Венок из листьев земляники отрывок

                Венок из листьев земляники            

- Где вы были ночью с пятницы на воскресенье? Говорите правду, это в ваших же интересах. Сотрудничество – это залог нашего успеха. Вот бумага, - следователь Бочкарёв вытащил из стола пару жёлтых листков и ручку, - пишете всё, как было, а там разберёмся. И главное – нам нужна только, правда. Следователь взглянул на меня, взяв многозначительную паузу, затем положил сигареты в карман брюк и вышел из кабинета.
Так я остался один. Один на один с правдой, знать бы ещё, что это такое. По-моему, правда – это не факты и цифры, типа был, не был, состоял, не состоял, упал-отжался или – не отжался, правда – это твои абсолютно субъективные ощущения в данный момент. Вы, наверное, замечали, что иногда бывает так: вроде бы всё хорошо, а чувствуешь себя разбитым и беспомощным, и, наоборот – ты отдаешь все свои силы, и всё – впустую, а ощущения у тебя при этом – самые, что ни на есть отличные, даже пульс в норме. Я говорю это всё к тому, что на самом деле объективной реальности не существует, а, следовательно, и правды - тоже, всё дело – в восприятии, а это штука относительная. Ну вот, теперь я думаю, когда мы разобрались с основными понятиями, можно начинать.
Итак... Зовут меня, ну вы знаете, на обложке написано, а если вы читаете книгу в рукописи, то мы с Вами – друзья, и моё имя Вам подавно известно. Живу я в Питере, чем несказанно горжусь, и отчего временами страдаю, ибо местный климат, мягко говоря, не подарок. И это не выдумка Пушкина, Достоевского и Вашей училки по географии, это железный факт. Не подумайте только, что я жалуюсь, хотя – именно это я и делаю, вовсе нет, просто иногда это действительно утомляет. Вот и тем летом, небо было затянуто от сих до сих, но снизу всё равно кто-то проделал дырки, и в результате – дожди, насморк, инфлюэнция. А потом, потом пришла осень.
Честно говоря, я всегда любил осень – эту волшебную пору, когда деревья в парках становятся золотыми, воздух наполняется прохладой, а люди, еще недавно весело подставлявшие свои животы и другие части тела под лучи палящего солнца, грустнеют, надевают плащи и пальто, и, закутавшись в длинные шарфы, проклинают холодные питерские ветра. Надо признаться, что порой ветер здесь действительно бывает некстати прохладен, но это незначительное неудобство всегда с лихвой компенсируется теми удовольствиями, которыми осень одаривает своих верных почитателей.
В то время я еще учился в университете, и по своему обыкновению, проспав первую пару, а иногда и вторую, решал, что ехать на оставшиеся занятия выше моих сил и ниже моего достоинства. Я вставал, съедал что-нибудь на скорую руку, и отправлялся в Летний сад, где проводил часок-другой за томиком Шелли или Китса. Романтизм всегда очаровывал меня. Свидания в английских парках, звон хрустальных  бокалах в замках Саксонии, мадригалы в честь именин таинственных незнакомок – всё это будоражило кровь и заставляло моё сердце биться в такт двадцать четвёртому капрису Николы Паганини. Я был искренним ценителем, серьёзным теоретиком, и наивным практиком романтизма. Но, несмотря на это, в обычной общественной жизни, я имел несколько иную репутацию. Меня считали циником, умником, а точнее – заумником, короче, непрактичным злобным эгоистом-эрудитом. Недавно, пассия одного из моих лучших друзей назвала меня снобом. Это я-то – сноб? Да что она о себе возомнила, простолюдинка! Она, вероятно, не понимает, что причиной подобного отношения я является её же собственная черствость.  Дело в том, что многие люди отупели настолько, что стали неспособными воспринимать флюиды истинного романтизма. Я делал многократные попытки нащупать с ними духовную связь, но был  жестоко подавлен стеной их эмоционального отчуждения от их, же собственной человеческой сущности. После этого мне оставалось лишь цинично шутить и сублимировать свою романтично-космическую энергию в желчную заумь.
Уффф... Теперь вы поняли, что такое – эгоист-эрудит? Покорнейше прошу извинить меня за это отклонение, просто, честное слово, накипело. Ну да ладно, после всего вышесказанного, я готов смиренно подставить другую щёку, поскольку священный ритуал мести совершенно не в моём вкусе. Но мы отвлеклись, давайте вернёмся к сути.
