Сильфиада 12. продолжение. Трапеза. о религии...

Зед был не такой как Данька… нет, конечно, джинсы, кроссовки и простенькая футболка вместо приличного костюма тут присутствовали, но не было нахальства и разухабистости. Он был вежлив и внимателен, словом – дамский угодник.

После публичного осмеяния Марты он повел Аниту (и уцепившуюся за подругу Терезу) в кафе.

- Я приезжий, - просто сказал он, - и не знаю одного нормального более-менее местечка, так что выбирать куда идти  - вам, но плачу я!

- Да, в общем-то, все равно, куда идти, - заикнулась было смущенная Анита, но буйный темперамент Терезы не дал ей скромно отмолчаться.

- С ума сошла?! Мы же давно мечтали побывать в новом ресторанчике!

- Это который «Зеленая Планета»? – уточнил Зед. – Годится!

- А ты сам там уже был? – защебетала Терри.

- Конечно; я поселился недалеко, у друга. Надо же мне где-то обедать? Ну вот…

Анита всю дорогу не проронила ни слова; ей казалось, что все прохожие оглядываются на радужное сияние на её руке, и вдвойне ей было неловко оттого, что сам Зед больше ни словом не обмолвился о кольце. «Подарил на самом деле? Но это такая дорогая вещь… Просто так дарить такие вещи? Мы ведь даже не дружим, мы едва знакомы…» - терзалась Анита.  Все это красноречиво было написано на её лице, но Зед не спешил прийти ей на помощь. Он словно специально не замечал её смущения; а Тереза, оказавшись в обществе взрослого (на её взгляд) приятного молодого человека, просто не заметила смятения подруги.

Ах! Конечно, Зед – это не Данька; Зед взрослый серьезный парень. « Лик его светел, но то свет мудрости и добра; юность светла не так…»

- Что?! – переспросил Зед. Кажется, она вслух произнесла последнюю свою мысль; наверное, он принял её на свой счет, подумала Терри и ужасно смутилась.

- Очень красивые стихи, - сказал Зед, снова делая вид, что не замечает смущения – теперь уже Терри. Странно они смотрелись – две покрасневшие, оробевшие девушки и этакий разухабистый весельчак посередине. Как русская тройка, где пристяжные отворачивают от коренника головы (так легче бежать, по крайней мере – лошадям), они вошли в выбранный Терезой ресторанчик.

Сильфиада. Трапеза.

Лик его светел, но то свет мудрости и добра; юность светла не так. Свет юности резок и силен; он виден всем, он затеняет любой другой свет. Все видят – человек юн. Но добр ли..?

И была осень; тринадцатое число первого месяца. И был дождь; капли на запотевшем стекле, яркий свет солнца сквозь мокрую листву, шум ветра за окном, высокий голос птицы – и легкий теплый дождь, выбивающий звонкими сияющими каплями дробь на мокрой земле. Вечер; острый запах воды, свежести и мокрой зелени… Была осень.

Они, Светлые, всякий раз собирались в этот День, и шли к Трапезе. Сердце вело их; где бы они ни были, в каком бы конце света – в любом укромном уголке свежего леса, охваченного любовным пылом осени, находили Они Трапезную; быть может, много Трапезных. И женщины из Них лелеяли в сердце мечты о счастье, и мужчины из Них – мечты о чистоте. И женщины из Них распускали волосы и надевали венки из трав и листьев, надевали лучшие свои Светлые одежды и Светлые украшения.

И мужчины любовались ими; и к каждой подходил всякий мужчина и говорил то, что более всего  хорошо было в ней. Которая женщина получала похвалу за все: и за сияние глаз, и за улыбку, и за шелк волос, и за сплетение трав в венке, и за прекрасный наряд, и за чудно вышитый бисером ли, шелком ли пояс, и за тонкие украшения, становилась  Королевой Трапезы. И ей служили по-королевски.

