Амбивалентность

    Мне кажется - я болен. Иногда я подумываю сам казаться болезни. Но из этого не выходит ничего подвижного, лишь тщетное указание на намек веры.
    В моей лачужке умер паук. Смрада его падали не ощущалось, отнюдь нет, когда она падала, втираясь в атомы пыли, уносившей ее за просторы социальной надобности. Иногда я робко кашлял, обычно перед искусственным дуновением в сторону насекомого. Он отвечал мне жизнерадостным покачиванием на все еще дееспособной нити. Накачавшись вдоволь он исчезал из широт такта метронома, и так, распозналась перехитрившая его смерть.
   Говорят пауки это к счастью. Говорят так. А думают о еде.
Мертвое счастье расплескивало надежду в весь мой рост. Не бичевание ли это ? Счастье колыхалось сумбурно, словно пытаясь уловить стойкий, как предмет с плоским дном, гул машин. Их борьба не была необходимостью. Она реяла аксиомой и вне всяких сомнений придерживалась несправедливости.
Разглядывая себя изнутри, я настолько перестарался, что посадил зрение. Оно подчинилось не сразу, но в конце концов сидело смиренно и неподвижно в заготовленном себе кресельце. По прошествии часа оно провалилось в темноту. Злость моя не знала границ. Обуздать их не оказалось невероятным. Обличив границы злость прекратилась.
Во время провидения, ясного видения, я так и не смог высмотреть вожделенный орган. Энтузиазм не покидал меня. Отрезав смелый шаг, я обмотал его галстуком вокруг ладышки, закрепив надолго.
И вдруг я спотыкнулся. Это была мысль. И я загорелся. И сгорел.