Утро туманное, утро седое

- «Утро туманное, утро седое, -  услышал Борек знакомые слова русского романса и поспешил навстречу этому пению.
- Нивы печальные снегом покрытые, - пела пожилая женщина глубоким, хорошо поставленным голосом.
Её длинные до плеч седые волосы развивались на тёплом осеннем ветру.  Смуглая кожа её лица, темные густые брови и черные, как смоль глаза подчеркивали в ней давнюю красоту.

- «…Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица давно позабытые»…

 Голос её стал намного тише, задрожал, и она почти прошептала последние строки.
- Как хорошо поет!
 Подумал Борек, приблизившись к певице.

- «Вспомнишь обильные, страстные речи,
Взгляды, так жадно и робко ловимые,
Первые встречи, последние встречи,
Тихого голоса звуки любимые»…

Продолжала петь  женщина, но теперь голос её с каждой фразой звучал сильнее и звонче.
- Кто она? Что привело её в парк?
Подумал Борек, слушая романс, и перевел взгляд на аккомпаниатора. Это был  гармонист: нос картошкой, веселые чуть лукавые глаза, густые словно наклеенные черные усы и борода колышком.
- Как нелепо они оба выглядят, - тут же пролетело у него в голове, но голос певицы вернул его в действительность, и последние строчки романса неожиданно напомнили ему далекое послевоенное детство.

 В те далекие годы отец его был офицером Польской Народной армии. Тогда их семья проживала в небольшом военном городке, куда однажды приехали  артисты из России.
Много их было или мало, он уже не помнил, но зато ему хорошо запомнилась молодая красивая певица в черкесском народном костюме.
- Она с Кавказа, - позже пояснил отец.
- Певица была такая красивая, - вспоминал Борек, - и мы хлопали ей от всей души, а она в конце выступления неожиданно спела русский романс:
«Утро туманное, утро седое»…


- Неужели это она? -  неожиданно мелькнула у него мысль, и он со смешанным чувством взглянул на эту женщину.
- Это Дарьятта, - внезапно услышал он у себя за спиной слова незнакомой дамы, которая кому-то продолжала рассказывать:  - Дарьятта когда-то закончила московскую консерваторию и долгое время работала сначала в Москонцерте, а потом и в Ленконцерте.
- Да, было время! - по всей видимости вздохнула её подруга. - А теперь мы никому не нужны, и потому зарабатываем деньги кто как может…
С грустью проговорила она.
- Зачем Вы так?
 Напустилась на неё первая дама:
 - Дарьятта не зарабатывает, она поёт для нас с вами.
- Ну да, поёт!
 Усмехнулась вторая дама:
 - А корзина для кого? Для нас с вами?
Сердито заметила она.
- Для гармониста, - тихо поправила её первая дама и обиженно пошла дальше по аллеи парка.
Пропев романс, певица неожиданно подошла к Бореку и заговорила с ним:
- Здравствуйте! –  сказала она, приветливо улыбнувшись мужчине. Затем она спросила: - Вам понравился романс?
- Да, очень, - ответил он и, неожиданно покраснел от смущения.
- Вы гость  нашей страны?
 Осторожно продолжала расспрашивать Дарьятта.
- Да, я приехал из Польши.
- О! Польша! Я была там с концертами, но это было так давно, - проговорила она с грустью в голосе, а затем, будто вспомнив что-то важное, она улыбнулась, и сейчас же ее глаза заблестели.Весь её вид подчеркивал приятность  воспоминаний.

Последние слова певицы возымели двоякое значение на польского туриста. Они обрадовали Борека, но от внезапного волнения, нахлынувшего на него, он не смог вымолвить ни одного слова и потому только молча посматривал на певицу ласковой и счастливой улыбкой.
Она отвечала ему тем же.

