.

Наше поколение не могло реализовать свой творческий потенциал в работе и поэтому вкладывало его во всякого рода хобби. Но ведь наше, пусть и советское, время было по-своему неповторимо, и активный человек мог жить полной жизнью.
Когда я пришел впервые в общежитие молодых специали-стов в Реутове, то все стены комнаты были увешаны картинами, которые рисовал Иван Сытин (МВТУ). Несколько из них до сих пор висят в моей квартире: Владимирская богоматерь, Будда и какой-то очень страдающий и изможденный интеллигент. Во-обще в нашей комнате образовался какой-то культурологиче-ский центр. Глухов (МГУ) имел другое художественное направ-ление, чем Иван, - авангардное, и рисовал некие абстракции, ко-торыми и оформил комсомольское кафе «Аленушка», где и по-бедил как лучший исполнитель твиста. Мы организовывали в нашем закрытом «ящике» выставки непризнанных гениев, на-пример Чижевского, поклонявшегося Солнцу во всех его прояв-лениях, ученику Cера. Как-то приехали с автобусом к мастерcкой Глазунова (напротив кинотеатра Художественный, где Маяковский некогда рисовал окна Роста) и отбирали карти-ны для закрытой выставки.
В центре мастерской лежала книга вырезок о Глазунове: Глазунов и Джина Лолобриджида и т. д. Открыли его в Италии, (писали: этому способствовало то обстоятельство, что его жена была из рода Бенуа). Он одновременно правил корректуру своих мемуаров для «Молодой гвардии», требовал вернуть, наконец, ему «Ростовские звоны» и застеклить отобранные нами для вы-ставки графические работы.
В комнате общежития напротив жил Коля Тихонов (МФТИ) по прозвищу психоаналитик (за распространение фрейдистской литературы). Статьи его сына Андрея Окары по-падаются сейчас в «Независимой газете» и в Интернете.
Все люди из МФТИ у нас были особенные, их поведение выходило за рамки советского здравого смысла. Так, Коля был настолько выше окружающей среды, что приходил в чопорный и закрытый «ящик» во всякой экзотической одежде и разных ботинках и проводил над окружающими всякие дурацкие экспе-рименты. Он тратил все деньги на приобретение книг русских религиозных философов (Флоренского и других), книг по чер-ной и белой магии и вообще всей тогда запрещенной литерату-ры. Так, я у него прочел труд Чижевского, за который его поса-дили: «Физические факторы исторического процесса». Он же водил меня в дом авиации им. Жуковского, где профессор МАИ Зигель, борясь с мифами о летающих тарелках, однажды про-зрел и понял, что это не мифы, а реальность, что и доказывал нам с профессорcкой основательностью. Вообще мир, в который я попал в Реутове, был значительно интереснее и загадочнее, чем все же провинциальный мир студенческого ленинградского общежития. Но там я, деревенский парнишка, впервые столк-нулся с необыкновенным городским бытом, а здесь попал уже в более высшие слои существовавшей тогда атмосферы.
Тихонов всерьез предлагал мне заняться белой магией. Когда ему дали комнату, то, чтобы перевезти все книги, ему по-надобилась машина. Он в этой комнате спал среди стеллажей с книгами, и однажды они обрушились на него. Он все время брал у меня деньги в долг, который отдавал книгами. Так до сих пор у меня лежат странные, изданные в Калуге книги Циолковского: «Причина космоса (С добавлением отзывов о Монизме вселен-ной). Калуга-1925» и «Образование солнечных систем и споры о причине космоса», из которых я понял, что он является предста-вителем каких- то высших внеземных сил («..Заявление иных миров произведет невообразимый переполох на земле… Пока довольно и того, что я вам сообщаю»). Ракеты ему пришлось придумать, чтобы иметь возможность передвигаться по Вселен-ной, где все атомы одушевлены, и то временно соединяются в людей, то снова живут самостоятельно. Вообще он, как многие российские мудрецы, оторванные от общения с достойными коллегами, создавал, как Всевышний, свою наивную Вселен-ную. Такие же вселенные создавали Панин, сидевший вместе с Солженицыным (Мир - маятник), Андреев (Роза мира) - сын Ле-онида Андреева. От коллег они были вообще отделены колючей проволокой. В каком-то смысле каждый мыслящий русский, не подавленный разделением труда, создает свой мир и, как Циол-ковский в своей Вселенной, придумывает все мироустройство. Еще из мира великих: в секции водников я познакомился с Цан-дером - сыном великого Цандера, теоретика космонавтики.

                Работа

Мы уже давно перешли с советской техники на технику Siemens при разработке АСУТП и перестали дурью маяться, создавая «совершенно оригинальные» системы программного обеспечения. Программное обеспечение фирмы Siemens, как, впрочем, и любой другой западной фирмы, позволяет направить всю свою творческую энергию на решение содержательных за-дач проблемной среды, поскольку инструмент для этого делает-ся сразу для всех пользователей специалистами экстракласса с использованием технологий Windows NТ, ОРС, готовых пакетов и средств их параметрирования, стандартных баз данных вроде Sybase и всех пакетов Оffice. Ну и так далее: опять же каждый должен уметь делать свое дело. Мы в советское время, когда сотрудничали с немцами из ГДР, очень смеялись над их разде-лением труда. У нас каждый знал все обо всем и мог толковать и о международном положении, и о математических моделях, и вообще о чем угодно, а у немцев, если коллега ушел в отпуск, то за него никто не мог ответить. Но в результате даже восточные немцы двигались в целом быстрее нас и жили лучше нас.
Я делаю технико-коммерческие предложения и техниче-ские задания со спецификациями программно-технических средств, а также разделы технического проекта: математиче-ское, техническое и информационное обеспечение. Далее в ра-боту включаются молодые ребята - программисты, а я завершаю разработку обобщением их результатов и материалов Siemens в инструкциях по эксплуатации системы для операторов-технологов и эксплуатационного персонала.
Ребята у нас, конечно, не зарабатывают столько, сколько бы могли в коммерческих организациях, но зато прячутся от ар-мии в аспирантуре. А отбирает лучших ребят наш директор, ко-торый одновременно зав. кафедрой вуза. Вот и в этом году я си-дел вечерами полгода, пока не изготовил такого рода документы для АСУТП производства родимого полиэтилена, с которым мы связаны вот уж больше 30 лет. В смутное время мы занимались и маслом, и спиртом, а вот теперь как бы вернулись в свою мо-лодость и, согласно теории циклов, идем по спирали. В этом я вижу и тайный смысл возрождения. Многие из моих друзей, классные специалисты от бога, поработав и чернорабочими, и сторожами, вернулись на фирму Челомея. Там уже и пятидеся-тилетние считаются молодыми: живут они в основном старым багажом, поскольку выпало целое поколение, которое ушло в коммерцию и сферу услуг, и вновь пришедшей молодежи не у кого учиться.
Все, что я делаю, практически сейчас играет роль завеща-ний, «чтобы, умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие долгие дела». Завещания имеют вид видеокассет c походами, сайта, статей, мемуаров. Когда-то в «Литературке» призывали создавать и сохранять домашние архивы как часть националь-ной истории.

Семья, карьера, дача - в прошлом все,
Теперь решаю главные задачи:
Менталитет российский, глобализм
И как чеченцам дать достойно сдачи.

И, перейдя заветную черту,
Я право заслужил вернуться в детство,
Московскую презревши суету,
В судьбу России пристально вглядеться.

Читать, писать и думать я люблю,
Хотя, считает Миша, даже слишком.
Но я ему ни в чем не уступлю,
Не будет слушать - все скажу мальчишкам

Евгению, Максиму и другим,
Ну, в общем, всем моим любимым внукам.
Читать, писать и думать научу,
Возможно, даже и другим наукам.
Папа Володя «от двух до пяти» (рассказала бабушка Настя)
I
Володя
- Мама, достань мне самолет!
Б. Настя
- Как же я тебе его достану, сынок?
Володя
- А ты поставь стол, на стол стул, встань на него и зацепи кочергой за хвост.

2
Б. Настя
- Папа передает тебе привет с фронта.
Володя
- А когда привет будут давать?
3
Папа вернулся с фронта.
Володя радуется - Теперь мы никого бояться не будем!
Александр Шереметьев
Оказалось, что жизнь может быть еще организована еще более рационально, чем у отца.
Когда я в 2004 году зашел в квартиру к брату, сотруднику Петербургского Радиевого института РАН, то из всей мебели обнаружил только матрац, лежащий на полу. «А зачем нужна мебель? - ответил он мне. - Я прихожу с работы и ложусь спать, а на субботу и воскресенье уезжаю на дачу». Я был на его пре-дыдущей даче-землянке. Это был небольшой деревянный домик, срубленный им самим и находящийся в глухом ущелье под Питером, где рядом размещались землянки таких же отшельников, чтобы ходить друг к другу в гости вместе петь бардовские песни. Но эту землянку случайно сожгли неизвестные «гости», которые остановились там на ночлег.
 
                Сестра Лида
В Америке вредной такие напряги:
К психологам ходят лечиться бедняги.
Бесплатно врачует друзей своих Лида,
И их никогда не разделит обида.

Приезжает Лида в Реутово и заражает всех энергией, предприимчивостью, юмором. Родственники несутся встречать ее на вокзал и готовятся к смотру (подпольное кличка тети Лиды - инспектор), а некоторые поверять сердечные тайны и совето-ваться, как жить дальше. Она, со всеми своими неожиданными и бесчисленными юмористическими историями, как свежее лицо, становится естественным центром любой компании, например, на лесной базе туристов в Черном.
Пронизывая, как комета, различные социальные слои, от профессоров до уборщиц, она становится глобальным коммуни-катором, соединяя потребности одних и возможности других. Случайные, казалось бы, люди втягиваются вдруг в круг ее зна-комых и становятся нужными друг другу по рекомендации (по лицензии) Лиды. Вот, например, риелтор Вера Степановна, с помощью которой была продана квартира в Михайловском, ста-ла как бы доверенным риелтором всего бесчисленного круга Лидиных знакомых. Так выстраиваются цепочки верных и нуж-ных людей, причем объединенных не только меркантильными интересами, но и бескорыстной дружбой. В провинции связи вообще играют большую роль, чем в разобщенной меркантиль-ной столице, где люди зачастую не знают толком своих соседей по лестничной клетке. Дом у Лиды кооперативный, и почти все жильцы связаны с педагогическим университетом, где Лида ра-ботает редактором. Но основной заработок приносит редактиро-вание статей, диссертаций, книг, а также подготовка старше-классников в вузы. Все это очень удобные позиции для приобре-тения новых друзей и знакомых и объединения их вертикальны-ми и горизонтальными связями. Вот, например, одному знако-мому преподавателю престижного военно-финансового инсти-тута нужно было устроить свою дочку в педагогический универ-ситет, а подруге из педуниверситета, в свою очередь, чтобы ее сын поступил в военно-финансовый институт. Она просто сво-дит их и после благополучно проведенной операции становится благодетельницей обеих семей на всю жизнь.
Вечером у Лиды почти непрерывно звонит телефон. Всем нужно поверить свои тайны, получить ценный совет. Дело в том, что прирожденная коммуникабельность, прагматизм и большое количество нужных знакомых достаточно дефицитное достоя-ние. Люди умеют хорошо строить, ремонтировать, готовить, но плохо умеют общаться не только со знакомыми, но зачастую и с родными, и им нужен беспристрастный конфиденциальный коммуникатор, прирожденный психолог Лида. В ответ благо-дарные клиенты ремонтируют квартиру Лиды, выбивают ковры, готовят на праздниках всякую вкуснятину и т. д., попутно заря-жаясь оптимизмом и получая зачастую неожиданное решение своих проблем.
Марья Кузьминишна - полноправный член семьи
В начале были отец и мать - воплощение рационального и эмоционального начал. В детях рациональные и эмоциональные начала соединились разным и даже причудливым образом. В Саше рациональное начало достигло максимума. Уже отец не понимал, зачем людям нужны ковры или мотоциклы. Саша свел перечень необходимых вещей к матрацу, положенному прямо на пол, и стопки книг около него. У Лиды необходимыми вещами забита вся квартира, вплоть до коллекции всяких бутылок, мно-жества картин и цветов.

Теперь и в Англии известен ее добром набитый дом,
А раньше вор, сосед-мальчишка, нашел лишь водку, и с трудом.

