Белый лист

Белый лист бумаги  привлекает своей чистотой. Если смотреть в одну точку, то границы его не очерчены, а бескрайняя белизна занимает все видимое пространство пристального взгляда. В этот момент не хочется вдаваться в то, что окутывает его приделы, будь то письменный стол, или всеобъемлющий мир тревог и желаний. Белизна, она завораживает и манит. Еще момент, и быть может, ее нарушит точка отсчета начальной буквы слова, предложения, текста, который способен отправиться в самостоятельную жизнь.

А пока это пространство не заполнено ни мыслями, ни проблесками таланта, или отпечатком созерцания, ибо Всевышний не вселил в него дух, не вдохнул жизнь. Зависит ли сейчас это от меня? Думаю, я не вправе распоряжаться его судьбой, в точности также как не дано решать женщине в какой момент будет зачат посланный ей ребенок. Все отдано на усмотрение Бога. И, безусловно, лишь ему знать, предстоит ли лежащему листу стать эмбрионом безумства, а если случится, то и полной эстетики великолепию.

Чистота листа не способна удержать взгляд в одной точке. Чернеет изъян бумажного производства. Удивительно, как я не заметила его раньше. А вот и еще. Стараюсь присмотреться, уж не моей ли беспокойной рукой нарушена гармония пространства. Увы, появление и этой загогулины не в моей власти.

Но ведь не могут въевшиеся пятна лилейного пространства скользить по его поверхности. Перемещение этих вдруг обнаруженных точек, никак не остается не замеченным для моего глаза. Вначале, когда я только обратила внимание на их существование, они находились в расстояние шариковой ручки, застывший в моей руке. Теперь между ними едва уместится ширина моей ладони. Полнейший бред. Пытаюсь осознать это, но ум бессилен, да, в конце концов, возможно ли понять все происходящее в этом мире.

Пока я пытаюсь размышлять, промеренное мной расстояние вновь сократилось. И уже не возможно даже мысленно, окунаясь в прошлое, найти начальную степень их отдаленности. А вообще, было ли начало, существовало ли оно? Может, данная стадия заключена в прородителе этого листа бумаги, или в сбое на цилюлозном комбинате. А может происходящий миг является истинным началом  творящегося мироздания.

В раздумьях глаза мои стремятся оторваться от приковавшей взор писчей страницы. Я поднимаю голову, но моя сущность вновь окунается в бескрайние просторы белизны. И я, как творец, мучительно обдумывающий начало своего повествования, которое ляжет на приготовленный лист, всматриваюсь в сокрушительную даль, утонувшую в легкой синеве неба. И, борясь со своей необъяснимостью, я, наконец, начинаю осознавать, что белоснежность расстилается не только перед моим лбом, но и перед всем моим существованием.

Я силюсь понять хотя бы свое место в этом раскинувшимся пространстве. Передо мной ли оно, как существовало недавно на письменном столе, или подо мной, а может, я окутана им, словно коконом ирреальности. Впрочем, как может быть призрачным белое заснеженное поле, если даже кругом не души.

Но точки! Так стремительно продвигающиеся друг к другу точки, они бы тоже должны перенестись из увиденного в прошлом в настоящее. Ну конечно, все минувшее отражается в дне сегодняшнем, запуская механизм кармической связи. И замеченные мной точки из ускользнувшего мгновения переместились в сиюминутное. Они движутся как два корабля, спешащие в одну гавань.

Будто обособленным взглядом я наблюдаю за происходящим, силюсь разглядеть приближение друг к другу этих двух начал. И как только в моих мозгах появляется ответ на вопрос о моем знакомстве с движущимися объектами, я понимаю, что сама являюсь той, что спешит навстречу человеку, который будоражит мое сердце. Я вижу вблизи его лицо, улыбку, окунаюсь в колодец его глаз. Я понимаю, что он почти не движется, а, лишь раскинув руки, ждет, когда я добегу до него.

Но сама я еще далеко. Местами, проваливаясь в снег и пытаясь отдышаться, я все же не позволяю себе остановиться. Пар, исходящий из моей груди, теплым облаком остается позади меня и улетучивается. Я тороплюсь в ожидания радости, которую доставит минута нашей мимолетной встречи. И она будет незабываема.

