Бомбисты Революционный терроризм в России

«Революционный терроризм в России как следствие снижения уровня пассионарного напряжения
великоросского суперэтноса»
 
        От автора

Уважаемый читатель!


Эта книга посвящена проблеме развития революционного терроризма в России.
В настоящее время терроризм признается одной из главнейших угроз человечеству и ученые разных отраслей знаний стремятся выяснить причины, порождающие это явление и способствующие его расширению.
Тем не менее, проблемы истоков терроризма нельзя считать до конца изученными. Радикальные террористические организации существуют не только в бедных, но и в экономически благополучных государствах, следовательно, причины терроризма нельзя свести только к политическим и социально-экономическим отношениям.
В этой книге мной предпринимается попытка выявить иные корни этого явления. Я попытался изучить проблему терроризма в России не только с политической и социально-экономической точки зрения, но и с точки зрения этногенеза Российского общества.
В книге присутствуют характеристики наиболее ярких представителей и организаторов революционного террора, как леворадикального, так и праворадикального. Анализируется правительственный террор и его связь с террором революционным, проведен анализ отношений терроризма и основных революционных партий, а также терроризма и правительства, терроризма и государства в лице самодержавия, и общества в целом. При этом проблема рассматривается через призму теории пассионарности этносов, выдвинутой и развитой Л.Н. Гумилевым.
Показано неоднозначное отношение российского общества и к терроризму и террористам, в частности к либералам, - на словах осуждающих террор, а на деле оправдывающих его.
Рекомендуется как специалистам, так и широкому кругу читателей.
С уважением

 
О г л а в л е н и е




I. Ведение…………………………………………………………….…...5


II     Глава 1.   Терроризм и политические партии

   § 1   Пассионарность и истоки русского терроризма………………………………10
   
   § 2   Терроризм и социалисты-революционеры……………………………………16

   § 3  Терроризм и социал-демократия………………………………………………...22

   § 4   Терроризм и анархисты……………………………………………………….....27



III    Глава 2.   Терроризм и государство

   § 1   Пассионарность  правящей династии………………………………………….33

   § 2   Терроризм и государственный аппарат………………………………………..39

   § 3   Терроризм и общество……………………………………………………………50



V    Заключение……………………………………………………………..62


VI   Источники и литература………...………………………………...…66
 
Введение

Россия второй половины XIX – начала XX в. стала ареной мощного революционного движения, целью которого было ниспровержение самодержавной российской государственности. Спектр этой борьбы был очень широк: она проникала на все уровни социальной жизни и принимала разнообразные формы. Углубившиеся противоречия между идейными запросами общества и политикой государства, игнорировавшей объективные потребности в реформах, привели к ужесточению протеста со стороны революционеров, побудили их применять крайние методы противодействия.
Политическая жизнь России в это время неразрывно связана с зарождением, развертыванием и угасанием террористической борьбы против существовавших форм государственности, проводимой наиболее непримиримыми и оппозиционно настроенными партиями и движениями. Проводимые ими акты политического насилия сотрясали Российскую империю, часто заставляя верховную власть лавировать, идти на уступки общественному мнению и вводить ряд гражданских свобод.
Значение терроризма в истории России трудно переоценить. Его воздействие на развитие страны отлично понимали современники. А.И. Гучков в речи по поводу убийства П.А. Столыпина, произнесенной в Третьей Думе, говорил:
«Поколение, к которому я принадлежу, родилось под выстрелы Каракозова; В 70 – 80-х годах кровавая и грозная волна террора прокатилась по России, унося за собою того монарха, которого мы еще в этом году славословили как Царя-Освободителя. Какую тризну отпраздновал террор над нашей родиной в дни ее несчастья и позора! Это у нас у всех в памяти. Террор тогда затормозил и тормозит с тех пор поступательный ход реформы. Террор дал оружие в руки реакционерам. Террор своим кровавым туманом окутал зарю русской свободы. Террор коснулся и того, кто, как никто иной, содействовал укреплению у нас народного правительства». 
Вряд ли кто из современников сомневался в роковой роли терроризма в жизни России; терроризм стал повседневностью для сотен тысяч жителей страны; с поразительной регулярностью он возрождался, унося каждый раз все больше человеческих жизней. Задачей настоящего исследования и является выяснить причины этого феномена, имеющего на тот момент незначительное число аналогов в мировой истории.
Прежде чем более точно сформулировать проблему настоящего исследования, следует определиться с терминологией, хотя полного и точного определения данного явления нет, и по сей день. «Его еще предстоит ввести» .
Советский энциклопедический словарь определяет террористический акт как особо опасное государственное преступление, которое «заключается в убийстве или нанесении тяжкого телесного повреждения государственному или общественному деятелю или представителю власти, совершенном в связи с его государственной или общественной деятельностью, с целью подрыва или ослабления советской власти» .
Специализированный юридический словарь вообще обходится без понятия «терроризм» и даже без смежных понятий . Видимо юристы давно понимали, как трудно однозначно определить такое явление.
Зато очень конкретно сказано в словаре русского языка С.И. Ожегова. В нем есть «террор» – «физическое насилие, вплоть до физического уничтожения, по отношению к политическим противникам». Рядом в словаре находится слово «терроризировать» – «устрашить террором, насилием», «запугать чем-нибудь, держа в состоянии постоянного страха». Тут же, рядом, находится «террорист» – «участник или сторонник актов индивидуального террора» .
Словарь иностранных слов оказывается несколько точнее. В нем уже есть «террор – политика устрашения, подавления политических противников насильственными мерами» .
Еще жестче определяет террор «Военный энциклопедический словарь»: «Политика устрашения и подавления классовых и политических противников всеми средствами, вплоть до физического уничтожения» .
Российские исследователи В.В. Витюк и С.А. Эфиров полагают, что выработать общую дефинацию терроризма вполне возможно, если «соблюсти несколько элементарных логических условий». Приведя ряд таких условий и определений терроризма, они пишут: «Терроризм – это политическая тактика, связанная с использованием и выдвижением на первый план тех форм вооруженной борьбы, которые определяются как террористические акты» .
По-видимому, все же, дать некое всеобщее определение терроризма весьма затруднительно (если вообще возможно). Наиболее исчерпывающее и краткое, на мой взгляд, определение терроризма, отвечающее реалиям  рассматриваемого периода, было дано американским историком Дж. Хардманом в статье «Терроризм», впервые опубликованной в четырнадцатом томе «Энциклопедии социальных наук» в 1934 году. «Терроризм – это термин, используемый для описания метода или теории, обосновывающий метод, посредством которого организованная группа или партия стремится достичь провозглашенных ею целей преимущественно через систематическое использования насилия. Террористические акты направляются против людей, которые как личности, агенты или представители власти мешают достижению целей такой группы». Хардман добавлял, что «уничтожение собственности и оборудования, опустошение земель может в особых случаях рассматриваться как дополнительная форма террористической деятельности, представляя собой разновидность аграрного или экономического терроризма как дополнение к общей программе политического терроризма» .
Существенным и очень важным для уяснения предмета настоящего исследования, на мой взгляд, является положение, сформулированное Хардманом, что «терроризм как метод всегда характеризуется не только тем фактом, что он стремится вывести из равновесия законное правительство или нацию, но также продемонстрировать массам, что законная (традиционная) власть больше не находится в безопасности и без вызова. Публичность террористического акта является кардинальным моментом в стратегии терроризма. Если террор потерпит неудачу в том, чтобы вызвать широкий отклик в кругах за пределами тех, кому он напрямую адресован, это будет означать, что он бесполезен как орудие социального конфликта. Логика террористической деятельности не может быть вполне понята без адекватной оценки показательной природы террористического акта» .
Явление терроризма пытались классифицировать многие исследователи, но также как и в случае с определением терроризма и террора, единого мнения на этот счет не существует. Мне более импонирует классификация, предложенная современным исследователем проблемы терроризма Д.В. Ольшанским, который наряду с другими формами терроризма выделяет политический терроризм и дает его определение следующим образом: «Политический терроризм – это террористические действия разного рода, имеющие целью оказание влияния на политических лидеров, власти или проводимую ими политику, вынудить те или иные политические действия или властные решения. В отдельных случаях политический терроризм направлен на устранение неугодных политических лидеров, – в том числе и ради изменения политического строя в целом» .
Давно уже встала задача изучить историю политического терроризма как общественного явления, кардинальным образом влиявшего на политику и отражавшего ход революционной борьбы и радикализм, как революционеров, так и общества в целом.
Условно отечественную историографию революционного терроризма в России можно разделить на четыре периода:
Первый период – со второй половины 1910-х по начало 1930-х гг., когда современники, очевидцы и непосредственные участники событий пытались осмыслить терроризм как явление, собрать и проанализировать доступные документы и свидетельства. В эти же годы продолжало создаваться немало мемуарной литературы.*
Второй период историографии приходится на середину 1930-х – конец 1950-х гг. – время наибольшего идеологического давления на гуманитарное знание в целом. Отечественные историки тогда не имели возможности объективно изучать деятельность партий, выступавших в начале XX века на политической сцене в качестве оппонентов большевистской партии. Тем более запретной темой был индивидуальный политический терроризм, изучение которого в контексте политической реальности Советского государства зачастую вызывало у руководителей идеологического аппарата необоснованное мнение о пропаганде методов, которые могли бы быть направлены на борьбу с существующим режимом.
Третий период историографии условно можно обозначить серединой 1960-х – серединой 1980-х гг. В это время было продолжено изучение политического терроризма как немаловажного фактора новейшей  истории на основе доступных документов.**
Четвертый период историографии начинается с конца 1980-х гг. Он характеризуется, прежде всего, вовлечением новых многочисленных исторических источников в процесс исследования, а также идейной свободы авторов, как при определении проблем, так и по их оценке. Однако это не избавило некоторых историков от многообразных идеологических клише и неглубокого проникновения в суть изучаемых вопросов, а другую часть исследователей к одностороннему диаметрально противоположному освещению исследуемых процессов.***
Относительно времени возникновения терроризма мнения историков и политологов довольно сильно расходятся. Некоторые из них приравнивают к терроризму любое политическое убийство и таким образом корни терроризма отодвигаются в античные времена, если не в еще более ранний период (У. Лакер) ; другие считают терроризм феноменом конца XX века (В. Чаликова) . Французский исследователь М. Ферро возводит терроризм к «специфической исламской традиции Хошашин XI-XII вв.» .
В первом издании словаря Брокгауза и Ефрона (во втором дополнительном томе, вышедшем в 1907 г.) появилась статья подписанная В.В. «Террор в России» в которой говорится, что террор является «системой борьбы против правительства, состоявшей в организации убийства отдельных высокопоставленных лиц, а также шпионов и в вооруженной защите против обысков и арестов»; период систематического террора автор относил к 1878 – 1882 гг. .
Один из редакторов словаря Брокгауза и Ефрона, К.К. Арсеньев писал, что термин террор в политический обиход ввела Великая французская революция, а новый смысл этот термин получил «в 70 – 80-х годах в России, когда оппозиционные течения, жестоко и бессмысленно подавляемые, вызвали ряд политических убийств» .
Таким образом, возникновение явления, именуемого «терроризмом» вполне обоснованно можно отнести к последней трети XIX – началу XX веков, справедливо усмотрев в нем явление новое и не имеющее аналогов, если говорить о соединении идеологии, организации и действия, причем носящего публичный характер и нашедшего свое классическое воплощение в борьбе «Народной воли».

На основании изложенного выше, естественно, следует задаться вопросом: почему явление политического терроризма появилось и широко развернулось именно в России и именно в указанный выше период? Почему терроризм оказался в России столь живучим? Почему каждое из последующих поколений русских революционеров обращалось вновь к этому оружию, причем интенсивность и размах террористической борьбы оказывались с каждым разом все масштабнее. И это несмотря на катастрофические временами последствия террористических актов для революционного движения, как это было после покушения Каракозова или после величайшего достижения террористов, цареубийства 1 марта 1881 года, повлекшего за собой разгром «Народной воли» и потери революционерами «кредита» (в прямом и переносном смысле этого слова) в обществе.
Уже неоднократно цитируемый мной О.В. Будницкий уверяет, что «превращение терроризма в систему было бы невозможно ранее по чисто техническим обстоятельствам. Возникновению терроризма нового типа способствовал технический прогресс – изобретение динамита, а также развитие средств массовой информации, в частности телеграфа. Это многократно увеличило пропагандистский эффект террористических актов» .
В поисках ответа на сформулированные выше вопросы я пришел к убеждению, что ответ на него надо искать не только (точнее, не столько) в социально-политических обстоятельствах, а в идеологии и, в значительной степени психологии, определенной части русских революционеров, и, прежде всего, в этногенезе русского народа.
В своей работе я стремился показать происхождение и генезис террористических идей в России, от их зарождения в 1860-х годах до оформления в систему в начале XX века; взаимовлияние идеологии и практики терроризма; различные версии террористических идей – от эпохи революционного народничества до работ эсеровских, анархистских, максималистских идеологов начала XX-го столетия; психологические и этические основы различных видов терроризма; идейную борьбу по вопросам применения террористической тактики среди различных фракций российского революционного движения; воздействие терроризма на российское общество и властные структуры; и, самое главное, доказать связь возникновения и развития терроризма в России с развитием великоросского суперэтноса и с резким снижением уровня его пассионарности в рассматриваемый период, согласно теории пассионарности этносов, выдвинутой и развитой Л.Н. Гумилевым.
К сожалению, не имея возможности в настоящий момент непосредственно работать с источниками, хранящимися в различных российских и зарубежных архивах, в процессе работы приходилось использовать данные известных исследователей проблемы терроризма, цитируя их работы.
В конце XIX – начале XX в. М. Вебер разработал принципы теории социального действия, исходящей из субъективной осмысленности поведения индивида .
Принципы, применение которых при изучении рассматриваемого периода, являются, на мой взгляд, очень подходящими и плодотворными.