Ей дана в построении взаимоотношений коммуникабель-ность мамы и рационализм отца.

Мы собрались сегодня в день рожденья
Моей неугомоннейшей сестрицы.
И, видимо, с серьезным намереньем
Поесть, попить и просто веселиться.

Природный оптимизм, ума палата,
Энергия ее сбивает с толку.
И юмором сочувственным богата,
И не уступит ректорам нисколько.

Но за фасадом броневой бравады
Тончайшие душевные порывы.
Как хочется быть нужной и богатой,
Так хочется быть нежной и счастливой!

Но все ее богатство в наших детях,
А юмор помогает просто выжить.
И никого нет ближе вас на свете,
И ваша боль ее душою движет.

Так иногда, введенная в отчаянье,
Моя сестрица поступает смело
И весь свой институтский вес нечаянно
Бросает на весы, и так решает дело.

Строители, банкиры, педагоги!
Поможем детям в этом мире выжить,
Дадим в наследство наши все тревоги
И средства, чтобы оказаться выше.

И, в дикий рынок брошены судьбою,
Мы приручим его себе во благо!
Мы выплывем, мы выживем все вместе!
Мы в будущее строим переправу!

Влиятельные дамы Ярославля!
Влияйте друг на друга благотворно,
Влияйте на судьбу и атмосферу,
Чтоб в доме было тихо и покорно!

И, проходя по улицам достойно,
Смягчайте же общественные нравы!
Дарите всем улыбки и манеры,
И кланяйтесь налево и направо.
Сестре Лиде
Cестра! Как много в этом звуке
Для сердца нашего слилось,
Как много в ней перемешалось,
Как много в ней переплелось.

Сестрица - как учрежденье,
Пути к ней в дом ведь знает всяк:
Банкир и воин, вор и плотник,
Богач, художник и бедняк.

Варенье скормит молодежи,
Чтоб подсластить в науку путь.
Еще без юмора, похоже,
Нельзя в них знанья затолкнуть.

Ведь редактирует девчушек,
А делает из них принцесс.
И отправляет их на экспорт.
Весьма отлажен весь процесс!

Теперь и в Англии известен
Ее добром набитый дом.
А раньше вор, сосед – мальчишка,
Нашел лишь водку, и с трудом.

А ныне дом - музей, и впору
Плоды творений разных муз
Все передать в дар государству
И снять охраны тяжкий груз.

Ведь вечером по телефону
Сердечных тайн несется вал.
А если допустить ошибку -
Везде возможен крах, провал!

И в институте, и в элите
Ее растет удельный вес:
И голоданье не поможет,
Приходится нести свой крест!

Везде оказывать влиянье
И ход событий изменять.
А иногда пугнуть всех матом,
Чтоб алкоголиков унять.

Сильна шахтерская закваска!
И нужно девочку спасать.
Соседка, бедная Оксанка,
К ней льнет, как будто она мать.

Вообще в деревне безобразья,
Но нужно грядки прополоть:
Ведь это завещанье мамы,
И говорит от плоти плоть.

Итак, подводим мы итоги
По сохранению друзей:
Все их теряют по дороге -
Она ж их копит жизнью всей!

И вот здесь мы собрались вместе,
Чтоб достиженья подвести.
И если я забыл чего-то -
Так уж, пожалуйста, прости!

Бурли энергией, как прежде,
Природным юмором цвети!
Еще побольше бы здоровья
На сложном жизненном пути.

Наташа, Игорь и Серега,
Племянники и внуки, все
Тебе желают счастья много
В тепле душевном и красе.
Наша мама - спортсмен
Папа, мама и Серега
И местами даже я -
Вы поверьте мне, ей-богу,
Проверяли очень строго:
Мы - спортивная семья!

Вот возьмите нашу маму:
Кто-то скажет: не спортсмен,
Лучше встанем очень рано,
Проведем эксперимент.

Засекаем мы хронометр:
Ну-ка, мама! Низкий старт!
Начинай смертельный номер,
Час решительный настал!
 
От утюжки к стир машине,
Где-то пуговку пришить,
Игорюлею забытых
Пять задач подряд решить!

Это вам Олимпиада,
Переходим снова в кросс.
Тут будить Серегу надо,
Что же делать? Вот вопрос.

Спит Серега как убитый,
Спит как хорь и как сурок.
Бокса штучки все слабы тут,
Каратэ даем урок.

Ну а с Игой многоборье:
Щекотанье, громкий крик,
Музыкальное раздолье -
Он иначе не привык.

Переходим к процедурам:
Деток надо накормить.
Портфель собран насмех курам,
Нужно все перекроить.

И теперь встает задача:
Где труднее всех успех?
Нервы сжав в кулак, не плача,
Выгнать их из дома, всех!

Мы выходим на прямую,
Финиш вроде недалек.
Мы несемся словно буря -
В проходной звенит звонок!
 
Бабушка Наташа – 2005 (ко дню рождения)
Уходя, мы все хотим остаться,
Ну, хотя бы перевоплотиться!
Если хорошенько постараться -
В смысле жизни можно убедиться.

Этот смысл в обед в наш дом приходит,
Налетает, словно свежий ветер.
И его порыв нас так заводит -
Ничего важнее нет на свете!

Снова возвращаемся мы в детство,
Учим непослушные уроки,
Непокорность нам дана в наследство,
Снова нарушаем мы все сроки.

Непокорность есть сестра таланта,
И в азарте хочет быть он первым.
Дедушку «обштопать» непременно -
Берегите бабушкины нервы.

В бабушке давление клокочет,
Чтоб заставить сорванца стараться:
Переделать Женьку она хочет -
А потом уж вволю обниматься.
Бабушка, пожалуйста, потише -
Береги рассудок и здоровье.
Женьку мы в отличники запишем,
Но пусть будет это малой кровью.

Бабушка! Ты нам нужна надолго,
Ведь у Женьки ты в авторитете.
Быстро получаем мы инфаркты -
И как долго вырастают дети.

Наши дети

В отличие от старшего поколения, дети провели детство в городе, правда, в то же время были походы с отцом на байдар-ках и в Хибинах (горные лыжи), потом спортивное ориентиро-вание (оттуда друзья на всю жизнь) и первые самостоятельные походы на катамаранах в Заполярье. И вдруг крутой излом, на-ступление рынка, борьба за выживание.
Сергей, окончивший Московский энергетический институт по специальности «автоматика и вычислительная техника», поработал пару лет у меня в ЦНИИКА (прямо по специальности), но потом ушел на строительство коттеджей для богатеев. Неплохо зарабатывает, но практически в его жизни есть только работа - даже в субботу и воскресенье, и семья, ничего больше из того разноцветья, которым жило наше поколе-ние.
Сережа долго искал свою Аллу, и, слава Богу, нашел что надо. Они любят друг друга, бесконечно преданы своей семье, дети для них – все! У Аллы – планов и задумок громадье, но пока дети маленькие, реализовать их трудно. Она способна на многое, наша Алла, и еще себя покажет!
У Игоря компьютер с утра до вечера и на работе, и дома: он и работа, и увлечение, и развлечение. Игорь стоит в центре некоего компьютерного сетевого братства, которое собирается то по ночам в неких коллективных сетевых играх, то у него до-ма, то в Черном. Черное из базы для спортивного ориентирова-ния стало для них базой компьютерщиков.
Игорь с друзьями живут в некоем виртуальном мире, об-щаясь друг с другом по Интернету, одновременно слушая музы-ку и просматривая боевики на СD-ROOM. Их литература - «фэн-тези» и глянцевые журналы, и живут они в этом глянцевом ми-ре, кажется, не старея и не взрослея. Но Игорь живет тоже раз-нообразно, по-своему продолжая какие-то линии нашего поко-ления: он все же читает, пусть и «фэнтези», у него просыпается вкус к путешествиям, тогда как Cергей, напоминая одновремен-но отца и брата Сашу, сверхрационален, деловит, замкнут на своих профессиональных интересах и не склонен к лишним эмоциям.
Наше поколение не могло обеспечить себе и им высокий жизненный уровень, и теперь они борются за него каждый своими средствами. Как я давно заметил, наибольшего успеха добиваются люди не из самых бедных или самых богатых семей, а из средних, которые дают детям стартовый импульс к продви-жению в жизни, но не убивают его легкостью достижения. Главное - первоначальный багаж: образование, окружение ребят из хороших семей и московские возможности для выбора заня-тий. Еще я заметил, что ускорение, полученное теми, кто сумел вырваться из деревенской или провинциальной среды, способст-вует часто и ускоренному продвижению уже в более плотных, скажем, московских, «слоях атмосферы».
Разница интересов братьев сказалась уже в старших клас-сах, когда Сергей выбрал в качестве дополнительных занятий изучение вождения автомашины, а Игорь, всегда тянущийся к образному миру, - обучение работе на компьютере.
Ремонт нашей квартиры делают друзья Сережи, окончив-шие в основном МЭИ и ушедшие в сферу услуг. Раньше его, как все советские люди, делали мы сами и только для ремонта сан-техники иногда приглашали профессионалов (алкоголиков). Са-ми же мы занимались «почетной работой»: изготовлением ору-дий убийства, в частности, военным космосом на фирме Чело-мея, а работа по оказанию услуг населению была монополизи-рована алкоголиками, Теперь же ее делают интеллигентные ре-бята, окончившие лучшие московские вузы. Я со смесью ужаса и восторга наблюдаю, как они срезают всю старую сантехнику и замуровывают в стены изящные новые трубочки, выравнивают стены электроинструментом, от визга которого кошка Машка совершенно дуреет. Я уже и назначение всех инструментов и материалов не всегда понимаю. Кончилось время советских вы-нужденных универсалов. Каждый должен быть профессионалом в своем деле и уметь зарабатывать деньги, чтобы платить дру-гим профессионалам, которые лучше тебя сделают что-нибудь для тебя. Все дело в том, что мы так и не достигли современной степени разделения труда.
Но, может быть, старшее поколение все еще способно создать среду для возникновения интереса, например какого-нибудь внука, к «высшим сферам». Вон у Коли - «психоанали-тика» сын Андрей Окара стал профессиональным политологом, и я с интересом читал его статьи сначала в «Независимой газе-те», потом в «Московских новостях», которые после прихода туда Третьякова приобрели многие черты былой «Независимой газеты». Наконец, в пору общей культурной деградации вообще должны сохраняться, хотя бы с помощью Интернета, островки интереса к высшим духовным ценностям, к которым так тяну-лись старшие Шереметьевы, выходя из деревни в большой мир. Каждый должен проявить свой талант или интерес. Кто-то имеет талант к строительству, к финансовой, инженерной деятельно-сти и т. д. У старших Шереметьевых был интерес к геополитике, интерес к анализу, к систематизации и обобщениям, интерес ко всему новому, появляющемуся в профессиональной сфере и в обществе в целом.
Каждый раз, обращаясь к новому делу, отец (семеноводст-во, орошаемые пастбища и т. д.), сын Сергей (строительство, ландшафтная архитектура), я сам (автоматизация технологиче-ских процессов - АСУТП, техника SIEMENS и т. д.) начинали с добывания литературы, касающейся новой сферы интересов. Широта интересов позволяет вообще не терять интереса к жиз-ни, если даже в профессиональной сфере возникнут непредви-денные трудности.
Интерес к проблемам общества, к гуманитарным ценно-стям, так вспыхнувший в период перестройки, быстро упал, ко-гда открылись возможности построения своего дела, карьеры, как казалось, независимо от состояния дел в государстве. Но по мере взросления бизнеса, особенно в Путинское время, такая связь вдруг обнаружилась снова, да и у многих широкая русская душа перестала вмещаться в сугубо профессиональные интере-сы и искушения потребительского общества. Характерным яв-ляется внезапный интерес общества к фильму «Остров». Круше-ние тоталитарного общества было ознаменовано знаковым фильмом «Покаяние». Потребительство, в которое было броси-лось так стосковавшееся по нему русское общество, вдруг обер-нулось демографической катастрофой, упадком культуры, во-обще дискредитацией многих западных и либеральных ценно-стей. Грозное предупреждение идет с Запада: пассионарность покинула западное общество, и, более того, надвигается новое великое переселение пассионарных народов Востока в вырож-дающуюся Европу. Наступает время нового покаяния, теперь уже потребительского общества.
И нужно сохранять хотя бы на семейном уровне высшие ценности в заветном сундучке. Когда-то мой отец оставил мне завещание, уходя на фронт. Оно есть на моем сайте в разделе «Отец и мать». По сути, весь сайт «Sheremetieview.narod.ru» яв-ляется моим завещанием.
            Сережа «от двух до пяти»

