4. Влад Колосажатель

Кто он был таков. – Как он приехал в Париж. – Дракула входит в свет. – Преступление и бегство.

Валахия, потомственным господарем которой являлся Дракула, была маленькой зелёной страной на юге Карпатских гор. Ко времени рождения нашего героя этот кусочек земли оказался между молотом и наковальней. С юга его грызла Оттоманская империя турок, которые проглотили уже Византию. С севера навалилась Европа; особенно ярилась Венгрия, тогдашний правитель которой Ян хотел видеть на валашском троне своего верного вассала.
Для Влада Дракулы власть и смерть стали одним, едва он получил власть – или смерть? Ему было семнадцать в 1448 году, когда венгры убили его отца. Затем его старший брат, по праву майората, унаследовал смерть от отца. Брата ослепили раскалёнными железными прутьями, а затем заживо похоронили в земле.
Трон Валахии достался младшему брату Владу, но тот не стал дожидаться помазания на казнь. Поняв безнадёжность своего положения, он бежал и скитался затем более семи лет. Валашскую же корону всё это время носил его тёзка, ставленник венгров Владислав II.
Изгнанник между тем зачал и вынашивал план заговора. В год 1456, весной, когда распускаются почки и бутоны, расцвёл и этот заговор. И так пахуч был цветок, что дал прекрасный плод: в двадцать пять лет Дракула возвратил себе земли предков и воцарился в их дворце, в своей столице Терговиста.
И тогда на радостях этот молодой господарь устроил пышный пир и созвал на него пять епископов и пять сотен бояр, что некогда предали его. Но так велико было всепрощение Влада Дракулы, что он сладко кормил их и поил допьяна, а потом схватил, пытал и посадил на кол. Вместе с предателями на колах оказались вся их свита, слуги, жёны и дети, взятые на празднество. К чему плодить дурное семя?
Сажание врагов на кол, о котором он мечтал более семи лет, оказалось так приятно для его сердца, что с тех пор он к нему пристрастился. Обыкновенно Влад садился обедать среди казнимых, и, любуясь, как кол медленно проскальзывает в их утробу, велел собирать их кровь в чашу и подавать ему. Затем он макал кусок хлеба в чашу с кровью и ел его.
Это дьявольское причастие он повторял так часто, что в течение его шестилетнего правления было казнено сорок тысяч человек, то есть десятая часть всех его подданных. Иногда, ради разнообразия, Дракула поджаривал свою добычу или варил её в чане или рубил, как салат. Достаточно было лёгкого подозрения, чтобы человек стал жертвой его ярости. Этот способ правления оказался так успешен, что мятежи больше не беспокоили Влада, и даже папа Пий II признавал действенность его политики, хотя и не одобрял её некоторую жестковатость.
Господарь Влад получил прозвание Колосажатель, и с ним остался в книгах истории, хотя сам он предпочитал именовать себя Дракула. Это имя он, вместе с властью, смертью и кровью, унаследовал от отца. Отец его звался «Дракул», поскольку состоял членом Ордена Дракона, сообщества, сражавшегося против турок; «Дракула» – то же имя, но в форме отчества.
Своё второе прозвище безумный господарь Валахии заслужил не меньше, чем первое. Никто не предпринимал таких дерзких набегов на турок, и никому не удавалось добиться больших воинских успехов при столь же малом числе солдат. А армия Влада, ополчившаяся на огромную Оттоманскую империю, насчитывала всего лишь тридцать тысяч людей.
Туркам так надоели болезненные укусы, которые беспрерывно наносила им маленькая собачонка Валахия, что султан собрал войско, достойное любой европейской державы, и послал его на север с единственной целью – сокрушить проклятого господаря Дракулу. Турецкое войско, в 1462 году, захватило Валахию и приблизилось к её столице Терговиста.
