F

- Мяяяя!!! – как же холодно под лапками и мокро.
Одинокая, поблекшая от грязи киска мечется от одного края тротуара до другого. Сверху льется столько много холодной и большой воды, что даже уши уже устали хлопать, и шея неприятно саднит от тысячного, нет, наверное, даже миллионного! поворота головы.
Кругом только топающие ботинки, взрывающиеся брызгами лужи и еще рычащие машины. Присев у фонарного столба, киска грустно смотрит в толпу.
- Хозяиииин… - жалобно протягивает киска и, снова вскочив, перебегает тротуар. Этих ног так много – киске приходится извиваться между ними, словно она превратилась в маленькую, лохматую змею. Взмах подола, острые каблуки, лужа, еще лужа…
- Фрррр!!
Нет, конечно, киска любила мыться, и бывало, пригревшись на подоконнике, только и занималась тем, что расчесывала свою шерстку. Или еще иногда хозяин брал ее с собой в ванную, и купал, и смеялся, глядя на нее, всю, до ушей, покрытую воздушной пеной. А она смотрела на него большими глазами, полными недоумения и довольства собой.
Вот только сейчас глаза у нее сделались большими не от того, что она была довольна собой – а оттого, что на мгновение ее полностью окатило холодной водой, и она осталась неподвижно стоять, мелко дрожа на тонких лапках.   
- Хозяин… - беспомощно просипела киска и медленно отошла в сторону от водосточной трубы. Не хотелось даже сушить себя – она просто легла и свернулась тугим, маленьким клубочком, спрятав лицо.
Незаметно для нее, сзади подошел зыбкий сон, и спрятал ее под своим плащом.
Она проснулась от каких-то легких уколов. Открыла глаза и сразу же вскочила – вокруг было бело, остро и холодно. Дергая усами и распушивая себя так, насколько только позволяла ее не привыкшая к морозу шкурка, она быстро побежала куда-то вперед. За ней бежали крохотные отпечатки голых лапок. Киска особенно не знала, куда направляется, но считала, что может вспомнить дорогу к своему дому, пусть даже ни разу и не бывала на улице. Она верила, что, как у истинной кошки, интуиция не подведет ее и выведет к горячо желаемым дверям.
Вдруг впереди она увидела кого-то.
Присев от испуга на задние лапы, киска вначале втянула шею, настороженными ушами уставившись вперед, а потом радостно подпрыгнула и бросила вперед быстрее прежнего.
- Мяяяя няк няк! – Воскликнула она, когда подбежала к идущему впереди хозяину и обогнала его, - мя, мя, мя?
Но, увидев, что это не ее любимый хозяин, киска сразу поскользнулась, и упала в припорошенную снегом лужу. Немного помедлив, киска начала оттуда вылазить, небрежно тряся замерзшими и уже онемевшими от холода лапками. Стало внезапно так холодно, словно злой ветер забрался в самые ее ребра и рванул их наружу. Зажмурившись, киска села у лужи и заплакала. Поняв, что потерялась навсегда.
У лужи она просидела весь день, одиноко глядя то на проезжающие мимо машины, то на спешащих куда-то людей, то на зажигающиеся и потухающие теплые окна домов. Казалось, в ее глазах заключилась вся великая скорбь и уныние этого огромного мира, что сейчас столкнулся и кружил над ее головой.
Иногда киска подходила ближе к луже, чтобы попить из нее воды со льдом. Но к вечеру это настолько ей опротивело, что даже заболело горло. Она лежала, подперев лапками голову, и рассматривала, как медленно таят снежинки вокруг ее тела. Только вот чем дольше она так лежала, тем меньше они таяли. И тем сильнее слипались глаза…
Когда ее почти полностью скрыл свежий белый снег, кто-то вдруг прошел мимо, и разбудил киску. Она встрепенулась, сразу вскочила, еще сонно мяукая, и сразу привалилась пушистым брюшком к чему-то большому и холодному.
-Мяяя…. Няк… няк… - слабо сказала киска и подняла голову вверх. Кто-то осторожно взял ее на руки, повертел перед собой, а потом киска очутилась в тепле и услышала громкий стук сердца.
Но так не хотелось открывать глаза – и киска решила, что сон наконец забрал ее с собой, и несет ее сейчас в вечную страну чудес и теплого молока.