Славик успокаивает Гурьяна

Те,  немногочисленные,  встающие  спозаранку   и   жадно  спешащие   успеть  к  первой
смене,  труженики  завода,   которые   в  своём  извечном,  и  всегда  стремительном  темпе
проносятся  через  погруженный  ещё  во  тьму  раннего  утра  известный  нам  двор, каждый
раз  с большим удовольствием прослушивают один  и тот  же,  заученный  ими  уже монолог;

-  Ну  всё   пелядь,   писец  тебе  пришёл!  Отжил  ты  своё,  с  у  чара!

Голос низкий  и  сильно придавленный,  как  будто  кто-то,  кому-то  сильно  сдавил  горло.

-  А-а,  сука!  Всё  пелядь,   можешь   прощаться  на  кой  со  своей  жизнью!

Слышится  возня.  Собеседник  ничего  не  отвечает.  Всё  тот  же,  омерзительно  шипящий
голос  продолжает  кого то   утробно  увещевать.

-  Я  ведь,  пелядь,  пожалел  тебя  тогда,  суку!   Сколько  моя   братва,  пелядь   на  кой,
грохнуть  тебя хотела!  Зря  пелядь   заступился,  однако,  за  тебя,  пи  дара!

В  ответ доносится слабеющий стон, беспощадный и  заходящийся  в злобном исступлении.
А  тот  же,  прежний  голос,  начинает  сразу  захлёбываться  и  сильно  припадать.

-  А-а,  пелядь!  Вот  ты  как,  хап  в  твою  мать!  Всё  сука!  В  стену  пелядь  муровать  на
кой   буду!  Я  тебя,  пелядь  на  кой,   из  под  земли  пи  Тараса   достану!

Доносятся  глухие,  молчаливые  удары.  Без  сопроводительных  комментариев.  Как  по
мешку  с  сахаром.

Постепенно  рассвет  входит  в  свои  права,  тьма  растворяется,  оголяя  всю неприкрытую
преисподнюю  просыпающегося  двора  и  глаз  окончательно  опоздавшего  на  свою
смену  одинокого  фрезеровщика   заметил  бы  следующую  замечательную  картину;

Распластавшись  на  всю  свою  исполинскую  фигуру,  прямо  под  подъездной  лавкой,
отчаянно  разбросав  всюду   свои  ноги  и  уткнувшись  головой  в  цветочную  грядку,  лежит
сам  Гурьян,  и  шлёт  от  туда  свои  дикие  угрозы  Славику.
А  Славик   устал  очень.  Он  молча,  распоркой  упёрся  ногами  в  бок  Гурьяну,  загнав  его
между  основаниями  скамьи,  а  шею  свою  склонил  о  подъездное  бетонное  крыльцо  и
так  уже,  который  час,  пытается этим  удержать   распоясавшегося  Гурьяна.
Славик,   всем   телом  своим   сковал   свободу   Гурьяну,   не  даёт  ему   вылезти   из   под
скамейки  и  от  этого  вынужден  выслушивать  всю  ночь  его   гнусные  рассуждения, часто
переходящие  в  самые  откровенный  и  прямые  угрозы.

И  вот  так  почти  каждую  ночь!
Коты  мартовские!