Но города они не нашли – Влад, отступая, сжёг и разрушил его, и оставил от своей столицы одни руины. Развалины эти окружал частокол из посаженных на шест людей, турецких пленников, захваченных Дракулой в прошлом году. Кольев с мертвецами было так много, что летописец сравнил их с «лесом»; трупы, разлагаясь, распространяли страшное зловоние. И турецкий военачальник сказал, взглянув на это бесчинство: «Что можно сделать с человеком, когда он способен на такое?»
Влад бежал, вначале в свой наследственный замок Дракула, затем – через потайной ход замка – в Трансильванию. В конце концов, его всё же изловили, но не турки, а венгры. Последние посадили Влада в тюрьму, где ему пришлось провести около двенадцати лет.
В темнице единственными врагами Влада Дракулы, до которых он мог добраться, были мыши и крысы. Их он ловил, пытал и сажал на маленькие колышки. Он также велел покупать ему птиц, с которыми творил то же самое. Так что Влад Колосажатель и в тюрьме не лишился излюбленной своей забавы.
Через долгое время Матьяш, правитель Венгрии, обеспокоенный поведением турок, вспомнил о победах Дракулы на поле боя. Узника освободили и вернули ему власть над Валахией, с одним условием – он должен перекреститься из православной веры в католическую, что Влад и сделал.
Новое правление Влада Колосажателя продлилось несколько месяцев. В декабре 1476 года распространился слух о его гибели, и турецкому султану даже принесли его голову, которую тот окропил слезами счастья. Тело Дракулы похоронили в церкви, построенной им самим, – так гласит легенда, потому что, когда могилу много лет спустя разрыли, останков Влада в ней не оказалось. Лежали же там кости какого-то животного.
Если бы носферату общались с людьми (что строжайше запрещено их Кодексом), они могли бы добавить пару слов к этой истории. Венгерский вампир Бела Лайта своею кровью сделал Влада Колосажателя неумершим – то был, должно быть, первый венгр, с которым Дракула стал дружен – ибо обнаружил в этом человеке такую дьявольскую злобу, что даже проклятые твари уступали ему в пороке.
Возраст Дракулы в тот момент насчитывал сорок пять лет; бессмертная кровь слегка омолодила его. Тонкое, узкое, как нож, лицо; птичий нос, далеко выдающийся вперёд и заострённый; круглые губы, длинные каштановые волосы и огромные, как у кошки, ярко-зелёные глаза – они казались ещё больше от мешков, лёгших под ними, – вот краткое описание облика Влада Колосажателя. Он был таков в пятнадцатом веке, таким же остался и три столетия спустя.

Приезжий вампир проскакал много кварталов по Парижу, выбирая жильё. Он миновал окраины и бедные скопления домов, где здания так жались друг к другу, что переулки еле пробивали себе между ними дорогу. После долгих поисков он взял комнаты в гостином дворе – в приходе Святого Сульпиция, на улице Бурбон.
Гостиница звалась отелем Святого Пафнутия. Комнаты были просторны, обиты красивыми обоями, там имелись шкаф и большой сундук (всякий вампир нуждается в подобном предмете интерьера, дабы скрыться от солнечного света). Что ещё нужно, чтобы спокойно провести день и весело – ночь?
Дракулу препроводили в спальню.
Он велел перенести сюда сундук. Лесной господарь с любопытством разглядывал обстановку. Раздёрнул балдахин у стены – оказалось, там крашеный свинцовый сосуд, длиною равный росту человека, неизвестного назначения. Дёрнув рычаг, Влад испуганно отскочил – из дыры хлынула тёплая вода. С громким бульканьем и урчанием вода ушла в другую дыру, на дне сосуда.
Заметив затычку на дне, вампир сообразил, что непонятная ёмкость, должно быть, предназначена для мытья. Вот только как вода попала в стену? Он повернулся и подошёл к высокому, около шести футов, шкафу, с намерением повесить в него одежду. Дьявол! С потолка шкафа посыпалась белая пыль. Дракула не знал, что это пудра для париков (следовало войти внутрь шкафа, закутавшись, надев парик, и потянуть за верёвочку – тогда пудра правильно, ровно припорошит волосы). В недоумении он осмотрел странный гардероб.