 
Глава 1.     Терроризм и политические партии

§ 1.     Пассионарность и истоки русского терроризма


«Мы изучали историю Запада, и это изучение не прошло для нас даром; мы будем последовательнее не только великих революционеров 92 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах» .
«Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя будущего, знамя красное и с громким криком «да здравствует социальная и демократическая республика русская!» двинемся на Зимний дворец истреблять живущих там. Может случиться, что все дело кончится одним истреблением императорской фамилии, т.е. какой-нибудь сотни, другой людей…» .
Крамольные мысли пришли в голову студента Московского университета Петра Зайчневского, когда он находился в камере Тверской полицейской части весной 1862 года. Юношеский максимализм автора прокламации «Молодая Россия» на долгие годы определил жизненную тактику значительной части пассионарного населения Российского государства и наметил пути решения вопроса о самодержавной власти.
Чтобы точнее понять суть выдвинутой гипотезы настоящего исследования, необходимо сделать небольшое отступление и коротко объяснить сущность теории пассионарности этногенеза. Лучше всего для этой цели предоставить слово автору упомянутой теории Л.Н. Гумилеву:
«В прошлом веке, в эпоху бурного развития теории эволюции, как до, так и после Дарвина, считалось, что отдельные расы и этносы образуются вследствие борьбы за существование. Сегодня эта тория мало кого устраивает, так как множество фактов говорит в пользу иной концепции – теории мутагенеза. В соответствии с ней каждый новый вид возникает как следствие мутации – внезапного изменения генофонда живых существ, наступающего под действием внешних условий в определенном месте и в определенное время. Конечно, наличие мутаций не отменяет внутривидового процесса эволюции: если появившиеся признаки повышают жизнеспособность вида, они воспроизводятся и закрепляются в потомстве на достаточно долгое время. Если это не так – носители их вымирают через несколько поколений.
Теория мутагенеза хорошо согласовывается с известными фактами этнической истории. Вспомним пример миграций в I – II вв. н. Э. Мощное движение новых этносов имело место сравнительно недолго и только в узкой полосе от южной Швеции до Абиссинии. Но ведь именно это движение погубило Рим и изменило этническую карту всего европейского Средиземноморья.
Следовательно, начало этногенеза мы также можем гипотетически связать с механизмом мутации, в результате которого возникает этнический «толчок», ведущий затем к образованию новых этносов. Процесс этногенеза связан с вполне определенным генетическим признаком. Здесь мы вводим в употребление новый параметр этнической истории – пассионарность (выделено мной – А.М.). Пассионарность – это признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий внутри популяции некоторое количество людей, обладающей повышенной тягой к действию. Мы назовем таких людей пассионариями.
Пассионарии стремятся изменить окружающее и способны на это. Это они организуют далекие походы, из которых возвращаются немногие. Это они воюют за покорение народов, окружающих их собственный этнос, или, наоборот, сражаются против захватчиков. Для такой деятельности требуется повышенная способность к напряжениям, а любые условия живого организма связаны с затратами некоего вида энергии. Такой вид энергии был открыт и описан нашим великим соотечественником академиком В.И. Вернадским и назван им биохимической энергией живого вещества биосферы.
Механизм связи между пассионарностью и поведением очень прост. Обычно у людей, как у живых организмов, энергии столько, сколько необходимо для поддержания жизни. Если же организм человека способен «вобрать» энергии из окружающей среды больше, чем необходимо, то человек формирует отношения с другими людьми и связи, которые позволяют применить эту энергию в любом из выбранных направлений. Возможно и создание новой религиозной системы или научной теории, и строительство пирамиды или Эйфелевой башни и т.д. При этом пассионарии выступают не только как непосредственные исполнители, но и как организаторы. Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они, хотя и с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем остальным и создают, таким образом, новую этническую систему, новый этнос, видимый для истории.
Но уровень пассионарности в этносе не остается неизменным. Этнос, возникнув, проходит ряд закономерных фаз развития, которые можно уподобить различным возрастам человека. Первая фаза – фаза пассионарного подъема этноса, вызванная пассионарным толчком. Важно заметить, что старые этносы, на базе которых возникает новый, соединяются как сложная система. Из подчас непохожих субэтнических групп создается спаянная пассионарной энергией целостность, которая, расширяясь, подчиняет территориально близкие народы. Так возникает этнос. Группа этносов в одном регионе создает суперэтнос (так, Византия – суперэтнос, возникший в результате толчка в I в. н. Э., состоял из греков, египтян, сирийцев, грузин, армян, славян и просуществовал до XV века). Продолжительность жизни этноса, как правило, одинакова и составляет от момента толчка до полного разрушения около 1500 лет; за исключением тех случаев, когда агрессия иноплеменников нарушает нормальный ход этногенеза.
Наибольший подъем пассионарности – акматическая фаза этногенеза – вызывает стремление людей не создавать целостности, а, напротив, «быть самими собой»: не подчиняться общим установлениям, считаться лишь с собственной природой. Обычно в истории эта фаза сопровождается таким внутренним соперничеством и резней, что ход этногенеза на время тормозится.
Постепенно вследствие резни пассионарный заряд этноса сокращается; ибо люди физически истребляют друг друга. Начинаются гражданские войны, и такую фазу мы назовем фазой надлома. Как правило, она сопровождается огромным рассеиванием энергии, кристаллизующейся в памятниках культуры и искусства. Но высший расцвет культуры соответствует спаду пассионарности, а не ее подъему. Кончается эта фаза обычно кровопролитием; система выбрасывает из себя излишнюю пассионарность, и в обществе восстанавливается видимое равновесие.
Этнос начинает жить «по инерции», благодаря приобретенным ценностям. Эту фазу мы назовем инерционной. Вновь идет взаимное подчинение людей друг другу, происходит образование больших государств, создание и накопление материальных благ.
Постепенно пассионарность иссякает. Когда энергии в системе становится мало, ведущее положение в обществе занимают субпассионарии – люди с пониженной пассионарностью. Они стремятся уничтожить не только беспокойных пассионариев, но и трудолюбивых гармоничных людей. Наступает фаза обскурации, при которой процессы распада в этносоциальной системе становятся необратимыми. Везде господствуют люди вялые и эгоистичные, руководствующиеся потребительской психологией. А после того как субпассионарии проедят и пропьют все ценное, сохранившееся от героических времен, наступает последняя фаза этногенеза – мемориальная, когда этнос сохраняет лишь память о своей исторической традиции. Затем исчезает и память: приходит время равновесия с природой (гомеостаза), когда люди живут в гармонии с родным ландшафтом и предпочитают великим замыслам обывательский покой. Пассионарности людей в этой фазе хватает лишь на то, чтобы поддерживать налаженное предками хозяйство.
Новый цикл развития может быть вызван лишь очередным пассионарным толчком, при котором возникает новая пассионарная популяция. Но она отнюдь не реконструирует старый этнос, а создает новый, давая начало очередному витку этногенеза–процесса, благодаря которому Человечество не исчезает с лица Земли .
Согласно теории пассионарности видно, что в конце XVIII начале XIX вв. Российский суперэтнос вступил в фазу надлома, которая продлилась до конца XX века. Фаза надлома характеризуется резким снижением пассионарности в обществе, нарастанием внутренних конфликтов. Возникают гражданские войны и революции. Высокими темпами развивается атеизм. И в итоге происходит раскол этнического поля.
В этот период развития этноса происходит снижение рождаемости людей, обладающих высокой пассионарностью. Конечно, процесс этот происходит не мгновенно, а растягивается на десятилетия. К этому добавляется и факт гибели пассионариев, участвующих в войнах. Как правило, во время военных действий гибнут герои, а именно пассионарные люди и обладают теми качествами, которые мы называем героизмом и патриотизмом. Таким образом, Отечественная война 1812 г., Кавказская война, турецкие войны, в дополнение к естественному процессу, сыграли определенную роль в уменьшении количества людей обладающих энергией побуждения к действию. Причем в результате военных конфликтов пострадали, в основном, крестьяне и дворянское сословие, так как дворянское происхождение традиционно обязывало поставлять  в армию командный состав, а крестьянство – основную воюющую силу.
 Здесь надо немного оговориться: поступательное развитие науки и техники предложило альтернативный выход некоторым пассионариям крестьянского сословия. Крестьяне, обладающие названным качеством, могли приложить свои силы в промышленности и торговле, и, благодаря своим недюжинным способностям многие из них становились купцами и промышленниками, создавая соответствующие династии. Понятно, что они предпочитали свою предпринимательскую деятельность военной службе, пользуясь определенными льготами в отношении воинской повинности.
 Другая часть крестьянства, обладавшая меньшим зарядом пассионарности, но, тем не менее, превышающим средне сословное значение, уходили в отхожие промыслы, тем самым, создавая предпосылки для появления рабочего класса и увеличения численности мещанского сословия.
Из этих двух групп и выросло племя разночинцев, сыгравшее значительную роль в рассматриваемом вопросе.
У дворянского сословия тоже была альтернатива действия. Часть дворян обладавших уровнем «стремления  к идеалу победы» к и «идеалу успеха» поступали на военную или государственную службу, становясь выдающимися военными или политическими деятелями. Другая часть, обладавшая уровнем пассионарного напряжения соответствующего «стремлению к идеалу знания и красоты» становилась двигателем науки и культуры. Именно эта часть дала России Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Толстого, Герцена и Достоевского. Именно таким зарядом пассионарности обладали композиторы «Могучей кучки». Таким же зарядом обладали художники – передвижники, представлявшие, правда, иное сословие.
Таким образом, в России в последней трети XIX – начале XX жили люди, обладающие уровнем пассионарного напряжения от «поиска удачи с риском для жизни» до «стремления к идеалу победы». Но, естественно, в любой фазе этногенеза присутствуют представители этноса со всеми уровнями пассионарности, только их количество увеличивается или уменьшается в зависимости от фазы развития.
Соответственно, в рассматриваемый нами период, в российском обществе присутствовали и «жертвенники», и «обыватели», а также «неспособные регулировать (и даже) удовлетворять вожделения».
На «побуждение к действию», влияет, само собой и возраст члена общества.
«Кто знаком с возрастом мыслей и выражений, тот в словах «Юной России» узнает лета произносящих их. Террор революций с своей грозной обстановкой и эшафотами нравится юношам, так, как террор сказок с своими чародеями и чудовищами нравится детям.
Террор легок и быстр, гораздо легче труда, «гнет не парит, сломит – не тужит», освобождает деспотизмом, убеждает гильотиной. Террор дает волю страстям, очищая их общей пользой и отсутствием личных видов. Оттого-то он и нравится гораздо больше, чем самообуздание в пользу дела» .
Плодами мыслей одного юного пассионария активно воспользовался другой юный пассионарий – Н.А. Ишутин. План террористического акта против царствующей особы вынашивался в его организации. Исполнить акт насилия должен был член очень хорошо законспирированной группы, носящей глубоко символическое название «Ад». План теракта претворил в жизнь двоюродный брат Ишутина Д.В. Каракозов, стрелявший 4 апреля 1866 года в Александра II.
Давая показания в следственной комиссии, Ишутин признавался, что одной из задач членов «Ада» являлось: «находиться во всех губерниях и должны знать о настроении крестьян и лиц, которыми крестьяне недовольны, убивать или отравлять таких лиц, а потом печатать прокламации с объяснением, за что убито лицо» . Таким образом, «систематический» терроризм с использованием СМИ зародился уже в чреве организации Н.А. Ишутина – И.А. Худякова.
Другой из многих функций «Ада» должен был стать надзор за деятельностью других членов организации. Члены организации, отстаивающие другие точки зрения отличные от официально принятой и не изменившие своих взглядов, должны были подлежать физической ликвидации: «Член «Ада» должен был в случае необходимости жертвовать жизнею своею, не задумавшись», а также «жертвовать жизнию других, тормозящих дело и мешающих своим влиянием» .
Это направление идеологии Ишутинской организации расширилось, окрепло и реализовалось в идеологии «Народной расправы» с ее «Катехизисом революционера». Сам, обладая высокой пассионарностью (уровень жертвенности), Нечаев призывал пассионарную молодежь обратить все внимание и силы на «уничтожение всех тех ясно бросающихся в глаза препятствий, которые могут особенно помешать восстанию и затруднять его ход» . Называл он и главнейшие из этих препятствий: 
1) Те из лиц, занимающих высшие, правительственные должности и сосредоточивающих власть над военными силами, которые особенно усердно выполняют свои начальнические обязанности.
2) Люди, обладающие большими экономическими силами,  и средствами и употребляющие эти силы исключительно для себя и своего сословия, или для пособий государству.
3) Люди, рассуждающие и пишущие по найму, т.е. публицисты, подкупленные правительством и литераторы, лестью и доносами надеющиеся добиться до административных подачек» .
Здесь мы видим характерный конфликт личности с наивысшим уровнем пассионарного напряжения (жертвенность) с личностями, обладающими или таким же уровнем пассионарности, но, находящимися в противостоящем лагере, или же с личностями, стоящими на один уровень пассионарности ниже, т.е. «стремящимися к идеалу победы» (см. п.1); с личностями, стоящими еще ниже по уровню пассионарного напряжения, т.е. «стремящимися к идеалу успеха» (см. п.2); и с личностями, обладающими еще меньшей пассионарностью и стоящими на уровне «стремления к идеалу знания и красоты» (см. п.3).
К слову, Нечаев, как пассионарий высшего уровня (суперпассионарий), остался верен своим идеям до конца. И, хотя, судьбой ему было определено совершить только один теракт (жертвой стал студент, участник нечаевской «Народной расправы» И.И. Иванов, выразивший сомнения в некоторых действиях самого Нечаева), он, по мнению Нечаева, представлял опасность для «Народной расправы», подрывая авторитет ее руководителя – и был уничтожен в полном соответствии с шестнадцатым параграфом «Катехизиса», а именно: «прежде всего, должны быть, уничтожены люди, особенно вредные для организации» . Но это «побуждение к действию» показывает, насколько у суперпассионариев велика тяга «быть самим собой», как раз и отличающая их от субпассионариев.
Личностные качества Нечаева оказались рудиментом акматической фазы этногенеза России. Общество с резко сниженным уровнем пассионарного напряжения не поняло и не приняло идеологию «нечаевщины». Террористически-заговорщическая деятельность на целое десятилетие ушла с арены освободительного движения. «Чайковцы» проповедовали принципы полярные нечаевским. Но «жертвенники» еще продолжали рождаться. Очередной всплеск рождаемости суперпассионариев вывел на передний план цареубийцу А.И. Желябова, а затем и народовольцев. Причиной их выхода на сцену революционной борьбы явилась незавершенность реформ, невозможность для образованных пассионариев в большей степени мещанского (читай: разночинского – А.М.), и в меньшей – дворянского сословия реализовать свои политические притязания, а также жесткая репрессивная политика пассионариев, стоящих у власти по отношению к радикалам (опять межличностный конфликт пассионариев – А.М.) и пассивность субпассионарного общества.
Очередным этапом генезиса террористических идей стал выстрел Веры Засулич. Здесь стоит заострить внимание на очень примечательном, противоречащим здравому смыслу факте. Засулич, совершившей абсолютно беззаконный акт, присяжные заседатели, казалось бы совершенно неожиданно, вынесли оправдательный вердикт!
 Ответ на этот парадокс имеется. Если посмотреть на правящую династию с позиций теории пассионарности, то становится, заметно очевидным, факт быстрого падения уровня пассионарности царствующих особ. Таким образом, у Александра II, уровень пассионарности которого можно определить достаточно близким к «стремлению к благоустройству без риска для жизни», на государственной службе состояли личности с более высоким уровнем пассионарности недовольные полумерами проводимых императором реформ. Поэтому они духовно были достаточно близки к пассионариям-революционерам, также желавшим ускорения хода реформ по пути демократических свобод и, соответственно, посчитали действия Засулич естественным средством самозащиты и справедливого возмездия, несмотря на все старания прокурора квалифицировать ее преступление как уголовное.
Крупнейшая революционная организация второй половины 70-х годов – «Земля и воля» – отводила террору первоначально незначительную роль, признавая его как средство самозащиты и дезорганизации правительственных структур. Однако позднее расхождения между теорией и практикой углублялись, и политическому терроризму землевольцы все менее отводили роль вспомогательного средства. Террорист Кравчинский – автор прокламации «Смерть за смерть» писал: «…на наших глазах совершается явление поистине необыкновенное, быть может, единственное во всей истории: «горсть» смелых людей объявляет войну насмерть всемогущему правительству, со всеми его неизмеримыми силами; она одерживает над ними одну за другою несколько кровавых побед; во многих местах обуздывает дотоле ничем не обузданный произвол и быстрыми шагами идет к победам, еще более блестящим и решительным» .
Но революционеры новой пассионарной «волны» еще только нащупывали путь к самореализации, к осознанию самого себя, к выявлению в себе излишнего «побуждения к действию».
 «Первые террористы даже не ставят эту цель – истребление, физическое уничтожение объектов своих покушений. Для них сам звук выстрела важнее этих его последствий, ведь главное здесь – привлечь внимание общества, пробудить его активность, явственно, ощутимо выразить протест» .
Тем не менее, к началу 80-х годов терроризм становится обычным приемом борьбы русских революционеров, потому что, осознаваемая ими пассионарность  на фоне субпассионарного общества (мы не такие, как все!) начинает признавать его единственно возможным и эффективным способом борьбы.
«Народная воля», благодаря серии покушений на императора, завершившихся цареубийством 1 марта 1881 г., вошла в историю, как террористическая организация, хотя ни в программных документах, ни в практической деятельности «Народной воли терроризм не занимал центрального места. Все последующие русские террористы принимали народовольческий опыт за точку отсчета и отталкивались от него в своей борьбе.
Отношение русских революционеров к терроризму в «послемартовский» период колебалось в основном между трактовкой этой проблемы в программе Исполнительного комитета и брошюре Морозова .
После распада «Народной воли» идея террористической борьбы прочно вошла в сознание русских революционеров. От нее не отказались ни «южнорусские» народовольцы (организация Б.Д. Оржиха – В.Г. Богораза), ни члены группы П.Я. Шевырева – А.И. Ульянова, которых Богораз назвал «эпилогом «Народной воли». Понимая пропагандистский эффект терроризма А. Ульянов предлагал децентрализовать терроризм, направляя его в провинцию. Возможно, как раз и нежелание децентрализации террора привело «Народную волю» к разрушению.
В переходе народников от пропаганды к терроризму в конце 70-х годов решающую роль сыграл всплеск очередной волны пассионарности в России. Косвенно это подтверждают сходные высказывания видных идеологов российского революционного движения Г.В. Плеханова и его постоянного оппонента Л.А. Тихомирова. Плеханов писал, что в переходе к терроризму сыграла главную роль не невозможность работы в деревне, а настроение (пассионарность!: здесь и далее выделено мной – А.М.) революционеров .
 Еще определеннее высказался Тихомиров: «Террор… в глубине своего психологического основания вытекал, вовсе не из какого-нибудь расчета и не для каких-нибудь целей… Люди чуть не с пеленок, всеми помыслами, всеми страстями, были выработаны для революции. А между тем никакой революции нигде не происходит, не на чем бунтовать, не с кем, никто не хочет. Некоторое время можно было ждать, пропагандировать, агитировать призывать, но, наконец, все-таки никто не желает восставать. Что делать? Ждать? Смириться? Но это значило бы сознаться перед собой в ложности своих взглядов, сознаться, что «существующий строй» имеет весьма глубокие корни, а «революций» никаких, или очень мало… Оставалось одно – единоличный бунт… оставалось действовать в одиночку, с группой товарищей, а стало быть – против лица же… В основной подкладке это просто был единственный способ начать революцию, то есть показать себе, будто бы она действительно начинается, будто бы собственные толки о ней – не пустые фразы» .
Как говорится, - без комментариев. Человек, совершенно ничего не знающий о пассионарности, живший почти за сто лет до создания Л. Н. Гумилевым теории пассионарности этногенеза не мог высказаться более определенно.
После ареста «вторых первомартовцев» (группа  П.Я. Шевырева – А.И. Ульянова) терроризм в России почти на пятнадцать лет стал делом чистой теории или полицейских экспериментов. Однако эта теория разрабатывалась очень активно.