1. Папа - Если будешь плакать, я уйду.
Сережа - Я сейчас слезы выключу.
2. Сосед - Не богаты ли Вы деньгами?
Сережа - А почему он нас богатыми называет? Ведь богатые против русских воюют.
3. Сережа - Бабушка Клава, возьми помидорку.
Соседка - Что это ты?
Сережа - А у нас помидорчиков много, а конфеток нет (зарождение рыночных отношений).
4. Сережа - Татьяна Павловна скоро тоже получит квартиру?
Мама - Почему?
Сережа - А у нее живот толстый.
5. Папа - Cережа, посмотри, как Людочка хорошо читает.
Сережа - А у нее очки увеличивают.
Бабушка - Сколько новых слов у Сережи! У него очень богатый язык!
Сережа с гордостью высовывает и демонстрирует всем свой язык.
6. Сережа - Тетя Лида, а почему собачка так тяжело дышит?
Тетя Лида - Ей жарко.
Сережа - А ты сними с нее шубку.
8. Папа - … колобок взял и покатился.
Сережа - А что колобок взял?
9. Сережа – Ты, пуля, в штаны не писай, а то я тебя в угол по-ставлю.
Игорь «от двух до пяти»
; Я сердито тебе говорю, не смейся.
; В командировку ездят командиры?
; Как растут деревья, не видно, нужно ночью в телескоп смот-реть.
; Я спал, спал и проснулcя, а солнышко никак не просыпается.
; Надо пластиночку водичкой полить, а то она заикается.
; Мама, давай ты будешь слабой, а я буду тебя защищать.
; Конфеты дают после обеда, чтобы аппетит ушел.
Первый раз у бабушки на огороде: вы это зачем картошку в землю закапываете?
; Я проснулся наизнанку (ногами на подушке).
; В динамик телевизора: Передайте еще!
; Что это за каша? Как ее фамилия?
; Любовь - это такая женщина (Слушая песню Пугачевой «К нам любовь пришла нежданно»).


                Игорь Шереметьев
Дел у Игоря немало,
Как у Иги много дел!
Утром брату помогал он -
Вместе с ним конфеты ел.

А потом крутил пластинки,
С Пугачевой вместе пел.
И без всякой без разминки
Сто кино подряд смотрел.

Ездил он верхом на папе
И к Сереге приставал.
И в ужасно глупой драке
Был им стукнут наповал.

Долго плакал и канючил,
На тарелку час смотрел,
Всю бабулю он измучил
И не ел! не ел! не ел!

Спать его тащили трое
И укладывали пять.
Только свяжут руки-ноги -
Как он вскакивал опять.

Мери Поппинс Ига крутит,
Маме крутит он мозги,
Завтра то ли еще будет -
Боже, всем нам помоги.

Перед сном сказал он маме:
«Вы меня разденьте сами,
Я устал и не могу.
Завтра пол мыть помогу!»
Часто с мамой
Часто с мамой вместе плачем
Над решением задачи.
Мама! Милая! Не плачь -
Много в жизни есть задач!

Если плакать каждый раз -
Никаких не хватит глаз.

Буду маме я подмогой,
Перестану бить Серегу,
Буду часто мыть посуду,
Зубы чистить утром буду.

В магазин бегом бегу -
И с друзьями ни гу-гу!

Я не буду отвлекаться,
В школе буду я стараться,
А когда приду домой -
Дам безделью страшный бой!
 
Берегитесь, вы, уроки -
Вас я сделаю все в сроки.
О Женькином папе замолвите слово
Мальчишкам папы так нужны,
Быть может, и не меньше мамы.
«Мой папа ведь сильнее всех» -
Твердит все Женька наш упрямо.

Мой папа ведь умнее всех -
Компьютеры ему покорны,
И в фототехнике успех,
И по сетям он гонит волны.

Мой папа любит так меня.
Что вместе часто мы гуляем,
И в Черном встречу у огня
На пиво мы не променяем.

Представь же, папа, мы с тобой
Все книжки умные читаем.
Даем безделью страшный бой -
Ему театр предпочитаем.

Но мой характер непростой,
И вечно у меня проблемы.
Берет их папа на себя
И все разруливает темы.
Наши внуки
И наши любимые внуки
Теперь нам милее,
Скажу без вранья,
Чем все достиженья в науке.

                Книги и внуки
Почему я вырезаю и для кого храню вырезки из газет, «захламляя» квартиру? То, что для одного кажется хламом, для другого (правда, в редком случае) может оказаться ценным ис-торическим свидетельством. Помню, я на чердаке нашел под-шивку «Нивы». Как интересно было погрузиться в жизнь ХIХ века! Может быть, в каком-либо внуке или правнуке проснется интерес к живой истории.
В моем детстве существовал большой контраст между се-ростью нашей деревенской жизни и настоящей «большой» жиз-нью, о которой писали в книгах и газетах.
Книга вывела род Шереметьевых из марийской и ярослав-ской глубинки в центр России, в Москву и Ленинград. Деревня, Волга навсегда остались в моем сердце, но, живя в колхозной деревне с ее однообразностью и «идиотизмом сельской жизни», всегда хотелось вырваться в большую «настоящую» жизнь, ко-торую олицетворяли книги. Мы не были так богаты, чтобы по-купать много книг, но зато были записаны во все школьные и сельские библиотеки. Книга дала нам образование, профессию, средства к существованию, выводила во все более большие го-рода (сначала в Ярославль, потом в Ленинград и Москву). По отцовской агрономической привычке, осваивая новое дело, но-вую профессию, мы, прежде всего, покупали книги по этому делу.
По России в ХХ веке прокатывались войны и революции, сметая каждый раз верхний культурный слой. Но каждый раз русский культурный человек возрождался, пусть в упрощенном виде, из самых низов благодаря литературе, которая служила матрицей, воспроизводящей культурные достижения прошлых эпох. Сейчас вот разрывается связь времен и молодежь воспро-изводится уже по западным и не самым лучшим «матрицам».
Но вот мой внук Женька говорит: «Когда умрешь, то не будешь узнавать больше ничего. Я знаю, за что грешников на сковородке поджаривают: они не хотели учиться». Я с удивле-нием и удовольствием вижу, что познание для него- главная ценность. Недаром его любимая телевизионная игра (на СТС)- «Самый умный». Смею надеяться, что я во многом способство-вал любви к чтению Женьки, чем теперь он так отличается от всех ребят в классе. Я с самого малого возраста читал ему на сон книжки (с выражением) и потом не жалел денег на покупку книг.
Любопытство к самым разнообразным проблемам не по-кидало меня всю жизнь, и никогда, даже в самые тяжелые мо-менты (смотри медицинское завещание), я не терял вкуса к жиз-ни, к новому познанию. Вот поэтому, может быть, в каком-то внуке или правнуке проснется интерес к проблемам, которые волнуют деда. Ведь передались же мне интересы отца. А еще, например, я баловался стишками на дружеском и семейном уровне, а в племяннике Денисе вдруг проснулся профессиональ-ный поэт (cм. Приложение 3).
Опасность завоеваний предков для внуков в том, что они родились уже рядом со столицей, в более материально обеспе-ченной семьях и в то время, когда их родители утратили заряд интеллигентности, который шел от дедушки Константина Ми-хайловича и бабушки Анастасии Михайловны и вывел их детей в образованные люди и большие города.
Дети и внуки
Наши дети пошли было по нашей дороге (походы, интел-лигентная среда ЦНИИКА), но рыночные реформы быстро раз-вернули их в сугубо материальном направлении. Теперь они не только не читают книг, но даже не смотрят телевизор, не читают газет, не интересуются политикой. Впрочем, на Западе подав-ляющее число обывателей как раз и живет такой жизнью. Успе-ха добиваются в основном профессионалы с узким кругозором и ограниченными интересами.
Тем не менее, в России совершается поворот уже к по-стрыночному обществу и все больше начинают цениться выс-шие ценности, которые были важны в прежние времена. Вечный российский маятник периодов размышления и действия! Раз-мышляют сейчас только дедушки/бабушки и, надеюсь, будут внуки. Чем меньше осталось личностей, тем больше должен возрастать интерес к ним.
На этом фоне разворачивается борьба за души маленьких человечков. Главное, чтобы они поняли, что кроме маленького семейного мира и современного потребительского общества, мира папиных машин, которыми так гордится Максим и к кото-рым тянется Евгений, существует совсем рядом (стоит только переехать через кольцевую дорогу) другой, большой, интерес-ный мир. Существуют диковинные животные (зоопарк, дельфи-нарий), машины (Политехнический музей и музей Советской Армии). Существует мир сказок, где борются добро и зло. В сказках они специально разделены и предстают в гипертрофи-рованном, но доступном и понятном виде. Существует музыка и красота окружающего мира. Им должно быть все время инте-ресно осваивать окружающий мир. Интересно играть на компь-ютере, кататься с горки, но горки должны быть все выше (как в Коломенском). Интересно путешествовать, пусть пока только на лесную туристскую базу спортивного ориентирования в Черном: пилить и колоть, разжигать костер, качаться на качелях, встре-чать с ракетами новый год, бегать по лесу. Мы дарим внукам свою лесную базу, своих «лесных братьев и сестер».
Вот «вечный» тост cтаршего поколения. «На этой поляне мы тридцать…(сорок) и т. д. лет назад построили коммунизм: общая еда, дети, теперь внуки и многое другое. Там в Москве был социализм, теперь дикий капитализм, но на этой поляне всегда вечный коммунизм».
Познание мира должно идти в яркой, образной форме, и для этого надо все время выискивать в Москве и вокруг нас для детей все самое интересное и талантливое, благо для этого есть Интернет.
Может быть, в маленьких человечках дремлют какие-то таланты. Вот Евгений при любом удобном случае пускается в пляс и напевает песни, у него дар коммуникабельности, он здо-ровается со всеми продавцами и чуть ли не с прохожими. У него фотографическая память: стоит раз прочитать, например, стихо-творение, как он уже знает его наизусть. Но есть опасность ги-перреактивности, неумения надолго сосредоточиться на деле.
Маленькие истории и высказывания внуков
Максим при появлении гостей гордо заявляет «я работаю», совсем как папа, не обращая на гостей никакого внимания. Он долгое время в театре вообще не хлопал.
Евгений - экстраверт (обращенный во внешний мир), а Максим - интроверт (обращенный в свой внутренний мир).
Евгению не хватает любви и жалости. Когда его уводят от нас, отрывают от компьютера, он начинает хныкать. Бабушка как-то раз утешала его: «Ну не плачь Женечка, придешь домой, мама скажет: «Мой милый, мой хороший».
- Да! Она скажет: «А ты вымыл руки?» - окунул внук ба-бушку в суровую реальность.
Вот едет Евгений на самокате по Кускову, а навстречу ему идут три «качка». Он у них спрашивает: «Вы сильные?». - «Сильные» - отвечают они. Тогда он им заявляет: «А мой папа сильнее» - и спокойно едет дальше.
Мы воспитываем детей, дети воспитывают нас. Вот Евге-ний ехал с папой на пасху в маршрутке и спрашивает его: «А ты любишь Иисуса Христа?». Весь автобус насторожился - папе пришлось ответить: «Люблю». Тут же маленький инквизитор захлопнул ловушку: «А Иисус Христос не разрешает пить пи-во!». Вот вам опять элементарная двухходовка. Сначала обозна-чить предмет разговора и получить подтверждение «бесспорной истине». И потом на ее базе сконструировать более сильное ут-верждение.
Женька и Максим взаимно дополняют друг друга. Женька коммуникабелен, инициативен, бесстрашен, но в то же время непоседлив и нетерпелив. Максим более инерционен и основа-телен. За Женькой он готов куда угодно. Созерцательный и уг-лубленный в себя Максим загорается от избытка энергии Жень-ки.
«Хорошо организованное» воскресенье включает сборы и поездку в театр с внуками Максимом и Евгением. Мы заезжаем по дороге в кукольные театры и другие заведения на Серегином автобусе за Женькой. Оба они куралесят в машине.
Женька спрашивает: «Дядя Сережа, а как ты заработал на автобус?». После театра они начинают рваться на обед к бабуш-ке Наташе, и, наконец, орел или решка решает, кому первому сесть за игры на компьютере. Задача бабушки - накормить вкус-нятиной и переправить к дедушке на компьютерные игры и чтение сказок.
В театре клоунады Терезы Дуровой играли с детьми в пе-ревертыши в спектакле «Школа нечисти». Детям было предложено превратиться в учителей бабы-яги, лешего, барабашки и другой нечисти, которые послушно уселись на длинной лавке. И тут Женька, войдя в воспитательский раж, сурово одернул наиболее непоседливую нечисть (вертлявую, вроде самого Женьки): «Баба-яга, сядь на место». Там же желающих разрисовывали кисточками прямо по мордашкам. Максим, конечно, шарахался от столов, где четверо девушек расписывали детишек. Но как только Женьку превратили в льва, Максим мгновенно передумал и тоже послушно преобразился в тигра. Так и шли по Москве лев Женька и тигр Максим, вызывая у кого страх, а у кого зависть. Женька поочередно то оловянный солдатик, то доктор Айболит, Джеки Чан или человек-паук.
Поездки с Женькой
Едем в поезде в Севастополь. С большим трудом дома приготовили все документы: разрешение на вывоз Женьки за границу, подписанное родителями и заверенное нотариусом, и вкладыш о гражданстве. Однако когда ехали туда и обратно, едва заглянув в купе и спросив «русские?», - пограничники не смотрели документы. Тогда я раскладываю их и говорю с гру-стью: «Женька, никто не хочет знать, что ты гражданин Россий-ской Федерации». Женька немедленно принимает свое решение и обходит все купе, извещая, что он имеет высокое звание граж-данина Российской Федерации. Я читаю. Женька куда-то исчез. Вдруг он приходит и спрашивает: «Дедушка, кто я?». «Как кто? - отвечаю - ты Женька». «Нет, говорит он, - я - товарищ Россий-ской Федерации! Нет, говорю, бери выше, ты гражданин Рос-сийской Федерации».
Следующая поездка на пароходе «Очарованный странник» - Москва-Петербург c заходом в Углич, Горицы, Валаам. Взойдя на борт, я говорю: «Женька, не отходи от меня». Вечером собра-ние всех пассажиров. Капитан докладывает о предстоящей по-ездке и потом спрашивает: «Вопросы есть?» Мигом вскакивает Женька: «От дедушки можно отходить?» Не растерявшись, ка-питан отвечает: «Отходить можно, но не больше чем на пять метров». Потом пассажиры меня замучили, указывая, что Жень-ка нарушает приказ капитана. Постепенно Женька, почти самый маленький, но самый азартный, становится любимцем всего па-рохода, кажется, он одновременно присутствует на всех палу-бах. Когда мы выходим в Петербурге, незнакомая женщина мне говорит: «Нам будет не хватать вашего колокольчика». Приятно быть дедушкой всеобщего любимца. Другие ребята постарше уже стесняются искренности своих чувств, а на Женькиной мор-дашке все написано.
По пароходному радио объявляют: «Наш пароход захва-тили пираты. Пассажиры должны принести все свои ценности на третью палубу для справедливой дележки».
Там выступают две конкурирующие команды пиратов. Женька состоит в команде «Красные крабы». Очередное задание - cвязать из подручных материалов веревку, чтобы спуститься с воображаемой скалы. Все снимают рубашки и кроссовки, а Женька еще в порыве самоотверженности и штаны, оставшись в одних плавках. Зрители награждают его аплодисментами. Потом разгоряченные пираты ходили по палубе и долго пугали пасса-жиров нарисованными синяками и кровавыми потеками, кото-рые совместно отмывали в каюте у капитана «Красных крабов» - Иры. Женька потом все ходил за ней как хвостик, даже когда бежал впереди всех в переходе через Валаам.
Вот еще после чтения книжки с библейскими мотивами «Наше наследие»:
«Дедушка, а за что грешников поджаривают?» И тут же - «Я знаю. Они не хотели учиться. Ведь после смерти не будешь больше ничего узнавать». Вот, значит, что главное для Женьки - познание, вот они, плоды трудов. Еще о вере во всемогущество разума: «Бабушка, пойдем в каникулы на автодром.» - «Где же зимой ты найдешь автодром?» - «Бабушка ты меня учила нахо-дить выход из безвыходных положений. А теперь мне что ли тебя учить? Надо сказать дедушке, чтобы он зашел в Интернет и вытащил оттуда автодром. Он тебе даже адрес скажет». И еще, не отрываясь от компьютера: «Я люблю дедушку Володю. Пусть бабушка хотя бы немного отдохнет от меня в субботу и воскре-сенье».
О тщетности моего интеллектуального труда: «Дедушка пишет на листочках, а потом Маша (кошка) в ванночке на них писает».
Cочинил Женька в электричке, когда мы из солнечного простора вошли в душный переполненный вагон:
А в животе у электрички темно, и тесно, и уныло,
А в животе у электрички страдает бедный Бармалей!