Найдя, наконец, нечто вроде комода, он сложил в него вещи, заткнул свинцовый сосуд пробкой, напустил тёплой воды до краёв. С наслаждением погрузившись в жидкость по самые уши, Дракула произнёс сквозь зубы: «Франция, ангел драный!»

После тёплой ванны голод и волнение парижского гостя только приумножились. Желания теснились в его сердце и устроили между собою сражение; совершенно не зная города, Влад порешил для начала прогуляться по улицам и осмотреться. А там, глядишь, случай сам выскочит навстречу.
Парижские бульвары были грязны и темны. На стенах домов, правда, встречались масляные лампы – но, если бы не луна, красота города оказалась бы вконец испорчена.
Побродив немного, и поразившись тому, что ночные прохожие шарахаются прочь, едва его завидев, – а убегали они только потому, что принимали вампира за грабителя – Дракула вошёл в поздно открытый кабак.
Злобно скользя рыбьими глазами по пьянствующему народу, плотно запахнув чёрный плащ, Дракула примостился в самом тёмном углу. Толпа внушала ему отвращение, его словно облепляло плотной плёнкой присутствие незнакомых, неопрятных и неприятных на вид смертных, и плёнка эта мешала ему дышать и двигаться. Всё же постепенно он успокоился и отдался удовольствию, ради которого явился сюда – игре музыкантов и танцу официанток между столами.
Только-только он погрузился в музыку, как его принялась донимать одна из распутниц, разносивших напитки, но он подарил ей такую драгоценную затрещину, что она тут же скрылась в прокопчённом мраке кабака.
Дракула засунул в рот новомодную штуковину, скрутку из коричневых табачных листьев, каковую следовало поджигать и курить. Хотя вдыхать запах гари казалось ему несколько противоестественным (дышать дымом – это скорее в духе смертных, которые и сами есть только тленный пепел и прах), благовонная скрутка упокаивала сердце и радовала нос ароматом. Дракула курил сигару, любуясь на дымовые извивы; увлёкшись этим мирным занятием и разомлев от развесёлых мелодий, которые, не щадя рук своих, наяривали музыканты, он даже вздрогнул, вдруг заметив перед собой человека.
Смертный (а это был никто иной, как трактирщик) любезно осведомился:
- Чего изволите?
- Ничего не нужно, благодарствую, - вежливо ответил Дракула, мечтая вернуться к своим мыслям, сигаре и музыке.
Однако хозяин не торопился уйти. Ударить же его Дракула не решался – он догадывался, что это, должно быть, тут не принято. Кончилось всё тем, что трактирщик, не желая иметь у себя гостя, который не ест, не пьёт, а соответственно, и не платит, вызвал двух вышибал, коим и препоручил злосчастного вампира.
Сигара уже давно потухла, дым и мечты развеялись, а музыка перестала ласкать уши, заглушённая угрозами хозяина. Дракулой постепенно овладела лютая ярость, но он послушно подождал слуг и позволил дотащить себя до выхода.
Едва они очутились за дверью, как вампир пинком захлопнул дверь в трактир, схватил слуг и со всей силы столкнул лбами, после чего заволок их, лишившихся чувств, в кусты и там поочерёдно насытил свою утробу их пылающей кровью. На его счастье, в трактире не обратили внимания на шум, доносившийся снаружи; там были уверены, что вышибалы бьют строптивого гостя. И много времени прошло, пока отыскали в зарослях двух мертвецов с перерубленными глотками.
Вампир меж тем, немного недовольный, но сытый и согревшийся, возвращался домой, вернее, в свою комнату в гостинице.

Дракуле было известно, что на сию ночь в Париже имеется три постоянных бессмертных обитателя: Джанмария, Зигмунд и Либертина. Зигмунд прятался по кладбищам, как какой-то беспризорный бродяга, поэтому Дракула вовсе не стал его искать. Либертину же он нашёл сразу же: светская хроника пестрела сообщениями о её помолвке с маркизом. Поразившись дерзости вампирши – даже не изменила имя! а, впрочем, зачем? – Влад страстно захотел с ней встретиться. Из тех же газет он узнал, что Джанмария выдаёт себя за её брата. Но место их проживания журналисты умалчивали.
