Дружба

Илья Герчик был милиционером. Не молодым милиционером, не салагой, а милиционером опытным, с большим стажем работы. И милиционером он стал не потому, что  ничего другого не умел делать, нет. Он, сын  лучшего в Кабановке и во всей округе столяра Аарона Герчика, с раннего детства помогал отцу и к своим восемнадцати годам был уже настоящим мастером своего дела .Но он был еще и настоящим комсомольцем, и когда комсомол призвал молодежь на борьбу с бандитизмом, он стал ЧОНовцем.Справедливости ради следует сказать, что этому во многом способствовало то, что ЧОНовцем стал его лучший друг Николай Коваль. Служили они в одном подразделении, вместе гонялись за бандами по бескрайним лесам Украинского Полесья, тянущимся на Запад в Закарпатье и Польшу. И демобилизовались они одновременно, и одновременно поступили на службу в Кабановскую милицию по комсомольским путевкам, так как именно в милиции нужен был приобретенный ими в ЧОНе опыт. Так что к началу нападения немцев на СССР они были опытными милиционерами. Со дня на день они ждали призыва в действующую армию, но все сложилось по другому: их вызвал начальник РОВД  Стеценко Степан Афанасьевич и объявил, что решением командования они остаются на оккупированной территории для работы в тылу врага, что им следует немедленно эвакуировать свои семьи и поступить в распоряжение Ландера Якова Михайловича. Теперь он их командир, и с завтрашнего дня все вопросы к нему. Так Илья Герчик и Николай Коваль оказались в партизанском отряде Ландера. И там, как некогда в ЧОНе, они были всегда вместе. Командование их не разлучало, наоборот ,оно всемерно содействовало их дружбе, так как это шло на пользу общему делу. Однажды во время прочесывания немцами леса Илья был ранен в ноги, он уже было достал свой «наган»,чтобы застрелиться, но Николай забрал у него оружие, взвалил на себя и нес его несколько часов, уходя от преследования. И Илья не раз прикрывал Николая в бою. А когда Кабановка была освобождена от немцев, их разлучили: Николая с группой других бывших партизан направили в Кабановку наводить там порядок, а Илья ушел с партизанским отрядом на Запад, и войну закончил уже в действующей армии в Берлине.
Демобилизовался Илья в конце 1945 года. Жена с детьми на год раньше вернулась из эвакуации, жила в большой нужде, и слышать не хотела о его возвращении на работу в милицию, настаивала, чтобы он устроился работать столяром в промкомбинате, где и заработки высокие, и опасности никакой, но с милицейскими кадрами в районе было трудно и  райком партии настоял на его возвращении в милицию. Его друг Николай Коваль к этому времени работал уже начальником сельхозотдела райкома партии, был влиятельным человеком в районе, но это не мешало им сохранять, как и прежде, крепкую мужскую дружбу. Жизнь постепенно налаживалась в семье у Ильи, но напряжение на работе росло, работать становилось все труднее и опаснее. Банды заполонили леса, убийства прдседателей колхозов, председателей сельсоветов, секретарей партийных организаций на селе участились. Милиция не справлялась с все возрастающим объемом работы, что приводило к ошибкам, противоправным действиям , жестокости с ее стороны. Это мучило Илью, он неоднократно подавал заявление с просьбой уволить его из органов внутренних дел по состоянию здоровья, но ему в этом постоянно отказывали. Голод 1947-1948 годов усугубил положение: начались массовые грабежи и рост бандформирований. В сложившейся ситуации власти прибегли к массовым репрессиям: из проблемных сел выселялись в восточные районы страны массы людей при малейшем подозрении в поддержке ими  бандитов без серьезного разбирательства.
В мае 1948 года исчез Николай Коваль. Все поиски его оказались напрасными. Похищение и убийство партийных работников было явлением не редким в то время, однако, как правило, бандиты не скрывали это, а наоборот, всемерно рекламировали. Возникло предположение, что, возможно, произошел несчастный случай, дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом и, чтобы скрыть преступление, труп спрятали.
Примерно через полгода после исчезновения Николая начальник РОВД вызвал к себе Илью Герчика и приказал срочно выехать в областной центр, получить там заключенного и приконвоировать его в Кабановку для проведения здесь выездной сессии областного суда.
