II Сватовство Миче. Глава12. Клевета и сплетни

   ВОЗВРАЩЕНИЕ СОЛНЦА.
   
   ЧАСТЬ II. СВАТОВСТВО МИЧЕ.

   ГЛАВА 12. КЛЕВЕТА И СПЛЕТНИ.


   Думаете, прошёл год после пожара? Нет, ещё даже не совсем закончилось лето. Правда, Рики уже собрал школьную сумку и поставил её у двери. Он был невероятно рад и горд тем, что до конца каникул успел закончить подарок, заказанный родителями его класса для директора школы. Наполовину сделанные серьги не пострадали в огне, потому что Рики, закончив трудиться, всегда послушно убирал работу в специальный железный ящик. Он получил заслуженную плату, но, к моему удивлению, о роликах даже не заикался. Меня и папу распирало от гордости за наше сокровище.
   Через три дня после удачного сватовства Малька к Ане, я стоял перед зеркалом, всем своим существом ощущая великую радость. Я собирался в парк, к Нате.
   Хороший день, удачный, в меру жаркий. И приятный, прохладный, счастливый вечер. Рядом торчал Кохи и нудел:
   - Миче, к чему это сватовство? Поженились бы тихо. Зачем лишнее внимание?
   Бедняга Кохи. Наверное, ему тяжело видеть моё счастье с Натой. Я помнил: он любит её. Мне было жаль парня, только что делать, если судьбе было угодно свести нас под одной крышей?
   - Кохи, - ответил я ему, - сватовство – это праздник. Мы с Натой хотим праздника. Наши родные много пережили, мы хотим праздника и для них.
   - Но зачем тебе такой праздник? – тупо спросил Корк, будто бы только три дня назад не сидел за накрытым столом во дворе дома Ани и не разыгрывал с Хротом, Мадинкой и Лалой сценку из пьесы «Лесная тайна» так, что мы не могли отдышаться от хохота.
   - Ты поймёшь, - улыбнулся я. Потом не выдержал и сказал: - Кохи, я знаю… ну, о твоих чувствах к Нате. Ты уж прости, так вышло.
   Тут засмеялся он. Горьким смехом, опустив глаза:
   - Шутка судьбы, да, Миче? Похоже на испытание. К тебе вернулся Рики, когда ты совсем простил меня…
   - Да я и не…
   - …и предложил мне деньги на дом, хотя ведь тебе было совсем не до того, - перебил меня Кохи. – Я много думал. Я сразу знал, что не смогу завоевать Нату, я не такой какой–то, а она любит тебя. Ну и всё. Насильно мил не будешь. Я переживу.
   Что–то он разболтался. То молчит, а то нате вам.
   - Хочется смотреть в будущее, Миче, - говорил Корк. – Хочется верить во взаимное чувство. Может, я изменюсь. Если нас оставят в покое этой осенью, может, жизнь наладится. Может, я стану смелее, и меня будет за что любить.
   - Ой–ой, Кохи, это взгляд на себя, как на неполноценную личность, как специалист тебе говорю.
   - Мне снится девушка, - не унимался он. – Темноволосая девушка у водопада. Глаза у неё такие интересные…
   Он не менее интересно улыбнулся, и тут в комнату влетела запыхавшаяся Чикикука.
   - Как у твоей зверушки глаза, - закончил Кохи, протянув ей ладонь.
   Моя красавица, шевеля усами, нежно – нежно потёрлась о его руку. Глаза у неё и вправду сделались интересными. Потом она завертелась вокруг меня, давая понять, чтобы я шёл за ней. Я даже не подумал остаться – настолько велико было моё доверие Чикикуке. Я заторопился, зацепился и порвал рукав. О, черти! Переодеваться! Пока я судорожно сдёргивал рубаху, Кохи бухтел:
   - Не ходи один. Я с тобой пойду.
   - Не надо. Зверёк только меня зовёт. Вообще, поменьше слоняйся по городу.
   - Ты не знаешь. Твой этот Шу, он…
   Я уронил и случайно растоптал чистую рубаху.
   - Кохи! – рявкнул я. – Дядя Шу меня любит! Ещё одно слово – и я покусаю и тебя, и Чудилу. Я бешеный, ты знаешь.