Кто-то посоветовал вампиру-путешественнику непременно посетить самые знаменитые театры: там, мол, легче всего завязать знакомства и подслушать последние новости. Посему Дракула отправился прямиком туда, надеясь разнюхать что-нибудь о будущей маркизе и её брате.
Постановка была что надо. Дракула вертел головой налево и направо, восторгался дамскими прелестями и мужской модой, млел от музыки, изумлялся знаменитому итальянскому певцу, восхищался танцами и декорациями, печалился, что не принёс букета – то есть получал от программы полное удовольствие. Единственное, что подлило в кровь ложку смолы – никто и не думал с ним разговаривать. Общительный, но до крайности одиозный, проведший три столетия в руинах и лесах, Влад Колосажатель давно потерял навык вступать в беседу.
Он уже со вздохом признался в своём поражении, когда за плечо его легонько тронула чья-то рука. Незнакомец был сильно бледен, весь в чёрном, с пышными золотыми кудрями и красивым чуть печальным лицом. Он представился: «Мессер Джанмария ди Мариэмонти».

Джанмария, разыграв все запланированные на вечер интриги, от безделья углубился взглядом в зал и вдруг заметил там Дракулу. Они никогда не встречались; но Джанмария, конечно же, видел портрет этого лесного чуда, а черты Влада были не таковы, чтобы забыть их или перепутать.
Поэтому парижский вампир немедленно отправился к нему в ложу. Дракула был безмерно рад; его огромные изумрудные глаза заблестели ещё ярче, и ещё больше он стал похож на чудовищную кошку. Джанмария сел рядом, и два вампира принялись болтать обо всех новостях тёмного мира, прикрываясь, однако, такими секретными словами как «Общество Летучей Мыши», «ночная прогулка», «охота на дичь», «пить из горлышка» и «красное вино». Смертных людей они называли «живыми»: «Моя сестра выходит замуж за живого маркиза!» Со стороны их можно было принять за членов тайного общества наподобие масонского – или вовсе ничего не заметить.
Вдруг Дракула вспомнил о чём-то, хлопнул себя по ноге и воскликнул:
- Бог мой, у меня же к Вам рекомендательное письмо – вернее, не к Вам лично, а к Правителю Общества Летучей Мыши, мессеру Гедиону. Но, думаю, в этом городе Вы его первый представитель, так что это неважно, - сказав это, Влад вынул конверт с чёрной печатью.
- Весьма польщён, - ответил Джанмария.
Он осмотрелся (не сможет ли кто из людей подглядеть текст), а затем вскрыл конверт. В письме было написано:
«Его тёмности Величеству в-ру Гедиону,
Третьему Бессмертному, Сангвисорберу в первой крови,
Главе Сообщества и Верховному Судье, Учредителю Кодекса и Коалиции,
Кавалеру Ордена Тёмной Крови, Египетского Креста, Ордена Пр. Вельзевула II степени, Короны Лилит, Верёвки Пр. Иуды, Ордена Пр. Астарота, Ордена Летучей Мыши I степени, Ордена Пр. Бегемота, Пентаграммы I степени, Золотого Глаза Совы, Ордена Зуба Дракона и др.
Привет Вам, да восславится имя Ваше в веках и милях и умах,
сие есть отчёт о делах и праздниках общины бессмертных Римской империи.
Страна наша поделилась на множество мелких земель, землиц, замков, городов и городишек: точно мёртвое тело, что разлагается в могиле на части. Все они между собою во вражде, и по вине этого нам часто приходится переезжать и трудно поддерживать связь, однако же, благодаря этому же, очень легко найти себе кровавое пропитание.