-Кто заключенный ? -спросил Илья, - это, однозначно, наш, местный…
-Не знаю, - хмуро ответил начальник,- не сообщили, но предупредили, что смотреть за ним нужно «в оба», птица важная. Он, правда, ранен, но ожидать от него можно всего, поэтому тебя посылаю. Возьми наш ЗИС-5 с тентом и оденься потеплее, да
прихвати карабин на всякий случай, с ним сподручнее будет.
Илья видел, что начальник что-то не договаривает, но ни о чем больше спрашивать не стал.
Когда в кабинет начальника областной тюрьмы ввели Николая, Илья растерялся. Он лишь тогда впервые узнал, что такое шок, неожиданный нервный удар, от которого кружится голова и подкашиваются ноги. Начальник тюрьмы  всю эту гамму чувств прочел на лице у Ильи.
-Вы знакомы, - спросил начальник?
-Да, приходилось встречаться…
-Ну, тем лучше, значит, вы знаете, что это за птица…
-Да, знаю…
-Тогда все в порядке, -сказал начальник, -с Богом!
Илья подписал необходимые документы и в сопровождении охранника, пристегнув к себе Николая, вышел во двор тюрьмы.
Они ехали в кузове машины пристегнутые наручниками друг к другу и молчали.
Было холодно. Тент защищал их от пронзительного морозного ветра, но холод все равно медленно проникал сквозь одежду. Особенно мерз Николай. Стеганная фуфайка, легкие брюки и ботинки не соответствовали сезону- был конец ноября месяца. Илья достал из вещмешка прихваченное с собой шерстяное одеяло и накинул его на Николая. Клонило ко сну. Вдруг Николай заговорил.
-Я знаю, Илья, что ты меня осуждаешь, я ведь по твоим понятиям бандит, бандеровец, душегуб, не так ли? А чем ты лучше меня? Вспомни Сосновку, Болотово… Не ты ли там в 1942 году расстреливал стариков- старост, и пацанов- полицаев, да сжигал подворья  тех, кто доносил о скрывающихся еврейских семьях, не жалея стариков и детей…И я тебе тогда помогал…Тогда я считал, что советская власть самая справедливая на земле…А ведь старосты да полицаи просто выполняли свою работу, как председатели сельсоветов и милиционеры сейчас…Они-то люди подневольные…Ты ведь знаешь, что я родом из Покровки, в Кабановку семья наша давно перебралась, мне еще десяти лет тогда не было, а отцова и матери родня там до сих пор жила. Ковалей там пол-села было…Но невзлюбили наше село районные власти, ну, а Светкин, начальник твой, нос по ветру держит, во всем стремится угодить, ни чем не гнушается…Свадьба там была у какого-то Коваля, даже не знаю, родственник он нам, или нет. Много народу было приглашено, считай, почти все село. То, что все Ковали были приглашены, это точно, да и другого народа много было. И, разумеется, сельское начальство тоже. Перепились многие, конечно, в том числе и председатель сельсовета. Как это произошло,- не знаю, но председатель сельсовета  спьяну пустил себе пулю в голову. Понаехало милиции, краснопогонников, и, несмотря на то, что врач  дал заключение, что это обыкновенный самострел, не приняли   во внимание его мнение, посчитали преднамеренным убийством, спровоцированным и подготовленным заранее и применили коллективное наказание- практически все Ковали и Гнатюки(стороны жениха и невесты) были высланы .А высылали ты знаешь куда. Если бы это произошло весной или летом-можно было бы еще на новом месте приспособиться, землянки построить как-то обустроиться, но дело было осенью. В Омской области в это время уже сильные морозы, земля как камень, снег. Высадили их из вагонов в подводы, привезли в Прииртышскую степь и бросили. Обустраивайтесь, говорят, здесь. Кто поздоровее –пошли искать жилье, а расстояния там не близкие… Не многие до весны дожили. В апреле месяце один парень убежал оттуда, дальним родственником оказался, помощи просил… Скажи, разве это не геноцид, когда целые села уничтожаются? Если бы они могли нас, как немцы евреев, они это давно бы уже сделали, но нас очень много для такого мероприятия, вот они и выселяют, благо, что есть куда, глядишь, самостоятельно вымрем от холода ,голода и болезней…
Он замолчал, отвернулся от Ильи и задумался, потом поднял голову, улыбнулся и сказал:
-Давай, Илья, сядем так ,чтобы дорога видна была, может в последний раз на родные места гляжу.
