Порча

В стареньком пятиэтажном доме жила старуха. Не осталось у нее ни мужа, ни детей, ни телевизора. Лишилась всего старуха в один страшный год. Муж помер, едва ему исполнилось пятьдесят. Его нашли в канаве у пивного ларька. Был он человек тихий, скромный, но последний год пил, не просыхая. Старшая дочь была красавицей длинноногой, черноокой. Любили ее все ребята.  Да вот решила она, что за красоту хорошие деньги дают. Смерть настигла ее в полночь при мерцании свечей и тихой музыке моря. Средняя дочь с детишками погибла в пожаре. Младшая подалась на заработки в столицу и не вернулась. Вскоре сломался телевизор.
А жила старуха между двух колдовок. Рыжая, баба Маша, ей постоянно подкидывала под порог соль, черная, Галя, постоянно шептала себе что-то под нос.
- Мне ничего не надо, лишь бы у моих все было хорошо, - часто говорила соседкам старуха и, в подтверждение своих слов, крепко зажмуривала глаза. 
Потом она перестала так говорить – глазливые были соседки. В этом городе колдовали все: от продавщиц в магазинах до водителей автобусов. Старуха даже стала бояться выйти на улицу, но,  когда все уже было потеряно, собрала она все свои деньги и отправилась к цыганке, чтобы снять злосчастную порчу, которую на нее наслала какая-то из страшных колдовок этого города.
Цыганка эта была известная. Хранила она у себя под черным платком магический шар, несколько гадальных раскладов знала, могла и приворожить и порчу навести. Боялись ее люди, но выстраивались в очередь, коль нужно им было чего.
Вошла старуха в комнату, занавешенную красными и черными платками, села напротив цыганки. Скрестила за спиной пальцы. Эти гадалки, они же глазливые…
- Не надо на меня скрещивать пальцы, - сказала цыганка.
- Сними с меня порчу, добрая женщина, - елейным голоском пропела старуха.
Долго смотрела на нее вещунья раскосыми черными глазами, потом сказала: «Нет на тебе порчи».
- Как так? Двадцать лет назад померли у меня муж и дети в один год. А Маша мне постоянно соль сыплет. А Галя шепчет постоянно. Чтоб им неладно было, чтоб сами они и дети их попередыхали, как собаки.
- Нет на тебе порчи, - повторила цыганка и достала шар.
Увидела старуха четко, как по телевизору, Машу и Галю. Маша, как это часто с ней бывало, шла и соль разбрасывала, а Галя шептала.
- Ты чего это бубнишь? – спросила Маша.
- Я говорю, приду, надо позвонить Саше, потом Свете, потом постирать, потом в магазин сходить, потом… Забыла из-за тебя. Постирать… А! Потом в магазин сходить, потом сериал посмотреть.
- Так ты че, забываешь?
- Забываю, всегда забывала. А ты чего соль разбрасываешь?
- Это не соль, это от крыс…
Погас шар.
- Не верю я твоему шару. Кто же детей и мужа моего в один год в могилу свел?
Как в телевизоре, в шаре возник муж. Было ему еще лет тридцать. Пришел он пьяный, стал песни кричать. Она, еще молодая бранить его начала. Муж сдуру как зарядил ей в глаз кулаком. Села она в углу:
- Да будь ты проклят. Сдохнешь, как собака, в канаве в пятьдесят алкашом старым. Снегом занесет тебя и будешь валяться никому не нужный.
И дальше. Через 20 лет. Муж в канаве лежит, занесенный снегом. Его пальцы еще шевелятся, а люди проходят мимо. Никто не хочет к нему, грязному, подходить…
- Он-то и не пил совсем, только в тот раз… - сказала цыганка и вздохнула.
- Так ты, ведьма, хочешь сказать, что я Ванечку со свету сжила?
- И не только Ванечку.
В шаре появилась старшая дочь. Ей тогда было пятнадцать. Прибежала она домой за полночь. Глаза горят. Встала у окна и смотрит.
- Где это ты шлялась? - крикнула ей мать.
- Где захотела, там и шлялась…
- Закрою тебя, будешь дома сидеть.
- А я через окно сбегу.
- Как ты с матерью разговариваешь?
Громкий удар полотенца.
- Ты мне не мать. Меня тетя Маша родила, а ты у нее украла. Убегу я от тебя.
- Беги, проституткой помрешь, будь ты проклята. Захочешь с мужика деньги получить, а он тебе нож в спину.
И дальше… В квартире без штор совсем нагая она требует с пьяного старика деньги. Он кричит, она оборачивается: «Сейчас пойду, с тобой разберутся». Он берет нож, которым ночью яблоки резали, втыкает ей в спину. Лежит старшая дочь на голубом атласном одеяле, истекает кровью, а спасти ее некому. Да и кто бы стал ее спасать?
А вот средняя. Рассорилась с мужем, приехала к родителям вместе с двумя детишками. Дрались детишки, за волосы друг друга таскали. Однажды пришла старуха, а дети все вазы перебили, сидят на полу, орут. А дочь что-то на кухне делает и ей как будто все равно. Разняла детей старуха, надавала им подзатыльников, позвала старшую дочь.
- Что это вы мне здесь устроили?
Дочь вышла, смеется.
- Они как есть захотят, всегда дерутся, сейчас я их покормлю.
- А мои вазы?
- Мам, ну ты же понимаешь, у меня сейчас нет денег.
- Да ты знаешь, кто мне их подарил?
- Ты меня постоянно во всем упрекаешь. Что я виновата, что не сложилось?
- А я ведь тебе говорила, не выходи за него…
- А ты всегда говоришь… Лучше б молчала.
В это время внучка показала внуку дулю.
- Дура, - закричал он и дети снова вцепились друг в друга. Дочь кинулась их разнимать.
- Да что бы вы все сгорели, будьте вы прокляты, - крикнула старуха.
И тут же. Пожар. В нём мечется средняя дочь, её волосы горят. В её руках внучка, внук лежит на полу в соседней комнате.