Людей никто не считает, особливо же незнатного рода. Случилась же у нас одна дама, смертная, из благородной и знаменитой семьи, по имени графиня Б., что купалась в крови служанок для возвращения себе молодости, и всего она загубила более шестисот невинных душ. Причём, если помните, преступление её открылось, только когда она взяла кровь, по ошибке, у одной знатной дамы. И как наказали графиню? смейтесь – заключили под домашний арест.
За последние пять лет, ибо именно столько я не имел возможности передать о себе известия, никто из нас не погиб, и никто серьёзно не пострадал, и был рождён во тьму один новый вампир, а именно Генриетта Гоффенштайн, в-ром Йоргеном Густоволосым. Сей факт прошу включить в книгу Сообщества, а случилось сие в 1749 году, 31 числа, августа месяца.
Засим посылаю это письмо с нарочным, одним из подданных нашей общины, хотя и проживающим от неё удалённо – в-ром Владом, из Валахии, по прозванию Колосажатель или Драконович (на его наречии «Цепеш» и «Дракула»). Сего господина всячески рекомендую Вам, и, хотя он и лесной житель и провинциал, но сможет быть полезен; также прошу оказать ему всевозможную поддержку и защиту. Ибо мы здесь относимся к нему с большой симпатией и надеемся, что Вы либо другие лица, у которых он найдёт покровительство, нанесёте на это изделие должный золотистый блеск и украсите его камешками остроумия и светского обхождения.
Коленопреклонённый перед Вашим Необозримым Величием,
Гауптман общины Римской империи,
в-р Эрик Раушен».
Джанмария не совсем понимал, почему Дракула не завёз письмо прямо к адресату. Но беда была не чересчур великой: Джанмария мог и сам, в зашифрованной форме, передать все важные сведения Правителю через человеческую почту.
- Так Вы хотели бы войти в свет? – обратился он к Дракуле.
Влад, не так поняв слово «свет», испуганно вытаращил свои демонические глаза.

- Имею честь представить Вам моего давнего друга из далёкой заснеженной Трансильвании – графа Дракулу! – провозгласил Джанмария.
- Так это Вы – знаменитый Влад Колосажатель? – шепнула Либертина, нагнувшись к самому уху «графа». – Как жизнь в Париже? Многих успели насадить на кол?
Прежде чем опешивший Дракула сумел ответить, она отступила на пару шагов и тем самым лишила его свободы слова; поскольку находились они в салоне г-жи де П. – Ш., среди самого блестящего общества столицы. Либертина веером скрыла улыбку.
- Мы вот тут беседовали с графом Дракулой о красоте парижских дам, - сказала Либертина уже для всеобщего слуха. – Есть ли в Ваших горах подобные прелестницы, граф?
- Горсть родной земли и её простенькие травы для меня прекраснее самых пышных цветов, - ответил Влад. – Но не могу отрицать, что моим подданным далеко до изысканности и изящества счастливых жительниц Столицы Красоты.
- Ей-богу, хорошо сказано! – произнесла баронесса де Б. – Строгость голых скал научила нашего гостя скромности, но ни в малейшей степени не лишила вкуса и стиля. Как Вам последнее представление в театре Марэ? не правда ли, ужас как пошло?
- Постановка, пожалуй, да, – что касается музыки, нет такой мелодии, даже самой пустой, которую я назвал бы пошлой. Музыка, думается мне, врастает корнями в самое древнее прошлое, когда первые люди ещё вкушали звуки ангельских лютен в райском Саду. Даже незамысловатые звуки пастушеской дудочки волнуют, словно молитва. Ни одно искусство, будь то игра словами на бумаге или наложение красок на холст или обман с помощью маски и мимики не может сравниться с музыкой.
- Граф, да Вы философ! – рассмеялась баронесса де Б. – Видно, правы были древние, уходя в горы и пустыни, чтобы обрести мудрость и глубину мысли.
- Мысль до того глубокая, что дно еле видно, - прошептал Джанмария Либертине, и та едва сдержалась, чтобы не фыркнуть со смеху.
