Бабушкина внучка

— «Я имени ее не знаю…» — студент пел по утрам эту и другие оперные арии. Обладатель прекрасного голоса, Борис Гаврилов учился в Первом московском мединституте. Подрабатывал тем, что писал плакаты, благо отлично рисовал.
Молодой человек влюбился в дочку своего профессора Августу. После окончания института в 1936 году молодые поженились и на год уехали работать в Сибирь. Красавец Борис был невероятно ревнив. На этой почве регулярно происходили семейные скандалы. Во время одной такой размолвки супруг откусил у своей половины кусочек носа. Августа подала на развод. Пришлось навсегда расстаться с любимой женщиной, но всю жизнь Борис любил только ее.
Распрощавшись с женой, Борис Александрович вернулся к родителям в Калинин. Здесь он попал работать в систему НКВД, возглавил госпиталь. Насмотрелся немало ужасов, да и сам едва не поплатился головой за свою любвеобильность.
Замечательного врача, Гаврилова часто приглашали осмотреть влиятельных пациентов. Однажды доктора пригласили к Берте, сестре Самуила Абрамовича Буйвола, занимавшего в органах важную должность. Кроме сестры в той же квартире жила мать Буйвола Дора Наумовна и русская жена Самуила Абрамовича. Доктор Гаврилов увлекся пациенткой, но жениться не собирался. Буйвол вызвал Бориса в НКВД и пригрозил:
— Если не женишься на Берте, пойдешь по этапу! — Доктор вынужден был подчиниться, но всю жизнь считал брата жены фашистом. Родня Бориса была против его брака с еврейкой.
Гаврилов решил уйти из этой системы. Слабое здоровье жены послужило поводом перебраться в поселок недалеко от города. Борис устроился главным врачом, а Берта — заведующей аптекой. Жена и теща обожали Бориса, носили его на руках.
— Бора, иди обедать! — звала теща к столу. Каждый день доктора ожидал великолепный обед, приготовленный Дорой Наумовной. Когда-то в Белоруссии она работала шеф-поваром. Готовила всегда молча. Борис всю жизнь вспоминал ее вкусные блюда. Ради Бориса обе женщины забыли еврейские обычаи, завели поросенка.
Беременность Берты протекала тяжело, поэтому Борис сам принимал роды. Новорожденную назвал Августой — в честь первой жены.
Вскоре началась финская война. Хирурга Гаврилова забрали на фронт. Война была жестокая. Финны могли подложить взрывчатку собственному ребенку, лишь бы уничтожить противника.
Когда Борис вернулся с фронта, ему с женой дали путевку в санаторий. Едва счастливые супруги вернулись из Крыма, как началась Великая Отечественная война. Бориса опять забрили. Двадцатитрехлетняя Берта, памятуя об ужасах Финской войны, заявила мужу:
— Одного тебя не пущу! — и записалась добровольцем. Она была на пятом месяце. Чтобы отправиться на фронт вместе с мужем, сделала аборт. Мальчика, у которого не оказалось будущего, вытаскивали из ее тела по кусочкам.
Родители уехали воевать, крошечная Гутя осталась в поселке с бабушкой. Берта хотела, чтобы дочь выросла в русской культуре, поэтому запретила своей матери говорить с внучкой по-еврейски. Русский язык Дора Наумовна знала очень плохо.
Немцы приближались. Бабушка завернула двухлетнюю внучку в красное одеяльце и пошла пешком в Бежецк. В доме оставила всё имущество, даже фотографии не взяла. В дороге бабушка побиралась, чтобы накормить внучку. На ночной постой Дора Наумовна просилась в чью-нибудь избу. Им бросали на пол ватник или старый тулупчик. Бабушка укрывала Гутю своей кофточкой. Видя, как хозяева едят за столом, девочка просила:
— Бабушка, я тоже хочу картошечки!
В Бежецке поселились в подвале. Земляной пол, маленькое окошко, наполовину под землей. Чтобы не видеть частых бомбежек, Гутя садилась спиной к окошку. Первое время внучка спала на животе и груди бабушки. Потом из разрушенных домов Дора Наумовна натаскала досок и кирпичей. Из них соорудила лежанку и столик, сложила печку. С фронта пришла денежная помощь от Берты. Бабушка закупила картошку, которая заняла половину подвала.
Из картофеля бабушка отжимала крахмал. Блины из него можно было печь без масла. На рынке горячие вкусные блинчики были нарасхват. Пока бабушка торговала, внучка болталась между прилавками. Однажды увидела красные туфельки:
— Бабушка, купи! — Но Дора Наумовна приобрела для внучки красивый костюм, правда, очень кусачий от шерсти. Фотографию Гути в этом костюме бабушка послала Берте, чтобы успокоить: твоя дочка тепло одета.