Старуха встала
- Колдовка! Да будь ты… - разозлилась она на цыганку.
- Стоп. Никогда я не наводила порчи на людей, а на тебя наведу.
Цыганка достала из кармана порошок и кинула в лицо старухе.
- Да чтоб ты так и не дождалась своего счастья!

Старуха вышла вся в слезах. Раньше она шла по своей улице и думала: «У колдовки! Сглазить меня хотите!», а людей не слышала. А теперь стала прислушиваться. Идёт, а за спиной шёпот:
- Ведьма! Помнишь, это она мне пожелала, чтобы я с работы вылетела. До сих пор летаю.
- А мне пожелала, чтобы я солнца больше не увидела. Как ни выйду на улицу – постоянно морось…
 
Старуха пришла домой и поняла, что главная колдовка на ихней улице – это она. И стало ей так плохо, что её старенький мозг стал бешено пульсировать, и какой-то дряхлый сосуд не выдержал, залил кровью мозг.
И тут в её обшарпанную дверь постучали. Первый раз за последние 20 лет. Там, за дверью стояла дама с пышными формами, тщедушным мужичком и маленьким рыжим пацанёнком.
- И чё мы не открываем… - весело сказала милая толстушка.
- А вдруг она… того, - сказал мужчина, что был с толстушкой, - ты её сколько, 20 лет не видела?
- Когда я уезжала, она сказала мне: «Да чтоб я больше тебя никогда не увидела!» Она не хотела, чтобы я ехала в столицу. Глупо, конечно, но эта обида долго сидела во мне. А потом, сам знаешь, нужно было устраиваться…
Мальчишка стал тарабанить в дверь:
- Бабушка, открывай, соседи сказали – ты дома. Мы к тебе из столицы! Мы тебе телевизор привезли!