Дракула уже сидел подле ног баронессы и чувствовал себя не хуже, чем печёная рыба в своей тарелке, под занесёнными над ней вилкой и ножом. Баронесса облизнула алые губки. Ей невдомёк было, что жёсткое мясо вампира, высушенное вечностью, ей не по зубам.

Прошло уже с дюжину ночей с тех пор, как вампир из Валахии явился в Париж. И в то время как Либертина жарила своего маркиза на сковородке страсти, а Джанмария купался в золоте, – Влад Дракула тонул в пучине одиночества и ненависти.
Париж пугал его. Он завидовал летучей лёгкости Джанмарии и холодному изяществу Либертины – лёгкости чумного поветрия и изяществу дамского кинжала в драгоценных ножнах. Казалось, их не смутит и солнечный луч; и его они обведут вокруг пальца, лишат его жгучего золота и отбросят прочь, бесцветным и остывшим.
У них едва время находилось глотнуть пару капель крови – один только Дракула не знал, чем заняться. Балы и болтовня быстро ему опостылели. Маскарады, наряды, беседы, игры – да что это за время? Словно весь мир превратился в театр!
Он выходил вечером, утолял свой голод и злобу посредством первого попавшегося человека, возвращался, закуривал – сидел в синем дыму до рассвета и чувствовал себя замшелым, прогнившим стариком, никому не нужным. Даже безвестность Зигмунда прельщала Дракулу больше. Покойная жизнь на тихом погосте – тоже своего рода счастье…
Вампир-одиночка всегда несколько решается ума, попав в общество себе подобных. Одиночество – сильнодействующее зелье, убийственнее опиума и вина, и похмелье от него тяжело. Дракула же впал в настоящее помешательство.

Нравы парижских вампиров казались Дракуле удивительно нежными. Как они церемонятся со смертными! В его родной земле носферату боятся как огня, здесь же люди совсем позабыли о страхе! Невольно в сердце его возникало желание кинуть камень в этот мирный омут, снискать себе славу чудовища, бродящего ночью по улицам, чтобы люди шагу боялись ступить за порог после захода солнца.
Итак, однажды Дракула, ослеплённый яростью, решился совершить злодеяние у всех на глазах. С этой целью он вызвал к себе двух продажных девиц, которых и подверг смерти. Покончив с этим, Дракула открыл окно и прыгнул вниз, в переулок. Миг – и от него не осталось ни следа, ни тени. Убийца скрылся в ночном городе, оставив в комнате два растерзанных трупа.
Весть о безобразии, учинённом Дракулой, разнеслась быстрее пожара. И, как пожар, она воспламенила многие души и объяла умы. Приметы преступника были так своеобразны, что близко к полуночи Дракула был окружён стражниками на улице, и под конвоем его препроводили в тюрьму. По причине позднего часа следователи спали, потому злодея просто швырнули в камеру до утра, не ища доказательств его виновности.
  Мы слуги веры, власти и закона,
  Стоим на страже чистоты бессонно.
  И коль живёшь ты, дьяволом ведомый,
  Мы к твоему уже шагаем дому.
  Возмездья час настиг тебя сегодня:
  Всплывут твои грехи на свет Господень,
  И, совесть плетью чуть потеребя,
  Узнаем мы всю правду про тебя.
  Ругал ли церковь или пост не чтил,
  Читал Вольтера, пил, украл, убил,
  Разбойник, жулик, вор, имел двух жён?
  А невиновен – что-нибудь солжём.

Отчаяние Дракулы, обречённого заживо сгореть на солнце с первым лучом зари, было чернее преисподней и ужаснее ада. Он не предвидел такой дерзости смертных: если уж они осмелились бороться с носферату, так подобает дождаться дня, а потом только выходить на его поиски, запасшись крестами, колами и другой священной атрибутикой. Но бросить вампира за решётку, как обыкновенного воришку?
