Он и его любимая

От сладкого вздоха любимой он проснулся. Перевернулся на другой бок и сильной мужской рукой нежно погладил ее голову. Рука спустилась к груди.

- Давай поваляемся еще, - предложил он. – Прекрасное воскресное утро, не хочется торопиться.

Она преданно посмотрела на него и закрыла глаза.

Он не убрал руку с ее груди, так и провалился в приятную дремоту, чувствуя теплое дыхание своей ненаглядной.

Вот уже три года они вместе. Он повстречался с ней на чужбине, и не смог забыть ее глаз, походки, острого ума.
"Она настоящая женщина, хоть и живет в таежной глуши," - восторгался он, возвратясь в европейский город. А через месяц, преодолев все границы, привез ее в освоясь. Благо она не противилась, не испугалась сменить жизненный уклад и лишь скучала по шумным многолюдным посиделкам. Тайгу заменила уютная городская квартира. А собачью упряжку серый Фольксваген, который он называл почему-то Мышка.   

Он оказался не только влюбчивым, но и заботливым. Разве знала она до этого столь ласковых рук и чуткого сердца. Он проявлял заботу и радовался, когда она отвечала взаимностью. Любя он называл ее Ласка. Так ее звали и таежные мужики. Они же предупреждали, что дамочка она с характерам, и безусловно хитрая, как женщина с опытом.

- Ну что, Ласка, пора вставать?

Она взглянула в окно. Зима и снежная вьюга не пугали ее. Она привыкла к завыванию колкой снежной метели. Однако вставать она не торопилась. Лишь протяжно зевнула и вновь закрыла глаза.

- Понимаю… – он скинул с себя одеяло и встал. – Можешь полежать, я пойду, приготовлю завтрак.

Мороз с улицы проник и в деревянный сруб. Он поспешил одеться.

- Не будем сейчас затапливать… Перекусим и поедем домой. Сегодня нам обязательно нужно в город, у меня важные встречи, переговоры. Мы и так прокуковали на даче три ночи вместо двух. Зато хорошо отдохнули…

На завтрак яичница с остатками ветчины пришлась ей по вкусу. Но она почему-то нервничала.

- Что с тобой? - поинтересовался он.

Она лишь преданно посмотрела в глаза. За три года совместной жизни он научился понимать ее взгляд и намерения, таящиеся за ним.

Она подошла к входной двери, за порогом которой мела метель. Вновь прошла в кухню, и снова к двери.

- Хочешь погулять по лесу? Ну давай… Еще не известно, когда вновь появимся здесь.

Она отворила дверь, и с улицы потянуло свежестью.

- Ласка, - окликнул он. – Только не пропадай надолго…

Она оглянулась.

- Что ты, - говорили ее глаза. - Я буду за калиткой ждать тебя.

- Ты точно никуда не уйдешь?

- Само собой, - говорил ее ироничный вздох.

- Надеюсь, хоть раз она поведет себя, как обещала - пробубнил он, оставшись в избе один. - Ах, эта женщина меня с ума свела, разбила сердце мне, покой взяла…

Напевал он легкую песню и через пятнадцать минут, собравшись, вышел к машине.

Снег запорошил серый Фольксваген, однако любимой рядом не было.

- Ты где? – окликнул он, но никто не отозвался.

Он прошелся до угла улицы, стараясь отыскать след пропавшей.

- Поехали, барышня! Хватит играть в прятки.

Поземка зализывала следы. Он тяжело вздохнул.

- Опять к рынку пошла… И что только там забыла?

Возмущаясь, он брел по дороге, ведущей к рынку. Еще вчера вечером он отчитывал ее здесь. Вот столб, возле которого она остановилась и, словно нашкодивший ученик, отвернула голову, дабы не смотреть в глаза во время чтения морали…

А вот здесь она преданно прильнула и пообещала больше никогда не пропадать. Он поверил, и они степенно пошли к дому.

«Бить тебя, что ли?». Она взглянула на него, и, видно, не поверила: Уж слишком мягко  прозвучало это.

- Ну, где же эта чертовка,  - ворчал он, силясь остаться спокойным.

Колючие иглы снега шипали щеки. Пришлось поднять воротник.

Щурясь от холода, он огляделся по сторонам. Они провели в поселке три ночи, а он в четвертый раз отправляется на ее поиски. И постоянно твердит: «Эх, покажу я тебе кузькину мать! Отлуплю. И не взгляну на преданный блеск твоих глаз. Ну, где ж ты, дорогая…»

Вьюга зализывала и его собственные следы.