   Застёгиваясь уже за воротами, я понёсся за Чикикукой. По пути мне попался Рики, и от сердца отлегло. Эя, добрая Эя, с моим сокровищем ничего не случилось!
   Мы пробежали вниз по улице, ворвались в парк, проскакали по зарослям, и тут Чикикука показала мне, что надо красться, как она. Я попытался, хотя опасался, что шумное дыхание распугает всех злоумышленников в округе. Я еле – еле успел отдышаться, когда зверушка вывела меня к беседке, стоящей на обрыве, на самом краешке. Нет, дальше шёл склон, по которому при желании можно было спуститься, хоть и с трудом. До беседки же вела пустая тропа вдоль каменного склона. В беседке маячила моя Ната, а это кто с ней? Я поморгал глазами. Доктор Шу? Он что–то рассказывает ей про меня? Я впрямь сумасшедший и мне нельзя жениться?
   Чикикука быстро – быстро разрыла лапками траву под акацией, вынула и подала мне голубой листок.
   «Ната, то, что я собираюсь тебе сообщить, крайне важно для твоей дальнейшей судьбы. Жду тебя сегодня в беседке Паутинка в пять часов». И подпись доктора Шу.
   Так – так. Сейчас ровно пять, или он, или она только что пришли. А через час мы договорились встретиться с Натой. Чикикука стащила у моей девушки эту записку, а я вознамерился подслушать. Просто один благородней другого.
   Я ринулся туда, где спуск, и под тропой, кустами, побежал в сторону беседки, местами рискуя сорваться. Чикикука сидела у меня на плече и порой нежно тыкалась мне в ухо, поторапливая. Стараясь не шуршать, я поднялся до уровня беседки по чуть приметной тропке, по которой лазил в детстве, и затаился за её стенкой в зарослях шиповника.
   - …и все говорят, это событие у вас на днях, - закончил фразу доктор.
   - Послезавтра! - воскликнула Ната. Голос её звенел от радости. Доктор хмыкнул. 
   - Ты, девочка моя, подумай. Я уже сколько говорю с тобой, но ты не слышишь. Я говорил с твоими родителями, с твоими сёстрами, но вам хоть бы что. Вы твердите: Миче хороший….
   - Миче хороший! – восторженно подтвердила Ната.
   - …но и хороший человек может быть сумасшедшим.
   Ната засмеялась:
   - Дядя Шу, вы же врач. Что вы городите  ерунду? Прекратите, или я решу, что наши друзья правы.
   - О чём ты?
   - О лекарстве, которое, как бы сказать? Которое не подходит Миче. – Ната вдруг сделалась серьёзной. – Дядя Шу, мы все видели, что как только Миче прекратил хлебать ваше зелье, он сразу поправился.
   - Ему стало лучше от радости, что Рики жив, девочка моя. Но это ведь временно. – Доктор говорил так печально, так сочувствующе. – Ната, стоило Рики перенести потрясение – и он стал заговариваться и совершать дикие вещи. Ты видела, во что он был одет? Слышала его рассказ? Где он прятался в те дни?
   - Ах, дядя Шу, всё ерунда. Я знаю, что Рики не врёт. Путешествия по мирам возможны.
   - Не врёт. Это галлюцинации. Это семейное, Ната. Мальчик сам верит в то, что видел всё это.
   Ната уже кричала от гнева:
   - Миче оказывался прав каждый раз! Его страх оказался предчувствием! Светлая Эя вернула ему самое дорогое за его доброе сердце! Он пожалел бедную, никому не нужную Чикикуку – и она избавила его семью от горя! Рики вернулся в тот момент, когда Миче объявил о желании помочь несчастным Коркиным детям! Если вы будете так говорить, дядя Шу, я уйду. Я никогда не буду с вами разговаривать!
   Он не испугался. Он сказал:
   - У тебя будут больные дети, Ната. Иногда такие болезни проявляются рано. Ты будешь несчастной матерью, девочка моя. Но я пойду ещё дальше и предположу, что это не просто сумасшествие. Одержимость!
   Чикикука тихо зарычала у меня на плече. Доктор продолжал:
    - Ох, недаром Миче привлекает в наш город несчастья: «Чёрного Мстителя», арест Корков, который едва не повлёк за собой мятеж, пожары…
   - Всё началось с того, что Миче спас Някку от пиратов, а ведь ему не верили, - тихо сказала Ната. Вот ведь какая: ничто её не берёт!