Чуть позже он все-таки набрался храбрости  и, перемешивая русские и польские слова, попытался рассказать:
- Впервые я слышал этот романс мальчишкой. Тогда к нам в военный городок приехали музыканты с солисткой. Она была такая красивая…
Взволнованно прошептал он и, смутившись еще больше, покраснел до корней волос и замолчал. Потом неожиданно махнул рукой, словно рассердившись на себя, и быстро стал рассказывать: 
- На Вас тогда был надет национальный костюм, и все девчонки и мальчишки
влюбились в Вас с первого взгляда.
 При этих словах он, сам того не сознавая, пристально взглянул прямо в глаза Дарьятте, и в эту минуту ему показалось, что он вновь увидел её молодой и  такой же красивой, как много лет тому назад.
 
Слова незнакомого польского туриста подействовали на Дарьятту как волшебный эликсир, и в тот же самый миг она почувствовала себя самой счастливой женщиной.
 - Спасибо, - тихо произнесла она внезапно охрипшим от волнения голосом и низко поклонилась молодому человеку, как она это делала всегда после концерта.

Вернувшись домой, Дарьятта первым делом обошла свою квартиру, внимательно всматриваясь в фотографии тех лиц, кого давно уже не было с ней.

Мама – она погибла во время бомбежки в войну и, если бы не старшая сестра, Дарьятта никогда бы не отважилась поехать в Москву поступать в консерваторию.

Неожиданные воспоминания далёких военных лет нахлынули на неё. Она вновь увидела себя девчонкой в кругу своей семьи: мамы, отца, сестры.
Счастливая семья! Но всё изменилось с началом Великой Отечественной войны. Перед её глазами возникла фигура отца в тот день, когда они втроём провожали его на фронт. Она вспомнила как мать плакала, убиваясь и глядя на отца, а он как мог отшучивался и целовал её так крепко...
- Так крепко! - внезапно произнесла Дарьятта вслух и смахнула слезу с лица.
Затем она вспомнила, как мать прятала её и сестру сначала в подполе, а затем отправила их к родным в одно горное селение. Это было очень страшное время и казалось, что оно никогда не закончится.

- Но все плохое тоже когда-то заканчивается, - вспомнила она слова дедушки. Тогда, в годы войны, ему было много лет, но сколько именно, точно никто не знал, да и сам он не помнил год своего рождения. Зато не раз вспоминал, как они жили  в царское время, помнил события Крымской войны и любил рассказывать внукам о жизни их родных.
   
Война закончилась и можно было вновь возвращаться в родной город. Но как оказалось от города мало что осталось. Они с сестрой долго искали мать, но так и не смогли найти, пока случайно не встретили соседку, которая и рассказала им о гибели матери. А год спустя пришла похоронка на отца.
Теперь они остались совсем одни, но жизнь продолжалась и надо было жить дальше...
- Надо было жить, - задумчиво повторила Дарьятта и посмотрела на фотографию мужа: 
- Здравствуй, мой милый! - ласково произнесла она и неожиданно улыбнулась, как когда-то очень давно она улыбалась ему.

На нее смотрели приветливые глаза.
- Точь в точь как тогда, - прошептала она и вспомнила их первую встречу.
 Дарьятте было двадцать лет, когда старшая сестра отправила её учиться в Московскую консерваторию:
- Мама и папа были бы довольны, если твоя мечта - стать певицей- сбылась бы.  Сказала на прощание сестра.

- А ты? Тебе ведь будет трудно одной, - волнуясь, ответила Дарьятта.
- Не беспокойся за меня, я останусь в родных местах, где каждый прохожий может стать другом.
При этих словах она весело и задорно подмигнула Дарьятте и повторила:
 - Поезжай! Обязательно поезжай!