Кстати о богатых. Будучи в квартире Саши, Женька в не-доумении спрашивает: «Вы богатые или бедные?». Дело в том, что у Саши почти пустая квартира, только два матраса лежат в углу и две стопки книг. Ни стола, ни телевизора. Правда, с воз-вращением Зои в центре квартиры появился компьютер, а на кухне две табуретки. Но стола по-прежнему нет.
Ленка-артистка
Папе с мамой некогда с ней играть, но чудовищная энер-гия Ленки требует выхода. И тут на даче появляется дедушка со своими шариками и мячиками. Ленка мгновенно соображает, что это ее клиент, его можно приватизировать, он и сам этого хочет. Она чувствует свою власть над ним, и дед послушно вы-полняет все ее желания. У деда Ленка все больше становится фавориткой. Любимая игра, когда она залезает в плавательный круг, а дед возит ее по бассейну, держа за ноги. Или же она де-лает стойку на стенке бассейна, опять-таки с помощью деда, главное, чтобы физкультурная композиция была почуднее. Хохочет от страха и восторга.
Ленку в городе оттирали от компьютера мальчишки, но тут, на даче, она берет реванш. Неожиданно на крыльцо выхо-дит папа с видеокамерой. И тут Ленка мигом превращается в артистку, и по заказу публики очень похоже изображает, как летают бабочки, как ползает жук и паук, вообще все, кто живут на газонах. Энергия так и прет из нее. А если напроказничала, то тут же заявляет, что это сделал Максим, да и вообще любой, кто попался на глаза. Максим терпеливо переносит обвинения. «Кто у нас самый хитрый и лукавый?» - спрашивает бабушка Лида. Не моргнув глазом, Ленка отвечает: «Максимка». «А кто самый красивый?» - «Лена», скромно потупив очи, отвечает девушка. Правда, иногда она желает быть справедливой. «А кто самый умный?» - «Тетя Ида!» [Лида]

Диалог о собственности с бабушкой Лидой

Лена Лида
Ида, дом строил папа? Да.
А это мой дом? Твой.
А вот ты живешь здесь навер-ху. Это твой дом? Нет, я здесь в гостях, поживу и уеду.
Значит, дом будет мой? Он и теперь твой.
Будущая домовладелица удовлетворена итогом переговоров.

Папа поставил Лену в угол…
Бабушка спрашивает: «За что тебя поставили в угол? На-верное, ты папу не слушалась?» Лена отвечает: «Нет, это он ме-ня не слушался».
В этом весь характер ангелочка Леночки.
Разные истории - маленькие «оптимистические трагедии»
Как я отомстил политэкономам
Как я написал в разделе «Отец и мать», виновником ареста и ссылки отца в лагерь был преподаватель политэкономии, на-писавший донос на отца. В свою очередь, когда я учился в ин-ституте, то дал пощечину преподавателю политэкономии со значащей, как позднее оказалось, фамилией Краснощеков.
Правда, трагедия отца повторилась здесь почти как фарс. Дело было под новый год, в 1961 или 1962 году. Группа студен-тов, в которой были я и довольно похожий на меня брат, учив-шийся в том же институте, но на три курса младше на факульте-те «Автоматика и телемеханика», вышла на улицу поиграть в снежки. В это время как раз в наше общежитие направлялся с женой преподаватель политэкономии, приставленный специаль-но для наблюдения над морально-политическим обликом сту-дентов.
И надо же было так случиться, что мой брат Саша попал снежком в его жену. Внезапно преподаватель подбежал к нашей группе и ударил меня кулаком в лицо. Когда я пришел в себя, то пошел в комнату студсовета, нашел этого преподавателя и тор-жественно дал ему пощечину со словами: «Если преподаватель унижается до оскорбления студента, то студент имеет право за-щитить свою честь».
Через некоторое время стало известно, что брата по заяв-лению Краснощекова исключают из института, но он, к счастью, перепутал там в качестве «бросателя снежка» меня и Сашу. То-гда я, в свою очередь, написал заявление на Краснощекова, где изложил свою версию случившегося. И после этого дело сошло на нет, ибо происходило уже в послесталинскую эпоху.
Как Коля Чудеснов украл секретное исследование под грифом «ОВ» (Опять скорее фарс, чем трагедия)
Коля Чудеснов жил в одной комнате со мной в общежитии Реутовского п/я 80, которое возглавлял Челомей и которое, в частности, разрабатывало крылатые ракеты. (Поочередные пе-реименования Реутовского «ящика»: п/я 80 - ОКБ-52 - ЦКБМ - НПО машиностроения - ФГУП «НПО машиностроения»).
Вот Коля и украл прогноз о перспективах развития крыла-тых ракет в СССР, но совсем не для того, чтобы продать его врагу.
Коля Чудеснов страдал комплексом неполноценности, ибо кончил Тульский политехнический институт и был не самым большим талантом в КБ-1, где собрались умы из лучших мос-ковских вузов и где закладывали идеологию всех Челомеевских изделий. Чтобы побороть свой комплекс, Коля изучал латынь и старался хоть в чем-то уязвить одного из своих обидчиков - Игоря Склярова, который был, по заявлению Коли, «Primus inter pares» (первый среди равных).
Для отмщения он выкрал из секретного портфеля Скляро-ва секретный прогноз и переписал его теоретическую часть в качестве своего реферата, чтобы поступить в аспирантуру МВТУ, а потом спрятал его под стреху на чердаке 24 корпуса. Когда сотрудники отдела вернулись с колхозных работ, Игорь обнаружил пропажу, все сотрудники собрались и стали день за днем, час за часом вспоминать, кто, что, когда делал и кто бы мог украсть документ.
Круг подозрения все больше сужался вокруг Коли, по-скольку все понимали его комплексы. Страсти все накалялись, и когда ему в коридоре коллеги пригрозили прямым избиением, он наконец сдался и, сказав торжественно «Vox populi - Vox Dei» (глас народа - глас божий), открыл место хранения секрет-ного документа. В сталинское время его, возможно, расстреляли бы, а теперь только отправили на перевоспитание в деревообра-батывающий цех, чтобы не «выносить сор из избы». Времена были уже мягче, а страсти меньше.

Как я проходил комиссию в космонавты

Челомей занимался военным космосом, но стремился ни в чем не уступать Королеву и боролся за пилотируемые полеты. Поэтому появилась программа «Алмаз» и задача набрать из со-трудников кандидатов в космонавты. Медицинское обследова-ние кандидатов началось в конце 1967 года. Была организована первая группа из 100 человек, куда вошел и я. Нас возили на ме-дицинское обследование в ИМБП (Институт медико-биологических проблем), там обвешивали датчиками, крутили на центрифугах, ослепляли ярким светом и т. д. Но когда Русла-на Останего на испытаниях на центрифуге вырвало, а у меня как раз была тоже простуда, то я покрутился в лаборатории на вер-тящемся стуле, загрустил и не поехал на очередное обследова-ние. Группа «спецконтингента», созданная в 1969 году, просу-ществовала до1987 года. Никто из нас никуда не полетел.
Среди кандидатов был Сергей Владимирович Челомей (Отец - знаменитый Владимир Николаевич Челомей).
Справка: «Челомей Сергей. Родился 2 августа 1952 года в Москве. Доктор физико-математических наук, профессор. С 1992 года заведовал кафедрой «Космические летательные аппа-раты и аэрокосмические системы» МГТУ имени Н.Э. Баумана. Скоропостижно скончался 6 марта 1999 года в Москве».