Все женщины были красивы на Трапезе; те же из мужчин, что хоть в единой женщине не нашли ничего достойного похвалы, были недостойны Трапезы и не допускались, ибо сердца их были жадны.
Под сенью леса выглядела так Трапезная: посередине – плоский камень, вокруг – врытые в землю деревянные чурбаки, выстроганные так, чтобы было удобно сидеть. Готовили Трапезную и мужчины, и женщины; год от года мостилась к Трапезным дорога. Каждый год, идя к Трапезе, каждый нес с собой камешек и укладывал его на тропу, мостя дорогу. Чем чище и светлее Трапезная, чем больше людей она привлекает, тем лучше и шире дорога. Бывали и такие Трапезные, где дорога к ним была широкой, что могли трое в ряд пройти, площадка вокруг Центрального Камня была выложена мелкой мозаикой или монетами.

Угощение к Трапезе несли мужчины. Был ли то хлеб, испеченный любящей матерью, или сладкие булки, или спелые плоды, или смешанные искусно овощи – то решал он сам. Чем желал бы он угостить он прекрасных  и светлых женщин?

Питье к Трапезе  тоже несли мужчины.

Шипучий квас или сладкий сок – это решал он сам. Чем желал бы он утолить жажду прекрасных и светлых женщин?

Женщины к Трапезе несли лишь сладкое. Чем сладка она, прекрасная и светлая женщина?

Не допускалось к Трапезе горячее мясо и хмельное; для них довольно других праздников!

Не допускался к Трапезе смрадный огонь; лишь чистое пламя, освещающее и согревающее, и ароматические свечи на Центральном Камне.

Насытив тела, Они веселились; играла музыка, и Они танцевали, и всякий мог пригласить всякую, и не знать отказа. Если же был отказ, то отказавшего изгоняли, ибо в сердце его была горькая гордыня.
И женщины дарили мужчинам подарки: или сплетенный ею браслет (скромный дар), или вышитый ею богатый пояс (большой дар). Тот из мужчин, кто получал более всего даров (особенно богатых), становился Королем Трапезы. И служили ему по-королевски.

Король и Королева Трапезы управляли дальнейшим течением Трапезы. Что будут делать Сотрапезники – танцевать? Петь песни? Играть? Или уже уйдут? Это решали они.

Те же из мужчин, что получили наименее всех подарков, приводили после Трапезы Трапезную в порядок. Это давало им повод и время подумать – отчего женщины не избрали его? Что плохо он делает? И найти способ измениться в лучшую строну…


Сильфиада.
Люди: Сильфы, Равновесы, Недостойные.

…И каждый представал перед каждым живым, перед знакомым и незнакомым праведником и грешником, друзьями и неприятелями, уважаемыми  и отверженными, и каждый, читая в сердце своем, говорил: «Он достоин! Он не свят, но Чист; Он не безупречен, но Добр; Он не Един, но Достоин. Он не Бог, но Сильф». А те, кто завидовал или имел дурное на сердце, говорили: «Нет!»
И Святой Посох отдавали им: «Неси! Мы все несем камень. Мы смотрим на тебя. Поднимешь ли святыню? Сможешь ли побороть Зло? И есть ли люди, любящие тебя, которые не кинут в тебя свой камень? Как будешь выглядеть ты?»  И злоречивые отступают, устрашившись. Но это – единственный шанс их взять Посох.

И каждая живая тварь глядела в глаза избранному  людьми, и говорила: « Он достоин. Он не причинял боли мне ни огнем, ни железом, ни водой, ни своей рукой». И это было нужно – ибо человек не безгрешен и вынужден убивать животных, чтобы кормиться и жить – так сделал Бог. Но есть и такие, в чьих душах поганое гнездо трусливых, ядовитых змей. Они жаждут чужих страданий, боли,  криков, но боятся поднять руку на человека потому, что он может ответить. Такие чудовища издеваются над живыми беззащитными бессловесными тварями (или маленькими детьми), которые не могут рассказать о гнили и злобе в их душах. Такие люди хуже всех прочих; они Недостойны. Такой человек сам не примет Посох из боязни не справиться со Злом, ведь он – трус.

- А мог ли Недостойный опорочить светлого Сильфа, избранного людьми и живыми тварями? Ведь он может солгать, сказать – «он причинил мне Зло»?

