Старик

Впрочем, какой же старик этот поджарый мужчина?

Еще лет шесть назад он с возмущением рассказывал жене, как один незнакомый сосунок назвал его отцом, а потом ему уступили место в транспорте, затем...

Со смертью жены все изменилось. Наступила новая жизнь, наполненная красками воспоминаний и абсолютным отсутствием реальности. Обращение «отец» и место в транспорте как-то стало обыденным и радостным, ибо подсказывало, что на тебя еще кто-то обращает внимание. Лежа на любимом диване жены, он вспоминал звуки, которые разносились с кухни, когда она осторожно позвякивала посудой, щебетание дочери и задорный смех всей веселой семьи. Вспоминал ли он в эти минуты мать? Безусловно, все дорогие сердцу люди проносились в его внутреннем взоре.

Вот и сейчас он стоит возле зеркала и разглядывает свои морщины. Их не так много, и все же они есть, под глазами и…. Они сделали его другим, не тем беззаботным весельчаком, которым восхищались все женщины. Однако, кто сказал, что в зеркале отражен именно он, быть может лишь его будущность, которая с трудом узнается.

- Ну, здравствуй, - еле слышно поздоровался он со своим отражением. – Как живешь?

Вдруг, он смущенно улыбнулся, почесал подбородок и поспешно отошел от зеркала.

- Боже, я говорю сам с собой! – удивился он.

Обеими руками он судорожно потрогал себя и зашел в ванну. Причесываясь, он вновь взглянул на себя в зеркало.

- Ну что скажешь?

Уложив волосы, он слегка крякнул, проверяя голосовые связки, и обратился к отражению:

- Хорош фрукт!… Фу ты черт, - со словами смущения вышел он из ванны. – Совсем рехнулся старик…

Журнальный стол, заваленный кроссвордами, пригласил его сесть.

«Чувство, мешающее нам жить?»

Ностальгия, - вписал он в клеточки.

С книжной полки пристально смотрел портрет жены.

- Ты была права, защищая мать…

Вспомнив о былом, он достал фотоальбом, разыскал старинный портрет матери, молодой статной женщины.

- Господи, мама! Я понял тебя только сегодня.

Он закрыл глаза, и словно известный кинофильм прокрутил несколько кадров ленты воспоминаний.

Старушка стоит возле того же зеркала, мило улыбается.

- Вас давно не было видно, проходите… Сейчас чайку попьем… Только тихо, сын принимает меня за сумасшедшую, когда я разговариваю с Вами…

- Мама, перестань ты с зеркалом разговаривать, - откуда-то слышится его собственный голос.

- Я нет, нет, - заверяет старушка и протягивает к нему руки. – Сынок…

- Слушай, я устал на работе…

Он будто спешит убежать от матери, которая тяжело вздыхает.

- Ладно, пусть живет своей жизнью, - обращается она вновь к зеркалу. – А мы с Вами пойдем в мою комнату, я подарю Вам этот платок.

Она снимает с головы белую косынку, рассматривает ее и гладит перед зеркалом.

- Папа! – услышал он обращение дочери, - ты спишь?

Он открыл глаза.

Дочь присела рядом с ним.

- Уже десять лет, как ее нет, - произнесла она над фотографией бабушки.

- Всего… - поправил отец. – Потому что уже пять нет твоей матери.

- Ты знаешь, я всегда волновалась, когда бабушка уходили гулять, подолгу всматривалась в окно, старалась держать ее в поле зрение.

- Поэтому ты часто стоишь у окна, когда выхожу гулять я?

- Только когда долго тебя нет, я начинаю беспокоиться… 

- Всего десять лет, а как все изменилось.

В руки попала фотография, с которой все улыбались, наверное, смеялись над ним, который чего-то показывал на руках.

- Ты был любимец публики, помню, вокруг тебя всегда толпились женщины, а наш дом частенько наполнялся гостями.

Вот еще фотография. В шляпе, черном строгом пальто он позировал кому-то на фоне памятника.

- Да, и  много ездил…

- Помню, я вычеркивала в календаре дни твоего отсутствия, и один год насчитала, что ты был дома всего три месяца.

- Мне казалось, что так будет всегда… Теперь все поменялось… Кстати, когда ты уезжаешь?

- Наверное, через неделю…

Дочь обняла его.

- Ты расстроен…

- Я уже привык к этому…

- Я приеду через три месяца… Может тебе поехать на дачу?

- Что делать там?

- Сменить обстановку, ты немножко оторвешься от дома, от этих вещей.

- Тебя раздражает, когда я копошусь, перебирая воспоминания?

- Нет, ты что? Просто ты должен взять себя в руки, придумать себе какое-то занятие…

- Какое?

- Ну… сделай ремонт на кухне, в ванной.

- Одному не сподручно…

- Зато увлекательно, у тебя будет цель, интерес.

- Мне и так хорошо.

- Мне больно смотреть, как проходят твои дни.

- Сейчас будет сериал, потом пойду готовить ужин… посуды накопилось целая гора…

- Поэтому-то я и не захожу в кухню, чтоб ты наслаждался хоть этим. Помнишь, как мы ограждали бабушку от мытья посуды, стремились все сделать сами, а ей это, наверное, было необходимо, мыть, вытирать и подолгу  расставлять весь кухонный скарб.

Она чмокнула его в щечку и решительно встала.

- Ну ладно, мне нужно работать.

Он хотел было придраться к ней, но не нашел причины. Делать прежнее замечание: «Поднимай ноги», стало как-то совестливо, ибо сегодня чаще всего в квартире раздается шарканье его собственных ног.

Как все меняется…

Вновь взглянул на портрет жены.

- Ты была права и в том, что старость нужно закладывать в молодости.

Взглянул на свою руку, он сам погладил ее, слегка усмехнулся:

- Становится похожа на мамину руку, но толи еще будет, мне еще далеко до ее возраста. Кстати, почему нет фотографии мамы в моем возрасте? Когда она состарилась?

Он быстро перебрал фотографии.

- Я не усек этого, слишком был занят собой… Как она жила эти года, чем, что доставляло ей радость, ибо она сдала последние пять лет.

В душе нарастала паника. И стремясь убежать от самого себя, он немедля закрыл фотоальбом.
Вновь подошел к зеркалу:

- Мать была на 15 лет старше меня, когда разговаривала с зеркалом. А может, это было у нее и раньше, просто я не замечал.

Он взглянул на закрытую дверь комнаты дочери.

- Господи, она также была закрыта, когда комната была обителью матери. Она сидела там, разговаривала с зеркалом и каждый день перебирала вещи… 


Наргиз Нур