Как Юру Королева посадили в сумаcшедший дом за антисемитские высказывания

Работал у нас в КБ-9 (летных испытаний) некто Юра Ко-ролев. И отличался он повышенным антисемитизмом. Корни антисемитизма, очевидно, как это часто бывает, крылись в соб-ственных проблемах, и надо было найти виноватых в них. По-том он перешел в новый, перспективный отдел жизнеобеспече-ния космонавтов, которым командовал тогда некто Камень, и пропал из моего поля зрения. И вот однажды я попал в его поле зрения, и он на улице окликнул меня. Я совершенно не узнал его, он превратился в большую рыхлую массу, которая с трудом передвигалась. Оказалось, это следствие уколов, которые ему делали в психиатрической больнице. Он совершенно здраво, с присущим ему юмором, рассказал мне следующую историю.
Однажды, когда он курил на лестничной площадке и, как обычно, рассуждал о кознях евреев, к нему подошла группа лиц в белых халатах, и с возгласом «Так, значит, евреи во всем вино-ваты?» его связали и отправили на специальной машине скорой психиатрической помощи в психушку.
Теперь он был cовершенно беспомощен и не производил впечатления сумаcшедшего. Я из жалости какое- то время помо-гал ему, привозил из Москвы какие-то книжки, но потом опять потерял его из виду.
И вот однажды, когда я уже работал в ЦНИИКА, вечером раздается звонок и Королев говорит мне: «Передай Худякову, что космонавты могут погибнуть» (Худяков когда-то работал вместе с нами у Челомея). Очевидно, у Королева наступила оче-редная фаза обострения, и он стремился предупредить большее число людей о возможной беде – естественно, результату проис-ков евреев. Поскольку в число этих людей могли попасть со-трудники КГБ, то я постарался свернуть разговор и с тех пор ничего не слышал о его дальнейшей судьбе.

Профессор Зигель, летающие тарелки и попытка заброса нашей группы вертолетом для сплава на спортивном плоту

В тщательно регламентированной советской жизни людям не хватало таинственного и загадочного, что сейчас восполнено целыми отделами в книжных магазинах с оккультной, мистиче-ской, фантастической литературой. Но и тогда уже были ростки неистребимой тяги к иррациональному. Были полузакрытые встречи с проповедниками НЛО, биоэнергетики и т. д. Первый раз я увидел видного проповедника НЛО в 1967 г. в доме авиа-ции им. Жуковского, где выступал профессор МАИ Феликс Юрьевич Зигель. Он так долго и упорно боролся со всякого рода фальсификациями НЛО, что и сам уверовал в них и стал пропо-ведником НЛО. Привел меня туда Коля Тихонов, пионер всего иррационального, воспитанник МФТИ.
Полученные знания неожиданно пригодились в тайге на вертолетной площадке у деревни Смоленщина близ Иркутска. Мы надеялись осуществить заброс на вертолете в верховья Оно-та вместе со взрывчаткой для добычи нефрита, из которого на местной фабрике производили ювелирные изделия. Для этого мы вместе с местным геологом, обладателем коллекции редких минералов, охраняли по ночам взрывчатку, подвезенную для погрузки на вертолет. Геолог оказался ярым сторонником НЛО, и ночью мы пересказывали ему сказки профессора Зигеля. Разу-меется, в тайге, где по ночам так темно небо и ярки звезды, мы тоже наблюдали НЛО, которые, по отзывам присутствующих специалистов из разных «ящиков», были на самом деле объек-тами испытаний разных ракетных систем.

Что сделать, чтобы ИСЗ «Протон» не слишком крутился

Задумал спутник «Протон» НИИЯФ МГУ (НИИ ядерной физики) для исследований, откуда летят к нам протоны в космо-се. «Протон» был очень тяжелым, так как был нагружен свинцо-выми ловушками протонов. Для него был создан Бугайским в Филях - заводе имени Хруничева - соответствующий носитель, который впоследствии оказался столь удачным, что широко ис-пользуется до сих пор.
Мы в КБ-9 (летных испытаний) получали телеметриче-скую информацию, сбрасываемую с него на наземные приемные станции МА-9, и обрабатывали ее на специально созданной для этого машине МО-9.Разработана МО-9 (чуть ли не первая полу-проводниковая машина в СССР) была в «ящике», который те-перь называется НИИ космического приборостроения, и изго-товлена в Ижевске, куда я ездил для ее приемки. Поскольку в поисках протонов спутник должен был равномерно обшаривать все окрестности небесной сферы с угловой скоростью не более 2-3 град/сек, то специально не был стабилизирован. При рас-шифровке информации со спутника обнаружилось, что он вре-менами слишком сильно раскручивался, так что точность опре-деления ориентации уменьшалась линейно с увеличением угло-вой скорости, что не позволяло точно определить направление движения протонов. И несколько сотрудников КБ-9, в число ко-торых входил и я, придумали, как бороться с этим.
Формула нашего предполагаемого изобретения звучала так: «Устройство автоматического ограничения угловой скоро-сти ИСЗ длительного существования, использующее систему демпфирования с блоками демпфирующих гироскопов и борто-вые магнитометры, отличающееся тем, что с целью автоматиче-ского включения системы демпфирования выходы магнитомет-ра, измеряющие составляющие напряженности магнитного поля земли по связанным осям спутника, подключены на вход вводи-мого устройства анализа, которое производит выделение перио-да изменения напряженности магнитного поля, соответствую-щего текущей угловой скорости спутника, сравнение его с эта-лонным периодом, соответствующим допустимой угловой ско-рости, и автоматически выдает команду на включение системы демпфирования при превышении абсолютной угловой скоро-сти». Теорию разработал Миша Токарев, окончивший МФТИ, исписав формулами по «прецессии нутации» целую тетрадь, где обосновал, что период изменений показаний магнитометра дей-ствительно пропорционален абсолютной угловой скорости, а мы с Худяковым создали макет «вводимого устройства» (включав-шего 109 транзисторов), работу которого демонстрировали ру-ководству «ящика». Но судьба этого устройства была неудач-ной, так как против нас (КБ-9) выступил разработчики системы управления и демпфирования из КБ-4 (начальники Самойлов, Туманов), которым не понравилось, что КБ-9 хочет усовершен-ствовать их систему. В борьбе с КБ-4 изобретатели поссорились со своим начальством (Перьковым), сначала уволился Токарев, потом Худяков, а потом и я.

Как лучше «захватить» звезду, чтобы не потерять ее сразу

Из реутовской фирмы я вместе с моим другом Валентином Крамаренко ушел в филиал N1 московского института электро-механики и автоматики (ныне МОКБ «Марс»). Основной вид его деятельности: разработка и изготовление астронавигационных систем управления для ракетно-космической техники. Как гово-рит Интернет: «в МОКБ «Марс» была разработана и изготовлена система управления и навигации крылатой стратегической раке-ты «Буря», системы астронавигации для космических аппаратов серии «Луна», системы астроиндикации для космических аппа-ратов «Целина-Д», «Целина-2», «Лотос-С». С 1960 г. и по на-стоящее время занимается разработкой и модернизацией борто-вых систем управления и КПА для беспилотных летательных аппаратов различных классов: ЗУР, «воздух-поверхность», са-молетов-разведчиков. В МОКБ «Марс» разработано алгоритми-ческое обеспечение и бортовые программы системы управления и навигации, обеспечившие успешное снижение на участке аэ-родинамического спуска и посадку ОК «Буран» 15 ноября 1988 г.
Вот там мы с Крамаренко придумали не менее красивое изобретение, чем «Устройство автоматического ограничения угловой скорости ИСЗ длительного существования».
Для астроориентации тогда уже использовалось специаль-ное устройство, которое с помощью специальной телевизионной приемной трубки (кажется, называемой дисектор) «захватыва-ло» изображение звезды, определяло ее угловые координаты на небесной сфере и сравнивало их с координатами 500 наиболее ярких звезд, хранящихся в памяти устройства. Проблема состоя-ла в том, что телевизионная развертка была обычная, растровая, и захваченная на краю поля развертки звезда при малейшем «рыскании» cпутника терялась. Не помню формулу изобретения, но суть его была в специальной развертке, которая начиналась с центра экрана и, подобно спирали Архимеда, раскручивалась к периферии экрана. Тогда первой должна быть захвачена звезда, наиболее близкая к центру поля трубки, и угроза потери звезды из-за рыскания спутника исчезала. Для реализации такой раз-вертки мы придумали специальные счетчики с переменным, все увеличивающимся для движения луча от центра к периферии экрана диапазоном счета. Эти счетчики и управляли движением луча по осям X и Y. Мы собрали с использованием таких счет-чиков макет устройства на только что появившихся тогда мик-росхемах. Судьба этого изобретения была аналогична предыду-щему и по тем же причинам. Мы опять вторглись в сферу ком-петенции соседнего отдела, который разработал исходную сис-тему управления, и в конце концов были вынуждены уволиться.
В советской системе координат была сильно развита не-добросовестная конкуренция. Правила секретности часто ис-пользовались для защиты слабых и устаревших технических решений. Даже отдельные части единой электронной системы разрабатывали в разных отделах этой организации на разной элементной базе: в одном отделе так называемые СИПЭ (систе-ма импульсно-потенциальных элементов), а в другом отделе на базе модных тогда феррит-транзисторных ячеек, и нужны были специальные устройства их стыковки. Мы предложили перейти на единую микроэлементную базу - и стали врагами обоих отде-лов. Конкуренция на уровне отдельных разработчиков принима-ла такие формы, когда поссорившийся с коллегами и начальст-вом и увольняющийся сотрудник уничтожал свои записи в сек-ретной рабочей тетради. На уровне оборонных организаций это приводило к тому, что в каждом министерстве и чуть ли не в каждом оборонном «ящике» (космических, морских, авицион-ных и т. д.) разрабатывали свою вычислительную машину. Ко-гда я ушел из этого «ящика» в ЦНИИКА, занимающегося АСУТП, то обнаружил, что гражданские отрасли обгоняют обо-ронку, ориентируясь на архитектуру ЭВМ наиболее продвину-тых западных фирм (Hewlet-Packard, DEC, IBM).

Как мой брат Саша искал следы американских подводных лодок и проверял качество китайских твердотопливных ракет

Мой брат был «вундеркиндом», получил в школе золотую медаль, закончил ЛЭТИ за 4 года (нормальный срок обучения 5 лет и 6 месяцев) и очень рано защитил кандидатскую диссерта-цию. Тогда было в моде производственное обучение, и он сразу же по поступлении в институт попал в «Студенческий производ-ственный экспериментальный центр», где делали в это время какие-то приборы для Радиевого института имени академика Хлопина. Это и определило его дальнейшую судьбу. Тогда карьеры делались разными способами, но симптоматично, что два брата из глухой деревни попали в космическую и атомную сферу деятельности, ибо таковым было веление времени. Делать оружие было престижно, и если ты не попадал в «ящик», то счи-тался неудачником. Вот теперь друзья моего сына, окончившие МЭИ (такой же факультет «Автоматика и телемеханика», как и Саша), пошли все разом в сферу обслуживания новых русских. Долгое время сфера деятельности моего брата, впрочем, как и моя, была покрыта таинственностью, но позднее он рассказал мне несколько историй. Я знал, что он ходит в какие- то экспе-диции по океанам, летает на самолетах, но зачем? И вот, оказы-вается, тогда существовала гипотеза, что по остаточному излу-чению воды можно обнаружить следы американских атомных подводных лодок. Много было потрачено денег, защищено дис-сертаций, но все это оказалось блефом. Больше пользы принеcла другая его деятельность, в другую историческую эпоху. Радие-вый институт в 90-х годах разваливался, выживали только те, кто имели западные гранты либо организовали малые предпри-ятия. Вот такое малое предприятие, в котором работал Саша, выиграло тендер на проверку качества китайских твердотоплив-ных ракет. Нужно было, «пробивая» ракету излучением от уско-рителя, обнаружить каверны, которые при полете к предпола-гаемому противнику могли бы нарушить остойчивость ракеты и сбить ее с курса. Когда я пытался упрекнуть его в непатриотич-ности, Cаша ответил, что у них есть все лицензии, а Россия не имеет денег на такие работы для своих ракет. Впрочем, так вы-живала и выживает сейчас вся наша оборонка, работая на Китай и Индию. Только так держалось на плаву и моя родная Реутов-ская фирма НПО «Машиностроение», продавая индийцам остат-ки секретов своих крылатых ракет. Да все заказчики еще норо-вят купить секреты подешевле не у организаций, а лично у ко-мандированных. Сколько слышал я историй такого типа! Вот, например, один знакомый из ЦАГИ рассказывал, что встретил своего бывшего парторга, который стал советником посольства России в США. И этот «парторг» говорит: «Нет ли у тебя каких-нибудь идей, которые можно «продать», я установил в Штатах очень хорошие связи». Немало таких «коммерсантов» пользова-лись и пользуются помощью правозащитников.

