Иного нет у нас пути

     Какой апокалипсис может предвещать тихое будничное июньское утро? Да практически любой. В нашу-то эпоху глобальных сюрпризов. Вот и это утро началось по-сюрпризному необычно.
     Девчонки проснулись все разом, будто от толчка, кроме Джамили, та просыпалась по двум причинам – занятия и обед. Только Валентина, опередившая всех, уже стояла перед окном. Она всегда вставала раньше, разминала свои косточки. Но сегодня девчонки заподозрили в её новоявленной позе нечто негимнастическое. Она замерла в полупоклоне, вытянув шею, сильно прищурившись. Одной рукой придерживала тяжёлую оправу очков, другую вскинула козырьком ко лбу.
     -  Что у тебя там, Валь, Христос воскрес?  -  Любочка хихикнула.
     -  Окстись, языческая твоя душа,.. снег выпал…
     Девчонки, все как одна, дружно взорвались весёлым смехом. Пока они катались по постелям, Валентина начала свою каждодневную разминку. Она заходила взад-вперёд по комнате и забормотала, огибая кровати и размахивая руками. Постепенно смех утих, и все услышали: «… а я только два сарафана привезла с собой…»  Тут уже и все подскочили.
     Ах, если бы это была группа художников, какими бы шедеврами мы сейчас любовались. Но это была группа режиссёров. Поэтому после трёхминутной гробовой паузы на невинное природное явление обрушилось море отчаянного визга и горьких упрёков.
     По нежным изумрудным газонам общежитского двора, по дорожкам и скамейкам разлёгся незваным гостем белый и пушистый, так всеми нами любимый в январе, снег. Крыша соседнего дома убралась в сверкающую на солнце шапку. Ветви деревьев до самой земли склонились под холодной тяжестью, видно, никак не рассчитывали одновременно держать и листья, и снег. Явление, конечно, выдающееся, но не смертельное. Природа справлялась и не с таким.
     Но как справиться с этим девчонкам!
     -  Валька, прекрати шастать, сядь!  -  Катюшка размазывала слёзы кулаками, как ребёнок,  -  мои помидоры, ах, мои помидоры…
     -  Надо запретить студентам иметь дачи… Или запретить дачникам учиться,  -  Люба копалась в своей дорожной сумке, выбрасывая из неё всё, что можно надеть.
     -  Танюха, прочеши общагу, наверняка есть то, что плохо лежит!
     -  Надо запретить снегу выпадать летом!  -  Катюшка прилипла к оконному стеклу, всхлипывая и хватаясь за сердце.
     - Девоньки, полчаса до начала занятий. Первая пара – режиссура.  Как назло!   
     - Этюды на революционные темы… актуальней не бывает,  - Валентина прилежно делала наклоны туловища в стороны.
     Вбежала Танюха с охапкой бинтов и одной калошей. Любочка громко захрустела пальцами, разминая их и, вдогонку бешено скачущим мыслям, интенсивно закусала свои губы. Катюшка ревела в голос.
     - Так, тишина!... Джамиля, подъём!  -  Люба взяла командование на себя.
Джамиля, вечно спящая до последнего, соскочила с кровати и моментально оказалась у двери.
     -  Не так быстро, Карлыгаш, время ещё есть… Ах, ты ж моя ласточка, ты уже готова,  - Люба похвалила разумно не снимающую ни днём, ни ночью спортивный костюм Джамилю.
     Та заулыбалась спросонок, всовывая ноги в тапки. Валентина напяливала второй сарафан поверх первого. Любочка перебинтовывала Танюхины ноги, а та тщетно тянула вниз подол своей мини-юбки. Катюшка продолжала реветь.
     -  Девоньки, что обувать будем? У Вали и Кати – босоножки, причём даже не на каблуке, фактически – босиком по земле.
     -  По земле! Если бы по земле!  -  Катюшка билась в истерике.
     -  Эту контуженную придётся нести,  -  Любочка думала вслух,  -  Валентину сделаем калекой… калоша-то одна. Джамиля – аксакалом на амбразуры…Танюха – орлёнок, блесни опереньем!
     Девчонки, ничего не понимая, испуганно переглянулись, но перечить не рискнули, выход из ситуации, кажется, видела одна Люба.
     Через десять минут на крыльце родной общаги стояла группа революционно настроенных калек, сбежавших из медсанчасти на предмет начинающихся занятий по режиссуре.
     Джамиля в спортивном костюме и тапках на босу ногу лихим джигитом бодро вышагивала по сугробам. С прилепленной бородой, наспех сооружённой из газеты, и буркой – попросту накинутым на плечи газетным листком для утепления спины.