Они выдвинули скамейку из-под тента, поставили ее вдоль борта так, чтобы можно было обозревать местность. Лицо Николая повеселело, он заулыбался то ли своим мыслям, то ли пробегающим мимо полям, перелескам, темнеющему на горизонте лесу, а может, и Илье, удрученно сидящему рядом.
-Сейчас подъедем к Покровке, -сказал Николай, -погост вон там, на бугре,
лес прямо к нему подступает.
Машина, втягиваясь в село, сбавила скорость. Николай с жадностью голодного человека всматривался в каждый дом, каждое строение, каждый «журавль» у колодца.
Уже почти миновали деревню, когда Николай попросил вывести его по большой нужде. Илья отстегнул наручники, постучал по кабине, чтобы машина остановилась. У крайнего дома деревни, вплотную к забору двора, был пристроен туалет.
-Пойдем туда, -указав на него рукой, -сказал Николай и зашагал в сторону туалета. Илья пошел за ним, но с дорожной насыпи не спустился, а остановился на обочине дороги напротив туалета.
-Ты не очень-то засиживайся, - прокричал он Николаю, -темнеет уже, а нам еще ехать и ехать.
-Успеем, куда спешит-то мне, -ответил Николай негромко, а потом обернувшись зло
прокричал, -посрать- то хоть дайте по-человечески…
Прошло минут пять, Николай не появлялся. Илья забеспокоился, спустился с насыпи и, приблизившись к туалету, прокричал:
-Ты не заснул там?- Даю тебе еще одну минуту,- но ответа не было. Илья подбежал  к туалету и с силой рванул дверцу так, что крючок на который она была закрыта вылетел вместе с куском планки. Задней стенки у туалета не было, не было и Николая. Илья оббежал туалет, задняя стенка его лежала на земле.Побег Николая явно был подготовлен.
Илья был осужден на полтора года лишения свободы за халатность, проявленную при
конвоировании особо опасного преступника.
В колонии Илья вернулся к своей потомственной профессии - он опять стал столяром, его руки очень быстро вспоминали прежние навыки, приобретали необходимую сноровку. Здесь, в этой колонии, таких, как он, было немало, но он был здесь нужным человеком, мастером, которого ценили. Он скучал по семье, по жене и детям, сознавал, что им очень тяжело материально  и  это, только это, его мучило. Девять   месяцев,  проведенные в колонии, пролетели молниеносно. В сентябре месяце   1949 года его вновь привезли в Кабановку, на новый судебный процесс, но на этот раз уже в качестве свидетеля.
Крупная  хорошо  вооруженная банда средь белого дня вошла в село Грибовка, граничащее по реке с райцентром Кабановка. Небольшое подразделение внутренних войск, находившееся в Кабановке, вступило с ней в бой. На противоположной стороне реки, с целью недопущения прорыва банды в райцентр, сосредоточились все силы Кабановской милиции, а также наспех вооруженные коммунисты, комсомольцы и даже школьная дружина старшеклассников. Из ближайшего города, расположенного в сорока километрах от Кабановки, на выручку спешила крупная воинская часть. С вступлением ее в бой банда покинула Грибовку, оставив заслон примерно из тридцати человек, что дало возможность банде оторваться от преследования. Заслон был захвачен, почти все, находившиеся в заслоне, были ранены. Среди них оказался и Николай Коваль. Это произошло в июне месяце 1949 года. Суд над захваченными членами банды состоялся в Кабановке, в сентябре 1949 года в местном клубе.
         ---------    -----------   --------
Председательствующий на выездной сессии суда попросил  ввести в зал гражданина Герчика- свидетеля по делу подсудимого Коваля.
Герчика в наручниках вводят в зал, отстегивают наручники и сажают на скамью для свидетелей. Ряыдом садится милиционер.
Председательствующий:
- Гражданин Герчик, Вы хорошо знаете гражданина Коваля, охарактеризуйте его. Что собой, как личность, представляет гражданин Коваль?