§ 2.   Терроризм и социалисты-революционеры

К концу XIX века пассионарность общества в России продолжала резко снижаться. Но, конечно, процесс снижения пассионарного напряжения этносов, так же, как и другие фазы этногенеза, никогда не идет по гладкой кривой. На общем фоне постоянно происходят спады и подъемы различной интенсивности. В последнем десятилетии столетия вступили в жизненно активный возраст пассионарии третьей, самой мощной волны фазы надлома. Пятнадцатилетний промежуток между пиками пассионарной активности великорусского суперэтноса стал важнейшим для дальнейшего развития российского терроризма в идейном отношении. Со стороны бурно развивающейся социал-демократии все чаще звучала критика атавизма «Народной воли». Среди революционных лидеров различного толка велись упорные дискуссии в эмигрантской печати. Некоторые из этих публицистов, отстаивавших тактику политического терроризма (Н.С. Русанов, Х.О. Житловский, В.М. Чернов), спустя короткое время стали основоположниками крупнейшей российской революционной партии, взявшей на вооружение террор.
Последняя волна подъема уровня пассионарного напряжения в разной степени затронула все слои российского общества. В целом, этот кратковременный подъем не достиг показателя уровня пассионарности акматической фазы этногенеза. Но, вследствие, широкого охвата членов общества сыграл роковую роль в лапидарном движении хода исторического развития великоросского этноса. Следствием же этого стало создание массовых политических партий и применение массового терроризма, трех революций и гражданской войны. Результатом же всего происшедшего стал первый раскол этнического поля.
Уже неонародовольцы, а точнее, «социалисты-федералисты» уловили повышение пассионарности в обществе. «Партия слагается из отдельных местных групп, работающих совершенно самостоятельно в зависимости от местных условий. Эта организационная обособленность особенно строго должна быть проведена в жизнь боевых групп… Боевые группы составляются из разбросанных в обществе отдельных террористов. Лишь при надобности совершить какой-либо террористический акт, быстро сплотившись, они, как бы с лету, совершают политическое убийство и вновь распыляются и тонут в обществе» .
Заметил изменения в энергетическом заряде русского общества и наш «первый марксист» главный идеолог социал-демократии Г.В. Плеханов, который не просто советовал, а откровенно рекомендовал «социалистам-федералистам» идти не по пути «людей 1-го марта», а по пути «людей 93-го года». При этом он недвусмысленно заявлял: «Против русского деспотизма динамит недурное средство, но гильотина еще лучше (Выделено мной – А.М.)» .
Здесь вскользь надо заметить и то, что усиление пассионарного напряжения в несоответствующей ему фазе этногенеза породило такое уродливое явление в революционном движении, как провокаторство. «Дегаевщина», «азефщина», а в дальнейшем и сексотство, как в стане революционных сил, так и во властных структурах явилось следствием дегенерации психики суперпассионариев, «родившихся не в том месте и не в тот час». Более подробно это явление будет рассмотрено во второй главе, хотя по своей масштабности требует отдельного подробного исследования.
Подтверждением того, что всплеск пассионарной энергии в России конца XIX века затронул практически все общество, и, что в психике «неуместных» суперпассионариев происходят необратимые деструктивные изменения, является брошюра г. П.Ф. Алисова «Террор», вышедшая в 1893 г., и имевшая подзаголовок «Письмо к товарищу». «Народная воля», по мнению Алисова,  потерпела неудачу потому, что тратила чересчур много сил на «устройство тайных типографий, на организацию кружков среди военных и проч.»;  всем этим нужно было заниматься «в самом конце, в период полного торжества»; «…взорванный дворец, в прах обращенный колоссальный поезд… царь, разорванный в лохмотья среди бела дня… - в своем роде заповеди, произнесенные на Синае, среди туч, молний, громов… Как были ясны дела революционеров! Как они много говорили за себя, не нуждаясь в сложных программах!»
И далее: «… террор, вооруженный динамитом, радостно поразил не только Россию, но и целый мир. Он вызвал энтузиазм к себе не только среди рабочих социалистов, но и в радикальной буржуазии… Террор совершил чудо: он влил огонь в вялые жилы индифферентных, дряблых, нейтральных (субпассионариев – А.М.)… Победы террора – победы святого духа; они строят новую историю, чреваты такими неожиданностями, сопровождаются таким подъемом духа в целой нации, что самый пламенный, зоркий ум не в состоянии будет предсказать грядущее…» .
И еще: «… от револьверов и кинжалов легко было уберечься, тратя десятки миллионов народных денег на священные охраны. От бомб и мин спасенья нет… бомбы в 3 сант. и 5 сант. в длину заменят сотни тысяч людей в борьбе с отжившим политическим строем» .
В революционное движение оказались вовлечены личности с большой амплитудой уровня пассионарного напряжения. Индивиды с более высоким уровнем пассионарности раньше других поняли преимущества организационного объединения  в форме политической партии, а поскольку все они идейно выросли из «Народной воли», то первой созданной партией стала партия социалистов-революционеров. Но диапазон пассионарности был настолько широк, что даже в рядах одной партии оказывались личности с весьма различными зарядами пассионарной энергии. Это вполне относится и ПСР. На съезде социально-революционных групп в Воронеже в августе 1897 г. наибольшие дебаты вызвал вопрос о терроризме. В принципе террористические методы революционной борьбы признавали все участники съезда. Разногласия явились по поводу: включать этот метод в программу партии или нет, и о немедленном его «проведении в жизнь», или же это преждевременно. «Южные социалисты-революционеры» на съезде в Полтаве утвердили проект программы, в которой терроризм рекомендовался лишь только как средство самозащиты. На это решение повлиял малоросский этнос, состоящий в рассматриваемый период из субэтносов, находящихся в различных фазах этногенеза, с большим влиянием европейского суперэтноса, находившегося в тот период в инерционной фазе этногенеза. В 1898 г. на съезде в Киеве мнения «южан» снова резко дистанцировались. Результатом же съезда «Южной партии социалистов-революционеров», состоявшегося в Харькове летом 1900 г. стал «Манифест партии социалистов-революционеров», в котором о терроризме вообще не упоминалось.
Участники же «Северного союза социалистов-революционеров» (Саратов – Москва, 1896 г.), в большинстве своем являющиеся членами великоросского суперэтноса в 1998 г. в свою программу «Наши задачи» включили целый специальный раздел  «Средства революционной борьбы: Деятельность террористическая и массовая революционная борьба» .
Пока пассионарии различного уровня в партии эсеров пытались найти компромисс в своих взглядах на террористическую борьбу, суперпассионарии ждать не могли. Обладая от природы повышенной «тягой к действию», они жаждали действовать, и начали действовать.
14 февраля 1901 г. суперпассионарий, получивший образование, но не сумевший найти применение своим знаниям, своей активной жизненной позиции нажал на курок. Бывший студент П.В.Карпович смертельно ранил министра народного просвещения Н.П. Боголепова. Следом за ним другой «самостийный» террорист В.Ф. Лаговской, выстрелил в окно квартиры К.П. Победоносцева.
Ужас, смятение, восторг. Вот те эмоции, что переживала общественность России, в зависимости от своего уровня пассионарности. Даже известный народнический публицист А.В. Пешехонов, относившийся к террору в принципе отрицательно, и тот напечатал в «Революционной России» дифирамбную статью в адрес личности с высокой пассионарной энергией: «В личной отваге важнейший залог революционного успеха. Если есть отвага в груди, то ты сумеешь святую мысль, которой владеют маленькие кружки, бросить в широкую массу и всколыхнуть ее убежденным словом. Если есть отвага в груди, ты заставишь обывателя поверить в твою силу, а правительство затрепетать перед твоей решительностью. Если есть отвага в груди, ты не побоишься не только нагаек, но и виселицы. Если есть много отваги в груди, прямо и смело к врагу подходи и срази его острым кинжалом» .
В конце 1901 – начале 1902 годов «южные» и «северные» социалисты-революционеры объединились. К ним примкнули несколько небольших групп народовольческого толка. В результате образовалась единая партия социалистов-революционеров (ПСР). Учитывая тот факт, что в ПСР объединились личности пассионарные, партия эсеров после выстрела Карповича решила начинать террористическую борьбу до «официального определения ее задач и места в партийной деятельности. Здесь крылись две причины психологического порядка:
1) пассионарии высокого уровня ждать не могли (сверхэнергия не позволяла);
2) пассионарии низкого уровня остерегались неудач, которые могли бы скомпрометировать только что созданную партию и поэтому решили принять партийную ответственность только за успешные теракты. Поэтому, по сути партийная Боевая организация считалась всего лишь инициативной группой, которая должна была доказать свою боеспособность (чтоб не стыдно было людям в глаза смотреть).
Ждать пришлось не долго. Через три месяца, 2 апреля 1902 г. член Боевой организации С.В. Балмашев застрелил министра внутренних дел Д.С. Сипягина. После успешного убийства ненавистного революционерам всех мастей министра, В. М. Чернов при участии Г.А. Гершуни написал статью «Террористический элемент в нашей программе», официально признав терроризм партийным оружием, правда, с оговоркой, что это средство революционной борьбы не главное в деятельности ПСР. Но впоследствии Чернов признался, что та статья (Террористический элемент… - А.М.) была опубликована с определенной целью, учитывая разницу пассионарных зарядов членов партии, а именно: «предотвратить распадение еще слабых партийных элементов, часть которых не признавала индивидуальный террор как метод, форму политической борьбы» .
Но в результате подъема пассионарности, энергичные личности состояли не только в ПСР, но и в других партиях, хотя, и в меньших количествах. Поскольку эсеры официально не объявляли террористическую войну, то «… Социал-демократы, ошеломленные успехом эсеров, не нашли ничего умнее, чем оспорить партийную принадлежность Балмашева, заявляя, что он был «просто» студентом, выразившим своими выстрелами протест против политики правительства. Вскоре Балмашев был казнен, а партийные «товарищи» продолжали дурно пахнущую дискуссию о том, кому принадлежит свежий труп» .
Эсеровские суперпассионарии неверно просчитали повышение энергетического заряда своего суперэтноса, учитывая  агитационную сторону терактов. По словам Чернова они: «будоражат всех, будят самых сонных, самых индифферрентных обывателей, …заставляют людей задумываться над многими вещами, о которых раньше им ничего не приходило в голову – словом, заставляют их политически мыслить хотя бы против их воли. Если обвинительный акт Сипягину в обычное время был бы прочитан тысячами людей, то после террористического факта (так в тексте – А.М.) он будет прочитан десяткам тысяч, а стоустая молва распространит его влияние на сотни тысяч, на миллионы» .
Но пассионариям-бомбистам и этого было мало. В.М. Чернов вспоминал, что Гершуни, приехав заграницу, объяснил неудачу покушения на харьковского губернатора кн. Оболенского следующим образом: «очень просто, пора и нам сказать, как когда-то народовольцам: мало веры в револьверы. Дайте мне хорошие бомбы, – и каждый месяц народу будем подавать на разговенье по жареному министру» .
И бомбы пошли в ход. Число эсеровских терактов велико, но убийство министра внутренних дел В.К. Плеве (Е.С. Созонов) и великого князя Сергея Александровича (И. Каляев) стало кульминацией эсеровского терроризма. Суперэтнос, находящийся в фазе надлома не мог адекватно ответить на своеобразные «призывы», пусть и достаточно большого, но несоответствующего потенциалу всего суперэтноса, количества энергичных членов своего общества. Подтверждение тому – сам дальнейший ход исторического процесса.
Некоторые российские пассионарии конца XIX столетия обладали таким мощным энергетическим потенциалом, что не только сами создавали новое мировоззрение, но и пытались насадить его  остальным членам своего этноса, да и не только своего. Вообще-то это естественное поведение пассионарных, а точнее суперпассионарных людей. Но в фазе этногенеза, соответствующей уровню энергетического напряжения общества. А в несоответствующей фазе и поведение становится несоответствующим, причем, как уже отмечалось выше, из-за этого не соответствия происходят необратимые деструктивные изменения в психике как самих пассионариев, так и субпассионариев, которые подвергаются психологическому прессингу со стороны первых. Подтверждением тому является своеобразное понимание Черновым революционной нравственности, высказанного от имени всей партии или, по крайней мере, ее большинства: «Нет, наша нравственность – земная, она есть учение о том, как в нашей нынешней жизни идти к завоеванию лучшего будущего для всего человечества, через школу суровой борьбы и труда, по усеянным терниям (так в тексте – А.М.) тропинкам, по скалистым крутизнам и лесным чащам, где нас подстерегают и дикие звери, и ядовитые гады» .
И дикие звери и ядовитые гады это, конечно же, противоборствующие пассионарии. Чем и примечательна фаза надлома: в фазе пассионарного подъема, в акматической фазе пассионарии ищут врагов за внешними границами ареала своего этноса. В фазе надлома потенциала их энергии не хватает на дальние походы и завоевательные войны. Поэтому, врагов приходится им искать в границах своего этноса. Весь XX век пройдет под флагом этих поисков.
Другим аргументом нравственного оправдания терроризма было неизбежное самопожертвование террориста. Гершуни в первой листовке Боевой организации, выпущенной по случаю покушения Балмашева, писал, что люди «готовые жизнью своей пожертвовать за благо народа, сумеют достать врагов этого народа для совершения над ними правого суда» .
И почти религиозным экстазом проникнуты слова Чернова из уже цитировавшейся программной статьи о террористической борьбе, которая «подняла бы высоко престиж революционной партии в глазах окружающих, доказав на деле, что революционный социализм есть единственная нравственная сила, способная наполнять сердца таким беззаветным энтузиазмом, такой жаждой подвигов самоотречения, и выдвигать таких истинных великомучеников правды, радостно отдающих жизнь за торжество!» .
Еще откровеннее – у В. Фигнер: «Повышенная чувствительность к тяжести политической и экономической обстановки затушевывала личное, и индивидуальная жизнь была такой несоизмеримо малой величиной в сравнении с жизнью народа, со всеми ее тяготами для него, что как-то не думалось о своем» . Ну, а о чужом, - тем более. Для суперпассионариев никогда не существовало проблемы абсолютной ценности жизни.
Американские историки Эми Найт и Анна Гейфман пришли к заключению, что, возможно, многие террористы имели психические отклонения, и их участие в террористической борьбе объяснялось тягой к смерти. Не решаясь покончить самоубийством, в том числе и по религиозным мотивам: ведь христианство расценивает самоубийство как грех, они нашли для себя такой нестандартный способ рассчитаться с жизнью, да еще громко хлопнув при этом дверью . Я присоединяюсь к их мнению. Психика суперпассионариев, живущих в фазе надлома, сама приходит  в состояние надлома.
Известный философ и публицист Федор Степун писал в своих мемуарах, что «оживал Б.В. Савинков лишь тогда, когда начинал говорить о смерти. Я знаю, какую я говорю ответственную вещь, и, тем не менее, не могу не высказать уже давно преследующей меня мысли, что всякая террористическая деятельность Савинкова и вся его кипучая комиссарская работа на фронте были в своей последней, метафизической сущности лишь постановками каких-то лично ему, Савинкову, необходимых опытов смерти. Если Савинков был чем-нибудь до конца захвачен в жизни, то лишь постоянным самопогружением в таинственную бездну смерти» .
Если внимательно изучать источники и исследования на тему терроризма, и российского революционного терроризма в частности, если подходить к ним по-новому, оценивать исторические события и факты с высоты XXI века, с позиций современника новой волны терроризма, только уже международного (а точнее, арабского суперэтнического) можно легко заметить, что функционирование индивида во враждебной ему среде приводит к проблемам психологического плана, к явным психическим отклонениям.
С 1908 года началась деградация и закат эсеровского террора. «Терроризм был одним из важнейших компонентов революции; сбылись пожелания эсеровских теоретиков о соединении терроризма с массовым движением. Однако именно это соединение положило начало деградации террора, и если успешные теракты кануна и начала революции подняли авторитет партии на невиданную высоту, то вскоре выяснилось, что джин терроризма отказывается слушаться своих «хозяев», да к тому же производит на общество все более отталкивающее впечатление. Высшие успехи эсеровского терроризма одновременно знаменовали начало его разложения» .
За все годы существования БО ПСР (1901 – 1911 гг.) в ее состав входило  91 человек.  В нее входило 72 мужчины и 19 женщин.
Сословное происхождение членов БО было следующим: 20 лиц было дворянами, 6 – почетными гражданами, 6 – детьми священников, 13 – детьми купцов, 37 – мещанами и 9 – крестьянами. Цифры позволяют говорить о том, что в БО входили социально активные (пассионарные) элементы каждого сословия, то есть почти всех социальных слоев населения Российской империи.
Образовательный уровень членов БО выглядит так: 9 человек имели высшее образование, 41 – незаконченное высшее, 32 – среднее, и 9 – начальное. Статистические данные выявляют достаточно высокую пропорцию образованных лиц, принявших участие в террористической борьбе, проводимой БО ПСР.
Возраст лиц, вступавших в БО, был таковым: 3 человека вошли в состав БО в возрасте от 50 до 60 лет, 1 – от 40 до 50 лет, 16 – от 30 до 40, 66 – от 20 до 30 и 5 – до 20 лет. На основании приведенных цифр можно констатировать, что в начале XX века в БО рекрутировались в подавляющем большинстве представители нового поколения террористов, а процент лиц, принявших участие еще в народовольческом движении, был в БО сравнительно невысок.
Национальный состав БО за весь период ее существования сложился следующим образом: 60 русских, 24 еврея, 4 поляка, 2 украинца и 1 латыш. Эти данные, несомненно, указывают на то, что основной костяк БО составляли представители самой многочисленной и коренной нации Российской империи – русской .
§ 3   Терроризм и социал – демократия