   - Ната, с Миче тебя ожидают только беды: месть пиратов, месть Корков, перемены общественного мнения. Выбери другого человека. Выбери того, кто старше, кто надёжен, у кого хорошая репутация и доход…
   Стало тихо. Я осторожно отцеплял от себя шиповник, чтобы встать в полный рост и заглянуть в беседку. И тут Ната вскричала:
   - Вас? Выбрать вас?! Вы что делаете, старый пакостник? Да у вас сын старше меня!
   Я вырвался из колючек как раз в тот миг, когда Ната, размахнувшись, отвесила доктору оплеуху. Его шляпа отлетела и упала мне на лицо. Я отмахнулся, но головной убор прицепился к колючим веткам, и я всё равно ничего не увидел. Я искал другую позицию, а доктор говорил что–то типа того, что давно влюблён, что, смущаясь своего возраста, боялся признаться, что теперь не боится, ведь Нату нужно спасать от безумного одержимого Миче. И он её спасёт во что бы то ни стало. И раздавались странные подозрительные звуки: вроде, Ната вырывалась, не решаясь пока кричать громко.
   Я взлетел на бортик и увидел, что Шу сжимает руки Наты, красной от ярости. Он не давал ей убежать, и она каблуком с силой наступила ему на ногу, он же притянул её к себе и…
   И я прыгнул туда, отодрал старого сластолюбца от моей Наты и врезал ему от души. Ната бросилась ко мне и прильнула, заливаясь слезами. Чикикука дала выход своей злости и впилась острыми мелкими зубками доктору в плечо. Она рычала и лягала его задними лапками. Мы с Натой не обращали внимания.
   - Он говорил мне такое! – не помня себя, кричала она.
   - Да, радость моя, я знаю.
   - Стукни его! Я теперь верю – он травил тебя. Он сам хочет на мне жениться!
   - Я его понимаю.
   - Нет!!! Он хватал меня лапами своими вот так и так! Мало ли кто на мне жениться хочет, но никто же ведь не хватает! Я же сказала, чтобы лапы убрал! Я ему покажу! – И Ната пнула упавшего у стены доктора.
   - Хватал!!! – ахнул я и вдруг увидел, что у моей любимой разорван вырез платья, а расстёгнутый пояс валяется у её ног.
   В этот миг я мог убить. Хорошо, что у меня потемнело в глазах, и я просто не видел, кого убивать. Стоял и беспомощно озирался в темноте, протянув вперёд руки. Очнулся я от прикосновения лапок Чикикуки. Сидя на моём плече, она вытирала об меня рот и зубы.
   Я рывком поднял негодяя:
   - Хватал Нату? – прошипел я и потряс доктора. – Хватал Нату, травил меня, клеветал на Рики, отравлял жизнь моим родителям рассказами о моём безумии. Моим родителям, своим друзьям. Не смей ходить к нам. Не приближайся к Нате. Только раззявь рот по поводу моего или Рикиного сумасшествия – я не знаю, что сделаю с тобой!
   - Ната, ты видишь? Припадки немотивированной агрессии, - простонал поганец.
   - Уймись! – прорычали мы с Чикикукой ему в лицо, и я уронил Шу за беседку, на крутую тропу.
   - Ой! – плакала Ната, прижимая трясущиеся руки к пылающим щекам. – Ой–ой! Ой!
   Между тем жара спала, и народ высыпал на прогулку. Чтобы Нату видели в таком состоянии, в таком виде?!
   Я подал ей пояс, но пряжка оказалась сломана. Ната пришла в ужас. Такой позор! Наши женщины, богатые и бедные, не ходят без поясов и хоть какой цепочки на шее, хоть бусинки на верёвочке. Нельзя без этого, всё равно, что раздеться совсем. Сейчас же красивое жемчужное ожерелье Наты рассыпалось на блестящие горошинки, и мы топтались по ним.
   - Миче, Миче, - взывала ко мне Ната, - Миче, что делать?
   Я набросил на неё свою рубашку и сказал единственное, что пришло на ум:
   - Тикать. Задворками.
   Но мы не успели.