Я не вижу, и в то же время вижу неповторимые черты милого мне человека. Я чувствую, как сейчас он прижмет меня к себе, и я ощущу его прикосновение. И это подбадривает меня, вселяет уверенность, что и я смогу прожить минуту счастья.

Я не смогла сдержать ком боли, накопившейся во мне, и он вырвался через мое горло звуком рыдания. Из глаз поочередно выскользнули хрусталики одинокой воды. Я не в силах сдержаться от приступа бурлящих в моем котле эмоций. Ведь это неправда, что он обманывает меня, неправда, что он желает причинить мне боль.

- Он смеется над тобой, слышишь ты... - откуда-то доносится голос подруги.

Я оглядываюсь по сторонам. Никого, кроме приближающегося ко мне чуда.

- Прошу тебя, не поддаваться на его добрые намерения... - вторит другой голос. - Это страшная мышеловка, в которую засунули превосходный сыр... Он болен, понимаешь ты, болен, и я боюсь за твою психику.

Я пытаюсь прервать монолог моей добродетельницы, мысленно вопрошая:

- Ну, зачем вы мне делаете больно, зачем выказываете, что желаете мне лишь добра, а создаете преграды на пути к стремлению моего сердца... Знали бы вы, как мне дорога эта встреча, на какое место избрала моя душа этого человека. Но вам этого не дано, вам не мыслимо понять мою радость и одухотворенность. Ведь вы только верите неопровержимому, или тому, что годами внушаете себе и своему окружению.

Вдруг я вижу крупный печатный текст книги. Губы мои шевелятся, я читаю, словно первоклассница про себя, но слух: "Там, где говорит сердце, разуму возражать не пристало".

И вот я склонилась над книгой жизни, которую почему-то дано прочитать только мне, она написано лишь для моего штудирования. Откуда во мне эта уверенность, наверное, из далеких глубин подсознания, которое диктует мне, что здесь не обойтись беглым отчужденным прочтением, здесь требуется полное вкрапление во всю ее суть. И я вновь возвращаюсь к тексту: "Когда  мужчину заинтересует женщина, он делает все, чтобы расшевелить ее мир".

Я понимаю, что фразу мое подсознание зацепила из какого-то текста, ибо я смогла поймать себя на мысли, что человек, к которому я спешу сейчас, полностью изменил мою жизнь. Разве не это ответ на все вопросы и сомнения моих прозорливых опекунов. Но и это им не понять. Мой добровольный отказ от прошлого существования многие относят к обычному безрассудству.

Вот мы сидим с добродетельницей в огромной комнате, и она уговаривает меня вернуться к прежней жизни. Господи, и это говорит та, которая еще вчера приводила меня в восторг горением своего сердца. Но и она не способна понять моего необъясненного словами стремления. Я лишь противоречу ей.

- Нет возврата к тому, от чего ушел...

Неужели это говорю я? По всей видимости, так. Я начинаю кипятиться, негодование мое то гляди забурлит.

Комната, в которой я вдруг оказалась, всегда напоминала мне костел, где весь антураж создавал ощущения, что тебя могут понять. Но понять только с помощью слов, имеющих гипнотическое действие. И даже многочисленные свечи не способны сжечь провалы понимания.

- Она не видит, что все мы за нее переживаем и любим, - появляется отсутствующая в комнате сестра.

Мне хочется убежать от этих высказываний, от этих заботливых взглядов и необоснованных предупреждений. Почему я должна полагаться на их доводы и уговоры, верить их предчувствиям и опасениям, снам...

Да, тот вывод, произнесенный подругой, будто пленяющий меня желает посмеяться надо мной и получить от этого удовольствие, был сделан на основания приснившегося ей кошмара. Ей увиделось, что он маньяк, охотившийся за юными созданиями.

- И при общения со мной он сразу понял, что с меня взять нечего, меня не проведешь вокруг пальца, - раздается предупреждение подруги, которое я услышала в телефонную трубку.