Всю свою деятельность социал-демократы строили на учении К. Маркса. Это направление революционного движения, в сущности, было наиболее теоретическим. В соответствии с марксистским учением о классовой борьбе и роли личности в истории лидеры эсдеков не могли уделять терроризму первостепенного значения. Однако ни Маркс, ни Энгельс не отрицали, терроризм как средство революционной борьбы вообще, и в то же время лидеры эсдеков были воспитаны на борьбе народовольцев. Симбиоз русского бунтарства пассионариев второй половины XIX века и идей материалистов, эволюционировавших из немецкой классической философии, находящихся совершенно в другой стадии этногенеза и определило все дальнейшее развитие этого направления революционного движения в России волею судьбы изменившего и весь ход исторического развития государства и его суперэтноса.
Современный исследователь Ю.В. Степанов писал, что различные высказывания Маркса и Энгельса о терроризме «можно выстроить в два по сути дела взаимоисключающих ряда. С одной стороны яркая по форме, обильно аргументированная по содержанию, бескомпромиссная по стилю критика любых попыток узаконить террор в качестве вполне оправданного и необходимого средства революционной борьбы. С другой – не менее яркие и аргументированные высказывания в пользу революционного террора. И хотя при этом делается множество ограничительных оговорок… суть дела не меняется: налицо явная антиномия в истолковании сущности и предназначения русского террора…»
Всплеск уровня пассионарности в России на фоне ее общего резкого снижения произвел на классиков марксизма довольно сильное впечатление, поскольку сами они принадлежали к германскому суперэтносу, находившемуся на тот момент в фазе обскурации, когда жизненной энергии общества хватает лишь на «стремление к успеху без риска для жизни». Опять приходится оговориться, что люди с более высоким показателем уровня пассионарного напряжения, чем средний показатель этноса, рождаются всегда, в любой фазе развития, лишь только в разных количествах. Наличие огромного уровня жизненной энергии у народовольцев так поразило Энгельса, что он даже запел дифирамбы террористам: «политическое убийство в России единственное средство, которым располагают умные, смелые и уважающие себя люди для защиты против агентов неслыханно деспотического режима» .
Более того, временное увеличение в России роста пассионарного напряжения, дало повод Энгельсу даже попытаться выступить в роли пророка. В письме к В.И. Засулич от 23 апреля 1885 года, когда еще ничего не предвещало революционного кризиса в России, он писал: «революция должна разразиться в течение определенного времени; она может разразиться каждый день. В этих условиях страна подобна заряженной мине, к которой остается только поднести фитиль. Особенно – с 13 марта (имеется ввиду цареубийство 1 марта 1881 г. – А.М.). Это один из исключительных случаев, когда горсточка людей может сделать революцию, другими словами, одним небольшим толчком заставить рухнуть целую систему, находящуюся в более неустойчивом равновесии (пользуясь метафорой Плеханова), и высвободить актом, самим по себе не значительным, такие взрывные силы, которые затем уже будет невозможно укротить» .
Поэтому первые русские марксисты, естественно не стыдились признавать терроризм одним из способов революционной борьбы. Некоторое отступление от этих принципов произошло чуть позже под влиянием противоречивого отношения к терроризму «учителя» Г.В. Плеханова.
Один из основателей группы «Освобождение труда», П.Б. Аксельрод, относился к терроризму несколько лучше, чем Г.В. Плеханов. При этом он особо выделял взгляды А. И. Желябова. Наличие у народовольцев высокой пассионарности подтверждает его высказывание: «…авангард отважных борцов… неустрашимых и полных непоколебимой энергии» .
Не исключал политический терроризм как метод революционной борьбы и Ю.О. Мартов (Цедербаум) утверждая, что: «лучшие революционные силы, наиболее энергичные рабочие агитаторы участвовали в партии «Народной воли» .
В конце 1880 – 1890-х годов происходило политическое и идейное самоопределение В.И. Ленина. Как пассионарий третий волны Ленин не мог отрицательно относится к народовольцам, особенно в начале своего революционного пути, тем более что членом народовольческой организации «Молодая Россия» был его старший брат Александр, казненный за покушение на Александра III. Безупречная организация и революционный темперамент народовольцев пленили молодого В.И. Ульянова-Ленина.
«Многие из них, - писал он о революционерах своего поколения, - начинали революционно мыслить как народовольцы. Почти все в ранней юности преклонялись перед героями террора» . Конечно же, он имел ввиду и себя. При этом я склонен подвергнуть сомнению подлинность слов Ленина о «другом пути». Впервые эти слова были обнародованы в воспоминаниях М.И. Ульяновой и опубликованы уже после смерти В.И. Ленина. Ни в сочинениях самого В.И. Ленина, ни в других источниках того периода о клятве семнадцатилетнего Володи Ульянова, никак не связанного в то время с революционным движением нигде кроме как в указанных воспоминаниях не упоминается. Вызывает сомнение и тот факт, что в 1887 г. (год казни А. Ульянова) Маняше Ульяновой было всего девять лет. Вряд ли девятилетняя девочка могла запомнить и запомнить на долгие годы непонятные слова старшего брата, да еще в те трагичные и психологически тяжелые траурные дни.
В то же время Р. Пайпс, основываясь на косвенных источниках, делает выводы, что Ленин в конце 1880-х – начале 1890-х годов был участником народовольческих кружков. Эти выводы показывают, что в революцию Ленин пошел, дабы отомстить за смерть горячо любимого им старшего брата. Причем пошел Володя Ульянов «тем же путем», что и его брат Александр. Таким образом, молодой и энергичный (пассионарный) В.И. Ульянов – Ленин не мог, да по всей вероятности и не хотел отрицать действенный метод терроризма. Подтверждением этой гипотезы можно считать копию с одного из ленинских текстов, снятую известным историком С.Г. Сватиковым и обнаруженную в архиве Гуверского института, удостоверяющую его (Ленина – А. М.) участие в одной из народовольческих организаций.
«В письме, адресованном в ИМЭЛ от 20 мая 1935 года, Сватиков так излагал историю своей находки и ее содержание: «К моему глубокому личному изумлению я нашел собственноручный документ Л[енина,] б[ыть] м [ожет] самое первое политическое заявление его, из которого я узнал, что он был активнейшим, если не главным членом кружка народовольцев, объявил войну культурничеству, призвал все партии объединиться в федеративный союз, и во главе теоретического органа союза решил просить стать… группу «Осв[обождение] труда». Низвержение абсолютизма, как цель, и революционная борьба, как единственное средство, - вот основные пункты программы сборника». Этот текст Сватиков датировал приблизительно 1890 – 1893 г.» .
Какие-либо ленинские работы, написанные до 1893 г. в настоящее время исследователям не известны.
Тот же Пайпс считает, что «Интеллектуальная эволюция» привела Ленина к социал-демократии, но, все же, восторг к народовольцам он сохранил, соглашаясь с текстом Манифеста первого съезда РСДРП, в котором говорилось, что «социал-демократия идет к цели, ясно намеченной еще деятелями старой «Народной воли» .
Следует заметить, что отношение Ленина к терроризму принципиально не отличалось от позиции большинства лидеров российской социал-демократии. В своей известной статье «С чего начать?» он писал: «Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказаться от террора. Это – одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях» .
Начало нового века ознаменовалось нарастанием революционного кризиса. Террористические акты П.В. Карповича, Н.П. Боголепова, а затем С.В. Балмашева вызвали одобрение в пассионарных слоях общества, в том числе и в рядах социал-демократов. Некоторые эмигрантские социал-демократические группы высказались, в более или менее решительной форме, за использование террористических методов. Наиболее откровенно это было сделано в программной брошюре группы «Свобода», которую сочинил и назвал «Возрождение революционизма в России» лидер этой группы Е.О. Зеленский (Л. Надеждин). Он предлагал соединить народовольческие методы с социал-демократическими теориями и организационными принципами. «Террор не может не усилить движения, - писал Зеленский, - уже потому, что он – застрельщик политической борьбы, яркий симптом начала конца. Он является затем, чтобы бросить искру в уже собранный и сложенный горючий материал» . Сама же В.И. Засулич считала что, на данном этапе терроризм не имеет смысла, так как в России не было в тот момент социальных сил, способных использовать дезорганизацию и перестановки в правительстве, вызванные террористами. По ее мнению единственная польза, которую приносят террористы, заключается в том, что они демонстрируют зависимость всех законов и учреждений в России по-прежнему от узкого круга лиц, находящихся у власти и, в конечном счете, от одного человека. Тем самым ее слова подтверждают о снижении уровня пассионарного напряжения в российском суперэтносе. Ее взгляды стали разделять и лидеры русской социал-демократии. Но лидеры социал-демократов, особенно эмигранты-теоретики, занимали позицию отнюдь не всей партии. Местные партийные организации относились к терроризму более лояльно, с сочувствием к террористам и одобрением эсеровских терактов. Напряжение между ними нарастало. Это очень хорошо заметно, если сравнить тексты, печатавшиеся в «Искре» и «Заре» с еженедельными бюллетенями, издававшимися в качестве приложения к ним. В бюллетенях отражались наиболее интересные события, которые произошли в русском революционном движении за неделю, печатались письма с мест и т. п. Они отражали чувства и настроения рядовых участников движения или же социал-демократов среднего звена больше, чем партийных теоретиков .
Разногласия становились настолько отчетливыми, что даже явственно встала угроза раскола социал-демократической партии именно из за вопроса об отношении к терроризму.
Революция 1905 года внесла свои коррективы в отношение эсдеков к терроризму. Деятельность боевых дружин и им подобных вооруженных формирований большевиков, меньшевиков и эсеров настолько сближалась, что было естественным желанием скоординировать действия всех революционных партий. Эйфория местных успехов и побед охватила даже такого ортодокса социал-демократии как Плеханов. В начале февраля 1905 г. он опубликовал в «Искре» статью под названием «Врозь идти, вместе бить!», в которой он высказывался в пользу терроризма очень энергично.  «В наиболее ярких местах этой статьи, - пишет современный исследователь С.В. Тютюкин, - перед нами предстает как будто прежний Плеханов – боец, оптимист, революционер-«якобинец»» . В дальнейшем Плеханов опять отступит с позиций террористической борьбы, но во время революции 1905 г. он был убежденным террористом. В ноябрьском выпуске «Дневника социал-демократа» он, приведя сообщения газет, что в Петербурге «одним из предводителей черной сотни выступил какой-то статский советник, сопутствуемый какими-то прилично одетыми господами в цилиндрах», писал: «До всей этой прилично и неприлично одетой сволочи нам, разумеется, нет никакого дела. По отношению к ним мы можем признавать только один прием: террор…». И далее: «Умение хорошо владеть оружием, должно стать в нашей стране предметом законной гордости со стороны тех, которые им обладают, и предметом зависти со стороны тех, которые его еще не достигли» .
В опубликованной в феврале 1905 г. статье В.И. Ленина «О боевом соглашении для восстания», была высказана идея о новой роли терроризма в новых условиях и необходимости соглашения с партией социалистов-революционеров. «Интеллигентский террор и массовое рабочее движение были разрознены и этой разрозненностью лишены должной силы. Как раз это говорила всегда революционная социал-демократия». «Боевое единение социал-демократической партии… с партией соц. –рев. могло бы оказаться одним из средств, облегчающих такое решение. Такое единение будет тем осуществимее, … чем решительнее пойдут соц.-рев. по пути, намечаемому ими самими в следующих словах: «пусть растет и крепнет это начавшиеся слияние революционного терроризма и массового движения, пусть масса скорее сможет выступить во всеоружии террористических средств борьбы!» .
Заключить официальное соглашение с эсерами у большевиков и меньшевиков не получилось. Но то, чего не смогли сделать на бумаге партийные лидеры, не деле на местах осуществляли ревлюционеры-практики. И революционная боевая практика эсдеков часто ничем не отличалась от эсеровской и даже анархистской. Действия боевых дружин или отдельных боевиков-эсдеков выражались в тех же нападениях на тюрьмы и полицейские участки, убийствах агентов полиции и наиболее ненавистных представителей администрации и карательных органов и даже неугодных директоров заводов и даже инженеров. Подобные события описывает один из большевистских боевиков А. Рогов, организовавший в 1907 г., по поручению представителя Бакинского комитета большевиков «Алеши» (Джапаридзе) артель из безработных, половину которой составляли партийцы, образовавшие «коммуну». Эта «коммуна», судя по всему, занималась не только подрядными работами на нефтепромыслах, но и поставляла добровольцев для приведения в исполнение смертных приговоров провокаторам и т. п. Однажды  к «коммуне» обратился член Бакинского комитета большевиков т. «Апостол» с предложением «изъять» управляющего одного из заводов, пресекавшего уже в течение трех месяцев революционную пропаганду на своем предприятии. «Заслушав от меня предложение т. «Апостола», - писал. А Рогов, - «коммуна» его приняла и приступила к тайной баллотировке исполнителей этого убийства (ибо каждый (! – А. М.) предлагал свои услуги)». Демократическая процедура была строго соблюдена, и исполнителем был избран сам Рогов. Доверие товарищей он оправдал с лихвой, – не только застрелил управляющего заводом, но заодно и охранника – ингуша и пытавшегося задержать террориста безоружного сторожа .
Не дожидаясь никаких бумажных соглашений, боевики различных партий очень тесно сотрудничали друг с другом. В качестве  такого сотрудничества можно привести пример, когда бомбы, которыми максималисты взорвали дачу П.А. Столыпина, были изготовлены в динамитной мастерской большевистской Боевой технической группы. «Военно-техническое бюро, - вспоминал Г.А. Алексинский, в то время видный большевик, близкий к Ленину, - главным техником которого был «Дмитрий Сергеевич» (Грожан) и которому много помогал Красин, оказывало, по-видимому, услуги и не соц. –демократическим организациям. После покушения эсеров на Столыпина, при помощи портфеля со взрывчатым веществом, «Дмитрий Сергеевич» однажды похвастался: «портфель был эсеровский, а начинка наша»» . Таким образом, выпускалась пассионарная энергия индивидуумов с пониженным образовательным уровнем.
Закончить изложение отношения социал-демократов к терроризму хотелось бы более подробным освещением взглядов на этот вопрос их лидера В.И. Ленина, так как его отношение к рассматриваемому вопросу сыграло немаловажную роль в дальнейшем развитии всего российского общества. Революционный (пассионарный) темперамент Ленина буквально бьет через край в его письме в «Боевой комитет при Санкт-Петербургском комитете», написанном в середине октября 1905 года, в период подъема революции: «Я с ужасом, ей-богу с ужасом, вижу, что о бомбах говорят больше полгода и ни одной не сделали!.. Идите к молодежи, господа!.. основывайте тот час боевые дружины везде и повсюду и у студентов и у рабочих особенно, и т. д… пусть тот час же вооружаются они сами, кто как может, кто револьвером, кто ножом, кто тряпкой с керосином для поджога и т. д.
…Не требуйте никаких формальностей, наплюйте, христа ради, на все схемы, пошлите вы… все «функции, права и привилегии» ко всем чертям.
…Отряды должны тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях, тотчас же. Одни сейчас же (! – А.М.) предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие – нападение на банк для конфискации средств для восстания…
Пусть каждый отряд учится хотя бы на избиении городовых: десятки жертв окупятся с лихвой тем, что дадут сотни борцов, которые завтра поведут за собой сотни тысяч» .
Ленин вполне отдавал себе отчет, что он призывает ни к чему иному, как к терроризму: «Беспорядочный, неподготовленный мелкий террор может, - писал он, - будучи доведен до крайности, лишь раздробить силы и расхитить их. Это верно, и этого, конечно, нельзя забывать. Но, с другой стороны, нельзя ни в коем случае забывать и того, что теперь лозунг восстания уже дан, восстание уже начато. Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но и прямая обязанность каждого революционера. Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств на нужды восстания, - такие операции уже ведутся везде, где разгорается восстание…
Свою инструкцию Ленин заканчивает советом для обучения и «боевого крещения» «солдат революционной армии» использовать борьбу с черносотенцами. Здесь он тоже весьма корректен: «Отряды революционной армии должны тотчас же изучить, кто, где и как составляет черные сотни, а затем не ограничиваться одной проповедью (это полезно, но одного этого мало), а выступать и вооруженной силой, избивая черносотенцев, убивая их, взрывая их штаб-квартиры и т. д. и т. п. »
Вопрос о терроризме оставался для русских социал-демократических революционеров чисто теоретическим вплоть до 1917 года. Особый интерес их теоретическим воззрениям придает то, что, начиная с 1917 года, они стали оказывать непосредственное воздействие на практику. И, разумеется, наиболее повлиявшим на практическую политику были теоретические взгляды лидера большевиков. Впоследствии, осуждая терроризм как тактику, не связанную с массовым движением, Ленин полностью принимал терроризм как принцип: «Мы вовсе не против политического убийства» .
Проблема политического убийства была для Ленина лишь вопросом целесообразности. В этом отношении он был законным наследником революционной традиции, достойный вклад, в которую внесли и полуобразованный фанатик Нечаев и рафинированный «европеец» Плеханов.
§ 4   Терроризм и анархисты