Зачем Каллеган ездил в Африку, а замминистра зашивал советский паспорт в трусы

Выезд за границу, даже социалистическую, был тогда большим успехом в жизни, но и полон опасностей и приключе-ний. Опасности начинались в парткоме и райкоме, где нужно было утверждать так называемую справку-объективку о мораль-но-политическом облике выезжающего. Для этого нужно было выучить конституцию, международную обстановку на момент выезда и общественно- политическое устройство страны, в ко-торую выезжали. Впрочем, никто точно не знал, какой вопрос зададут въедливые почетные пенсионеры, которых приглашали в выездную комиссию. Как на экзамене, выходящих из комис-сии райкома в коридоре выспрашивали артисты, циркачи и дру-гая разношерстная выезжающая публика, не сильно владеющая тематикой: какие вопросы задают? Вот, например, у заведующе-го отделом энергетики ЦНИИКА Дементьева, загорелого, толь-ко что вернувшегося с горных лыж, убили всю его уверенность в себе простейшим вопросом: «Зачем Каллэген (тогдашний ми-нистр иностранных дел Англии) ездил в Африку?» Дементьев недоуменно рассказывал любопытным: «Я не знаю, кто вообще этот Каллегэн, а уж зачем он подался в Африку - и подавно!».
Как-то раз группа цнииковцев была приглашена на собе-седование к замминистра Кавалерову. Готовил к выезду нас нек-то Канаев, который сам, причесанный волосок к волоску, был образцом для отъезжающих, испорченных цнииковской демо-кратией, часто небритых, а то и просто бородатых, в свитерах и т. д. Мне он предложил найти кого-нибудь из своего главка и попросить у него на время приема пиджак вместо свитера, а ост-рой на язык Щербаковой секретарша предложила снять шаль, которая составляла часть ансамбля ее одежды. «И платье тоже?» - спросила дерзкая Щербакова. Впрочем, замминистра оказался милейшим человеком с неплохим чувством юмора.
Канаев каждый раз рассказывал все более страшные исто-рии о людях, которые не умеют хранить главную ценность вы-езжающего - советский паспорт. Так, один замминистра (не на-шего министерства - настаивал Канаев) спрятал паспорт в трусы и почему-то (очевидно, по пьянке) пошел в них в душ, где смы-ло все надписи c паспорта.
Протокол, тараканы и другие детали нашей жизни в деревне Бад-Дюренберг
Около 20 лет мы почти каждый год ездили в ГДР как раз-работчики крупнотоннажной установки производства полиэти-лена «Полимир», созданной согласно Межправительственному Соглашению между СССР и ГДР. Важной частью работы с нем-цами было написание и согласование протоколов по планирова-нию и ходу выполнения работ (при работе в России мы очень редко писали протоколы, хотя работа и страдала от этого). И вот однажды после совместного написания очередного протокола вдруг Манфред Кох с быстротой молнии метнулся к столу и от-работанным движением накрыл щеткой-сметкой таракана и тут же победно бросил его в аквариум, который стоял на столе. Но изголодавшаяся рыбка так бросилась к нему, что выплеснула воду из аквариума на только что подписанный протокол.
Моим главным партнером по сотрудничеству в разработке программного обеспечения АСУТП установки «Полимир» был Бергер - прирожденный, как многие немцы, системотехник. Он так подробно расписывал алгоритмы, что перевод их на язык команд был чисто механическим делом. Однажды он прислал в ЦНИИКА телеграмму с текстом программы, которая так походила на cекретную шифровку, что задал, наверно, трудную задачу для спец-органов. В свое время он молодым парнем участвовал в войне и примерно на том же участке, где c другой стороны фронта воевал мой отец. Потом он был в плену где-то около Череповца в селе Со-кол и, как он говорил, усвоил тогда «музыку русского языка», кото-рый потом и выучил просто для себя. Еще он удивлялся патриар-хальным, почти родственным отношениям между сотрудниками ЦНИИКА и говорил, что у них на Лейне каждый сам за себя и про-тив всех, и так будет когда-нибудь и у нас. Мы хорошо знали си-туацию на Лейне, поскольку обменивались специалистами, которые годами жили в другой стране, и каждый завел себе немецких дру-зей. Когда подруга Цагарели - Урсула Польтерсдорф приезжала на родину, то садилась на телефон и, в первую очередь, пересказывала свежие анекдоты от Цагарели из России. Немцы совершенно бал-дели от наших анекдотов, это был предмет нашего «экспорта», то-гда как их анекдоты били в основном ниже пояса и вызывали у нас только недоумение.
Попутно мы объездили всю южную Германию: Саксонию, Гарц, так как выделялись специальные деньги на «культурную» программу. Наши лучшие едоки коллекционировали супы из бычь-их хвостов, блюда из сырого фарша и другую экзотику. Почему-то в Эрфурте нас в кафе Elefant регулярно кормили супом из черепах, возможно, там их разводили. Сначала мы приняли этот суп за кофе, поскольку его приносили в маленьких чашечках. В Лейпциге по инициативе Саши Савельева, самого азартного «жреца», мы заказа-ли как- то шесть блюд из свиных ног: «Eisbain» -национальное блюдо. Весь ресторан устроил нам овацию, наблюдая торжествен-ный вынос огромных блюд, которые немцы почти не заказывают. Кстати, на комбинате в столовой не выдавали ложек и вилок (пото-му что немцы !? воровали!), и каждый носил с собой специальный столовый комплект- Beshteck. В столовой вообще не использова-лась фарфоровая посуда. Верх немецкого рационализма - конвейер в столовой с подносами, где пищу наливали и накладывали в пла-стмассовые плошки.
Но все приключения были на фоне ответственной работы (c немцами не пошалишь), а иногда даже опасной. Одним из яр-ких впечатлений было вторичное разложение этилена на 5-й ли-нии Лейны. Наши наблюдали из Бад-Дюренберга, где жили со-ветские специалисты, подобие атомного гриба над Лейной. Взлетела крыша над установкой. Чудом обошлось без человече-ских жертв, потом работала специальная комиссия по расследо-ванию катастрофы с привлечением спецслужб ГДР. К счастью, оказалось, что вины наших специалистов нет, разорвало трубу производства ГДР. В расследовании помогла расшифровка про-токола регистрации аварийных ситуаций, полученного на маши-не советского производства М-7000. Кстати, как ни удивитель-но, наша техника при немецком обслуживании (позолотили кон-такты, поставили в помещение без окон, с постоянной регистри-руемой температурой и т. д.) работала неплохо, и немцы потом, после объединении Германии, не торопились ее модернизиро-вать.
Вообще бесконечные истории о приключениях в Герма-нии являются излюбленными воспоминаниями на «отдельских» вечеринках, может быть, только соревнуясь с не менее популяр-ными историями о жизни и приключениях в помещичьей усадь-бе, где мы жили на колхозных работах, куда нас посылали каж-дый год наряду с поездками в ГДР. Мы умели превращать эти ссылки в праздник, запоминающиеся не меньше, чем поездки в ГДР.

Как мы дружили с болгарами

Были дружны домами ЦНИИКА (г. Москва) и ЦНИКА (г. София) - головные институты по системам автоматизации и приборостроению, каждый в своей стране и в своем министер-стве. Ездили друг к другу в гости на конференции, пытались в рамках СЭВ повторить программу по научно-техническому про-грессу, объявленную в Западной Европе под шифром «Эврика». При этом в такого рода командировках случались всякие неожи-данные истории. Вот, например, как-то мы спустились в ресто-ран отеля «Горячая баня», расположенного на окраине Софии, поужинать. Вдруг на наш стол принесли бутылку вина. Оказа-лось, два друга болгарина поздравили нас таким образом с 23 февраля, который мы совсем и не собирались отмечать. Вскоре мы оказались за одним столом, а потом и дома в гостях у болга-рина-журналиста, вместе с другом его детства - македонцем по национальности. У них мы и провели всю ночь. Оказалось, что они лучше нас знают и наши песни и анекдоты, македонец всю ночь утверждал, что все великие люди на Балканах от Алексан-дра Македонского до Благоева и Димитрова были македонцы, а журналист, который объездил много стран, корил СССР за утра-ту лидерства. Мы чувствовали правоту журналиста, но, забыв о своих диссидентских пристрастиях, неожиданно вынуждены были стать на ночь квасными патриотами, выполняя заветы Ка-наева.

Приключения на яхте под Шлиссельбургом

В советское время увлечение яхтами, а еще точнее, яхто-строительством было в научных институтах массовым. Строили, вернее, перестраивали, яхты, в частности класса «Дракон», энту-зиасты, поддерживаемые предприятиями. Наш яхт-клуб был гордостью и визитной карточкой ЦНИИКА. Каждый год в даль-ние похода направлялось несколько команд. На Мариинской системе каналов кипела жизнь. Особенно это ощущалось в шлюзах, где маломерные суда пытались выжить, чтобы не быть раздавленными настоящими судами.
И вот в 2005 году я проехал по местам былой «боевой сла-вы» на пароходе из Москвы в Петербург. С позиций бывшего яхтсмена вокруг нас была «мертвая вода» - нигде горизонт не украшен парусом - символом авантюрных приключений. Теперь яхты снова стали символом богатства, роскошной жизни, и ни-щим энтузиастам там не место. Впрочем, так же жизнь ушла из массового неорганизованного, вернее, самоорганизованного ту-ризма (плоты, байдарки и т. д.). Да, конечно, кто- то из молоде-жи все еще ходит в походы. Но раньше это было настоящее гра-жданское общество, выход невостребованной энергии и творче-ства. Рынок погубил многие хобби и ввел их в естественные рамки. И, наверно, такое время больше никогда не повторится.
Когда- то мы уворачивались от больших судов, сидели на мелях, с тоской провожая пароходы, которые проходили мимо нас, «сверкая огнями и играя музыкой», и, вероятно, их пасса-жиры завидовали нам, в свою очередь.
Вот одна из таких историй. Шли мы на большой яхте Л-6 из Риги в Москву и на выходе из Невы в Ладожское озеро сели на мель. Там очень узкий фарватер. Рулевой зазевался на прохо-дящий пароход, чуть отклонился от курса - и вот, глядя на ночь, при все усиливающемся волнении, мы пытаемся всеми знако-мыми нам методами снять яхту с мели. Но Л-6 - большая яхта, и у нее тяжелая «бульба» - подводная болванка, обеспечивающая остойчивость. Наконец, один из трех заслуженных яхтенных капитанов вспомнил старинный морской способ: завести на яли-ке якорь подальше от корабля и за канат вырвать, наконец, бульбу из трясины. Сказано - сделано. Все три яхтенных капи-тана (Земляков, Артеменко и Парфенов) сели в ялик с якорем и мгновенно растворились в ночи, едва успев выбросить якорь из ялика, чтобы не перевернуться. Дело в том, что там очень силь-ное встречное течение, ведь здесь и начинается Нева. При всей трагичности положении трое «салаг», оставшихся на яхте, раз-разились неудержимым хохотом. Всю ночь мы просидели на мели, хотя штормило, а наутро яхтенные капитаны появились на попутном буксире, который шел за ягодами в Ладогу, и вот этот- то буксир, оборвав несколько канатов, за самый толстый «завоз-ной» конец, обмотанный вокруг мачты, вытащил нас, наконец, на большую воду Ладоги.