- Я знаю Николая Коваля давно, с детства, лет тридцать пять, не менее. Вместе в комсомол поступали, в двадцатых годах вместе с бандитами воевали в частях особого назначения, вместе потом в милиции работали, вместе партизанили в этих местах в годы войны. Он всегда был честным и порядочным человеком, преданным делу партии коммунистом, храбрым воином.
-По данной Вами характеристике его нужно к наградам представлять, а не судить как бандита, члена бандеровской банды.
-У него было много правительственных наград и благодарностей за безупречную службу.
-Каким же образом, по-вашему, такой «порядочный» человек стал бандеровцем,  бандитом?
-Вся его родня, дальняя, правда, была беспричинно, по халатности, или злому умыслу подвержена административному выселению в восточные районы страны, в Сибирь одним словом. Поводом для выселения пол-села послужила смерть перепившегося на свадьбе председателя сельсовета, пустившего себе,  спьяну, пулю в висок. Зимой дело было, из-за необустроенности очень многие погибли там, замерзли, попросту.
-Я вижу, Вы пытаетесь оправдывать действия Коваля
-Не в коем случае, я просто сам пытаюсь понять, что с ним произошло…
-Он стал жестоким бандитом, бандеровцем. На руках бандеровцев кровь тысяч и тысяч советских людей. Бандеровцы в годы войны уничтожали, в том числе, и еврейское население. Из-за него Вы сейчас находитесь в заключении.
-Во время войны он воевал в партизанском отряде против немцев и спасал еврейское население. Он спас и меня, вынося меня раненого из боя.
-Так, может, поэтому вы способствовали его побегу, расскажите подробнее о том побеге.
-Я уже все рассказывал на суде по тому делу, не знаю, что еще рассказывать
-Мы в настоящем суде уже допрашивали шофера машины, на которой транспортировали гражданина Коваля тогда при его побеге, он во время суда над Вами проходил свидетелем. Ему удалось вспомнить некоторые дополнительные подробности. В частности он сказал, что, когда Вы остановили машину, он увидел вооруженных людей, прятавшихся за стогом сена, стоящим поодаль у дороги. Он также сказал, что Коваль, как будто, помахал этим людям. Что Вы можете сказать по этому поводу?
-Ничего этого я не заметил. Если это имело место, то это говорит лишь о том, что побег был тщательно подготовлен и, возможно, Коваль вторично спас мне жизнь.
После перерыва заседания председательствующий объявил, что, в связи с  вновь открывшимися фактами по делу о побеге гражданина Коваля из-под стражи в ноябре прошлого года, оно подлежит переквалификации.
 За содействие побегу Илье увеличили срок заключения на пять лет. Николая же приговорили к десяти годам лишения свободы.
Илья освободился из мест лишения свободы в 1954году. К этому времени дети его выросли, сын закончил автомеханический техникум, отслужил в армии  и  работал автомехаником в районной автобазе. Дочь тоже приобрела специальность, закончив медицинское училище. К тому же она вышла замуж и сделала Илью дедушкой, родив ему внука. Николай же умер на золотых приисках где-то под Магаданом, не выдержав и двух лет заключения.
Илья устроился столяром на местном промкомбинате, хорошо зарабатывал. Как-то он сказал своей жене, что обязан помогать материально жене Николая Ярине.
-Это почему, -удивилась его жена, -не потому ли, что Николай посадил тебя на шесть лет?
-Не говори глупости, -возразил Илья, -он тут не при чем. Он был настоящим другом, и я перед ним в долгу.
-Ну, значит, я, старая дура, ничего не понимаю, но что люди подумают, если ты начнешь ей деньги носить?
-Чтобы люди ничего не подумали, относить ей деньги будешь ты.
С тех пор ежемесячно жена Ильи относила Ярине четверть месячной зарплаты своего мужа. Тяжелое материальное положение Ярины заставляло ее брать эти деньги.
В 1960 году Илья неожиданно получил письмо от своего двоюродного брата, уехавшего в начале двадцатых годов в Палестину. Брат приглашал его с семьей к себе в гости. Все расходы, писал брат, он берет на себя. На семейном совете решили, что следует принять приглашение. На оформление документов ушло полгода. В апреле 1961 Илья со всей своей семьей покинул пределы СССР. Больше никогда сюда он не возвращался.