Анархистские взгляды были широко распространены среди русских революционеров-народников еще в 70-е годы XIX века. Бакунинские идеи были одними из самых влиятельных среди пассионариев первой волны фазы надлома. Однако как самостоятельное общественно-политическое движение анархизм в России оформился только в начале XX века . В России первые анархистские группы были созданы в 1903 г., а в 1907 г., на который приходится пик анархистского движения, деятельность этих групп была отмечена в 3/4 губерний и областей России. Анархистские группы были сравнительно немногочисленны – «активистов» приблизительно насчитывалось 5 – 7 тысяч человек . Однако шума они наделали много. «По мнению американского историка Анны Гейфман, большая часть среди 17 тыс. жертв террористических актов начала века находится  «на совести» анархистов, несмотря на то, что по численности они не шли ни в какое сравнение с эсерами или социал-демократами. Правда, надо учитывать и тот факт, что различные криминальные и полукриминальные элементы нередко оправдывали свои деяния, используя анархистскую фразеологию» .
На рубеже рассматриваемых веков процесс образования политических партий в России сопровождался резким размежеванием пассионариев не только по приверженности их к той или иной идее, но и по культурно-образовательному уровню. По этому же принципу агитационная работа партий велась в соответствующем социально-общественном пространстве.
Анархистский терроризм представляет собой самостоятельную разновидность этого способа борьбы и основывается, по указанным выше причинам, на других принципах, нежели терроризм политический. В его основе лежит примитивная идея отрицания всякой государственной власти и идея «пропаганды действием». «Исходя из того, что печатная пропаганда недоступна большинству рабочих и крестьян по той причине, что они просто неграмотны, Брусс полагал, что боевой акт привлечет их внимание, заставит их мыслить. Если даже сам по себе он закончится неудачей, то идея, ради которой он совершен, проникнет в массы, будет жить в глазах и лицах людей, которые кричали от восторга во время его осуществления» .
Огромное влияние на российских анархистов оказал один из его основоположников, «классик» мирового анархизма П.А. Кропоткин. Причем его внимание было не только опосредованным, через многочисленные печатные работы, но и личным, – несмотря на немолодой возраст, он активно включился в практическую деятельность, принимал участие в различных съездах и конференциях, вел обширную переписку. Определить отношение Кропоткина к терроризму непросто. Кропоткин никогда не отрицал терроризм. Однако его отношение к целесообразности этой тактики и ее эффективности было довольно осторожным. Он критиковал и эсеровский терроризм, и критику этого терроризма социал-демократами.
Все же Кропоткин считал терроризм неизбежным спутником революционного движения, симптомом нарастания недовольства масс и одновременно – средством революционной агитации. Будучи пассионарием уровня стремления к идеалу знания и красоты (высокообразованный представитель высшего сословия), он считал, что терроризм должен расти снизу, дело же революционера-анархиста принять в нем участие, если он чувствует, что совершение того или иного террористического акта отвечает настроениям масс и будет им понятно. Он считал, что централизованный терроризм  не эффективен, если приводит к изменениям лишь в политической сфере, не сопровождаясь радикальными изменениями экономической структуры общества. Призывать к терроризму других, не принимая в нем личного участия, аморально, считал Кропоткин. Еще более аморально – принимать за другого решение и посылать его на теракт, ничем не рискуя. Террористический акт оправдан, если он является не следствием холодного расчета, а аффекта, если убийство на экономической или политической почве вызвано состоянием самого террориста, невозможностью для него далее сносить насилие. Террористический акт оправдан, если он является средством самозащиты, ответом на насилие – со стороны конкретного лица или государственной системы.
Кропоткин считал недопустимым для революционера публичную критику террористов, которым грозит смертная казнь, даже если акты, ими совершенные, противоречат его убеждениям. Отсюда его жестокое неприятие социал-демократической критики терроризма. Кропоткин видел, мягко говоря, издержки «разлитого» терроризма. Он резко критиковал практику «эксов» (экспроприаций), нередко сопровождавшихся убийствами, «безмотивный» терроризм. Но критиковал он, так сказать, среди своих, не рискуя это делать публично по вышеуказанным этическим соображениям. Однако нетрудно заметить, что эта позиция уязвима именно с этической точки зрения. И не несет ли ответственности сторонник «разлитого» терроризма за то, что тот вышел далеко за пределы отводившемуся ему теоретиками русла?
Первая статья, подводящая теоретическую основу под анархистский терроризм в России XX века, принадлежала перу Г.И. Гогелия и появилась на страницах «Хлеба и воли». В ней говорилось, что терроризму хлебовольцы не придают первенствующего значения, отмечалось, что «террор является неизбежным атрибутом революционного периода до и во время революции». С точки зрения редакции, Россия переживала как раз такой исторический момент. Предпочтение хлебовольцы отдавали массовому терроризму, но и в индивидуальном видели несомненный революционный смысл. Индивидуальный теракт мог иметь «троякое значение: как мщение, как пропаганда и как «изъятие из обращения» особенно жестоких и «талантливых» представителей реакции» .
Предпочтение хлебовольцы отдавали, разумеется, терроризму массовому, децентрализованному. «Цель фабричного и аграрного террора, - говорилось в статье, - довести фабриканта и землевладельца до того, чтобы они молились только о спасении шкур своих» . Заметив, что крепостное право в России было отменено лишь вследствие крестьянских волнений, убийств помещиков, что квалифицировалось в статье как «аграрный террор», Гогелия заключал, что «без выстрелов, без удара ножа, без помощи традиционной крестьянской косы мы и теперь еще гнули бы наши спины под игом средневекового рабства». Завершалась статья призывом не бояться «лишнего буйства» со стороны народа, «идти в ряды угнетенных, слиться с ними вместе, чтобы соединить все формы борьбы в один грозный массовый террор, который снесет в область гнетущих воспоминаний весь капиталистический строй» .
Ультра радикализм отличал группу «Безначалие», образовавшуюся в Париже весной 1905 года (лидеры – Бидбей (С.М. Романов), Н.В. Дивногорцев). Они призывали к бунтарству, разжиганию «беспощадной гражданской войны», созданию «вольных боевых дружин» и экспроприациям. Универсальным средством борьбы «безначальцы» считали терроризм, призывая к применению его самых крайних форм.
Дивногорский (известный в анархистских кругах как Ростовцев и Толстой) был организатором группы «анархистов-общинников» (февраль 1905 г.), в декабре того же года слившейся с «безначальцами». Их прокламации призывали рабочих не верить в мирные протесты, которые могут привести лишь к повторению 9-го января. Терроризм провозглашался ими единственным народным приемом борьбы. Правда, под влиянием событий «анархисты-общинники» в конце 1906 г. были вынуждены направить все силы на пропаганду и организацию масс, но опять-таки лучшим средством пропаганды и организации провозглашался терроризм. «Чернознаменское» течение в анархизме взяло на вооружение тактику «безмотивного террора». Появление этого движения можно связать с кризисом в анархистском движении после революции 1905 г. и потерей местными группами общероссийских перспектив и увлечением их политическим терроризмом вместо экономического. Деятельность «безмотивного» терроризма хорошо проиллюстрировал одесский анархист Ушеров: «Достаточно увидеть на человеке белые перчатки, чтобы признать в нем врага, достойного смерти… Ибо, видите ли, виноват не какой-то субъективный строй общества, а каждый индивидуум, поддерживающий этот строй и пользующийся им в свою пользу» .
Несколько отличных от «безмотивников» взглядов на терроризм придерживалась другая фракция чернознамецев – «коммунары». Они, будучи сторонниками «безмотивного» терроризма, не верили в эффективность индивидуального терроризма. Они считали более эффективным захват какого-либо города с целью создания там коммуны. Чернознаменский терроризм был направлен не только против настоящего – социально-экономического и политического устройства самодержавной России, но и против будущего – потенциального буржуазно-демократического строя, установления которого опасались анархисты. Поэтому, именно антидемократизм большевиков показался привлекательным основоположнику «черноземства» И.С. Гроссману-Рощину, приветствовавшему впоследствии Октябрьскую революцию, объявившему себя вскоре после ее победы анархо-большевиком, а в 1926 году ставшему полностью приверженным идеям большевизма.
Против тактики «безмотивного» терроризма выступали анархо-синдикалисты. Их взгляды в основном совпадали с черноземцами. Но главным в деле терроризма они считали организованность, которая и позволит добиться наибольшей целесообразности. Они критиковали вакханалию непродуманных терактов, и «бессмысленных экспроприаций», способствовавшей только деморализации и дискредитации анархистов.
Надо, однако, иметь в виду, что, критикуя тактику «безмотивного» терроризма, мелких экспроприаций, нередко перераставших в обыкновенный бандитизм, анархисты-синдикалисты не отрицали терроризм как таковой; они по-другому видели его место в системе борьбы против существующего строя. Терроризм должен был способствовать успеху борьбы рабочего класса за свои интересы, включая профессиональные, служить задачам пропаганды. И их теория не расходилась с практикой.
Практически все анархистские течения признавали террористическую тактику и обосновывали ее тем или иным, нередко, довольно схожим образом. Особенностью анархистских террористических теорий было то, что это были «идеи прямого действия». Как точно подметил И. Генкин, « для психологии анархистов, по крайней мере, большинства их, любопытно… отсутствие расхождения между словом и делом, а также отсутствие границ между, если можно так выразиться, «властью» законодательной и исполнительной. Если, напр., кто-нибудь теоретически признавал террор и экспроприации, то он же сам и участвовал в их совершении, какой бы высокий «ранг» он ни занимал среди членов группы, - черта, которую не всегда отметишь в отношении социалистов» .
Партия анархистов образовалась чуть позже, чем остальные революционные партии в России. Весь российский электорат был уже поделен между эсерами (крестьянство) и эсдеками (пролетариат), поэтому анархистам пришлось выбирать собственный путь. А поскольку в этой партии оказались пассионарии с высоким уровнем напряжения, но с меньшим образовательным уровнем, то и уровень революционного мировоззрения оказался отличным от мировоззрения других партий.
Бидбей, Дивногорский, Стрига (В. Лапидус) и другие анархистские лидеры нового поколения сами шли на самые рискованные, смертельно опасные предприятия; для многих из них это закончилось гибелью на эшафоте, в тюрьме или от взрывов самодельных бомб. Именно тяга к непосредственному действию, обусловленная высоким пассионарным напряжением, революционный темперамент определял приход немалого числа революционеров, поначалу примыкавших к социал-демократам или эсерам, к анархизму. Так, Бидбей побывал социал-демократом; в некрологе В. Лапидуса говорилось, что, когда тот был социал-демократом, «мирный характер и отсутствие боевизма в его практике действовали на него удручающе» и он сначала организовал группу «чистых социалистов», а затем стал анархистом» . Как социал-демократы начинали свою революционную карьеру И.С. Гроссман-Рощин и Н.М. Эрделевский, участник теракта у кафе Либмана, оказавший вооруженное сопротивление при аресте и ранивший при этом четырех человек, затем, после дерзкого побега из психиатрической больницы (Эрделевский симулировал сумасшествие) ставший лидером женевской группы «Бунтарь».
Это были не отдельные случаи. По данным Ермакова, изучившего 300 биографий анархистов из числа бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 190 из них начинали свою революционную борьбу в других партиях или же, напротив, примкнули впоследствии к таковым, отойдя от анархизма . Для периода 1905 – 1907 гг., несомненно, более характерным было движение в сторону анархизма. Так, в начале 1905 г. в местах активной деятельности анархистов, в особенности в черте еврейской оседлости, некоторые социал-демократические, бундовские и эсеровские организации стали распадаться, а в мае 1905 г. к анархистам перешла почти вся эсеровская организация Белостока, центра российского анархизма в Западных губерниях. Среди «новообращенных» был и знаменитый в тех краях террорист Арон Елин (Гелинкер) .
Ими руководили как революционное нетерпение, так и собственный неуемный темперамент, нежелание умереть в свое постели. То есть налицо все признаки суперпассионарной личности. И.С. Гроссман-Рощин описал, по-видимому, достаточно типичного белостокского анархиста «Митю». Он «знает только радость напряженной, кипучей борьбы. Митя признает только одного врага – спокойствие, размеренность, быт. Бледный, точно изнуренный лихорадкой, он воистину «ищет бури» и подозрительно смотрит на группу, боясь, что она поддастся постепеновщине и благоразумию. Помню беседу с ним. Митя надорван, болен. Митя никак не может идти в ногу с чересчур для него замедленным темпом революции. Он с отчаянием говорит мне: «А почему они терпят? Чего они ждут? Чего им жаль?.. Сытого корыта?.. Его у рабочих нет. А ждут. Проклятие». Не пытайтесь Мите объяснить объективный ход вещей, закономерность движения! Напрасно. Митя «ненавидит историю»…»
Далее, в подтверждение своей гипотезы об пассионарных истоках российского терроризма, я приведу длинную цитату из исследования О.В. Будницкого «Терроризм в российском освободительном движении», где он, ссылаясь на источники, приводит ряд личностных характеристик анархистских террористов.
«Ольга Таратута, участвовавшая впоследствии в теракте у кафе Либмана, вспоминая своих товарищей по 1905 г., передавала следующий характерный эпизод. В 1905 г. хозяйка одной из конспиративных квартир угостила собравшихся там анархистов вишневкой. «Кто-то спросил: - А за что же нам выпить? – Один из присутствующих ответил: - Выпьем за то, чтобы никто из нас не умер на своей постели… Все чокнулись». По меньшей мере, для одной из присутствовавших, Б. Шерешевской, это пожелание сбылось. Она участвовала в метании бомб в кафе Либмана, была вскоре арестована и повешена. Таратута по этому же делу получила 17 лет каторжных работ.
Многие анархисты отличались особым складом характера, реактивными реакциями на те или иные обстоятельства, едва ли не врожденным бунтовским духом. Иосиф Генкин, повидавший на своем долгом тюремном веку множество анархистов и оставивший очень живые характеристики известных деятелей движения, писал, что Битбеев (Бидбей) нравился ему всегдашней готовностью «первым начать бунт против тюремного начальства и поддерживать малейший (безразлично, по какому поводу и какой важности) протест против прижимок и репрессий».
Известный анархист Дивногорский (Ростовцев, Толстой), «человек подвижной и непоседливый, имел характер непосредственный, темперамент сугубо сангвинический». Будучи еще толстовцем (отсюда одна из его кличек), возмущенный тяжелым положением рабочих на фабрике, где он работал табельщиком, чтобы распространять толстовское учение, Дивногорский стал их подбивать сжечь фабричные помещения, стихийно придя к идее «фабричного террора». В другой раз Дивногорский, не таясь, накопал картошки на огороде какого-то помещика и стал ее печь на костре. Помещик, очевидно, взглядов Толстого не придерживался, и пойманного с поличным Дивногорского побили. В ту же ночь Дивногорский поджег усадьбу помещика. Так что к моменту издания им прокламаций с призывами к фабричному и аграрному террору, которые он разбрасывал из окна железнодорожного вагона, Дивногорский уже имел собственный практический опыт в этом деле.
Другой видный анархист,  Александр Колосов (настоящая фамилия. – Соколов), также был готов отреагировать немедленно и самыми крайними средствами на окружающую несправедливость. Услышав на одном из собраний, что в тамбовской тюрьме была изнасилована девушка из политических, Колосов, не говоря никому лишнего слова, взял браунинг и отправился убивать начальника тюрьмы. На счастье последнего по дороге Колосову встретился жених якобы изнасилованной девушки, опровергнувший этот слух. На каторге Колосов держался в стороне от всяких тюремных историй, «хотя никогда, ни на секунду не задумываясь, поддерживал все и всякие выступления против начальства».
Характер проявлялся у идеологов и практиков бунта и террора рано; любопытно, что почти все видные анархисты, учившиеся в средних и высших учебных заведениях, имели неприятности с начальством, заканчивавшиеся, как правило, исключением.
Был исключен из харьковского университета за участие в студенческих волнениях Дивногорский. Менял университеты и факультеты Колосов, успевший поучиться в Казани, Киеве, Москве и Томске. Резонно предположить, что это происходило не только из-за любви к перемене мет. Анархист студент Борис Ранский, еще находясь в «среднеучебном заведении», «отличился своим буйным поведением и забиячеством, являясь также организатором всякого рода школьных протестов». Битбеев, настоящая фамилия которого была Романов, будучи студентом Горного института, в Петербурге, принял участие в «истории» с одним из профессоров, был арестован и после заключения в «Крестах» выслан на родину. Получив письменное уведомление об исключении из института, он отослал его обратно с надписью: «Прочел с удовольствием. Николай Романов», сымитировав резолюцию своего однофамильца – императора всероссийского».
Среди анархистов преобладали евреи (по отдельным выборкам их число достигало (50%), русские (до 41%), украинцы (до 35%)».
Руководители и организаторы движения были тоже достаточно молоды – к началу революции 1905 – 1907 гг. их возраст в основном не превышал 32 лет. Исключение составляли лишь П.А. Кропоткин (1842 г.р.) и М.И. Гольдсмит (1858 г.р.) .
В.В. Комнин приводит следующие любопытные данные. В Одессе, одном из трех, наряду с Белостоком и Екатеринославом, крупнейших центров анархистского движения, в декабре 1907 г. из 93-х сидевших в тюрьме анархистов 50 человек было моложе 20 лет, 13 человек – 21 года, 10 человек – 22 лет, 7 человек – 23-25 лет; старше 25-летнего возраста были лишь 17 арестантов. Другая характерная выборка: из 164 анархистов, приговоренных военно-окружными судами, имелись данные о возрасте 97 человек. Из них более половины оказались несовершеннолетними .
По данным В.Д. Ермакова, изучившего формальные биографические данные300 анархистов, на момент активного участия в революции 1905 – 1907 гг. 14 (5%) из них находились в возрасте 13 – 14 лет, 127 (42%) в возрасте 16 – 18 лет, 122 (41%) в возрасте 19 – 23 лет, 30 (10%) в возрасте 24 – 30 лет, старше 30 лет оказалось лишь 7 человек (2%). При анализе национальной принадлежности исследуемой группы выяснилось, что 48% ее численности составляли евреи, 29% - русские, 14% - украинцы, 3% - латыши; на оставшиеся 6% приходились представители других народов Российской империи. Социальный срез на момент участия в революционном движении дал такую картину: рабочих – 191 (63%), учащихся – 50 (17%), служащих - 33 (11%), интеллигентов - 10 (3%). По-видимому, все анархисты, ставшие объектом изучения, были грамотными, однако уровень их образования был невысок: низшее образование имели 133 человека (44%), домашнее 110 (36%), незаконченное среднее – 20 (7%). Среднее образование имели лишь 12 человек (4%), в высших учебных заведениях училось 17 человек; однако закончил лишь один из них, остальные 16 (6%) дипломов так и не получили. По мнению исследователя, «человек, считавший себя представителем анархизма в …1905 – 1907 гг., выглядел приблизительно так: мужчина, неквалифицированный рабочий, с низшим или домашним образованием, в возрасте примерно 18 лет с довольно неустойчивыми политическими взглядами» .
Революционное нетерпение и стремление применять наиболее решительные методы борьбы против существующего строя, прежде всего террор, объяснялось также весьма юным возрастом и невысоким уровнем образования анархистской массы. В.В. Кривенький рисует следующий обобщенный портрет анархиста периода 1905 – 1907 гг. – «это «пассионарный» (так в тексте – А.М.) молодой человек 18 – 24 лет, имеющий начальное образование (или без него) и представляющий, как правило, маргинальный слой общества, а во многих случаях – дискриминируемое национальное меньшинство .
Типичный образ русского анархиста начала века попытался смоделировать Б.И. Горев: «…три главных центра русского анархизма – Белосток, Екатеринослав и Одесса создали и три наиболее распространенных типа русских анархистов: еврейского ремесленника, по большей части почти мальчика, нередко искреннего идеалиста и смелого террориста; Заводского рабочего-боевика, непосредственную натуру, который, как екатеринославовец Федосей Зубарь, «ни одной книги не прочел, но в душе анархист», ненавидевший всякую власть «до боевого стачечного комитета включительно», и, наконец, одесского «налетчика» – прожигателя жизни». Для завершения галереи «анархистских типов» Горев считал необходимым добавить к трем основным еще «интеллигента, обыкновенно бывшего с.-д. Или с.-р., оратора и демагога, а также крестьянина…, поджигающего помещичьи усадьбы или вступающего в шайку «лесных братьев» .
Таким образом, как бы ни были велики расхождения между собой различных течений российского анархизма, все они признавали, в той или иной форме, терроризм обязательным условием или, на худой конец, симптомом, революционной борьбы. Особенности анархистских теорий, а также «кадровый состав» анархистских организаций и групп обусловили то, что они оставили в истории революционного движения в России начала XX века наиболее кровавый след. Принеся, в свою очередь, наиболее многочисленные жертвы на алтарь терроризма.





Глава 2.   Терроризм и государство

§ 1   Пассионарность правящей династии

Александр III Александрович
 
1 марта 1881 года, после убийства террористами императора Александра II, на престол вступил его сын Александр III. Старший брат Александра III Николай умер в 1865 году, и после его смерти наследником престола стал Александр Александрович. Выросший в офицерской среде, Александр был надменным и грубым, к людям он относился как к подчиненным ему солдатам. Уже одна эта черта говорит о невысоком уровне пассионарной энергии русского императора. Такое отношение к окружающим вызвано естественной реакцией субпассионария, наделенного властью, к личностям, обладающим повышенной энергией «побуждения к действию». А выше я уже говорил, что большинство суперпассионариев, рождающихся во всех фазах этногенеза, вследствие избытка пассионарной энергии выбирали профессии, связанные с риском для своего благополучия и даже самой жизни, т. е. суперпассионарии дворянского сословия выбирали профессию ратника, в данном случае офицеров русской армии. Александр III не получил того образования, которое считалось необходимым наследнику престола. Воспитателем Александра III был теоретик самодержавия, обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, который первое время после восшествия на престол своего воспитанника был самым влиятельным лицом в правительстве. Взойдя на престол, император поставил своей задачей закончить реформы Александра II. Император обладал огромной работоспособностью и необычайной физической силой, но энергией, побуждающей к действию, не обладал. В отличие от отца Александр III не был храбрым человеком и это еще одна черта субпассионария. Боясь покушений, он удалился в Гатчину, во дворец своего прадеда Павла I, спланированный как старинный замок, окруженный рвами и защищенный сторожевыми башнями. В условиях развивающегося капитализма Александр III, выражая интересы наиболее консервативных кругов субпассионарной части дворянства, сохранял помещичий уклад жизни. Однако в области экономической политики император вынужден был считаться с ростом капиталистических элементов в стране, которые росли благодаря меньшей, но более энергичной части российского общества. В первые месяцы царствования Александр III проводил политику лавирования между либерализмом и реакцией, то есть между пассионариями в российском правительстве, имеющими различные взгляды на дальнейший ход истории развития России, и в силу своей энергичности, не желавших, и, самое главное, не могущих придти к общему решению, что определяло борьбу пассионарных группировок внутри правительственного лагеря (М. Т. Лорис-Меликов, А. А. Абаза, Д. А. Милютин – с одной стороны, К. П. Победоносцев – с другой) . 29 апреля 1881 года Александр III выступил с манифестом об утверждении самодержавия, означавшим переход к реакционному курсу во внутренней политике . Не обладая достаточным количеством энергии «побуждения к действию», император не мог по своей доброй воле перейти к каким-либо серьезным реформам в государстве, так как в силу указанных причин не смог бы физически совершить этого. Однако в первой половине 1880-х годов под влиянием экономического развития и сложившейся политической обстановки правительство Александра III было вынуждено провести ряд реформ. В 1882 году был учреждён крестьянский банк, с помощью которого крестьяне могли бы приобретать земельную собственность. Это решение было принято ещё Сперанским, но не получило поддержки Александра I. Решение это было закономерным шагом перед отмененной подати и разрешением выкупа (выкуп был разрешен ранее) земли. В 1890 году введена новая должность – земского начальника, который в своих руках сосредоточил административную и судебную власть. Это был шаг назад к самодержавию, но он был необходим, так как Россия не была готова (да и, пожалуй, никогда не будет готова к демократии). 1884 год был ознаменован введением нового университетского устава – военные гимназии преобразовывались в кадетские корпуса. С отставкой министра внутренних дел графа Н. И. Игнатьева (1882 г.) и назначением на этот пост графа Д. А. Толстого (высокоуровнего пассионария) начался период открытой реакции. В годы царствования Александра III значительно усилился административный произвол. Административный произвол был усилен рядом указов в 1890 году. В основном, эти указы назначали новые должности, которые ограничивали демократическое начало прежних указов – в частности была введена указанная выше должность земского начальника, у которого была судебная и административная власть, что никак не могло положительно сказаться на русской демократии. В целях освоения новых земель при Александре III быстрыми темпами шло переселение крестьянских семейств в Сибирь. Только из вышесказанного уже можно увидеть, что субпассионарию императору Российскому было очень нелегко управлять империей, в государственном аппарате которой состояли личности с уровнем пассионарности выше, нежели у императора. Вполне естественно, что он находил забвение и утешение в алкоголе, Он понимал, что подчиненные его более энергичные, более решительные, но противостоять им он просто не мог по своей природе. Но все же, он совершил геройский поступок пассионария, правда, по отношению к своей семье. В октябре 1888 года, во время одной из поездок по стране, императорский поезд сошел с рельсов. Крыша вагона, в котором находилась семья Александра III, начала проваливаться. Император, обладавший необычайной физической силой, принял на свои плечи падающую крышу и держал ее до тех пор, пока его жена и дети не выбрались живыми и невредимыми из-под обломков. Совершать решительные поступки по отношению к России, ему было не дано природой!
 