Как-то шли в баню мимо очистных сооружений. Рядом плодородная почва, поэтому росло много ромашек и васильков. Девочка впервые в жизни увидела цветы, хотела нарвать их, но бабушка остановила:
— Куда с ними в баню? Они завянут.
Часто бабушка и внучка гуляли в скверике. Потом Гутю определили в детский сад. Одетая, как и другие, в подкрашенное марлевое платьице, зажатая девочка танцевала странно — как Буратино.
Незадолго до конца войны с фронта вернулась Берта, инвалид первой группы. Позже, уже с японского фронта, пришел отец. Радуясь встрече с дочкой, он стал ее целовать, но кокетливая девочка оттолкнула:
— Ой, какой ты колючий! Отпусти! — Отец обиделся.
Однажды любопытная девочка сунула в розетку два пальчика. Ее ударило током. Борис не знал, что предпринять для спасения ребенка. Вспомнили народное поверье: закопали в землю на берегу реки. Гутя ожила.
Так как у Берты обнаружили открытую форму туберкулеза, Борис добился своего назначения в Крым. Устроился главным врачом санатория имени Дзержинского. Семье выделили большую квартиру. Поначалу она была совершенно пустая. Лишь в одной из комнат на полу лежал огромный матрас. Гуте нравилось прыгать на нем.
В школе давали по сто грамм хлеба, дети подолгу сосали его как конфеты. Гутя просила бабушку:
— Не буду ходить в школу, хочу обратно в садик! — В детсаду было трехразовое питание.
На прогулке Гутя находила много интересного. Одичавшие розы среди разрушенных зданий, живописные жуки, которых девочка кормила. Вместе с отцом Августа купалась и загорала. Борис рассказывал дочери о шагреневой коже, об островах Атлантиды. Августе Борисовне до сих пор часто снится, что она идет с отцом вдоль скалы. Борис Александрович обладал большими познаниями в самых разных областях, многому научил свою дочь.
Заботливая Берта каждый день, даже зимой, приносила чайник с морской водой и мыла мужу ноги. От туберкулеза она часто лечилась в санаториях. Женщина стала совсем худой от болезни. Когда приехал брат Самуил, Берта отдала ему свои вещи и ценности:
— Муля, когда я умру, помоги моей дочери!
После отъезда Самуила Абрамовича приехала мать Бориса. Уединившись в кустах, она делила сахарный песок: два стакана себе и сыну, один — Августе, ее матери и бабушке. Даже в таких вещах вторая бабушка вносила рознь. Посоветовала сыну:
— Брось Берту! Мало того, что еврейка, так еще и умирает!
Благородная Берта предложила мужу:
— Ты еще молодой. Давай распрощаемся. Гутю можешь взять с собой. — Однако семилетняя Августа отказалась ехать с отцом:
— Папа, это несправедливо и неправильно, что ты бросаешь больную маму! — А когда отец сел в машину, чтобы уехать, Гутя с гордым видом обошла машину. Всю жизнь Борис не мог простить дочери:
— Ты мне всё счастье перешла!
Борис Александрович покинул Крым. Женщин выгнали из ведомственной квартиры в коммуналку. Жили на пенсию Берты Абрамовны — 24 рубля. Отчаянная Берта, всегда жившая по принципу: «Где наша не пропадала!», поехала в родной Могилев. Там она получила назначение в деревню в ста километрах от железной дороги. Сняла комнату в хате у одной женщины. Марлей разделила помещение пополам: в одной половине спальня, в другой — аптека. Берта продавала лекарства, пользовала односельчан. Аптекарша стала всеобщей любимицей.
Мыться приходилось в русской печке, в которой стелили соломку. Дора Наумовна сидела в печке на корточках и обмывала внучку. От своей бабушки Гутя получала столько любви и добра, что хотелось делиться с другими людьми. Бывало, бабушка насыплет внучке сахарного песку на хлебушек, Гутя идет во двор и угостит всех ребят. Девочке хотелось, чтобы ее все любили…
Чувствуя близость смерти, Берта решила попрощаться с мужем, который в это время работал в Вильнюсе. С половины дороги ей и Доре Наумовне пришлось вернуться, так как Берта совсем занемогла. В последний день февраля 1948 года, в самую стужу, она умерла. У постели Берты, кроме матери и дочери находилась медсестра, приглашенная из соседней деревни. У Берты были длинные косы до колен, в руку толщиной. Когда Берта охладела, на лоб стали вылезать вши. После войны они были у многих. Августе дали полотенце — вытирать лоб матери. Этот рушник Берта вышила петухами на счастье дочери.