Осень... В ту пору я был полностью съехавшим с катушек питерским лордом Байроном. Шатаясь по улицам, и вкушая высококалорийную пищу,  я спрашивал себя: Зачем? Почему всё так? Где обещанный мне прекрасный мир? И где тот, кто мне его обещал? Почему нимфы не усыпают мой путь розовыми лепестками? В своей жизни я не мог сподобиться ни на что, кроме ведения в университете деятельности, подрывающей общественно-моральные устои. Я по-страшному косил лекции, и это в вузе, где за три прокола оформляли коленом под зад с такой непринуждённостью, что студенты, только поступив туда, находились в состоянии непреходящего шока. Когда же я, обалдев от прогулов, появлялся на занятиях, на меня смотрели, как на покойника, отпуская злые шутки по-поводу грядущей расплаты за мою беспечность. Нужно ли объяснять, что последовала она весьма скоро?
Поболтавшись некоторое время без дела, и сменив несколько различных занятий, я попал на свою нынешнюю работу. Обычный бизнес-центр, обычный офис, обычные сотрудники, обычные компьютеры, обычные скрепки, но  - вид на Финский залив и кофе нахаляву. Работаю я теперь специалистом (ха-ха-ха!) по таможенному оформлению. Занятие это непыльное, большую часть времени я читаю книжки, ем всякую дрянь, типа чипсов и шоколадок, пью халявный кофе, и сижу в Интернете, правда, немного, сисадмин, сука, сечёт трафик. В этот понедельник я приехал на работу к девяти, и, запыхавшись от утреннего марафона, плюхнулся в кресло. Я неторопливо включил компьютер, посмотрел почту – как всегда пусто – узнал, что матч «Сатурн» - «Химки», обслужат бригады арбитров, по словарю Виктора Гусева – «голкиперов», Игоря Егорова, а полузащитник «Томи» Бронислав Крунич пропустит игру с московским «Динамо» из-за перебора жёлтых карточек. Потом, благодаря всезнающему Google, я стал обладателем ценной информации о том, что Сан-Франциско представляет собой практически идеальный квадрат со сторонами в 11 км, и что он является вторым городом США по плотности населения, более 6000 человек на 1 квадратный километр . Я даже хотел посмотреть,скоько стоит тамошняя недвижимость, но наглая рожа сисадмина, появившаяся в дверном проёме, нарушила все мои планы.
Постепенно стали подтягиваться мои, так сказать, коллеги. Первым появился Андрюха Чурочкин, местный толстяк
- Здорово, Паха!- я, молча, пожал ему руку, - ты не знаешь, почему, когда наши бабы за китайцев замуж выходят, у них глаза узкими становятся?
- Нет, - говорю, - зато у тех расширяются, когда цены в наших магазинах видят. Ты мне лучше скажи, ты едешь к Глебу Евгеньевичу на пикник?
- Нет, там Марго будет.
- И что?
- Марго захочет любви, а я хочу пива.
Андрюха захохотал на весь офис, и, как положено колобку, покатился дальше. Интересно, думаю, когда же его съедят? Дальше день пошёл своим чередом – чай, кофе, чай, кофе, Google, фауна Бразилии, сисадмин, и снова чай. Ближе к вечеру я позвонил своему другу Сане, с расчётом заложить за воротник после работы. Но Саня сказал, что у него сегодня репетиция спектакля» Снежная Королева», где он играет Кая (да уж, конечно, не северного оленя), так что он – пас. Я кладу трубку со смешанными чувствами. С одной стороны – меня бесит то, что мой друг участвует в таком дерьме, как университетская самодеятельность, и что руки его теперь по локти в пошлости, а другой стороны (и это главное), я расстроен тем, что теперь вечером мне заняться совершенно нечем, поскольку сам я в самодеятельности не участвую.

Глава 2

День сменяет ночь, а ночь сменяет день, много видел я дел творящихся под солнцем, и вот – всё есть суета и томление духа. Да, старик Екклесиаст был тысячу раз прав! Где он сейчас? Вкушает ли он хлеб свой в садах райских, или носится его беспокойный дух над холодными океанами и нигде не может найти пристанища себе? Я наливаю себе еще один бокал белого и пью за него – давай старик, удачи тебе, ты был одним из лучших людей, а теперь тебя нет, но это ничего, ты ведь знал, что закончится именно этим, спи спокойно, друг!