Николай II Александрович

Согласно теории пассионарности Л.Н. Гумилева Западноевропейский этнос где-то эдак так лет на пятьсот старше Великоросского. А поскольку представители правящей российской династии сочетались браком со времен Петра Великого все больше с представительницами этноса на целую фазу (полторы) старше нашего, то естественно потомство царское теряло свою пассионарность в геометрической прогрессии.
 Внешне последний император России выглядел скромным, даже застенчивым. В нем уживалось все: чадолюбие, любезность, светская обходительность и крайняя резкость суждений, подозрительность и готовность довериться проходимцу, шарлатану, религиозность, тщательность в исполнении обрядов православной церкви и склонность к мистицизму и фетишизму.
На свадьбе, император в речи, подготовленной К. П. Победоносцевым, разрушил все возлагавшиеся на него надежды в отношении «участия представителей земств в делах внутреннего управления», назвав их «бессмысленными мечтаниями.
Наиболее влиятельными людьми при императоре Николае II были министр финансов, позднее премьер-министр С. Ю. Витте (дворянско-буржуазное течение) и министр внутренних дел В. К. Плеве, обладающие уровнем пассионарной энергии выше, чем Российский самодержец.
Когда наследнику престола было 17 лет, началось его обучение искусству управления, и он впервые более близко познакомился с некоторыми ведущими политиками, военными и учеными. Наиболее значительными из них были министр финансов Николай Бунге и обер-прокурор Священного синода Константин Победоносцев, профессор гражданского права, который обучал еще Александра III и оказал на него весьма значительное влияние. Таким образом, Николай вовсе не был недостаточно образован, по крайней мере, в теоретической области. Вопрос в том, в каком объеме он действительно усвоил, прежде всего, лекции министра финансов.
Самым большим недостатком в воспитании юного наследника престола было то, что он был практически изолирован от своих сверстников. Это не дало молодому царю возможности утвердиться в кругу равных, предаваться юношеским играм и проказам с ровесниками и таким образом освободиться от влияния могущественного родительского дома. Юный царевич был также лишен возможности сформировать свои собственные независимые суждения и совершить свои собственные ошибки, которые он затем смог бы исправить без вмешательства гувернеров или родителей. Контакт с внешним миром для Николая ограничивался почти исключительно прислугой и охраной царской семьи, простыми крестьянами и солдатами. Николай искренне любил этих людей и, возможно, благодаря им пришел к тому мнению, что простые люди России это нечто вроде ее истинной сердцевины. Это, наверное, привело и к тому, что он – как, пожалуй, ни один из его предшественников – усвоил широко распространенную веру в доброту и верность царю простых русских людей, особенно крестьян. Эта вера усиливалась религиозностью Николая, который считал, что через нее и через обряды православной церкви самым тесным и мистическим образом связан с простым народом. В последующие годы Николай неоднократно пытался использовать в политических целях это мнимое мистическое единство царя и народа.
«Я уверен, что, если бы безжалостная судьба не поставила императора Николая во главе огромного и сложного государства и не вселила в него ложного убеждения, что благополучие этого государства зиждется на сохранении принципа самодержавия, о нем, Николае Александровиче, сохранилась бы память как о симпатичном, простодушном и приятном в общении человеке».  Такую характеристику дал своему верховному главнокомандующему генерал Ю. Н. Данилов .
В другом отношении воспитание молодого престолонаследника, пожалуй, было успешным. Судя по всем сообщениям, Николай прожил счастливую юность с понимающими родителями; жизнь семьи была гармоничной и насыщенной. Александр III был сердечным отцом. Что все же отсутствовало в этом окружении (в соответствии с образом жизни дворянства не только в России, но и вообще в Европе), так это какие-либо интеллектуальные запросы или интерес к искусству. Вновь приобретенная насыщенность семейной жизни Романовых уходила корнями в бунт Александра III против своего отца, его свободного обхождения с женщинами и, прежде всего, его морганатического брака с Екатериной Долгорукой. Эта концентрация на семейной жизни должна была еще больше усилиться в браке Николая и способствовать растущей изоляции его ото всех слоев общества. Гармоничные пассионарные семейные отношения определенно предотвратили конфликты между отцом и сыном. С другой стороны, такое сердечное согласие не дало Николаю возможности освободиться от сильного влияния отца, примеру которого он пытался подражать, сознавая, что его способностей для этого недостаточно. Николай долго оставался незрелым ребенком. Уже семнадцатилетним он был вынужден декламировать стихи своему дяде, а в двадцать лет он еще играл со своими младшими братьями и сестрами в салки во дворце. Самым счастливым временем в жизни Николая были, возможно, последние годы юности, когда он в 19 лет проходил обычную службу офицера гвардии. До этого воспитание Николая было лишено военных элементов. Смысл существования гвардейских полков состоял главным образом в том, чтобы навести на молодых аристократов последний светский лоск. Офицерам и молодым лейтенантам, служившим здесь, не было необходимости делать себе карьеру. Поэтому офицерское общество было приятным клубом, обязанности были необременительными и молодые офицеры из знатных семей с наслаждением озорничали. «Про него неверно говорят, что он больной, глупый, злой. Он просто обыкновенный гвардейский офицер» . Написал однажды  А. П. Чехов.
Впервые в своей жизни Николай покинул дворец и императорский двор. Субпассионарий Николай любил армию, ее традиции, форму и, прежде всего, простой мир приказов и повиновения. Но он не любил, и не мог любить, в силу определенных обстоятельств дальние походы, неустроенность быта и пыл сражений. В последующие годы офицерское общество гвардейских полков было практически единственным, помимо семьи, окружением, где он чувствовал себя как дома. К этому времени относится и известное увлечение наследника престола балериной Матильдой Кшесинской. Родители видели в этом только нормальный обряд инициации, и нет никаких свидетельств о том, что они неодобрительно относились к этому приключению.
Проблемы в семейной жизни Романовых усугубил выбор Николаем своей супруги. Вина за это лежала большей частью не на супругах. Это был брак по любви, после заключения которого оба оставались всю жизнь верны друг другу и сохраняли искреннюю любовь друг к другу. Трагизм этих отношений состоял в том, что Алиса Гессен-Дармштадтская (в России после перехода в православную веру Александра Федоровна) передала от своей бабки, королевы Виктории Английской, наследственную болезнь крови своему единственному сыну Алексею, младшему ребенку в семье. Эта болезнь – есть следствие образа жизни субпассионарного общества,  в фазе «стремления к благоустройству без риска для жизни», в которой уже тогда находился Западноевропейский суперэтнос. О благородстве Николая говорит то, что это бремя для семьи и династии никогда ни малейшим образом не сказалось на его отношении к жене. Однако для клинической картины такой семьи характерно то, что тенденция к изоляции от внешнего мира еще больше усиливается, а супруги и дети в еще большей степени сближаются. С другой стороны, Александра с ее пуританской, основанной на религиозности серьезностью и бережливостью, с антипатией к роскоши, находилась в явном противоречии с изысканным обществом Петербурга. В этих кругах, беззаботность и распущенность которых вошла в поговорку, строгие в своих моральных требованиях монархи никогда не чувствовали себя хорошо, и, в свою очередь, не пользовались у них любовью. Ситуация, конечно, не улучшилась, когда Александра попыталась внести толику викторианской серьезности в петербургское общество, учредив кружки шитья для благородных дам, в которых изготавливалась бы одежда для бедных. Насмешки и критические замечания, очевидно, дошли до императрицы и заставили ее чувствовать себя в обществе с энергией побуждающей к действию большей, чем то общество, в котором она родилась, еще более скованно, чем диктовал ее и без того робкий характер. Такие отношения императорской семьи с петербургским обществом еще более ухудшились, когда ослабленное здоровье императрицы, разрывавшейся между официальными и семейными обязанностями, не позволило ей, начиная с 1903 г., принимать участие в больших петербургских балах. Таким образом, двор быстро терял влияние на общественную жизнь. Когда Александр III неожиданно умер в возрасте 49 лет, наследник престола был плохо подготовлен к выполнению своих будущих задач. Его совсем недавно начали привлекать к государственной и законодательной работе. У него было мало опыта, способностей и энергии для большой политики и, прежде всего, он мало знал людей, среди которых должен был искать себе сотрудников. Кроме того, очень быстро выяснилось, что царь не обладает силой воли и решительностью (пассионарностью) даже своего отца. За некоторыми исключениями Николай оказался неспособен аргументировано доказать что-либо своим министрам и обсуждать выбранный политический курс. Николай не любил, а часто и не отваживался возражать министрам. Он избегал всего неприятного и чаще всего старался не дать понять своим министрам, если намеривался снять их с поста. Поэтому его несправедливо обвиняли в лицемерии и двурушничестве.
Когда Николай пришел к власти, он не имел никакой программы, кроме твердого намерения не уступать ни на йоту своего самодержавного могущества, которое он считал заветом своего отца. Эта ревностная забота о своих прерогативах зашла так далеко, что он отказался нанять личного секретаря, хранил императорскую печать в выдвижном ящике в своем кабинете и лично запечатывал ею конверты, в которых направлял чиновникам свои решения. Он считал, что его титул дан ему богом, что он сам представитель бога, а в семейном кругу его, как и великого князя Николая Николаевича, считали созданием, стоявшим где-то между человеком и богом. В такой атмосфере политические решения часто понимались как моральные или решения совести. Николаю хотелось, как он писал коменданту своего дворца, быть одному, одному со своей совестью. «Как я могу сделать это, если это против моей совести? »– это было то основание, на котором он принимал свои политические решения или отклонял предложенные ему политические варианты.
Николай был глубоко обеспокоен, став преемником своего отца. Он осознавал свои недостатки и одновременно ясно понимал, что даже ближайшее окружение сильно сомневается в его способностях. В первые годы своего правления он по неопытности продолжал политику отца и оставил на постах его главных советников и министров. Такая преемственность противоречила интересам образованных и имущих пассионарных слоев общества, надеявшихся на политические перемены, прежде всего в земствах, органах деревенского самоуправления, которые царь открыто и неловко призвал к отказу от бессмысленных мечтаний о конституционализации государства. Это случилось накануне торжеств по случаю коронации, приведших к ужасной трагедии на Ходынском поле, когда обрушившаяся трибуна привела к гибели более тысячи простых людей. В стране, стремительно теряющей пассионарную энергию, в стране, в которой монарх сам делал ставку на мистическую связь между правителем и подданными, в которой даже низшие слои питали совершенно традиционное, почти средневековое отношение к монарху, это должно было восприниматься в самых широких кругах как дурное предзнаменование.
Николай II никоим образом не осознавал противоречий своего отца. С одной стороны, он пытался добиться социальной и политической стабилизации сверху путем сохранения старых сословно-государственных структур, с другой – политика индустриализации, проводимая министром финансов, приводила к огромной социальной динамике. Индустриализация знала не только выигравших, она порождала и проигравших. Одним из таких считало себя русское пассионарное дворянство, которое, прежде всего в период правления Николая II, начало массированное наступление против проводимой государством экономической политики. Дворянство давно находилось в затруднительном положении из-за начавшегося в конце семидесятых годов мирового аграрного кризиса и видело причину всех своих несчастий в неугодном министре финансов Витте. Хотя Николай II симпатизировал дворянству, но оказалось, что оно не может мобилизовать общественность в своих интересах из-за того, что большая часть этого некогда энергичного сословия в XIX веке неуклонно теряло свою энергию побуждения к действию. Поэтому в девяностые годы движение дворянства, временно достигшее кульминационного пункта в борьбе с золотым стандартом, раскололось на преимущественно антисемитское направление и на земское движение, которое стремилось преимущественно либеральными проектами поднять государственную экономическую политику, опираясь на уровень деревенского самоуправления. Консервативное  (пассионарное) дворянство нашло поддержку у тех представителей высшей бюрократии, которые пытались путем усиления дворянства повернуть экономическую политику и политику страны в целом. При этом произошел конфликт между министром внутренних дел и министром финансов. Царь был не в состоянии уладить его. Правда, он смог добиться принятия ряда законов в пользу дворянства, но они оказались неэффективными, поскольку слишком противоречили тенденциям социального и политического развития страны в фазе пассионарного надлома.
Нескольким авантюристам удалось, польстив империалистическим устремлениям Николая II на Дальнем Востоке, вопреки совету министра финансов, убедить его в необходимости активизации политики экономического проникновения на Дальний Восток, которая из-за слабости санкт-петербургского руководства вылилась в войну с Японией. Причиной растущей потери ориентации в верхушке петербургской бюрократии было то, что Министерство финансов, периодически определявшее внутреннюю и внешнюю политику, потеряло влияние, и Витте в начале 1903 г. был отстранен от должности царем. Такая внутриполитическая коррекция курса была исключительно делом царя. На символическом уровне Николай подготовил ее поездкой на богомолье по случаю канонизации Серафима Саровского, которую он осуществил против воли Священного синода. Он рассматривал канонизацию и паломничество, как средство мистической связи царя со своим народом. Это событие укрепило Николая в давнем намерении уволить своего, ориентированного на Запад, якобы нерусского министра финансов и взять курс на другую политику. Правда, царь не знал, куда следует держать путь крестьян, царь под влиянием нового министра внутренних дел Плеве принял решение в пользу политики всемерного сохранения социальной структуры крестьянства (сохранение общины), хотя кулацким элементам, то есть более богатым крестьянам, был облегчен выход из крестьянской общины. Царь и министры не сочли необходимыми реформы и в других областях: в рабочем вопросе было сделано лишь несколько незначительных уступок; вместо того, чтобы гарантировать право на забастовки, правительство продолжало репрессии. Со второй половины девяностых годов усиливалось ущемление других национальностей. Конституционный особый статус Финляндии задыхался под твердой рукой тогдашнего государственного секретаря Плеве и генерал-губернатора Бобрикова. Армянскую церковь лишили ее имущества, а ее школьную систему подчинили государству с указанием, что в этих школах преподавание должно вестись только на русском языке. Другие национальности также ощущали на себе, если не массированную враждебную национальную политику, то по крайней мере назойливые или даже коварные булавочные уколы.
Политикой стагнации и репрессий, которая одновременно в осторожной форме продолжала начатую экономическую политику, царь не мог удовлетворить никого. Умеренно-пассионарное земское движение, которое, сопротивляясь государственной экономической политике и постоянному вмешательству Министерства внутренних дел, требовало больших полномочий для местного самоуправления, реформ в крестьянском вопросе и в школьном образовании, а также свободы печати и собраний, становилось все сильнее. Зашевелились и низшие пассионарные слои. В девяностые годы количество русских промышленных рабочих значительно возросло, и с продолжающимся переселением людей в города для работы на фабриках накапливался новый потенциал активистской радикальности. Это выразилось в ряде стачек, позволивших социалистическим партиям найти опору среди рабочих. Крестьяне дали о себе знать в 1902 г. массовыми беспорядками в Полтаве и Харькове, что привело к еще большему пониманию неотложной необходимости реформ, по крайней мере, в небюрократических и недворцовых кругах. Царь, с трудом, против своей натуры, решился на ужесточение репрессий. Это, конечно, не могло ослабить оппозиционное и революционное движение или сдержать террористическую активность социал-революционеров. Их жертвой пал представитель политической реакции Плеве, по поводу чего ликовали в широких кругах общества. После долгих колебаний Николай II под влиянием своей матери решился вопреки первоначальному намерению назначить министром внутренних дел сторонника реформ Святополк-Мирского. Последний хотел оказывать больше доверия общественным силам, поэтому время его правления называли также «эпохой доверия». Но царь не собирался следовать реформаторским предложениям своего министра внутренних дел. В ходе решающих совещаний в декабре 1904 г. он отклонил созыв Государственной думы с совещательными правами. Тем самым он вынудил министра отступить, а режим двинулся навстречу большому кризису.
На личном уровне продолжались наблюдавшиеся уже давно изоляция и отгораживание царя и царицы от окружающих. При дворе давно процветали шарлатаны и спириты. Утвердился как признанный знахарь Григорий Распутин, позиция которого оказалась непоколебимой, поскольку он обладал способностью останавливать кровотечения у наследника престола Алексея. Понятно, что заботливые родители хотели, чтобы этот человек был близок. Однако опасения вызывала растущая склонность считать Распутина истинным гласом народа. Это не было бы так трагично, если бы Распутин, человек из народа, жил скромно и сдержанно. Он не мог тихо наслаждаться своим успехом в высоком обществе, что сильно подогревало слухи. За это схватились пресса и оппозиционные круги, вероятно, с тайным умыслом поколебать престиж монархии и добиться внутриполитической либерализации. Скандальная фигура Распутина решающим образом способствовала потере престижа монарха. Примечательно, что царь так и не понял этого.
Однако значительные неудачи в начале 1905 г. вынудили его на сближение с думой и общественными организациями. Он уволил непопулярных министров и, в конце концов, снова созвал думу. Он реагировал кадровыми заменами в руководстве, которые происходили с такой быстротой, что депутаты думы открыто шутили о «министерской чехарде». Обсуждались планы дворцового переворота, поддержание руководителем октябристов Гучковым; в эти планы был посвящен ряд генералов. Последняя сессия думы окончательно пошатнула престиж монархии. Императорскую пару почти открыто обвинили в государственной измене, якобы из-за стремления к сепаратному миру. Глава либералов, лидер партии кадетов П. Н. Милюков в распространившейся по всей России речи упрекал правительство в ошибках, и каждый раз риторически спрашивал: «Что это, только глупость или предательство?» . Об императоре он высказывался следующим образом: «Николай II был, несомненно, честным человеком и хорошим семьянином, но обладал натурой крайне слабовольной… Николай боялся влияния на себя сильной воли. В борьбе с нею он употреблял то же самое, единственное доступное ему средство – хитрость и двуличность» . Истинные качества субпассионариев.
Даже депутаты от правых были также радикальны в своей критике.
В такой ситуации глубочайшего недовольства в Санкт-Петербурге из-за плохого функционирования железных дорог развился кризис снабжения, вызвавший широкий спонтанный протест рабочих, который и смел монархию. Правительство даже не сумело стянуть в столицу несколько лояльных полков: оно бесшумно самораспустилось. Делегаты думы уговаривали царя отречься от престола. Все генералы советовали ему сделать это. После некоторых колебаний Николай согласился. Чтобы оставить при себе больного сына, он 2.3.1917 г. отрекся от престола не только от своего имени, но и от имени Алексея в пользу своего брата Михаила, что было сомнительно с юридической точки зрения. Однако брат не успел воспользоваться отречением Николая. Вряд ли кто-нибудь хотел или мог спасти монархию.
«Трусость и предательство прошли красной нитью через всю его жизнь, через все его царствование, и в этом, а не в недостатке ума или воли, надо искать некоторые из причин того, чем закончилось для него и то, и другое». Так охарактеризовал последнего Российского Императора, обладавшего пассионарной энергией на уровне «стремления к благоустройству без риска для жизни» А. Ф. Кони, известный судебный деятель.