В том, что это чушь я знаю всем своим существом. И это не способно шелохнуть мою веру в человека, ставшего для меня одним большим добром. Пусть я буду верить только в себя и в него, этого уже достаточно, это уже много, чтоб противостоять бредням в виде их недоверия.

Да, я не могу объяснить вам, на чем основана моя убежденность, моя сдача, дыхание моей души. И я не могу дать этому никакие объяснения, привести солидные аргументы и доказательства, я просто прыгаю в неизвестность.

И поэтому я уже не бегу, а лечу, парю над заснеженностью вместе с разгулявшейся поземкой. Но это не только стремление попасть в убаюкивающее объятие, но и желание убежать от всего непонимания, от того окружения привычной для любого нормальности, которое я не в состояние понять. Мне не дано постичь их радостей и утех, как не суждено испить им чашу моего счастья.

И я вновь убеждаюсь в своем сумасшествии, ибо об этом говорит уже одно то, что я не в состоянии описать бунт, творившийся в моей душе. Я пытаюсь постичь себя, распознать свои слабости, но я понимаю, что не возможно познать самого себя, точно также как ты познаешь свое окружение.

А способна ли я проникнуться глубоким пониманием ко всем живущим возле меня. Я снова и снова вглядываюсь в лица снующих мимо меня людей, пытаюсь вслушаться в их разговоры, и не могу поверить, что все это так обыденно и повторяющееся на каждом шагу. Я вижу эти лица в лобовое стекло машин, трамваев и поездов и в сумасшествии бегу от них.
Бегу по этому белому полю. Бегу к человеку, к которому меня тянет все мое естество.
А может это действительно обман. Может, правы все те, кто пытается раскрыть мои глаза, но запереть душу. Неужели жизнь смеется надо мной, ставит очередной психологический эксперимент, а я позволяю потешаться над своей наивностью. Ну и что из этого, раз я способна доставить хоть росинку умиления в душе моего маяка, я согласна на это.
Быть может человек, к которому я сейчас спешу, не знает, как избавиться от меня, от моего существования в его жизни и выискивает всевозможные способы показать мне, что каждый должен знать свое место в этой жизни, и что я не должна забывать свое предназначение - посмешище. Пусть будет даже так.

И я вновь путаюсь в своих мыслях и суждениях. Может действительно, безрассудно отдавшись чувству, я не в силах понять здравый смысл человеческой обыденности. Значит ли это новый разлад с самой собой, который не пугает меня, а дает силы преодолевать поднявшуюся метель.

Вдруг я очутилась в желанном объятии. Я провалилась в океан его бытия, растворилась в единственном мгновении. Не поднимая головы, я прячу бесстыдство своих мокрых глаз, словно меня застали врасплох. Но вдруг над своим ухом я слышу понятливый ласковый голос:

- Все будет хорошо!

- Да, да, - безотчетно лепечу я.

И вдруг я растворяюсь в глубине его глаз, всем телом ощутив их доброту и ласку.

- Ты веришь мне?

Я потеряла дар речи, дар мысли, дар понимания. Все мое я превратилось в сплошное ощущение блаженства, и поэтому я лишь прижалась к нему, и мы упали в заснеженном поле.
Но проснулась я не от таяния прилипшего снега, а от ощущения свободы, которую подарила мне возродившееся дыхание души. Не желая расставаться со сладостным мигом счастья, я все же открыла глаз, и вернулась в реальность своего утопания в лилейности простыней. Мне даже показалось, что они до сих пор пропитаны запахом свежего морозного утра.
Окончательно вернуться из параллельного существования мне помог раздавшийся звонок телефона.

- Я видел тебя во сне, - сообщил голос только что шептавший мне на ухо.

Я впала в замешательство, ибо не знала что ответить, не в силах соединить картинки двух миров в единое настоящее.

- Ты меня слышишь, что ты сотворила со мной?

Единственное, что отчетливо доходило сейчас до моего сознание, это существование  сумеречной реальности иного мира не только в моем подсознание. Она действительно существует, раз мы оба чувствовали прикосновение друг друга, быть может, в одно мгновение ощутили радость и боль, которые принесли нам минуту счастья.


Наргиз НУР