Темница изобиловала крысами, и, так как заключённый сидел смирно, многие из них выползли. Дракула не пренебрёг этой дьявольской подачкой: утолил свою противоестественную жажду крысиной кровью. Если вначале пережитые страдания совершенно опустошили Дракулу, как опрокинутый вверх дном сосуд, то выпитая кровь словно влила в него чувства.
- Склони ко мне своё ухо, тёмный бог мой! За что ты караешь меня так жестоко? Должно быть, я слишком добродетелен, если был так ужасно унижен перед слабыми смертными? Может быть, я допустил справедливость или милосердие, если моя участь столь плачевна? Не за жалость ли ты убиваешь меня, и не за честность ли подвергаешь меня мукам? В чём моё добронравие, ответь мне!
Не получив ответа, что, в общем, было неудивительно, так как обращался он к грязному, заросшему сажей потолку, Дракула вскричал:
- Так клянусь, что никогда больше я не проявлю даже тени добродетели, и не останется ни одной заповеди, которую я не нарушу!
Эта злобная безрассудная богопротивная клятва немного утешила Дракулу. Решившись вырваться отсюда, первым делом он обошёл всю камеру вкруг и вдоль. И вдруг увидел нечто, отчего вся его мерзкая кровь взыграла в нём, и сердце зажглось радостью. Прутья решётки не были глубоко вогнаны в камень, как то делалось в его время – нет, их вставили в расщелины, скрепив замазкой.
Дьявол наделяет проклятые существа, именуемые вампирами, силой, ловкостью и живучестью, несравнимой с человеческой. Дракула пошатал прут, и он поддался. Медленно, осторожно, то и дело прерываясь, когда тюремщик приникал враждебным оком к глазку, Дракула выкорчёвывал решётку, и прутья падали один за другим, как деревья под топором дровосека.
Наконец, вампир одолел решётку и пролез в окно. То не был настоящий застенок, огороженный неприступными стенами и караулом. Дракула счастливо выбрался наружу, прыгнул вниз, в грязь, перелез через невысокую ограду и бросился наутёк, как целая стая зайцев.
В ту же ночь на краденой лошади он навсегда покинул Париж, бросив в гостинице всё, что имел.

«Ночью 20 июля 1750 г. в постоялом дворе «Пёс и кошка» произошло невиданное по жестокости убийство двух дам, имена которых в интересах их семей не могут быть названы. В совершении преступления подозревается постоялец гостиницы, назвавший себя Владиславом Занавеску, исчезнувший той же ночью…»
- Шут возьми, Джанни! – воскликнула Либертина, отложив газету. – Да это же наш трансильванский приятель! Провладиславился на весь Париж!
- Да ерунда, - сказал Джанмария.
- Слушай дальше. «Горло одной из дам было прокушено или проколото острым предметом, что привело к смертельной кровопотере…» Кто мог это сделать, как не один из нас?
- Ну, допустим, - сказал Джанмария. – Какого же рожна он не перерезал ей глотку, как принято?
Либертина пожала плечами и продолжала:
- «Вторая дама оказалась буквально разодрана в клочья. Ей сломали руки, вырвали глаз, изрезали лицо и нанесли другие страшные раны и повреждения. В довершение всего злодей надругался над её телом настолько омерзительным образом, что даже бумага этого не стерпит, вскрыл её грудь, обнажил сердце и растерзал его, по всей вероятности, зубами».
- Совсем старикашка сбрендил, - сказал Джанмария, поёжившись.
- Да что с него взять, - заметила Либертина. – Провинциал! Деревенщина!

Дракула сидел за игорным столом в придорожном трактире, погрузившись в свои мысли и потихоньку проигрывая. Вот ведь невезение! Всё складывалось так замечательно, и вдруг точно ветром сдуло все карты.
Быть может, тронуться дальше? Его ждёт Нормандия, море и древний Руан; он ещё не был на ветреном острове Британия; не примерил итальянский сапожок… Решено, завтра же он уезжает. А что, собственно, он сделал? Разве не худшее они сами с собой творят, эти богоподобные люди, от дел которых содрогаются черти!