§ 2   Терроризм и государственный аппарат

Для начала попробуем дать определение власти. Так как существуют различные подходы к пониманию сущности власти, то и ее определения, будут разными. И каждое из множества существующих определений власти отражает ту или иную ее грань. Невозможно дать исчерпывающую дефиницию: слишком сложен феномен власти, да и каждая политологическая школа изучает власть с позиций, которые она считает главными, решающими. Оптимальным является короткое, но емкое определение, данное в Философском словаре: «Власть – в общем смысле способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей, с помощью какого-либо средства – авторитета, права, насилия (экономическая, политическая, государственная, семейная и др.)» .
Зачем нужна власть?
Народная поговорка гласит: «Из народа, как из дерева, - и дубинка, и икона». Писатель И.А. Бунин добавил: «Да, в зависимости от обстоятельств, от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев». Что верно, то верно! Ход исторических событий складывался так, что многое в судьбах народных зависело от личности государя, вождя, правителя, лидера. В русской душе в течение многих столетий воспитывалось чувство державного порядка, признания власти. Путь наверх был открыт не худшему человеку, а лучшему, не тому, кто обуян страстью властвования, а тому, в ком государственная воля и разумение соединяются с чувством ответственности, кто словом и делом исповедует, что власть – его бремя. Но поднимались по лестнице власти не всегда лучшие, а те, кто обладал достаточным зарядом пассионарной энергии, избытком «побуждения к действию». Оставалось, однако, убеждение: править Россией должны достойные сыны. Вновь обратимся к словарю, на этот раз В. И. Даля, где власть определяется как «право, сила, воля над чем-либо, свобода действий и распоряжений; начальствование, управление, начальство, начальник или начальники». Действительно, в общем, и широком смысле власть означает господство одного лица над другим или другими лицами, возможность не только действовать самому, но и диктовать, т.е. приказывать. Без власти нет государства. Она выражает право общественного целого на подчинение его частей. Власть – одно из важнейших политических понятий, характеризующих государство. Власть начинается с отношения человека с человеком, с отношения руководителей и подчиненных. Она характеризуется способностью влиять на деятельность и поведение людей посредством механизмов (экономических, идеологических), а также с помощью традиций, авторитета, насилия. Чем поддерживается власть? Особыми отрядами вооруженных людей и всякого рода принудительными учреждениями. Кроме этого есть специальная группа людей, составляющая аппарат управления. Власть появилась с возникновением человеческого общества и будет в той или иной форме сопутствовать его развитию. Отсюда следует: власть есть авторитет, обладающий возможностью подчинять своей воле, управлять или распоряжаться действиями других людей. Где существует так называемое двоевластие или многовластие, там вовсе нет государственной власти, а есть анархия, безначалие. Всякий народ достоин той власти, которую он выбирает. А развитие страны, государства; экономическая, политическая и социальная обстановка в этом государстве зависят от того каким потенциалом пассионарной энергии обладают личности, стоящие у власти и личности, к этой власти не допущенные.
Такое положение вещей, лишая государственную власть широкой общественной поддержки, осложняло, но не снимало задачу противодействия революционному движению и в первую очередь наиболее зримому его проявлению - индивидуальному террору. Чтобы осмыслить особенности функционирования системы розыскных учреждений Российской империи, необходимо проследить тенденции развития революционного процесса в контексте некоторого скачкообразного повышения пассионарной энергии на фоне общего снижения пассионарности Российского общества, предопределившие выдвижение на первый план террористической борьбы; эволюцию ее форм, которая во многом обуславливала становление приемов и методов работы политического сыска.
Мощным катализатором освободительного движения в России стали преобразования 60-х годов XIX в. и, прежде всего – «дарование крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей».
Характер «эмансипации» общеизвестен. «Облагодетельствованные» крестьяне ответили на объявление «царской милости» взрывом возмущения весной 1861 г. Субпассионарное общество же, переболев той «лихорадкой мысли», которую вызвала подготовка аграрной реформы, и окончательно уяснив непоследовательность планов верховных преобразователей, чувствовало себя обманутым.
Для политической полиции это беспокойное время обернулось серьезными проблемами. Мало того, что «переходное состояние, в которое Россия вступила по случаю изменения одной из главных основ ее гражданского установления», - было «сопряжено с неизбежным болезненным ощущением, проявляющимся с различными оттенками, во всех слоях общества ». С выходом на политическую арену массы суперпассионарных разночинцев, «наименее заинтересованных в охранении существующего государственного порядка», круг объектов наблюдения «высшего надзора» расширился настолько, что уследить за «расположением умов» в этой взрывоопасной среде становилось все сложнее. К тому же, политической полиции предстояло разобраться, что представляет собой этот новый потенциальный противник, каковы условия его существования и стиль мышления, круг идей и мотивы действий интеллигента-разночинца.
Эпоха Великих 60-х принесла возможность раскрепощения человеческой личности, к какому бы сословию она не принадлежала. Многие пассионарии искренно хотели найти себе применение в труде на благо освобожденного народа. Но в новых учреждениях перевес оставался за субпассионарными людьми старого закала, и суперпассионарным поборникам прогресса приходилось действовать в пассивной или недоброжелательной обстановке, отказываться от убеждений или от дела. Власть шла испытанным бюрократическим путем, отдавая распоряжения сверху и ожидая снизу лишь отчет об исполнении, не предполагая никакого «сотворчества» со стороны общества.
Энтузиазм тех, кто хотел посвятить свою жизнь обновлению России, оставался невостребованным, инициатива наказуемой. «Если вас спросят, кто самый несчастный человек на свете, - сетовал один из представителей молодого поколения пореформенной эпохи, - отвечайте: тот, кто поставлен в бесконечно бессрочное бездействие и гниет заживо не от отсутствия сил и способностей, а от отсутствия возможности употребить их в дело» .
В таком положении оказалась масса «мыслящих пролетариев», вызванных к жизни новыми временами. С отменой ограничения числа студентов в высших учебных заведениях молодежь со всех концов России устремилась в университеты, нередко жертвуя на обучение последние гроши. Из низов - за лучшей долей, которую надеялись обрести с получением образования; из всех сословий - за светом новых идей. В этом смешении социальных пластов  с различным уровнем энергии, побуждающей к действию, и рождалась та разночинная интеллигенция, которая часто бывала не у дел не только потому, что не находила поприща, соответствовавшего своим взглядам на общественное служение, но и потому, что потребности страны, еще только вступавшей на путь капиталистического развития, не могли поглотить весь «образованный пролетариат».
«Безместность», непристроенность огромной массы энергичных разночинцев означала для большинства из них полуголодное существование и вела к крушению надежд - не только в решении вопроса о хлебе насущном, но и в удовлетворении социальных претензий и духовных запросов. Рождалась горькая досада на образованное, но неэнергичное общество, членами которого они так хотели стать, и отчаяние, лишь усиливавшееся с интеллектуальным развитием, отрезавшим пути назад, к прозябанию необразованных классов. В результате «мыслящий пролетарий» и по материальному положению, и по духовным устремлениям ощущал свою несовместимость с традиционным укладом жизни общества, в отрицании которого созревал нигилизм.
Нигилизм 1860-х был сосредоточен на преобразовании умственных и нравственных представлений. Однако, вынося приговор не только старой системе идей, но и прежней политической системе, нигилисты жаждали «положительной истины», основанной не на вере в авторитет, а на опытном знании, позволявшей жить так, как велел разум, точнее уровень пассионарности, а не традиция.
«Священные покровы», подчас скрывавшие фальшь или пустоту, срывались с жизненных явлений, которые нигилисты сводили с небес на землю с помощью позитивной науки. В основу нравственности они пытались положить «материальное» понятие пользы вместо «идеальной» категории долга. Не признающий диалектики материального и духовного нигилизм попадал под действие закона отрицания отрицания - идеи нигилистов становились объектом не «материального» анализа, а слепого преклонения, «идеальной» веры. Нигилистическое отрицание традиций само превращалось в традицию, возникала новая догма - догма революционной идеологии. «Рационально-атеистическое мировоззрение» русской интеллигенции, писал С. Булгаков, «есть действительно вера, вера в научность, в рационализм» . И так же, как религиозные подвижники ждали пришествия Царства Божия, так и нигилисты верили в осуществление - по последнему слову европейской научной мысли - царства труда и справедливости с помощью социальной революции, несущей немедленные перемены.
Отрицание и разрушение старых форм человеческого существования приобретало пафос созидания нового социального идеала. Поколение 60-х, воодушевляемое идеалом «светлой мысли, правды и труда», рвалось в бой за всестороннюю эмансипацию личности и общества. Проблема действия могла решаться по-разному - умереннопассионарные круги склонялись к тому, чтобы определенным общественным давлением вынудить правительство на более решительные уступки; суперпассионарные радикалы ставили на повестку дня подготовку народной революции. В левом лагере росла уверенность, что «честный русский не может быть другом правительства» и действовать с ним заодно. Нетерпеливые молодые разночинцы видели себя «строителями судеб мира». Противоречие высочайшей самооценки и социальной неприкаянности порождало истинно разночинское - деклассированного, по сути, элемента - желание перевернуть все вверх дном, чтобы «кто был ничем - стал всем».
Модель подобной трансформации действительности и конкретный ответ на извечный вопрос «что делать?» находили в знаменитом романе Н.Г.Чернышевского. По завету Учителя они пытались «переносить в настоящее» черты будущих личных и общественных отношений. Одна за другой возникали артели и коммуны, целью которых была пропаганда «социальных идей» на деле.
К одной из таких «ассоциаций» принадлежал Дмитрий Каракозов. 4 апреля 1866 г. он попытался осуществить более эффективную, на его взгляд, форму пропаганды делом, чтобы «расшевелить заснувший народ». Но в народе распространилась молва о том, что стрелял помещик, недовольный отменой крепостного права, а III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии пришло к заключению, что «в покушении на цареубийство участвовала горсть ничтожных личностей, по преимуществу русских, но действовавших под влиянием и для цели польской пропаганды».
Корни крамолы, как водится, искали на Западе. В 1863 г. в империи отпылал очередной «польский мятеж», да и в применении политического террора пальму первенства следовало бы отдать Северо-Западному краю. 15 июня 1862 г. подпоручик 15-го пехотного Шлиссельбургского полка Андрей Потебня стрелял в генерал-адъютанта А.Н.Лидерса, наместника в Царстве Польском; 21 июня сменивший Лидерса на этом посту Великий князь Константин подвергся нападению Людвига Ярошинского. Однако значение этих терактов не шло ни в какое сравнение с выстрелом у Летнего сада, мишенью которого стала Священная Особа Императора Всероссийского.
Во Всеподданнейшем отчете III Отделения за 1866 г. политическая полиция оправдывалась. На нескольких страницах подробно перечислялись меры, принятые III Отделением для выяснения личности злодея и его соучастников, «неослабного содействия» Петербургской и Московской следственным комиссиям и т. д. Но главная задача осталась невыполненной, «высший надзор» не сумел «предупредить» преступление, «око Государево» проглядело «гнездилище цареубийственных замыслов» среди множества похожих один на другой студенческих кружков с «социальным» оттенком. Вскрылись острые проблемы работы сыска в радикально изменившейся «оперативной» обстановке. Разночинскую среду невозможно было охватить наблюдением старыми методами – «через чинов корпуса жандармов» и «известного свойства» услуги почтового ведомства, новые же еще не сложились. Требовалась и определенная структурная реорганизация органов политического сыска.
28 апреля 1866 г. П.А.Шувалов, принявший пост главноуправляющего III Отделением и шефа Корпуса жандармов, подал на Высочайшее имя докладную записку о мерах к восстановлению порядка в империи, которая предусматривала, прежде всего, реформирование системы политического розыска. Чтобы защитить страну от «разрушительного действия вредных элементов», следовало «устроить полицию так, чтобы она была в состоянии обнаруживать то, что совершается в среде общества» .
Должное внимание было уделено агентурной работе. В III Отделении появился секретный архив, где сосредоточивались политические дела и материалы перлюстрации, систематически пополнялась фототека и «Алфавит лиц, политически неблагонадежных».
«Главная цель преобразования, - писал пассионарий Шувалов, - состоит в том, чтобы по мере возможности, образовать политические полиции там, где они не существуют, и сосредоточить существующую полицию в III Отделении Вашего Императорского Величества канцелярии, для единства их действий и для того, чтобы можно было точно и однообразно для целой империи определять, какие стремления признаются правительством вредными и какие способы надлежит принимать для противодействия им».
В подчинение III отделению поступила «Охранная стража», создание которой было вызвано необходимостью оберегать священную особу Государя Императора. Персонал этого подразделения принимал участие и в работе политического сыска.
Новый руководитель «высшего надзора» обнаружил «полное расстройство столичных полиций» , добился ликвидации Санкт-Петербургского генерал-губернаторства и передачи его функций градоначальству, подчиненному III отделению. При Канцелярии Петербургского градоначальника возникло, в свою очередь, еще одно новое учреждение - Отделение по охране общественного порядка и спокойствия, ставшее прообразом позднейшей «охранки», неотъемлемой части структуры политического сыска Российской империи.
П.А. Шувалов подготовил также новое «Положение о Корпусе Жандармов», утвержденное царем в сентябре 1867 г. и в неизменности дожившее до Февраля 1917 г. «Единство действий» всех жандармских управлений на железных дорогах, а также на Кавказе и в Варшаве, усиление надзора на местах обеспечивались созданием дробной системы губернских управлений и уездных наблюдательных пунктов вместо громоздких жандармских округов.
Шеф жандармов озаботился и состоянием кадрового состава «лазоревого ведомства». Чтобы успешно уловлять крамолу, нельзя было сильно отставать от своего не менее пассионарного противника - интеллигента. Для повышения образовательного уровня и теоретического знакомства с идеологией основного объекта наблюдения жандармы могли пользоваться ведомственной библиотекой, включавшей и коллекцию нелегальных изданий. При корпусе появилась особая школа для подготовки к «сознательному использованию обязанностей службы по наблюдательной части».
Выстрел Каракозова повлек за собой и общее изменение правительственного курса. Рескриптом 13 мая 1866 г. на имя вице-председателя Государственного совета князя П.П.Гагарина царь распорядился навести в стране порядок. Репрессии обрушились на демократическую печать, были закрыты «Современник» и «Русское слово», подверглись ограничению права земств и были расширены полномочия губернаторов, ожесточился надзор за высшей школой и студенчеством.
В результате пути самодержавного правительства и интеллигенции еще больше разошлись, хотя в первые годы после Великих реформ существовала реальная возможность направить энергию молодого поколения в мирное русло. Социально-политическая действительность России второй половины XIX века загоняла ее в подполье. В среде разночинной интеллигенции пореформенного периода сформировался особый тип личности - предтечи профессиональных революционеров, игравших ведущую роль на протяжении всего дальнейшего развития освободительного движения в России. Именно с этими «новыми людьми» предстояло вступить в борьбу органам политического сыска. Они отличались от окружающих своей системой ценностей, которая не оставляла им места в обыденной жизни, превращала в «отщепенцев» от традиционного общества. Тем, кто ставил перед собой грандиозную задачу радикального обновления России, были тесны рамки повседневности, неприемлемы навязываемые ей компромиссы. Их уделом оставался «практический нигилизм». Его ярким проявлением стала деятельность «Народной расправы» Сергея Нечаева.
Разоблачение нечаевщины вызвало сильную ответную реакцию в суперпассионарной революционной среде. На какое-то время возобладала резкая неприязнь к жестким организационным формам, диктаторству и экстремистским прожектам, нашедшая отражение в первой, стихийной волне «хождения в народ». Опыт работы в деревне вновь вызвал к жизни идею централизованной организации, реализовавшуюся в 1876 г. с появлением «Земли и воли». Однако к концу 70-х годов стало ясно, что к «оседлой» пропаганде субпассионарные крестьяне восприимчивы не более, чем к «летучей».
Массовое движение «в народ» создавало для политической полиции новые проблемы. Законом 19 мая 1871 г. «производство дознаний по делам о государственных преступлениях передавалось чинам Корпуса жандармов» . Кроме того, никто не снимал с них бремени «высшего надзора», а число поднадзорных неуклонно росло. Ревизия представленных в III отделение начальниками Губернских Жандармских Управлений «списков лиц, состоящих под негласным наблюдением», не сократила их количества. Летом 1871 г. в жандармские управления поступило предписание «стараться доставлять и сообщать в III отделение Собственного Его Императорского Величества канцелярии фотографические портреты всех вообще лиц, которые почему-либо обращают на себя внимание правительства, преимущественно в отношении политической благонадежности» . Сотрудники наружного наблюдения, филеры сбивались с ног, деятельность внутренней агентуры оказывалась неэффективной, так как при организационной аморфности движения его практически невозможно было взять под контроль.
Реакция в большинстве своем субпассионарного правительства на деятельность радикальной интеллигенции была столь же неадекватной, сколь и недальновидной. Ярчайший пример тому - процесс 193-х (1877). 90 человек - значительная часть всех задержанных - будучи привлечены к суду, по выражению обвинителя Желеховского, «для фона», в ожидании оправдания провели по несколько лет в предварительном заключении. Затем 80 из этих 90 человек оправданных судом были сосланы под надзор полиции административным порядком .
Месяцы и годы тюрьмы, которые для одних кончались сумасшествием или смертью, а для других становились школой политической борьбы; административные высылки; исключение из учебных заведений; полицейский надзор и прочие «репрессии, непропорциональные преступлениям», надолго вырывали молодых людей из мирной обыденности, вызывали ожесточение и укрепляли решимость идти по революционному пути. Как писал один из «государственных преступников», «высокопоставленные глупцы думают, что их нелепые меры имеют предупредительное значение; если бы они знали, что каждое новое притеснение все теснее и теснее смыкает кружок честных людей... Придет и наше время, когда мы дадим единодушный кровавый ответ» . Это время наступило в конце 70-х - начале 80-х гг., когда сформированный всей предшествующей логикой и практикой антиправительственной борьбы революционный тип развернул свою деятельность под знаменем «Народной воли».
Отсутствие гарантий прав личности, полная незащищенность перед лицом власть имущих порождали соответствующие формы протеста. Выстрел Веры Засулич прогремел в ответ на наказание розгами Алексея Боголюбова, произведенное 13 июля 1877 г. в доме предварительного заключения по приказу Петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова. Парадоксально, но в той конкретно-исторической ситуации подобный акт воспринимался как средство защиты законности.
Впечатление от приговора, вынесенного судом присяжных, едва ли не превышало впечатление от самого теракта. Неожиданное для многих оправдание В.И. Засулич дало террору, по выражению С.М. Кравчинского, «санкцию общественного признания». «Нам стыдно», - говорили в среде революционной молодежи, - «что раньше не сделали, как она» . Волна террора нарастала, политические убийства превращались из эксцессов в обыденную практику революционной борьбы.