Так Дарьятта оказалась в Москве, а вскоре она стала студенткой консерватории. И надо было такому случиться, что буквально в первый день учебы она случайно  столкнулась в метро с Сергеем.
- Простите, - чуть слышно прошептала она и хотела обойти его, но он остановил девушку.
- Позвольте, - проговорил молодой человек и посмотрел на неё так, как ещё никто и никогда не смотрел на девушку.
Его взгляд почему-то рассердил Дарьятту.  Она гневно крутанулась на невысоких каблучках, пытаясь убежать от него, но его настойчивый волевой голос остановил её:
 - Подождите!
Воскликнул он и неожиданно спросил:
- Можно я вас провожу?
Его серые глаза пристально смотрели в лицо девушки. Дарьятта почувствовала, как румянец заливает её лицо, и  медленно, смущаясь его сосредоточенного взгляда напористого незнакомца, негромко произнесла:
- Я вас не знаю.
 - Сергей, - тут же ответил он и протянул ей большую ладонь.

С тех пор они больше не расставались.
Семейная жизнь Дарьятты и Сергея состояла из переездов, недолгих встреч и расставаний. За эти годы она объехала не только свою страну, но и страны социалистического лагеря и везде участвовала в концертах, а на бис часто исполняла любимый романс мужа: «Утро туманное, утро седое».
 
    После армии, выйдя в отставку, они обосновались в родном городе Сергея, Ленинграде. Дарьятта перешла работать в Ленконцерт, а вскоре у них родилась дочь. Такая же славная смугляночка, как мать. Только глаза у нее были как у отца - серо-голубые. Девочку назвали Дашенькой.

- Пусть растет такой же красивой девочкой, как ты, - ласково повторял Сергей, заглядываясь на красавицу жену и малютку дочь.
- И станет такой же умной, как ты, - весело смеялась в ответ Дарьятта.
Девочка росла быстро и схватывала все налету. Хорошо училась в школе, увлекалась музыкой, и имела голос ничуть не хуже, чем у матери. Но когда Дарьятта предложила дочери поступать в музыкальное училище, дочь неожиданно отказалась.
- Нет, мамочка, у нас в семье хватит одного музыканта. Я буду поступать в технологический институт на факультет химии.
- Теперь в моде химия, а не искусство, - подшучивал Сергей над дочерью.
Дочь не обижалась, она знала, что родители ее поймут и не будут отговаривать от поступления на этот факультет.

- Кто знал тогда, что эта химия приведет к такому печальному концу?
 Подумала Дарьятта и перевела взгляд на счастливую пару молодых людей. С темно -белой фотографии на неё смотрела Даша и её муж Иван.
Она тяжело вздохнула, обтерла рамку фотографии, поцеловала каждого из них и почувствовала, как слезы застилают ей глаза, а воспоминания все больше овладевают ее сердцем.

Все годы учебы дочери родители слышали одни и те же слова:
- Ваня сказал, Ваня ответил…
Между собой Дарьятта и Сергей весело перемигивались, но с расспросами не лезли, понимали, что придет время, и дочь все расскажет.

Пролетели студенческие годы Даши, и в один прекрасный день она пришла домой вместе с молодым человеком:
- Папа, мама, знакомьтесь, это Иван.
Произнесла она, и  ее глаза засияли от счастья, щеки полыхнули румянцем, а губы задрожали в непрошеной улыбке.

Иван был похож на сказочного героя Иванушку. Те же непослушные локоны русых волос, глаза васильковые, нос слегка курносый, рост высокий и в плечах не маленький.
- Разрешите попросить руки вашей дочери, - неожиданным басом промолвил молодой человек.
Дарьятта с волнением и некоторым страхом молча переводила взгляд с дочери на молодого человека и опять на дочь...
- Доченька моя!
 Наконец произнесла она и замолчала от внезапного волнения, охватившего её.
 Не хотелось верить, что дочь выросла, стала взрослой и теперь, вот, невеста.
 - Когда же ты успела вырасти?

Прошептала Дарьятта, и слезы радости и счастья нахлынули на нее. Дарьятта посмотрела на мужа. Он строго и почти сурово поглядывал на Ивана - будущего зятя. В его душе боролись два чувства, ревность и восхищение. Он встал, зачем-то вынул из портсигара сигарету (хотя уже много лет не курил, а сигареты держал для гостей), размял ее в пальцах и положил назад в портсигар. Затем отвернулся к окну и долго молча рассматривал деревья в парке, словно видел их впервые.