   *    *   *
   Словно сквозь туман я видел, как по открытому пространству к нам бежит голосящая толпа, предводительствуемая доктором Шу. Мама моя! Ната рванулась к бортику, но я её удержал. Теперь бежать нельзя. Доктор же выкрикивал на ходу, боясь не успеть:
   - Вот он! Я пресечь хотел! Нарушение порядка! Насилие! Агрессия! Пресечь! Я! А он – бить! Как зверь! И кусаться! Девушка кричала!
   Да он никогда не сдаётся!
   Все остановились у беседки.
   - Что? – тихо спросил я.
   Вперёд вышел полицейский. Их тут было много, патрулирующих парк и собранных Шу в кучу.
   - Миче, - стонущим голосом произнёс командир дядя Вэт, и показал на доктора: - он говорит, ты того… Девушку обидел. Нда. Против воли. Как ты мог, Миче? Ты что?!
   - Девушку обидел он, - я, естественно, ткнул пальцем в наглеца. – Он обидел, а я защищал.
   - Ты укусил его! – в глазах бедного служаки были ужас и изумление.
   - Пусть радуется, что не задушил, - не стал отказываться я, выгораживая Чикикуку.
   - Свидетели?
   - Какие свидетели здесь, в это время, - напомнили полицейскому.
   - Плохо, когда свидетелей нет.
   - Миче говорит правду, - прошелестела из–за моей спины Ната. – Миче – мой жених, а этот полез ко мне с поцелуями.
   Она уткнулась мне в плечо и притихла.
   - Он зол, - говорил между тем доктор, - теперь это проявилось. Он бросился на меня. Девушка кричала и просила о помощи. Смотрите, она боится его. Подумайте, мог бы я сделать такое? – он показал толпе сломанный поясок. – Вы знаете – он одержим, он – вестник несчастий и магнит для бед. Вы дарите ему свою любовь и признательность, но он виноват в том, что случилось. «Чёрный Мститель» напал на город из-за него! Корков арестовали по его навету! Он обесчестил дочь уважаемых людей, известного всем купца.
   - Захлопни рот, ты, кликуша, - гаркнул я. – Это ты наклИкаешь несчастье. – И я крикнул Ловкачу, затесавшемуся в толпу: - Воки, найди извозчика!
   Доктор продолжал порочить меня и обещать всякие бедствия, и я испугался. Я помнил, что бывали случаи, когда таким вот людям удавалось науськать толпу на волшебника, якобы привлёкшего беду. Я оглядывался, готовя пути отступления нам с Натой, но, к моему удивлению, толпа неодобрительно глядела на Шу. Но вот полицейское начальство посоветовало нам отправиться в участок и разбираться уже там.
   - Всё, как положено, - бухтело оно. – Выслушаем стороны, запротоколируем, вызовем в суд…
   - Я не хочу в суд, - всхлипнула Ната. Я тоже не хотел. Чтобы она позорилась, снова и снова пересказывая всё это? Что скажут её родители?! Имя Наты станет трепать весь город, пока будет идти разбирательство, оно попадёт в газеты… Вон уже репортёры подбираются. 
   Здесь был ещё кое–кто, кому не хотелось суда. Сын Шу, мой дружок Шу–Шу. Я теперь понял, отчего его долго не видел. Наверное, бедняга разрывался между любовью к отцу и привязанностью к друзьям. Может, он догадывался, кто распускает сплетни, и ему было стыдно. Он умоляюще сложил ладони. Он сказал:
   - Отпустите его. Мой отец не в себе. Он подвержен приступам немотивированной агрессии и совершает странные поступки, а порой начинает заговариваться и несёт бред о несчастьях, якобы напророченных Миче. Возраст, знаете ли, а ещё он перенервничал из–за пожаров и исчезновения мальчика Рики. С тех пор ему всё что–то мерещится. Я заберу его под наблюдение опытных врачей, тут нужна их помощь. Не надо суда.
   Во даёт! Про родного отца! Я прямо не знал, что и думать. Зато Ната знала. Она мстительно засмеялась и ехидно сказала:
   - Да! Очень немотивированная агрессия. Старый пень набросился на нас, когда мы с Миче тут целовались. Он рычал и пытался искусать Чикикуку. Он пытался удавить её моим поясом. Я оказала сопротивление, потому что нечего тут душить всех направо и налево, так он порвал мне платье! Он царапался! Если бы не Миче, я прямо и не знаю! Шу привёл вас, чтобы мне было хуже!