Девушки и дети на яхте

Другое приключение. Шли мы по каналу, естественно под мотором, и взяли на буксир каких-то бедолаг, у которых мотор заглох. И тут Нинке Вишневской потребовалось срочно в туалет. Дело было отработано, она устроилась в кокпите на горшке, ко-торый возила с собой, а рулевой, Худяков, деликатно отвернулся и даже прикрыл обзор кокпита из буксируемой яхты, повернув-шись к ней лицом. Члены ее экипажа, не поняв маневра, стали тоже с тревогой рассматривать свои снасти. Как вдруг наша яхта (вспомним, что все каналы узкие, а управлять яхтой, глядя на-зад, трудно) налетела на мель и все внутри ее покатилось, а при-цепившаяся к нам яхта с трудом успела отцепиться от нас.
Как-то раз я взял младшего сына Игоря на яхту в отпуск. И несколько раз яхта попадала в опасные ситуации, в частности потому, что, в отличие от более осторожных капитанов, наш любил ходить по ночам.
Вот, скажем, на Рыбинке было дело. Когда-то на одном из сухогрузов яхту капитана Васина перевезли на соревнования по Онежскому озеру.C тех пор установилась традиция дарить и распивать при встрече яхты с сухогрузом спиртные напитки. Очередную бутылку мы вручили капитану сухогруза в Черепов-це и пошли на Рыбинку, где штормило. Чем более мелкая вода в озере, тем хуже волны, недаром Петр Первый строил на Ладоге обводные каналы. Мы ночью боролись со стихией, как вдруг прожектор с проходящего судна осветил наш парус. Мы пока-зывали, что у нас все в порядке, пока не поняли, что этот гигант - наш приятель сухогруз, и он приглашает нас распить очеред-ную бутылку. Ему-то ведь море по колено. Когда мы подошли к сухогрузу с подветренной стороны, то нас стало обратной стру-ей сильно прижимать его к борту.
Cкоро мы поняли, что нужно уносить ноги, но попытка оторваться от чужого борта кончилась плачевно. Мы сломали о нос сухогруза зацепившуюся там краспицу, на которой установ-лен парус, и остались в бушующей стихии без руля и ветрил. Под мотором на большой волне тоже было нельзя идти, и мы всю ночь боролись за выживание.
Но еще страшнее идти ночью по каналу, где мы и напоро-лись на баржу, а мой сын в это время спал в каюте. Годом рань-ше на Рыбинке погиб весь экипаж яхты, которая ночью каким-то образом попала между буксиром и баржой.

Аркадий и КГБ

Работал у нас Аркадий Цилов, который сейчас живет в районе Бостона и несколько лет обменивался с нами после отъ-езда в США электронными письмами. Однажды вдруг меня вы-зывают в отделение КГБ, которое размещалось в обычной квар-тире у метро Сокольники. Я был начальником лаборатории, где работал Аркадий. Как я выяснил позднее у начальника нашего отдела Б. В. Вольтера, это отделение, оказывается, курировало в то время ЦНИИКА, и раз в месяц куратор навещал Вольтера, как и всех других начальников.
Тогда уже КГБ не очень боялись, и я с недоумением вы-слушивал его вопрос: «Не состоит ли Цилов в какой-нибудь ан-тисоветской организации?». Я ответил, что Аркадий слишком труслив и болтлив, чтобы его взяли в какую - нибудь подполь-ную организацию. Тогда он сказал: «По нашим сведениям, Ци-лов, будучи в Кишиневе, получил какие-то материалы от лица, которое состоит у нас на учете. Вы что-нибудь можете сказать по этому поводу?». Я ответил, что могу. После приезда из Мол-давии он очень хвастался и всем показывал приобретенные им произведения братьев Стругацких, которыми тогда увлекались многие. В заключение куратор сказал мне, что Стругацкие тоже стоят у них под подозрением. В это время, в начале перестройки, какое- то молдавское издательство быстрее других воспользова-лось новой свободой и в массовом порядке выпускало ранее «подозрительную» литературу.

Дикий капитализм в Беслане

Всю первобытную силу капитализма я ощутил в Беслане, где мы делали АСУТП производства спирта по оригинальной технологии германской фирмы GEA, использовавшей для уско-рения процесса производства не длительное брожение, а специ-альные ферменты. Тогда как раз перекрыли пути поставок кон-трабандного спирта через Кавказский хребет, и легальный спирт осетинам был нужен позарез. Для строительства собрали народ с пол-Европы. Привозили автобусами и размещали в коттеджах толпы строителей поляков, монтажников литовцев. Руководили всем немцы, работали все по 12 часов и соответственно неплохо платили (прямо раздавали пачки денег) и бесплатно кормили нас, работавших от фирмы SIEMENS, привозимой из Германии пищей, как и всех немцев. Проект производства фактически соз-давался одновременно, чуть опережая строительство и монтаж, а все огрехи мигом переделывались. В результате за ночь вырас-тали или исчезали построенные с отступлениями от проекта це-лые сооружения, построенные, как говорили немцы, с сырого листа, то бишь по эскизам. Жили мы рядом с заводом, почему-то у директора завода, и он сам возил нас на работу в своем «Мер-седесе», где он (осетин) слушал христианские передачи. Еще недавно, говорят, он торговал пирожками, а вообще вышел из местного университета, на что указывали горы книг, сваленные рядом в комнате. Там, указывал он перстом, мусульмане, всего 14 километров. Cоответственно, его дом, так же как и завод, представлял собой практически крепость. Кругом вооруженные люди. В доме мы могли заблудиться во внутренних переходах, когда в поисках сауны попадали в помещения c зеркальными стенами и бассейном. Это было в 1997 году еще диковинкой, по крайней мере, для нас. Когда мы улетали, то вылет самолета за-держали, пока не приехали какие-то крутые люди. Аэропорт ря-дом с заводом, и нас тоже привезли туда за 5 минут до вылета. С билетами для людей со спиртового завода не было тоже, разуме-ется, никаких проблем. Мы сидели рядом с «крутыми» на луч-ших местах.

Докyменты

В Ивановское отделение Министерства безопасности РСФСР (выдержки из письма)

Мой отец, Шереметьев Константин Михайлович, бyдyчи стyдентом 4 кyрса агрономического факyльтета Ивановского с/х инститyта, был арестован 19.01.1935 г. по доносy преподавателя политэкономии за «неyдобные» вопросы на семинарах.
Привожy по записям отца хронологию его ареста и ссыл-ки.
19.01 - 07.02.1935 тюрьма при yправлении HКВД г. Иванова
07.02 - 08.03.1935 Ивановская тюрьма
08.03 - 29.06.1935 Ярославская тюрьма «Коров-ники»
26.09 - 10.09.1935 дорога и работа в Котласе
12.10.1935- 01.06.1936 работа на Печорском сyдострое (д. Покча)
01.06.1936-11.07.1937 работа в лагере в районе д. Кyрья на Печоре
11.07 - 01.09.1937 работа в Покче
01.09-01.10.1937 дорога из Покчи в Hекоyз Яро-славской обл.

Прошy реабилитировать моего отца и переслать, если воз-можно, для ознакомления докyменты по его делy.

Министерство безопасности РФ
Управление по Ивановской области

Уважаемый Владимир Константинович!
Сообщаем Вам, что Шереметьев Константин Михайлович, 1914 года рождения, yроженец д. Фефелова Hекоyзского района Ивановской промышленной области, был необоснованно осyжден к трем годам лишения свободы Постановлением Осо-бого Совещания при HКВД СССР от 2 июля 1935 года.
Hа основании ст. 1 Указа Президиyма ВС СССР от 16 ян-варя 1989 года Постановление от 2 июля 1935 года в отношении Шереметьева К. М. отменено.
По Вашей просьбе высылаем архивное yголовное дело в отношении Вашего отца в УМБ РФ по Московской области для ознакомления.

Приложение: Справка о реабилитации.
Выписки из протоколов допроса и других документов
Секретно

Управление КГБ при СМ СССР по Ивановской области
Дело по обвинению Трофимова В. И., Ананьева К. Я., Ше-реметьева К. М. по ст. 58-8-19, 58-10-11 УК РСФСР

Трофимов и Ананьев обвиняются в том, что:
1) Hачиная с осени 1934 г., создавали а/c грyппировкy сре-ди стyдентов Ивановского с/х ин-та и для этой цели обрабатыва-ли в к/р дyхе стyдентов: Шереметьева, Павлова, Мокеева, Царе-ва и др.
2)Высказывали в период сентября-декабря 1934 г. среди стyдентов ИВСХИ явно фашистские и троцкистские к/р взгля-ды.
3) В ноябре 1934 г. после разоблачения Ананьева и Шере-метьева из ВЛКСМ высказывали террористические намерения (постановка вопроса об yбийстве секретаря парткома СХИ Вя-зина за его активнyю деятельность по разоблачению их, особен-но Ананьева).
4) В связи с yбийством т. Кирова распространяли в декаб-ре (Трофимов) провокационные слyхи о предстоящих расправах с невиновными людьми.
5) В октябре-ноябре и декабре с/г вели систематическyю деятельность по разложению стyденчества и дискредитации пре-подавательского состава и профессyры на занятиях и yчебных семинарах.
Трофимов и Ананьев подлежат арестy и привлечению.
Hач. 2-го отдела Веселов 21.12.34
Из постановления об исключении из ВЛКСМ Ананьева и Шереметьева:

Шереметьев заявлял о зажиме политической мысли и пре-вращении соц-эк. наyк в «закон божий», толковал понятие бед-няк как лодырь.

Cправка из Hекоyза (место рождения отца: «Отец yмер в 1920 г. С 31 г. семья состоит в колхозе. До встyпления в колхоз хоз-во облагалось твердым заданием, но вскоре было снято как несправедливо наложенное».
Моя мать, Анастасия Михайловна Зарyдко, была в то вре-мя старостой грyппы, в которой yчился отец, и считала его са-мым талантливым стyдентом. Она была красавицей и общей любимицей. Из этой грyппы стyдентов регyлярно вызывали на допросы. Потом к ней прибегали дрyзья и подрyги и шептали, какие творятся несправедливости.

Из характеристики Шереметьева:

Шереметьев по целомy рядy политических вопросов давал чyждые нам троцкистские толкования (по вопросy о контроли-ровании кредитов, отпyскаемых бедноте, о возможности по-строения социализма в одной стране поддерживал взгляды Ананьева). Hавязыванием своих взглядов преподавателям с/э дисциплин срывал нормальные занятия грyппы, заявлял, что на yмные вопросы полyчает глyпые ответы. Выражал мысли о тре-бованиях бyржyазной свободы слова и печати. Заявлял, что на-ши преподаватели с/э дисциплин пичкают нас чепyхой, превра-щая нас в автоматы, записывающие лекции и говорящие лишь то, что дают на лекциях, и не высказывают своих мыслей.

(Комментарий В. Ш. В шестидесятых годах меня в инститyте прозвали «ревизионистом» за постоянные дискyссии и сообщения о взлядах югославских и прочих ревизионистов. Hо зато, когда я пришел на экзамен по истории партии, мне ласково сказали: «А ты, Шереметьев, иди, y тебя yже стоит «отлично». Когда мне в школе сказали про старшего сына: высокомерен, зазнается, я сразу вспомнил отца).

Из протокола допроса Шереметьева:
- Почемy не сообщил о высказывании Трофимова об yбийстве Вязина?
Ш: не сообщил, так как принял за шyткy. 5 ноября (после ис-ключения из комсомола - В. Ш.) междy мной, Ананьевым, Тро-фимовым и Мокеевым (который, очевидно, и донес - В. Ш.) был разговор о действиях парторганизации. Ананьев и я считали ос-новным виновником Вязина. Ананьев заявил: а если бы мне за-стрелиться, пожалyй, Вязинy и Кошинy (преподаватель полит-экономии - В. Ш.) после разбора дела попало бы. Трофимов ска-зал: лyчше бы ты сначала yбил тех, кто тебе насолил, а потом застрелился, оставив письмо о причине.
Трофимов был старше и, видимо, yбежденнее всех этих дере-венских юношей. Отец его был госарбитром Чимкентского обл-исполкома. Трофимов был осторожнее и не выскакивал со своими взглядами на семинарах но, по показаниям Мокеева и Ананьева, говорил своим товарищам:
; большевики не разделили власть с рабочими и крестьянами;
; зачем большевики выясняют, кто был твой дедyшка;
; хвалил «народ юга» и рyгал « народ севера» как закабаленный партией и советской властью;
; знаком с письмом Троцкого Ольшанскомy и Чхеидзе, а также со статьей Зиновьева 1933 г. о фашизме;
; советовал Ананьевy держаться тактики Шереметьева и не при-знавать а/c и к/р характер своих высказываний;
; намеревался полyчить назначение в приграничный район и yбежать за границy;
; знал расположение комнат ВКПб, но для чего - не говорил.
 