Эх, хорошо выпить винца, ей-богу – хорошо! Здесь вообще следовало бы привести хвалебную оду в духе Сервантеса, восхваляющую этот божественный напиток, но я, пожалуй, воздержусь, так как знающие люди и так поймут меня, а остальные... да что с них взять, бедняжек! Вот греки меня бы поняли, да и римляне тоже - в те времена Дионис был в почёте. Я вообще в прошлой жизни был древним римлянином, пил вино, ел персики и сонь (есть такие животные), бывало, приходилось, и воевать – галлы, германцы, фракийцы и прочая необразованная сволочь хотели растащить нашу империю по частям, но мы, конечно. Разнесли всё это быдло к чертям собачьим. В мирное время я жил на своей римской вилле, пожалованной мне императором Клавдием, (тем самым которого жена отравила грибами, не моя, а его), за мои воинские заслуги. Я женился на Лукреции, дочери богатого землевладельца, и получил в приданое два миллиона сестерциев, немалая сумма по тем временам! Пошли домашние хлопоты (для всех кроме меня, я ведь - босс) дети, и прочие радости жизни. Так дожил я до сорока одного года, пока в одно прекрасное утро я не решил искупаться в бассейне. Как всегда я нырнул в воду с балкона своей виллы, но к сожалению я забыл, что вчера вечером в бассейн были запущены крокодилы, привезённые с моей египетской фермы специально для большого приема в честь помолвки одного моего друга (большого любителя крокодильего мяса), так вот я прыгнул в чистейшую нехлорированную воду, и сразу был атакован этими тварями, ну и бойня же тут началась, четырех я завалил, остальные были так запуганы, что не решились далее мне противостоять. К сожалению,  сам я тоже был изранен, и понял, что дни мои сочтены. Я зашёл в дом, лег на своё любимое ложе, и, истекая кровью, объявил своим домашним о грядущем конце. Тут конечно поднялся нестерпимый вой, заплакали женщины, дети начали орать, старики... Стариков в доме не было, не люблю я пенсионеров. С большим трудом мне удалось остановить этот беспредел (подумывал уже послать гонца в Рим за парой вспомогательных легионов). Я сказал, что перед смертью хочу выпить вина и съесть жаркое из крокодильего мяса, и чтобы при этом молодые гетеры развлекали меня своими песнями и танцами недвусмысленного содержания. Все это было тот час исполнено. А вечером в девятом часу я покинул этот мир, окруженный близкими и не очень человеками.
Как видите, в прошлом я был большой шишкой, а теперь... эх-х-х.... А, ладо, что за бред? Просто я немного расклеился, немного перенервничал, с кем не бывает. Сейчас бахну Джеймсона, и всё будет окей! Я встал со своего видавшего виды, купленного в кредит в Икеа дивана, и походил кругами по комнате, соображая с чего начать. Потом врубил на полную громкость, Spoonful в исполнении Cream  и начал одеваться. Белая рубашка, черный вельветовый пиджак, джинсы и коричневые ботинки – вот мой нехитрый гардероб. Захватив сигареты и зажигалку, я похлопал себя по карманам, растрепал руками волосы, открыл входную дверь, и растворил в ночи.
А ночка (точнее вечер) была, я вам скажу, что надо! Начало осени во всей красе, описывать не буду - читайте классиков, я глотнул виски из фляжки,  и двинул на Невский. Ходил я этой дорогой тысячи раз  в жизни: Чайковского, Гагаринская, Соляной, Пестеля, дальше через Фонтанку, мимо Замка, Зимнего стадиона, на Малую садовую и Невский. Я готов поспорить с любым и на любые  деньги, что пройду, этот маршрут с завязанными глазами и ни разу не споткнусь. Даже по-пьяни и даже зимой.
На Невском народу было как днем. Неужели им тоже нечем заняться? Может, у них тоже нет дома, где их ждут? Да не, фигня, всё у них есть, но они все равно здесь, наверное, просто бессонница. Я зашел в KFC, рядом с Литературным кафе, бывшей булочной Вольфа и Беранже, где  часто бывал Пушкин, где он последний раз завтракал перед дуэлью Дантесом. У нас всех есть свои Дантесы., но к сожалению не все мы Пушкины, поэтому то  мы и не стреляемся, когда следовало бы, а жрём куриные крылышки полковника Сандерса, прямо из Кентукки, мать вашу! В KFC  было довольно спокойно, никто не орал про свободную кассу, всем было по-барабану. Передо мной в очереди стоял мужик, лет сорока  пяти с бородой и парой промилле в крови. Он всё время оглядывался по сторонам, и ехидно улыбался, потом наклонился к кассирше, и заговорщицким тоном прошептал: «Вас скоро закроют»! И заулыбался во все свои 15-26 зубов. «Простите?»