Возвращение в Эдем

За окном рдел закат. Черные иглы деревьев вонзались в кровавое небо. Где-то за окном была тишина, но только не здесь. Левая часть мозга болезненно пульсировала с каждым ударом сердца, хотелось взять голову, положить ее на полку, и отключиться. Комната собирала сгусток черных человечков, которые по спине заползали к голове, и, через дырочку в черепе, прыгали в серую жидкость мозга. Мозг взрывался от пульсаций, соразмерных прыжкам человечков, и эмоциональная болезненная левая  часть мозга как назло мешала работать логической правой, и не работала, таким образом, ни одна. Он где-то видел свет в конце этого черного туннеля, выход, свет, но он был очень далеко, и в реальной жизни до него было не добраться. Он это прекрасно понимал. И быть может знание его и погубило…
Из кухни он услышал ее вялый голос, который, несмотря на всю свою вялость, отдавался ярким пламенем в его ледяном сердце, и печка пополнялась с каждой ноткой ее голоса одним паленом. Тепло от сердца пошло по груди,  наверх через горло, и, наконец, достигнув левой части мозга, угасло под новой пульсацией. Человечек забрался в волосы и воткнул бур в макушку. Казалось, что свет все дальше и дальше. Человечки запрыгали, баламутя, крича, и вонзая в мозг виллы. Ааааа…. Послышалось где-то далеко.  В нос ударил запах ее духов, когда она вошла в кабинет, и он потерял сознание, упав со стула.
Прошло минут двадцать с тех пор, как он увидел свет в конце туннеля. Что-то непонятное ударило ему в мозг, он почувствовал запах, чем-то отдаленно похожий на запах старого дерева, зашатался, у него слегка помутилось в глазах и появилось ощущение головокружения, но без тошноты, он словно парил в невесомости. В тоже время он не мог двинуться, его словно сковало судорогой, и ему казалось, что он идет на свет, по этому темному туннелю, где  само предвкушение открытого люка с убийственно сильным  ароматом до этого приятных духов не ударяло в мозг, оно там уже существовало. Постоянный страх переливался в экстаз, и оставалось только идти визуально вперед, не обращая внимания на застывшее в скованной невесомости тело. Он понимал, что, дойдя до конца туннеля, его осветит Солнцем, и он обретет новое свое существо.
И он пытался идти. Это было чрезвычайно сложно, тем более что в этом туннеле пространство находилось словно бы в другом измерении, и точку света можно было увидеть за тысячи световых лет пути.  Но он этого не знал. И незнание его спасало: если бы он съел плод этого всепожирающего знания,  его воображение сковало бы так же как и его тело, и тогда бы они соединились и упали мешком в люк с духами, с убийственным ароматом земных французских духов.
Но он этого не знал, и  его душа, его воображение продолжало двигаться по этой скользящей космической перспективе, парить со скоростью мирно плывущего по Эгейскому морю кораблика, когда как Икар уже опалил себе крылья и медленно опускался в объятия сметри. Это было похоже на сон: его воображение строило яблочные сады, голубое небо, выходящее из-за полосы леса солнце, их небольшой уютный домик у пыльной дороги, алею тополей, пыльцу на глади озера, холод карельских ночей, пар, чайник. Словом все, что связывало его с той земной жизнью, от которой оторваться ему казалось невозможным, с тем, что окутало его душу и запало в самую средину, в самое сердце. То, от чего он не мог так просто оторваться, застыть в позе двигающегося тела посреди темного туннеля, когда огонек так близко, в самой средине, до которой так иногда сложно достать и идти далеко, за тысячу световых лет измерения по темному туннелю, полному все-таки согревающе - родным запахом старого дерева, ароматом духов. Пока его воображение летело по темному туннелю, он видел все свое детство, юность, причем только хорошие моменты из жизни всплывали на черных стенах, ему хотелось плакать, в воображении он плакал, а его воображение летело по туннелю. Стоило ему только отвлечься, вернуться в разуме к обездвиженному телу  - он погиб.   Но, поскольку этого он не знал, картина греющих впечатлений из жизни его вполне устраивала, и он не задумывался о теле, застывшем  где-то уже далеко позади. Он жил сегодняшним моментом, он думал, что он в теле, ему не представлялось, что он - свое же воображение, свое подсознание. Как бы в трансе, никуда не торопясь, он летел на свет, к солнцу, к своему новому существу.
 Тут  что-то мягко его встряхнуло, подкинуло несколько поленьев в печку, и  скорость повысилась на несколько световых лет. Но тут он вспомнил о теле, вспомнил, как его встряхнули, и тут же оказался в обездвиженном теле, уже с каждый долей секунды падающем  в люк соблазняющей бесконечности. Между тем кочегары словно бы вылили спирта и кинули много топлива в огонь, он разгорелся с новой силой  и согрел лишенное жизни старое существо; он в сознании своего земного существования короткими шагами стремительно приближался к свету, к Эдему, которого он еще не видел.
Она сидела около его ложа, и сидели все. Они молча смотрели на белое тело, накрытое простыней - он не просыпался уже два дня. И вся их любовь, которая была растворена в их слезах, капавших на еще розовое лицо покойника, своим огнем прожигала кожу, так он им был дорог.
Миллионы кочегаров доставали топливо для огня. Он приближался к ослепительному свету; он не чувствовал страха, погоняемый какой-то явно неземной силой, он спокойно шел, и его легкие наполнялись новым воздухом, не таким, какой был раньше и постепенно стали разлипаться веки. Цветы абрикоса распускались под теплыми лучами алого солнца. Цвела яблоня, цвела сакура. И только тонкое пение птиц и далекий шум водопада возбуждали корпускулы  прозрачной действительности. Неслышно упало яблоко, прокатилось по влажной от росы траве и застыло, румяным бочком повернувшись к солнцу.
Ему казалось, что он взлетает в те самые пушистые и обжигающие холодом облака, что казались  совсем недалеко от солнца. А атланты держат небо совсем не на каменных, а на тонких и ломких стебельках, которые едва ли успев сломаться, эластично прогибаются к пенящемуся водопаду, и растворяются в бриллиантовых брызгах, и падает небо.… А все вокруг льется в рубиновой пленке и невозмутимо пульсирует под лучами едва заметно палящего солнца. И чувство межмолекулярного расклеивания и растворения переполняет все, и лепестки воздымаются к розовому небу и  изжелта- красные яблочные плоды наливаются соком и падают, наливаются и падают…. И наступила ясность разума.  Тепло разнеслось по всему телу, нарастающий звук  чьей-то уже земной радости наполнял ожившие уши и он открыл глаза.
В комнате, освещенной утренними лучами восходящего солнца наступила тишина. Он встал, подошел к окну и увидел это пульсирующее жизнью, самым близким во всей  Вселенной Эдемом, солнце. Увидел родные поля, голубое небо, лес за горизонтом.… Затем он обернулся и увидел ее и всех. Увидел тех, кто подарил ему эти поля, это солнце, этот Эдем, из которого так не хотелось уходить… И  все то  тепло, которым они  растопили его умирающий Рай, вернулось к ним, и сердца всех, совершенно всех людей на свете в эту секунду, а может даже в эту долю секунды, наполнились этим испепеляющим теплом, любовью. И к каждому, кто еще не дошел до конца черного туннеля, на несколько световых лет приблизилась жизнь.
Декабря 2009 года от Р.Х..