В последние дни прозрачного ноября

Дорогие перчатки, темно-серый костюм в тонкую благородную полоску, пиджак которого ускользал под обычную серую осеннюю куртку, классический черный портфель, широкие плечи, гладко выбритые щеки и волевой подбородок, плоский черный кепи, из под которого уже местами седина, и иссиня-серый взгляд… Он сидел на красном игрушечном сидении самого обыкновенного трамвая и каждые полминуты то и дело поднимал глаза вверх. И каждый раз их уголки наполнялись затаенной обволакивающей нежностью, а рука, которая обнимала ее за талию, почти незаметно подрагивала. В этой руке она казалась маленькой и беззащитной, хотя стояла так твердо, что даже при резких остановках трамвая не меняла своего положения. Бежево-серое пальто, янтарные серьги, аккуратная «лисья» шапочка, безупречный макияж и лицо, которое хочется рисовать и боготворить, ласкать и любоваться. Перед очередной остановкой она с поразительной легкостью наклонилась к нему, он что-то шепнул ей на ухо и отпустил руку. Она уже стояла возле двери, трамвай притормаживал, а он полуобернулся и смотрел ей вслед. Двери захлопнулись и он, слегка подымаясь, выглядывал, то поверх людей справа, то в свое окно, еле заметно теряя контроль над взглядом, но продолжая сохранять невозмутимое выражение лица.

Через три остановки он вышел, а трамвай заехал на мост. Солнце пробило в грузном ноябрьском сером небе две прорехи и сквозь непроглядный туман пустило на зеркальную реку два пучка тонких лучей. Они расчертили по амальгаме водной ряби яркие полосы, которые будто бы начинались здесь, а заканчивались яркой вспышкой между опорами следующего моста. Небо на их пути к воде стало улыбчивым и абрикосовым, а город молча спрятался за контрастной серо-дымчатой пеленой. Пейзаж, нарисованный чьим-то воображением, в который раз стал явью…©

26.12.2009 г.