   - Сама хороша! – вякнула из толпы тощая стервозная баба. – Целуешься тут со всякими! Может, ты и с тем крутишь, и с этим. Немудрено, что все они озверели. – И она употребила слово, обозначающее развратных женщин. Толпа ответила возмущённо – одобрительным воем. Я тоже взвыл и хотел прихлопнуть дрянь. Но Ната, прекрасная в своём восхитительном нахальстве, удержала меня поцелуем. Она крикнула в толпу:
   - Эй, кто посмеет меня осуждать за то, что я целуюсь со своим женихом? Ну–ка, кто догадается, кого я боюсь: Миче, сватавшего меня, или безумца, сотворившего такое?
   На миг Ната распахнула мою рубашку, продемонстрировав разодранное платье и длинную царапину, спускающуюся от шеи к груди.
   - Ната, ты пожалеешь, - прохрипел доктор Шу.
   - Поэтому сдайте его врачам, напоите тем, чем он пичкал моего Миче!
   О, женщины, как они хитры! Толпа целиком была на нашей стороне, репортёры были на нашей стороне, а полицейский сказал укоризненно:
   - Что ж вы, доктор? Уважаемый, вроде, человек…
   Наконец явился Ловкач. Тысячу лет он искал этот экипаж! Мы покинули кошмарное место и не видели, как Шу–Шу увёл отца.
   Я привёз Нату к ней домой, и её вид и поступок давнего товарища так потрясли её семью, что они никак не могли опомниться. Слуги мигом разнесли весть по нашей улице, дошло до моих родителей и до дома Малька, и я схватился за голову, ожидая, что мне предстоит объясняться и с теми, и с этими целый вечер.
   И тут ко мне в Натин дом пришёл Шу–Шу с маленькой сумочкой через плечо. Мы кинулись к нему с благодарностями, а
он сказал:
   - Вот сейчас и отблагодарите. Я пожил бы у тебя, Миче, дня три – четыре, а то меня, знаешь ли, из дома выгнали.
   Я вздохнул. В гостевом домике наша безмерно выросшая семья еле помещалась. Я обитал в комнатёнке с обоими Корками, в спальне мамы и папы хорошо устроились дети, Мадина делила чуланчик с горничной, слуги мужского пола спали в столовой. Ещё Шу–Шу. Ладно, куда–нибудь пристроим. Может, в прихожей, где периодически норовил заночевать Чудила?
   Меня неожиданно выручила Натина мама:
   - У нас живи, Шушик. Там, у Миче, народу столько, что затопчут. Там, в пристроечке, хочешь? Вот горе – то, кто мог подумать, что твой отец свихнулся?
   - Хочу, - не стал отказываться Шу–Шу, оставив без ответа вопрос об отце.
   И что теперь делать? Опять с моим сватовством что–то не то. Я собирался провернуть это дело послезавтра, а Ната сказала, будто бы я уже её сватал. Не повредит ли это её репутации?
   Устав думать, я повалился на диван. И тут услышал с улицы звуки инструментов, крики и пение. Песни эти я тоже узнал. Чьё–то чужое сватовство на этой улице. Звон колокольчиков на свадебном дереве, топот танцующих ног, развевающиеся ленточки и шарфики… Сюда идут… Слуги побежали узнать.
   Не ожидая уже ничего хорошего, я просто смотрел в окно, Ната и вся её семья тоже просто смотрели, не понимая, что происходит и кто может сватать Нату, зная, что её сердце отдано мне.   
   - Там Чудила, - удивлённо сказала Натина средняя сестра. – У него корзина. Эй, такая квадратная анчутская корзина.
   Моя корзина, в которую я должен был положить традиционный подарок для Наты?
   - Ой! – подпрыгнула старшая сестра. – Малёк! А я думала, кто волокёт этот ствол? Только Малёк и может такое тащить.
   - Куда тащить? – не понял я. Будто бы смотрел на что–то другое.
   - Сюда, Миче! – улыбнулся Натин папа. – Твои друзья сообразили, как вас выручить. Если Шушик будет продолжать настаивать на том, что сказал, суда не будет. А вот от штрафа тебе, Миче, не отвертеться. Это ж надо – целоваться в общественном месте!

Продолжение: http://www.proza.ru/2009/12/11/1117