Список публикаций Дениса Шереметьева:
«Звезда», № 1 за 2002  г. 27.06.1709. Стихи.
«Звезда», № 1 за 2003 г. Стихи.
«Звезда», № 9 за 2003  г. Оружие как метафора.
«Звезда», № 1 за 2002  г. 27.06.1709.
01:00 Пролог

Порядок наведен. Затихли звуки.
Закрой глаза и повторяй за мной:
«Наполни наши души, наши руки,
Господь, Твоею силой неземной,
даруй удачу нам, даруй победу,
пусти нас, словно псов Твоих, по следу
коварного, безбожного врага,
мы приведем Тебя к его берлоге,
и он, не помышляющий о Боге,
узнает, как тяжка Твоя рука».
Шеренги шевельнулись. Музыканты,
хранящие до срока немоту,
знамена, мушкетеры, лейтенанты,
отряды пикинеров в темноту
уходят за колонною колонна.
Их поглощает степь. Она огромна.
Равнину застилает дымкой гарь.
Ползет во мраке, тяжело ступая,
медлительная и полуслепая,
опасная, прожорливая тварь.

03:20 Генерал-квартирмейстер полковник Юлленкрук

Стук топоров и кирок, речь чужая
доносится с редутов. Вдалеке
костры ночные гаснут. Обнажая
край леса, понижение к реке,
рассвет грозит с минуты на минуту
колонны обнаружить. От редута
на расстоянии в полет ядра
становится особенно заметным
отличие позиции предметной
от сотворенной росчерком пера.
В траве, намокшей от росы, солдаты
лежат, сидят на корточках, ковром
неровным расстилаясь. Клочья ваты
клубятся над ложбинами. Нутром
неясно ощущается тревога.
Где кавалерия? Еще немного,
и будет поздно... от опушки сквозь
кустарник скачет всадник, поднимая
вверх пистолет, и тишина немая
готова расколоться. Началось.

05:00 Первой роты Вестманландского пехотного полка
капитан-поручик Нурин

Они ушли. Прорвавшись
сквозь преграду,
плюющуюся залпами свинца,
похожими на гроздья винограда,
сплотив ряды, с бесстрашием слепца,
не видящего бездны под ногами...
Они ушли. Оставшись должниками
тех, в чьих глазах застыла высота,
тех, кто лежит, раскинув накрест руки,
тех, для кого всё заслоняют звуки
крови, сочащейся из живота.
Он слышит стон. Издалека, так глухо,
как будто стон идет из-под земли.
То стонет собственное тело - ухо
не в силах разобраться, что вдали
находится, что происходит рядом.
Он в небесах пустых
блуждает взглядом.
Касаясь головой чужих колен,
три дня, стараясь шевелиться скупо,
он пролежит среди распухших трупов,
а после поползет сдаваться в плен.

6:00 Свита

Лейб-медики осматривают рану,
рискнув побеспокоить короля.
Хотя для поздравлений слишком рано,
вся эта публика, которой для
интриг и лести нужен только повод,
все, как один большой жужжащий овод,
успехи обсуждают меж собой,
усердно восхваляя государя.
Им кажется, что, по врагу ударив,
возможно в полчаса закончить бой.

Гофмаршал, камергеры, адъютанты,
штабисты, иностранные послы,
статс-секретарь, лейб-гвардия, драбанты
уверены в победе. На весы
положено все то, что было прежде.
Давно пора восточному невежде
науку политеса преподать!
В тот самый миг, как подойдет пехота,
продолжится загонная охота.
До той поры необходимо ждать.

08:30 Главнокомандующий фельдмаршал граф Реншёльд

Фельдмаршал хмурит брови. Из доклада
пока что точно явствует лишь то,
что Роос не придет, что ретирада
его полков способна в решето
преобразить пехотный фронт, что плату
за бег двух тонких стрел по циферблату
судьба еще возьмет. Заныла грудь,
контуженная в январе, полгода
тому назад, как будто непогоду
предсказывая или долгий путь.
«Фельдмаршал! Неприятель покидает
ретраншемент, в порядок боевой
развертывая батальоны...» Тает
отпущенное время. На убой
готовые несчастные бараны
в шеренгах шевелятся, словно раны
предчувствуют свои. «Господня власть
исполнится. Не стоит волноваться.
Я знаю местность, как свои
пять пальцев.
Противник не осмелится напасть».

09:20 Командир третьей пехотной колонны генерал-майор Роос

Парламентер ушел. За частоколом,
за пустотой нейтральной полосы
не спрячешься от пушек. Словно голым
попал на бал. Он смотрит на часы.
Но стрелки замерли на месте, будто
бег времени прервался, и минуты
приобрели несвойственный им вес.
Сквозь гул в ушах звучат как заклинанья
чужие, непонятные названья.
Poltava. Vorskla. Jakovetskyj лес.
Он смотрит на солдат. Под слоем пыли
не виден цвет мундиров. Едкий пот,
пороховая гарь и грязь покрыли
их лица черной пленкою, из-под
которой светятся безумным блеском
глаза оживших мертвецов. При резком
и ярком освещении предмет
любой становится понятным глазу,
как будто напечатанная фраза.
Парламентер был прав. Надежды нет.
10:30 Командир третьего эскадрона драгунского полка Нильса Ельма капитан Де Лаваль

Драгуны поднимают карабины,
но конница противника легко
рассеивается в конце ложбины.
Разлитое в пространстве молоко
плывет над головами, оседая
на гривы, плечи, сапоги. Седая
кобыла фыркает, вдыхая пыль.
За спинами гул прорванной плотины.
Шум бегства. Нереальную картину
лишь вонь селитры превращает
в быль.
В ложбине появляется пехота.
Зеленая стена под козырьком
из черных треуголок, позолота
эфесов шпаг. Ленивым ветерком
доносит резкие слова команды.
Мушкетные стволы живой гирляндой
вдоль строя шевелятся. По оси
шеренги с треском пробегает пламя.
Звук падших тел не слышен
в общем гаме.
О, Господи. Спаси меня. Спаси.

14:00 Премьер-министр граф Пипер

Смятение повсюду. Офицеры
не в силах обуздать своих солдат.
Фельдмаршал, молча, безразличный,
серый,
как будто на пороге райских врат
душою находясь, вокруг взирает.
Наверное, сегодня двери рая
запружены толпою и его
пока что не пускают. Может статься,
собрать людей ему еще удастся,
хотя поверить в это нелегко.
Граф Пипер во главе своей охраны
по плоской степи скачет налегке.
Король, разгром, «болотные Иваны»,
упрямый Реншёльд, повод в кулаке -
все это занимает мысли графа.
Ужасный вид степного голиафа
(мохнатая лошадка, борода)
внезапно поразил премьер-министра.
Он мчится, повернув довольно быстро,
назад, сдаваться, к черту,
в никуда. <...>
Отзывы прессы:
Денис ШЕРЕМЕТЬЕВ («Стихотворения». «Звезда» № 1, 2003 г.).
…И вот на колеснице золотой,/ с конями, чьи летят по ветру гривы,/ прекрасный, венценосный, молодой,/ подобно Солнцу, ты встаешь над миром,/ страна врагов стенает, словно дева…
Как это красиво. Романтично. Жизнеутверждающе. Как это восходит ко временам античности, когда люди были равны богам и ЖИЛИ, а не устраивались в жизни и не выживали, как сейчас. Еще одна строка из другого стихотворения: «В царе - ярость жизни. Не стой у него на пути…». Как и на пути поэта.
НОВОЕ СОЗВЕЗДИЕ «ЗВЕЗДЫ»
Людмила ВОЛКОВА
/ 05.02.2003 /

В редакции известного петербургского журнала «Звезда» собрались многие литераторы города - журнал первым открыва-ет сезон литературных наград и премий. Но, по словам Якова Гордина, это мероприятие носило не только узко-городской ха-рактер, но, судя по присутствующим, даже межконтиненталь-ный.
 
Это мнение сразу было подтверждено на деле, и за луч-ший дебют премию получил поэт Денис Шереметьев, который в обычной жизни специалист по холодному оружию.
«Звезда», 2003  г. № 1.

ИЗ ПАРАНАРА (I-V вв.)

С размаху опускаются мечи
и снова поднимаются к багровым
и раскаленным, словно свод печи,
пустынным небесам. Под этим кровом
все подражает сумрачному свету.
Мечи, сверкая, создают победу.

Мелькают ноги воинов, они
похожи на рога быка-убийцы:
в крови колени, голени, ступни.
В руках щиты, как длинные ресницы,
топорщат стрелы, или как мишень
стрелков искусных с луками в сажень.

Как тигры убивают антилоп,
в загривки напряженные с разгона
впиваясь, так наездники в галоп
пускают на врага коней в попонах
шафрановых, гнедой и белой масти.
Разбиты в кровь уздечками их пасти.

В атаках на ворота крепостей
слоны кривые бивни затупили.
Тараны стен, дробители костей
подобны силой богу смерти или
всем демонам разгневанным в аду,
несущим впереди себя беду.

И вот, на колеснице золотой,
с конями, чьи летят по ветру гривы,
прекрасный, венценосный, молодой,
подобно солнцу, ты встаешь над миром,
страна врагов стенает, словно дева, -
причина гнева пусть страшится гнева!

ИЗ МОСИКИРАНАРА (I-V вв.)

Земля не рождает живое - она лишь опора
бесчисленным воинам и колесницам царя,
и ветер лишь спущенных стрел кровожадную свору
разносит вокруг, но не жизнь, и огонь, как заря
полночного солнца, пылает, но жизнь не рождает,
вода не питает корней Древа Жизни - она
тела царских воинов и лошадей охлаждает.
Есть царь, его войско и слуги, стада и страна -
иного начала, иного конца не найти.
В царе - ярость жизни. Не стой у него на пути.

ИЗ СБОРНИКА «САТТАСАИ» (I-V вв.)

Брехливая собака околела.
Мой муж в отъезде, а свекровь - в запое.
Ночь непроглядна. Ночи нет предела.
Кто может выдать, что нас было двое?

Дожди побили неокрепший колос.
С похмелья тяжкого свекровь бранится.
Но мне теперь ее визгливый голос -
гудение пчелы для медуницы.

В Санкт-Петербурге открылась выставка «Острый смысл». В этнографическом музее представили оружие народов Средней Азии и Кавказа. О том, что значит кинжал для кавказского муж-чины, - Ольга Сухопарова.
Оружие надо уважать: нельзя переступать через него и бросать на землю. Если мужчина обнажил саблю, шашку или кинжал, то оружие обязательно надо пустить вход - попусту из ножен его не достают. Такие поверья существовали на Кав-казе.
Денис Шереметьев, старший научный сотрудник Россий-ского этнографического музея: «Потеря оружия связана с поте-рей мужского статуса, чести и достоинства».
 

Несколько веков подряд Персия диктовала Кавказу и Азии моду на оружие, форму и военное поведение. Богатая отделка сабель, кинжалов и шашек говорила о высоком статусе владель-ца. Иногда приходилось идти на хитрости. Слоновая кость, ко-торой украшали рукояти, была редким и дорогим материалом. Мастера ловко подделывали его из костей других животных, да так, что современные специалисты с трудом различают.

В мусульманских странах считалось, что хороший меч мог выковать только хороший человек - правоверный мусульманин. А в Средней Азии даже существует легенда о мече Мухаммеда - Зульфакаре.
Денис Шереметьев, старший научный сотрудник Россий-ского этнографического музея: «Считается, что меч Али суще-ствует в конкретной местности: висит в воздухе в горах. Когда для исламского мира существует угроза, то Али появляется, бе-рет меч и защищает».
Кинжал для кавказского мужчины всегда был главным оружием. Мальчик получал его лет в 13-15 и уже старался нико-гда с ним не расставаться. Каждый раз, входя в дом, мужчина оставлял все свое оружие у порога, и только кинжал оставался при нем.
Ольга Сухопарова, Виталий Глинин для «Новостей Со-дружества», Санкт-Петербург. [26.02.06 00:00]