- Сергей, - тихо позвала жена, - что скажешь?
- Что скажешь, что скажешь?
Неожиданно раздраженно повторил он и, взглянув на жену, буркнул:
 - Что тут говорить?
И сердито обвёл всех взглядом, а потом негромко произнёс:
- Они  давно уже все решили без нас…
Затем круто развернулся в сторону молодых, внимательно оглядел каждого из них, глубоко вздохнул,словно отбрасывая назад все волнения и тревоги, неожиданно широко улыбнувшись, докончил фразу: - Так пусть живут и будут счастливы!
Это их жизнь, и они сами в ответе за нее.


   
 Вспоминая те дни, Дарьятта почувствовала, как вновь к ней возвращаются те волнующие ощущения перед свадьбой молодых. Она оглядела всю квартиру и быстрыми забытыми движениями стала перетирать посуду, которая стояла в стареньком серванте.
      Свадьба была веселой и такой долгой,  как обычно проводится на Кавказе. А  закончилась она свадебным подарком отца, молодым были вручены путевки в Чехию.
 
- Да, всё так и было, - припоминая, прошептала Дарьятта и стала продолжать вспоминать:
 - Даша и Иван поехали в Чехию, но неожиданная беда заставила их возвратиться домой, от сердечного приступа умер Сергей.
Дарьятта вновь взглянула на фотографию мужа и сказала:
- Твоя смерть была первой, но не последней в нашей семье. Не прошло и двух лет, как случилось то, чего никто никогда не смог бы предположить, взрыв на Чернобыльской атомной станции.
Иван, как химик, одним из первых был послан на атомную станцию. Он мог туда не ехать. Мог, но поехал.

    Умирал Иван очень долго, а вместе с ним угасала наша доченька, - прошептала Дарьятта и перевела взгляд на фотографию дочери и Ивана, продолжая свой рассказ:
-  Она, бедняжка, не отходила от его постели все восемь лет, и, когда его не стало, Дашенька не смогла пережить этой утраты.
Дарьятта замолчала надолго. В квартире было тихо-тихо, ни одного звука не слышалось из других квартир. Как будто в большом многоэтажном доме она проживала одна.


- С тех пор  я осталась одна,- прошептала Дарьятта и оглянулась вокруг.
 На нее смотрели фотографии родных и самых любимых ею людей, и она как ни в чем не бывало, стала рассказывать дальше:
-  Я долго не могла привыкнуть к тишине, которая с каждым днем становилась все тяжелей. Часы остановились, и остановилась моя жизнь. Я больше не жила, а существовала. Напрасно старалась разбудить меня сестра. Она примчалась в тот же день, как только узнала о моем горе. Все было напрасно. Так продолжалось пять лет, все пять лет я думала только о смерти, но видно Всевышний думал иначе, смерть не приходила ко мне.
 
А сегодня произошла встреча с нашей юностью, - неожиданно громко воскликнула она и закружилась по комнате в танце. А потом, взглянула на фотографию мужа и  спросила его:
- Ты помнишь  романс: «Утро туманное, утро седое»?

И в тот же миг Дарьятте показалось, что глаза мужа на фотографии, которые все пять лет поглядывали на неё то слишком сурово, а то и вовсе равнодушно, внезапно приобрели живой оттенок. Это ощущение длилось всего несколько секунд, но и этого было ей достаточно.
 
Дарьятта удивленно, не отрывая глаз от фотографии, произнесла:
- Сегодня произошло чудо, я встретила свою молодость.
 Сказала она и почувствовала, как с ней стало происходить что-то необычное, словно какое-то давно забытое чувство стало в ней возрождаться. Дарьятта ещё раз взглянула на фотографию мужа и неожиданно для себя решительно произнесла:
- А это значит, что надо жить дальше!
Затем она открыла крышку рояля, провела рукой по клавишам и запела:

- «Утро туманное, утро седое,
Нивы печальные, снегом покрытые.
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица давно позабытые"...