     Танюха ковыляла на шпильках, ноги были плотно перебинтованы. Причём, Любочка прихватила бинтами и бёдра, вместе с юбчонкой. Перебинтованы были руки, туловище и шея, так как топик на бретельках не вписывался в сегодняшнюю погоду. На талии на тонком матерчатом пояске болтался грубо обструганный деревянный пистолет. В общем, рядом с аксакалом плелась мумия Танюхамона Великого.
     Любочка была в халате, под которым притаились две футболки. На голову был повязан платок с нарисованным красным крестом, на плече сумка с таким же крестом. Медсестричка – опора и поддержка истерзанной в революционных перипетиях братии. Свои ноги она тоже перебинтовала до коленей, используя остатки перевязочного материала.
     Валентина в двух сарафанах с газетными самодельными рукавами, слепленными скрепками, в шапке из такой же газеты с нарисованным красным околышем: Чапаев – ни дать ни взять! Одна нога, согнутая в колене, перебинтована и привязана так, чтобы не касалась земли. Вторая получила свою законную калошу. Опершись на швабру, Валя выделывала изумительные кренделя, умудряясь огибать снежные заносы.
     Люба, Джамиля и Танюха тащили на одеяле зарёванную Катюшку, закиданную тряпками и с полностью забинтованной головой. Та продолжала глухо всхлипывать, вспоминая помидоры. То ли в утешение ей, то ли из соображения: приблизить к образу – на белоснежном фоне её дёргающейся головы Любаша изобразила фигурное красное пятно, отдалённо напоминающее помидор.
     Процессия двинулась к учебному корпусу, который виднелся жёлтым зловещим углом из-за заснеженных деревьев. Предстояло пройти двор из трёх домов и проезжую часть оживлённой дороги. Девчонки дрожали, холод был, хоть и июньский, но довольно чувствительный – на улице всё же лежал снег.
     Прохожих по счастью встречалось очень мало. Это радовало. Но перед редкими зеваками девчонки разыгрывали настоящую драму. Любочка взывала к революционному самосознанию «трудящихся масс» и требовала, именно требовала, немедленно обеспечить безопасность искалеченному в кровопролитных боях с мировой буржуазией вождю пролетариата и трудового крестьянства. С плотно сжатыми от холода зубами она добавляла чуть потише: и небольшой, но очень страдающей прослойки интеллигенции. Катюшке разрешалось реветь от души. Джамиля тоже довольно громко и быстро что-то говорила на казахском, с досады сплёвывая себе под ноги, горячо дёргая край своего одеяла.
     -  Сабира, дорогая, не плюй в колодец,… нам ещё придётся пить,  -  Любочка из последних сил пыталась донести, не расплескать тот хрупкий, чудом собранный образ, тот дух, стихийно навеянный летним утренним снегом.
     -  Якши,  -  Джамиля улыбалась по-детски просто, ей нравилось, что её называют и ласточкой, и выносливой, и спокойной, хотя её родное имя имеет куда более привлекательное значение – красавица.
     На дороге неожиданно Валентина проявила себя вполне по-чапаевски. Прорвавшись вперёд, она самоотверженно выстояла на одной ноге целых три минуты, пока десант из медсанчасти перебирался через проезжую часть. Лихо вскинув вверх швабру, подняв её над головой, как штангу, она преградила  путь автомобилям. Её устремлённый в светлое будущее взгляд и выпяченная вперёд нижняя челюсть говорили всему миру, что враг не пройдёт ни под каким предлогом.
     Вот и конечный пункт назначения, дошли. Звонок прозвенел уже минут десять назад. Девчонки, молча, усердно сопя, дрожа, но, не теряя крепкий наработанный образ, поднялись на второй этаж, вошли в учебный класс и оказались прямо на игровом пространстве только что приготовленном для просмотра домашних этюдов. Группа замерла, оборвался на полуслове монолог режиссёра.
     Любочка выдвинула правое плечо к зрителям и тихо, но зловеще произнесла:
     - Нас пытались выбить из седла. Чёрные силы взвили своё белое знамя над городом. Но враг ликовал напрасно. Нас не возьмёшь голыми руками!
     Девчонки опустили одеяло на пол и расступились. Катюшка простёрла дрожащие руки перед собой и вдруг слёзно возопила:
     - Граждане, поможите, чем можете! Сами мы не местные, одеться нам не во что, вся одежда дома осталась! А мне надо срочно ехать помидоры выручать из-под снега! Будьте так любезненьки, не откажите пострадавшим в стихийном бедствии страждущим бедным студентам!
     Девчонки, все как одна, мигом перекрыли своими спинами эту позорную картину, и взорвалось отчаянным воплем на весь этаж:
     «Наш паровоз, вперёд лети!
     В Коммуне остановка,
     Иного нет у нас пути,
     В руках у нас винтовка!»
     В довершение всего, Валентина, скользнув шваброй по непросохшему намытому полу, громыхнулась с крепкой руганью под общие продолжительные аплодисменты, переходящие в овации.