судьба

   С возрастом честолюбие и целеустремленность господина Босса лишь многократно усиливались, а его ум и изворотливость позволяли решать любые задачи.

   В начале жизненного пути господин Босс поддался влиянию пошловатого буржуазного мировоззрения, окунулся в мир бизнеса и наживы и в короткий срок заработал неимоверное количество денег!
   
   Сеть увеселительных заведений, раскинутая по самым мрачным закоулкам мира, приносила баснословные барыши и позволяла ее владельцу исполнять свои самые нескромные фантазии. Пляжи на личных островах, самолеты с бассейнами, юные прелестницы и прелестники. Он с увлечение играл в куколки и машинки.

   Одно плохо - народ вокруг увивался уж очень безобразный. Все эти прелестники, прелестницы, друзья и лакеи являлись с его точки зрения полными мизераблями, так что сам себе он казался королем всех на свете ничтожеств и сам себе был из-за этого противен. Да и вообще - все удовольствия сладкой жизни эта сволочь портила своей тупой жадностью.

   И в конце концов господин Босс купил старую, похожую на замок тюрьму на каменном острове, зажил в ней отшельником и запил горькую.

   Из запоя он вышел с твердым намерением заняться политикой и на этом поприще облагодетельствовать человечество или хотя бы народ какой-нибудь небольшой страны.

   В скором времени он преуспел и в этом. Не просто преуспел, а даже, будучи президентом, действительно осчастливил один не очень крупный народишко.

   Одновременно это совпало с появлением у него странного хобби - свиноводства.
   Утро он начинал с обхода своего свинарника.
   - Как питаются? - заботливо спрашивал он главного свиновода.
   - Хорошо едят, родимые, жиреют прямо на глазах - отвечал главный.
   - Ладно, ладненько... - говорил господин Босс - А как плодятся?
   - Плодятся - сил нет!  Не знаем, куда поросят девать.
   - А маток пасете?
   - Живут вольготно.
   - Ну-ну. Скоро хряков кастрировать, не забыл?
   - Что вы, господин президент.

   После завтрака господин Босс любил выйти к своему народу и непринужденно, душевно поговорить с простыми людьми.
   - Ну, ка питаетесь? - спрашивал он по-хозяйски.
   - Хорошо, благодетель, хорошо! Вон какие морды наели! - кричали радостные голоса.
   - А как семейные успехи?
   - Бабы гладкие стали, жуть как плодятся.
   - Население увеличилось втрое - шепнул на ухо расторопный дворовый из президентской команды.
   - Молодцы! Ну, а как тут у нас со свободой?
   - Демократия полнейшая.
   - Коттеджи у всех, автомобили, бани. Куда ж свободней?
   - Не знаем, чего пожелать.
   - С жиру бесимся! - кричали ему.
   - Ну-ну, скоро хряков... Фу, черт, запутаешься с вами.

   Так и правил. И народ его был счастлив, пока он не увлекся женщиной. Прекраснейшей из смертных.

   Он пустил по ветру свое состояние. Однажды на официальном приеме, перед телекамерами, швырнул ей под ноги свой маршальский жезл и следом гербовую печать государства. Он перерезал всех свиней в своем свинарнике и устроил грандиозное гулянье в честь ее дня рождения.

   Она полюбила его, и они жили долго и счастливо, ибо три месяца счастья - это упоительно долго для мятущейся души господина Босса.

   Но однажды в их уютном особнячке появился юный принц, приехавший из экзотической африканской страны поступать в столичный университет. Черный как антрацит, стройный и мускулистый, он не только обладал прекрасными манерами, но был так богат, что разговоры о деньгах в его обществе казались наивными. Он был красавец и поэт, пел песни собственного сочинения, аккомпанируя себе на арфе.

   Хозяйка дома смотрела на принца лучистыми глазами. Господин Босс мрачно стоял у стены - старый, грузный, с сознанием собственного банкротства.

   Вечером они бежали вдвоем. Их вороные кони, цокая копытами, удалялись по аллее ведущей от президентского дома. Притаившийся на чердаке господин Босс смотрел вслед любимой и в перекрестье оптического прицела видел то милые золотые кудряшки на ее затылке, то складки шелковой мантильи под левой лопаткой.
   Слеза затуманила взор, и он отложил автомат.

   Не стану описывать его духовную карьеру. Скажу лишь, что накануне своего избрания римским папой он в посконной рясе келейника, с истертым посохом вышел из стен монастыря и зашлепал босыми ногами по пыльной дороге прочь.

   Полтора года брел скиталец через пустыни, джунгли, горы и города, покрываясь коростой и лишаями, питаясь пауками, акридами и гнилыми шоколадными батончиками с помоек. И наконец вдалеке показалась крыша родного института.

   На подгибающихся ногах господин Босс проковылял под окнами, сделал несколько нетвердых шагов и рухнул на каменные ступени у дверей.

   Его приютила многодетная семья Зауэрсов. Он поселился у них в чуланчике, куда ему провели свет и вентиляцию.
   По нищенской привычке он питался подаянием. Все считали господина Босса безобидным дурачком, и лишь обитатели Центральной фондовой биржи боялись и тайно ненавидели его.

   Дело в том, что он имел неприятную привычку накануне дня рождения кого-нибудь из маленьких Зауэрсов появляться на бирже в своем драном монашеском балахоне и с посохом, бродить по залу, ворчать на молодежь, делать добродушные замечания, давать советы знакомым брокерам.

   Поздно вечером он возвращался в свой чулан, имея в кармане плюшевого зайца или куклу, купленную на деньги какого-нибудь осчастливленного его советом магната. А на фондовом рынке неделю после его ухода бушевали потрясения, перестраивалась пирамида финансовой иерархии страны, в офисах вешались банкиры, и министры мерли от инфарктов.