Никто не видел ее. Не было ее на рынке около мясной лавки, где она вчера засиделась с приятельницей, ни у другого киоска, где пропадала в день приезда.

Он вернулся к машине. Достал из сумки толстый свитер.

Утепляться пришлось на самом ветру. Сняв пальто, он надел заледеневший свитер и еще больше продрог. За несколько секунд скинутое пальто также потеряло свое тепло. Брякнулся в промерзшую машину,  почувствовав себя, словно в холодной жестяной банке. Он тяжело вздохнул, окоченевшими руками завел двигатель.

- Где ж ее теперь искать, - жаловался он серой Мышке.

Машина выехала на широкое шоссе.

- До чего легко меня одурачить!? Ведь знаю, что ей нельзя доверять… Но она так преданно посмотрела мне в глаза, что я не мог усомниться… - разговаривал сам с собой.

Машина медленно катила по заснеженной дороге, а он всматривался по сторонам, и никак не мог найти свою любимую.

- Где же ты, сука такая…

В нем вскипала злость. А не укатить-ли одному в город. Пусть добирается сама. Но…от этого будет страдать он сам, изведется, пока не сможет потрепать голову любимой.

- Вот так вы женщины, нами и крутите, - пожаловался он Мышке. -   Ведь я прекрасно знаю - нельзя доверять ей. Однако стоило ей преданно посмотреть на меня, как я, дурак, и растаял. Забыл, что буквально вчера перед сном выискивал ее… И ведь все повторяется. Каждый раз она обещает, что никуда не уйдет, и стоит мне только отойти, как ее и след простыл.

Машина спокойно урчала и медленно двигалась по поселку.

- Сам виноват. Конечно, не спорю… Я ж видел, как она нервничала после завтрака. Но она обещала…

На панели замигала красная лампочка, предупреждая о необходимости заправить топливо. Он усмехнулся.

- Гоняю тут бензин впустую из за этой суки…

Машина забуксовала.

- Что, Мышка, возмущаешься? А как назвать ее по-другому… Неверная она. Таким женщинам доверять нельзя, она любого вокруг пальца обведет… А самое смешное, что все это я знаю, но как мальчик верю ей...

Он исколесил весь поселок. Побывал даже на берегу реки, где лишь раз они обедали в небольшом ресторанчике. И все напрасно. По истечению второго часа злость его утихла. Осталась лишь презрение к себе, солидному мужчине, которого водит за нос какая-та деревенщина..

- Предупреждали меня сибиряки, что ее под замком держать надо, а я как-то все забываю их напутствия.


Свернув снова к дому, он заметил свою любимую.

Она шла вдоль забора, оглядывалась по сторонам. Скорей всего она не сразу заметила машину. А увидев остановилась.

Машина приближалась, а она стояла не шелохнувшись, словно решала какую игру вести.

- Ах ты, подлая - в сердцах выругался он.

Заглушив мотор, он вышел из машины и позвал ее к себе.

Первые два шага она сделала нерешительно.

- Ну, иди, иди… поговорим по душам.

Она рванула с места и стремглав оказалась возле него.

- Что, гулящая, побить тебя ?

Она не спускала с него преданных глаз.

- Знаем тебя… Маму родную продам, а гульнуть пойду…

Как всегда в минуты подобных сцен она в полуобороте опустила голову.

- Ты посмотри на нее, скромницу… Знаешь сколько времени я потерял из за твоей прихоти? Битых два часа я ношусь по поселку как дурак…

Чуть в стороне показался приятель, который ни раз являлся к их дому летом.

- Ах, вон она с кем была? Ну, господа, - он развел руками и усмехнулся.

Обойдя машину, он открыл заднюю дверь.

- Я, конечно, все понимаю… Но побить тебя надо.

Она посмотрела на него, на приятеля, и снова на него. Он скрылся в машине, склонившись над задним сидением. Взяв в руки пакетик сливок, он вылил их в приготовленную миску, и подал Ласке.

- Ну, иди сюда… Королева!

Тыча заледенелой бородой, она уткнулась в миску и начала лакать, издавая громкое чавканье.

Приятель приблизился к машине вплотную, и тогда она отступила от миски, уступив лакомство самцу. Сама обнюхала его сзади, и хотела было припуститься за ним…Хозяин крикнул:

- Ласка, домой !

Еле слышно она тявкнула на прощание длинноногому догу и запрыгнула в машину. И была готова слушать бурчание хозяина по поводу доверчивости мужчин и неверности женской природы.

Наргиз Нур