- Мог; но лишь языком. А злая душа, которой и выбирают,  все равно сказала бы правду: «Я ненавижу его за Свет, я завидую ему за признание многих… Его любят, потому что он лучше меня».
- Но Сильф не безгрешен? Или все же он свят – неужели ни разу он не спорил ни с кем, и неужели никто на земле не мог сказать: « Этот человек поднял на меня руку»?

- Могли быть и такие. И они сказали бы следующее в душе своей: «Он гневался на меня и поднял на меня руку, но лишь потому, что я был не прав, я стоял на стороне Зла, был не справедлив, позволил себе обрушить гнев свой на человека из-за пустяка».

- И Сильфом может стать каждый?

- Любой рожденный на Земле человек рождается с Искрой Добра; кто-то лелеет её, кто-то теряет и обретает черную пустоту, и их поджидает ад для пустых, никчемных людей. Но любой, рожденный человеком, может стать  Сильфом, если захочет им стать, если захочет услыхать в сердцах людей: «Он Достоин», а не « Он настоящий убийца! Он разотрет тебя в порошок!».

- И что получит Сильф, если не трепета в душах противников, если не зависть тайных недругов, если не славу кумира, которая так ярка и желанна?

- Он получит Силу Истинную; и не трепет в душах  противников, но истинное уважение (« Как Костя Цзю», - подумал Зед), и не злую зависть, но Искренне Признание. И не скоро проходящую цветистую славу недолговечного идола, но станет Истинным Номером Первым, которого никто и никогда не захочет свергнуть с пьедестала и забыть, ибо Он будет вызывать в душах самые прекрасные и возвышенные чувства – гордость, спокойствие, радость, любовь, - а не низменную грязную злобу, зависть и ненависть ( «Абсолютно как Костя Цзю, - еще раз подумал Зед. -  Интересно, а он не...?). Ибо тот, кто творит Зло, не вечен и никогда не будет Первым, ибо его всегда будут хотеть убить и забыть; и лишь тот, кто любит – бессмертен.

- А что за люди – Равновесы?

- Это, пожалуй, единственный тип людей, которые никогда не смогут стать Сильфами, ибо Сильфами становятся, а Равновесами рождаются.

- Они злы?

- Нет; но и не добры – они Справедливы, и это качество делает их соринкой в глазу. Это люди-зеркала; они  не могут быть постоянно спокойны или радостны, ибо всегда встречают разных людей и каждого отражают; они не могут иначе. Посмотри в зеркало: ты улыбаешься – и оно улыбается, ты хмуришься – и оно хмурится, ты замахнулся – и оно замахивается на тебя в ответ. Это суть Равновесов; разговаривая с тобой, они тобою становятся, и показывают тебе твое лицо без прикрас. Зеркала не умеют лгать; и Равновес, однажды познавший самую твою суть, будет показывать тебя таким, каков ты есть, какими бы словами ты не пытался замаскироваться.

Оттого к Равновесам отношение не ровное; кто-то любит их, кто-то считает злыми, кто-то люто ненавидит – и Равновес отвечает им тем же. Если ты распускаешь сплетни о нем, он громко скажет, указав на тебя пальцем: «Он сплетник!», невзирая на твой авторитет, возраст и положение. Если ты будешь любить его, он полюбит тебя в ответ. Око за око…

Только в одном случае Равновес может взять Посох Сильфа: если в каждом человеке он увидит друга, если каждый человек будет добр и справедлив. Тогда Равновес, отражая всех в себе, услышит: «Он достоин!». И тогда Достойны будут все и наступит Золотой Век.

- А может ли Равновес поддаться Злу и пожелать смерти своих врагов?

- Желать может всякий; другое дело – что сделает он, дай ему в руки топор и подведи к плахе. Равновес остынет и в сердце своем ощутит усталость и равнодушие, и скажет: «Мне этого не надо».

- И каково место Равновеса?

- Весьма важное; если не Первое, то Второе. Равновесы вхожи к Достойным; и в момент Истины он идет за Сильфом и читает в сердцах людей, избирающих Его, и громко говорит: « Ты прав!» или «Ты лжец!». Именно Равновес подсчитает потом голоса «за» и «против», и именно он произнесет в конце: «Он достоин!».