- недоуменно переспросила девушка. Мужик обернулся, и сделала всем присутствующим знак руками, типа «Ща всё будет!», и заорал ей в лицо: «Вы что ничего не слышали?! Скоро ваш Макдональдс закроют нахрен!» Тут он заржал так сильно, что стал задыхаться. Я похлопал его по спине, он поблагодарил меня кивком головы, и опять обратился к кассирше: «А Вы останетесь без работы!» Мужик опять начал смеяться, через пару минут, успокоившись, он все- таки сделал заказ. Причем он комментировал каждое наименование: «Ну и хрень! Это что, бля, за название – «Зингер» - у меня у бабушки машинка такая швейная была! А это что такое? «Зингер»! Я ****!!!» Менеджер сделал ему замечание. « Отсоси и сдохни, мудак!» - сказал мужик, и взяв свой заказ,  пошёл прочь. Я сделал заказ и сел за  столик. Вокруг валялись салфетки, недоеденные бургеры и прочий мусор. Вдруг зазвонил телефон. Снимаю трубку: « Добрый вечер, Вас приветствует служба ритуальных услуг «Какой хороший день!. Хотите заказать гроб памятник, церемонию?» «Привет, Паша, ты пьяный что ли?» «А, Екатерина Михайловна, что хороним? Ум честь, совесть? Вместе – дешевле!» «Очень смешно, с ума сойти!» «Простите, Вы не могли бы уточнить – как именно смешно? Как Юрий Никулин в фильме «Бриллиантовая рука» или как никарагуанский презерватив?» «Слушай, мне вообще-то некогда, я хотела тебя пригласить пойти со мной на день рожденья к Вадику Кобылевичу, но, вижу, ты и так – в  кондиции». «Может быть – к Козлевичу? Бензин ваш, идеи наши!» - тут я откашлялся, - я согласен! «Тогда давай на Дыбенко через час, и прошу тебя – веди себя прилично» «Прилично как кто? Как доктор Мортимер в собаке Баскервилей, или как никарагуанский презерватив?» Катя на секунду задумалась и сказала: - как Мортимер, - вздохнула, и повесила трубку. Я быстро запихал в себя нехитрую продукцию полковника Сандерса и побежал к метро. В 23:30 я вылез на станции метро «Улица Дыбенко». Дул свежий морской ветер, хотя никакого моря поблизости не было.  Я закурил, и, глотнув виски, сел на ступеньки ждать Катю. Она появилась минут через пять. Выглядела просто отлично: рост 172 см., каштановые волосы, прекрасные агатовые глаза и всепобеждающая улыбка. Катя подошла ко мне и поцеловала в щёку, потом внимательно посмотрела  на меня, потрепала по волосам, и сказала: «У-уу-у, горе моё! опять пил, это же глупо! Зачем?» Я стоял, потупив глаза, и неожиданно сиплым голосом сказал: «Виноват барышня, служба такая.... Кабы знал -  ни капли? Катя улыбнулась. «Ну что пошли?  - говорит. И мы пошли. Мы шли светлыми улицами и темными дворами, мимо бомжей, и мимо ментов, через Оккервиль. И через парк. На небе висела огромная желтая луна, как в рассказах Джека Лондона. Её призрачный свет мягко струился по верхушкам елей в парке. Это было так завораживающе. И вся  красота была  только для меня одного – Катя смотрела на дорогу. Я решил поделиться с ней переполнявшими меня эмоциями:
- Кать, ты читала – «Киш, сын Киша»?
- Что?
- Хочешь, я принесу тебе голову Вадика Кобылевича?
Катя посмотрела на меня, и покрутила пальцем у виска.
- Я серьёзно. Выходи за меня замуж! Я дам твоему отцу шесть ножей индейской работы, два ружья – русской, и шестёрку прекрасных эскимосских лаек!
Она смотрела на меня своими агатовыми глазами и кивала головой.
- Сказал? Это всё? Ты с ума сошёл!
- Еще голова Вадика Кобылевича! -  сказал я обидчиво, и опять уставился на луну.
Дальше мы шли молча.
Катю я знал еще школы, хотя учились мы не вместе. Сначала мы были просто друзьями. Потом последовал определённый романтический период, за время которого я научил ее любить Микеланджело и есть земляничную зубную пасту.
Луна своим жёлтым глазом следила за нами, когда мы подходили в парадной Кобылевича. Мы позвонили  в домофон, нам не ответили, но дверь открылась.
- Жутковатое место, - говорю, - нужно было захватить серебряные пули.
- Не нужно, - отрезала Катя
- Ну, ничего - закажем через телемагазин.
Мы поднялись на восьмой этаж, на пороге квартиры стоял Вадик Кобылевич – поклонник Колтрейна, бородач, и вообще – большой умница.
- А, ребята, привет, я уж думал, вы заблудились
- Нет, - говорю, - запах водки вывел нас.
Тут Катя вышла на первый план:
- Вадик, мы хотим тебя поздравить с днем рожденья, пожелать тебе самого наилучшего и подарить тебе этот набор инструментов для дома
- Ой, спасибо ребята, всегда мечтал о таком
- Твоя мечта сбылась, -  сказал я, и направился в сортир.
Когда я вышел, Кобылевич шептал, Кате на ушко какую-то пошлятину.
- Эй, Кобылевич, - крикнул я как можно более развязным тоном, -  ты читал «Киш, сын Киша»?
- Нет, а  что?
- Да так, ничего, - затем я взглянул на Катю и сказал, - и шесть ножей, Катерина, шесть лаек!
- И два ружья? – усмехнулась Катя
Я подмигнул ей, и приложил палец к губам. Кобылевич переводил взгляд от меня к ней и обратно, и глупо улыбался.