В последний путь аптекаршу провожало всё село. Только Гутя осталась дома — нечего было надеть. Похоронили ее маму между берёзок. Сейчас в тех местах чернобыльская зона.
Дора Наумовна поехала с внучкой к сыну Самуилу в Омск. Дядя Муля на фронте не был. Жил он во время войны хорошо, его единственная дочь лакомилась шоколадом. Самуил Абрамович нанял для племянницы учительницу русского языка — ведь девочка лучше знала белорусскую мову. Вскоре Августа стала отличницей. Дядя Муля покупал племяннице игрушки, но был строг:
— Что это такое?! Самый младший ребенок в семье, а все только о ней и говорят!
Через некоторое время Самуилу Абрамовичу показалось, что он уже использовал для племянницы все ценности, оставленные Бертой. Фронтовую медаль сестры он оставил себе, надевал по праздникам. Дядя Муля через суд решил взыскать с Бориса алименты на дочку. Папа приехал за Августой:
— Хочешь жить со мной? — Конечно, девочка согласилась. 
К тому времени Борис Александрович перебрался в маленький городок Вихрово. Невзрачную лечебницу в тридцать коек он переоборудовал в отличную больницу на сто пятьдесят мест. Единственный хирург, все операции он делал сам, никогда не посылал пациентов в область. Родители Бориса тоже перебрались к сыну.
В четвертом классе вместе с Гутей учились дети разного возраста. Когда учительница прочитала на белорусском языке сказку Андерсена «Брыдкое качанё» («Гадкий утёнок»), нервная девочка расплакалась. Ей показалось: она чем-то похожа на героя этой сказки. Посмотрев фильм «Дама с камелиями», Гутя долго не могла успокоиться. Ведь героиня фильма, как и ее мама, умирает от туберкулеза. Полгода после этого фильма отец не пускал дочку в кино.
Самая маленькая в классе, по-городскому одетая, Гутя чувствовала некоторую снисходительность со стороны деревенских ребят. Нередко в ее адрес раздавались нелестные прозвища: «кривоногая ме;шенка», «забледыш», а то и «жидовка».
Папе пришлось жениться на некрасивой коллеге Ольге, которой было под сорок. Она напоила Бориса и затащила в постель. Для партийного главного врача могли последовать неприятности, поэтому он привел Ольгу в свой дом. Живя в общежитии, эта женщина вместо мебели пользовалась посылочными ящиками. Во время переезда к мужу пропал ящик с мелочью, которую она копила. Мачеха заподозрила в краже Августу. Честная девочка оскорбилась и возненавидела Ольгу. Это чувство было взаимным. Родители отца тоже не ужились с новой невесткой и вернулись в Калинин.
Через семь месяцев мачеха родила двойню. Нянчить их пришлось падчерице, что омрачало ее юность. Новый брак не принес счастья Борису. Ольга жила как барыня. Гаврилову самому приходилось стирать, гладить, готовить. Мачеха уничтожила фотографии и другие дорогие сердцу Гути вещи, связанные с памятью о матери.
Августа была бедовой девочкой. Часто в ее дневнике появлялись замечания. Однако школу она окончила с золотой медалью и поступила в Калининский пединститут. Августа отлично училась, одновременно успешно занималась волейболом и велоспортом. Когда студентов призвали ехать на освоение целины в Омскую область, Гутя обрадовалась: ведь там живет бабушка! Человек, которого она любит больше всего на свете! Августа с радостью согласилась. Написала Доре Наумовне письмо:
«Дорогая бабуленька! Я буду ехать на целину мимо Омска. Постараюсь сойти с поезда, чтобы навестить тебя. Ты не встречай, так как я приеду на товарном поезде».
В дорогу совершенно нечего было надеть. Неожиданно от бабушки пришла посылка: маечки, сатиновые шаровары, носочки, платочки и разное печенье. Гутя угостила всех пятнадцать человек, что жили с ней в одной комнате общежития.
Писать по-русски бабушка не умела. Приходилось обращаться за помощью к соседкам. Те прочтут письмо внучки, потом со слов Доры Наумовны напишут ответ. Это было непросто, потому что старушка плохо говорила по-русски.
Ехали две недели. В Омске Августа сошла с товарняка. Красивая стройная девушка шла по Коммунистической улице. С собой у Гути ничего не было, кроме голубой целинной путевки, торчащей из кармашка платья. Девушка шла как сквозь строй. По обеим сторонам улицы толпился народ и шептал:
— Бабушкина внучка идет!
От волнения Дора Наумовна не смогла говорить. Целый день сидела и молча гладила внучку по голове. Это была их последняя встреча.