Первые теракты (покушение на товарища прокурора Киевского судебного округа М.М.Котляревского (23 февраля 1878 г.), на адъютанта Киевского губернского жандармского управления Г.Э.Гейкинга (24 мая 1878 г.), убийство С.М.Кравчинским шефа жандармов Н.В.Мезенцева (4 августа 1878 г.) застали власти врасплох. Отчаянное положение диктовало «исключительные меры». 9 августа 1878 г. появился закон «О временном подчинении дел о государственных преступлениях и о некоторых преступлениях против должностных лиц ведению военного суда, установленного для военного времени» .
Покушение А.К.Соловьева на Александра II (2 апреля 1879 г.) вызвало к жизни Высочайший указ 5 апреля 1879 г. - Европейская Россия была разделена на 6 временных генерал-губернаторств, население которых попадало в полнейшую зависимость от произвола местных властей . По официальным данным, с апреля 1879 г. по июль 1880 г. за «неблагонадежность» под надзор полиции было выслано без суда, административным порядком 575 человек . Политическая полиция продолжала действовать по старинке, усиливая наружное наблюдение, проводя опросы дворников «о подозрительных личностях, в их домах проживающих», повальные обыски и аресты среди этих личностей.
Новая тактика антиправительственной борьбы вызывала в верхах панику, новые организационные формы революционного движения загоняли политическую полицию в тупик. С каждым дерзким покушением террористов очевидней становилась беспомощность органов сыска перед лицом сплоченной, строго законспирированной партии.
В России сформировалось подполье с его особой психологией. «Бродячий образ жизни, неопределенность существования и постоянное ожидание ареста, - вспоминал Л.Дейч, - развивали в «нелегальном» привычку к опасностям, полное равнодушие к своему будущему, готовность в любой момент расстаться со своей свободой, а то и с самой жизнью... Отсюда также вытекало его стремление сделать что-нибудь заметное, крупное, громкое . Круг сверх энергичных революционеров смыкался все тесней, резче становилась грань, отделяющая его от остального неэнергичного, пассивного, субпассионарного мира. Эта среда создала героев «Народной воли».
Невозможность вести эффективную социалистическую пропаганду в существующих политических условиях выдвигала на первый план задачу изменения государственного строя. Политической борьбой без массовой поддержки могла быть только борьба террористическая - наиболее производительный способ употребить ничтожные революционные силы. В гуще народничества происходила радикализация настроений, спонтанно возникала террористическая практика, росла потребность возвести ее в принцип. Все эти обстоятельства вызвали в 1879 г. раскол «Земли и воли». Судьба «Черного передела» лишний раз доказала бесперспективность революционной пропаганды в деревне. Рождение «Народной воли» знаменовало переход к единоборству с самодержавием.
Программа Исполнительного комитета гласила, что члены «Народной воли» «по своим убеждениям... социалисты и народники», ближайшей задачей партии объявлялся «политический переворот с целью передачи власти народу», террор должен был служить орудием устрашающим для правительства и агитационным для народа. Однако террористическая деятельность, все глубже затягивавшая революционеров в свой водоворот, требовала напряжения всех сил и оставляла все меньше места для рассуждений о том, что будет после. Признавая, вслед за теоретиком русского бланкизма Петром Ткачевым, российскую монархию висящей в воздухе самодовлеющей силой, которая не имеет опоры ни в одном общественном слое, народовольцы считали, что гибель самодержца разрушит существующую политическую систему. Сезон охоты на императора был открыт.
Политическая полиция, тем временем, все более утрачивала контроль над ситуацией. Как предупреждать преступления при неосведомленности о планах и личном составе тайной организации? Принять превентивные меры невозможно, остается лишь реагировать на свершившийся факт. Основным методом жандармов старой школы оставалось систематическое наблюдение и последовательные аресты членов сообщества. Для освещения непроницаемой тьмы подполья нужна была внутренняя агентура. Проникнуть в тесный кружок злоумышленников мог только свой брат - нелегальный. Но контакты с такими личностями были для сотрудников сыска поколения В.Д.Новицкого сродни сговору с нечистой силой, а звезда Г.П.Судейкина и подобных ему представителей суперпассионарной жандармской молодежи еще не взошла.
Попытки распутать клубок противоречий, создающих столь бесперспективную ситуацию, предприняла «Верховная распорядительная комиссия по охране государственного порядка и общественного спокойствия» под руководством графа М.Т.Лорис-Меликова, которая была учреждена императором Александром II 12 февраля 1880 г. после очередного теракта (взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 г.) в твердом решении положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок». В подчинение этому временному органу переходило и III отделение. Первоочередной задачей Комиссии ее главный начальник объявлял принятие решительных мер к подавлению возмутительных действий анархистов.
Прежде всего, необходимо было удостовериться в боеспособности армии политического сыска. Ревизия, предпринятая летом 1880 г. сенатором И.И.Шамшиным, привела к неутешительным выводам. Органам сыска нужно было дать возможность сконцентрировать усилия на борьбе с самой серьезной угрозой, избавив от несвойственных им функций. Глубина проникновения в революционное подполье могла быть обеспечена только за счет сужения круга полномочий высшей полиции. 1 августа 1880 г. Лорис-Меликов подал на Высочайшее имя докладную записку о преобразовании полиции. 6 августа Указом о закрытии Верховной распорядительной комиссии упразднялось и III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии с передачей дел оного в ведение Министерства внутренних дел. В составе последнего был создан Департамент государственной полиции, призванный сосредоточить все нити политического розыска и наблюдения. Согласованность работы полиции тайной и явной должна была достигаться тем, что товарищ министра внутренних дел, на которого было возложено (с 1882 г.) руководство Департаментом, являлся также командиром Отдельного корпуса жандармов (шефом жандармов был сам министр).
Высочайший указ о ликвидации Верховной распорядительной комиссии гласил, что свою важнейшую задачу она выполнила, объединив действия всех властей для борьбы с крамолой. Однако все эти усилия не уберегли российского монарха от гибели 1 марта 1881 г. Департаменту полиции предстояло еще много трудов по предупреждению и пресечению преступлений, не в последнюю очередь - террористических. Вопросами политического сыска ведало третье (секретное) делопроизводство, а с 1898 г. - Особый отдел Департамента. На местах «единственными розыскными и осведомительными источниками Департамента полиции служили губернские жандармские управления. Во главе этих управлений стояли заслуженные полковники и генералы, воспитанные в старинных традициях корпуса жандармов, люди в большинстве весьма почтенные, но совершенно не знакомые с современными требованиями политического сыска» , - писал заведующий Особым отделом Л.А.Ратаев.
Наиболее правильно организованными и эффективно действующими органами политической полиции являлись «Отделения по охране общественного порядка и безопасности», существовавшие первоначально только в столицах и Варшаве (Санкт-Петербургское с 1866 г. и Московское с 1880 г.). Этим учреждениям суждено было сыграть роль своеобразных лабораторий политического сыска, в которых возникали и отрабатывались приемы и методы работы, позволявшие не отставать от развития антиправительственной борьбы. Именно благодаря этим нововведениям удалось на некоторое время обуздать революционный террор.
Под рукой жандармов старой школы подрастало молодое суперпассионарное поколение деятелей политического сыска. В киевском жандармском управлении у В.Д. Новицкого начинал знаменитый Г.П. Судейкин, развернувший широкомасштабную вербовку внутренней агентуры нового образца из числа ренегатов революции. Их внедрение в организационные структуры нелегальных партий позволяло, по мысли инспектора столичного охранного отделения, не только контролировать революционное движение, но и манипулировать им. Даже провал секретного сотрудника правительства был бы ему на руку, подтачивая силы революционного лагеря, сея в нем подозрительность и неуверенность в своих бойцах. Подрыв бастионов противника следовало вести изнутри, внешнее давление должно было оставаться незаметным. Повальные обыски и скоропалительные аресты сменила тщательно продуманная филерская опека над объектом наблюдения, предварительное установление его связей и т. д. При самой массовой ликвидации о ком-то намеренно забывали - свечу оставляли гореть на подоконнике, увлекая все новые жертвы в искусно расставленные сети.
Стиль работы жандармской молодежи вызывал у старших коллег брезгливое негодование. Однако к середине 80-х годов «Народная воля» была разгромлена и организация подобного масштаба смогла появиться лишь в начале XX в.
На уловление крамолы было нацелено Положение об усиленной охране, утвержденное 14 августа 1881 г. и действовавшее в разных областях империи с перерывами до 1917 г. Вступая в силу, оно влекло чрезвычайное расширение полномочий местной администрации. Генерал-губернаторы, губернаторы и градоначальники по собственному усмотрению распоряжались свободой (взыскания вплоть до трехмесячного ареста, административные высылки), имуществом (закрытие торговых и промышленных предприятий, приостановка периодических изданий) и самой жизнью граждан (право передавать на рассмотрение военного суда отдельных дел о преступлениях, общими уголовными законами предусмотренных, когда они признают это необходимым). Чины жандармерии и полиции могли производить обыски во всякое время... во всех без исключения помещениях и задерживать в течение двух недель «всех лиц, внушающих основательное подозрение в совершении государственных преступлений или в прикосновенности к ним, а равно в принадлежности к противозаконным сообществам» .
Произвол власть предержащих рождал соответствующие формы протеста. Современные исследования показывают, что на рубеже XIX-XX вв. возникновение и развитие террористических идей было характерно для большинства революционных групп «без различия партийности» .
Покушение П.В.Карповича на министра народного просвещения Н.П.Боголепова стало свидетельством того, что стихия революционного террора вновь готова вырваться из-под суда. Свои организационные формы она обрела в партии социалистов-революционеров, а воплощение в практику - в деятельности ее Боевой организации (БО). 2 апреля 1902 г. (убийство министра внутренних дел Д.С.Сипягина) вступила в бой немногочисленная группа суперпассионариев под руководством Г.А.Гершуни. Целью ударного отряда партии эсеров провозглашалась «борьба с существующим строем посредством устранения тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы. Устраняя их, Боевая организация не только совершает акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы, и стремится довести правительство до сознания невозможности сохранить самодержавный строй» .
Значительная доля самостоятельности, закрепленная уставом БО (август 1904 г.), определяла ее особый статус в составе ПСР. Многих привлекала возможность приложить свои силы к реальному революционному делу, не вдаваясь в тонкости партийной политики. Именно деятельность БО заставила правительство признать ПСР наиболее опасным противником. На ликвидацию этой угрозы в первую очередь и была направлена реформа органов сыска, предпринятая министром внутренних дел В.К.Плеве.
Революционное движение не ограничивалось Петербургом и Москвой. С учетом этого, по образу и подобию столичных, были образованы охранные (розыскные) отделения в губернских городах. «Начальники их, - вспоминал генерал А.И.Спиридович, - в строевом отношении прикомандировывались к ... жандармским управлениям, но это подчинение было лишь формальное, зависели они только от директора, на местах же ближе всего стояли к губернатору» . Такое положение вещей, позволявшее Департаменту полиции эффективнее координировать деятельность сыска в масштабах империи, нередко вызывало серьезные проблемы во взаимоотношениях местных органов политической полиции, негативно влиявшие на их взаимодействие.
Во вновь созданных структурах сосредоточивалась розыскная работа, их важнейшими подразделениями являлись агентурные отделы. Оперативно реагировать на все изменения в революционном лагере помогала налаженная система учета и обобщения информации (знаменитые разноцветные досье - красные карточки на эсеров, зеленые на анархистов и т. д.), обязательным был и обмен розыскными данными между заинтересованными учреждениями.
Приоритетной областью работы органов сыска было агентурное освещение состояния террористических организаций. В связи с этой задачей многие щекотливые вопросы, неизбежно возникающие в процессе деятельности политической полиции, вставали особенно остро. Какую линию поведения должен избрать сотрудник охранки, внедренный в противозаконное сообщество? Активным участником в преступлениях секретный агент ни в каком случае не может быть допущен , - доказывал генерал В.Д.Новицкий в записке на Высочайшее имя. Но что способен узнать человек, который далек от дел нелегальной организации? В атмосфере охранного отделения всегда витал соблазн провокации; любой секретный сотрудник мог оказаться двойным агентом.
Двойную игру вел знаменитый агент политической полиции в партии эсеров, глава Боевой организации с 1903 по 1908 г. Евно Фишелевич Азеф. Именно он возглавил подготовку покушения на В.К.Плеве (15 июля 1904 г.), жизнь которого реорганизованные органы сыска не уберегли. Под руководством Е.Ф. Азефа были выработаны оптимальная структура БО, четкое разделение труда между боевиками (наблюдатели, химики, метальщики), наладилось паспортное дело, развернулось широкое применение динамитной техники - БО достигла зенита славы. Однако, именно такую жесткую организационную структуру, на вершине которой находился он сам, агенту политического сыска легче было контролировать, нейтрализовывая активность террористов. Вскоре начались провалы, тщательно спланированные в Департаменте полиции неудачи стали преследовать предприятия БО, парализуя волю боевиков, неуклонно подталкивая к мысли о безрезультатности их усилий.
Положение усугублялось тем, что осенью 1905 г. ЦК ПСР, сообразуясь с новыми политическими реалиями (Манифест 17 октября, подготовка к созыву Государственной думы), принял решение о приостановке террористической деятельности и роспуске БО. Вскоре, в связи с установкой I общепартийного съезда (декабрь 1905 - январь 1906) на вооруженное восстание, в преддверии которого вновь возрастало значение террора как фактора дезорганизации власти и агитационного воздействия на массы, БО была восстановлена. Однако непоследовательный курс руководства ПСР вызвал к жизни множество оппозиционных групп эсеровского толка (в 1906 г. они объединились в Союз эсеров-максималистов), а их несогласие с тактической линией ЦК привело к взрыву терроризма, который приобрел децентрализованный характер.
Многочисленные местные боевые дружины, группы, отряды и боевики-одиночки обрушились на представителей власти, преимущественно среднего и низшего звена, - угроза нависала теперь не только над высшей администрацией. Широкое распространение получили экспроприации казенных, а нередко и частных средств, никогда ранее не применявшиеся в таких масштабах: с января 1905 г. по июль 1906 г. было совершено 1951 ограбление по политическим мотивам . 8 июля 1906 г., в день своего назначения председателем Совета министров, П.А. Столыпин с трибуны Государственной думы сообщил, что с октября 1905 г. по апрель 1906 г. от руки террористов погибли 288 человек, 388 должностных лиц было ранено, 150 покушений не удались. По статистике Департамента полиции только в 1907 г. «невыясненными лицами» было совершено 3 487 терактов .
Политическая полиция оказалась в сложной ситуации. Разрозненные действия боевиков было гораздо труднее взять под контроль, чем централизованный партийный террор. Кроме того, наряду со старыми противниками - эсерами, анархистами, дашнаками, членами Польской социалистической партии, появились новые организации, которым не чужда была террористическая практика.
На волне революции, в стремлении противодействовать ей, оформилось монархическое движение. Дать отпор «потрясателям основ» были призваны боевые дружины черносотенных союзов. Их непосредственная задача состояла в оказании содействия полицейским властям. «На обязанности лиц, принадлежащих к Союзу русского народа, - говорил один из его представителей, - лежит пресекать смуту, и мы имеем право арестовать всякого человека, у которого окажется оружие или преступные прокламации. Аресты эти мы имеем право производить даже без помощи... полиции» .
Но нежелание ограничиваться ролью группы поддержки вызывало превышение и без того широких полномочий союзников. Стремление бить врага его же оружием приводило правых к тактике индивидуального террора. Их действия не являлись антигосударственными, но, будучи противозаконными, они ставили перед чинами охраны немало проблем. В документах Департамента полиции замелькал термин «межпартийный террор». Особенно щекотливые вопросы приходилось решать в связи с политическими убийствами, жертвами которых становились члены либеральных партий, не изобличенные в государственных преступлениях, но признаваемые черносотенцами злейшими врагами царя и веры. Власти были вынуждены отчитываться перед Думой за действия членов монархических организаций, подрывавших престиж защитников престола и Отечества. Союзников приходилось постоянно держать в поле зрения, также как и противников.
Небывалое расширение сферы наблюдения потребовало нового преобразования органов сыска. В 1906 г. в политической части Департамента полиции формируются два Особых отдела: первый ведал розыскной работой в партиях, второй - в массовом движении и среди общественности. Число охранных отделений с трех в 1902 г. возросло до тридцати одного в 1908 г. Пережив шок от столкновения с революционной стихией, политическая полиция с удвоенной энергией развернула борьбу с организованным антиправительственным движением. Агентурная сеть расширялась количественно и совершенствовалась качественно. Под руководством Азефа БО ПСР за 1907-1908 гг. не совершила ни одного успешного покушения. Таким образом, деятельность этого секретного сотрудника политической полиции «обессилила террор в самую критическую для правительства и для революции эпоху» , - признавал Совет ПСР. Кризис партии, вызванный разоблачением Азефа, стал главным результатом подрывной деятельности агента органов сыска в рядах ПСР.
В январе 1909 г., вскоре после исчезновения Азефа, в правах БО была утверждена группа Б.В.Савинкова, ставившая целью организацию центрального террора. Но процесс распада оказался необратимым - многие боевики отошли от дел, приток свежих сил в БО резко сократился (закончились всплески пассионарности на общем фоне резкого снижения пассионарной энергии), в партии и обществе набирали силу антитеррористические настроения, да и главу организации не оставляли сомнения в истинности избранного пути. После ряда неудач в начале 1911 г. БО ПСР была распущена. Террор не сразу сошел со сцены политической борьбы. Не доверяя больше ЦК, «гнезду измены и провокации», местные группы стремились к самостоятельности, происходило распыление террора, ослабевал его натиск.
Дело Азефа не прошло бесследно и для органов сыска. Помимо скандальных запросов о провокации в Думе, политическая полиция стала все чаще сталкиваться в своих рядах с феноменом двойных агентов. Нередко последние пытались найти выход из тупика, в который рано или поздно загоняла их игра на два фронта, с помощью терактов. Гибель полковника С.Г.Карпова, убийство П.А.Столыпина поставили под сомнение правомерность использования важнейшего средства политического розыска - внутренней агентуры. Институт секретных сотрудников постепенно сокращался вследствие снижения количества людей, имеющих уровень пассионарной энергии «стремления к успеху и жертвенности», также как и количество охранных отделений, по мнению товарища министра внутренних дел, заведовавшего полицией В.Ф.Джунковского, - «рассадников провокации». 15 мая 1913 г. были ликвидированы 8 охранных отделений, осенью такая же судьбы постигла и все остальные, за исключением Петербургского, Московского и Варшавского.
Карательно-розыскной аппарат Российской империи, одной из центральных задач которого являлась борьба с революционным терроризмом, действовал в течение многих лет более или менее эффективно. Менялась политическая обстановка, эволюционировало антиправительственное движение, трансформировались структура и методы работы органов сыска. Но, устраняя недовольных, политическая полиция не устраняла причины недовольства. Глобальное изменение внутриполитического курса, а также естественного закономерного хода этногенеза в России не входило в компетенцию III Отделения или Департамента полиции. Сохранялись и политико-экономические и социально-психологические факторы, вызывавшие постоянное воспроизведение такой формы политического протеста как терроризм. С началом первой мировой войны, на время ослабившей противостояние власти и общества, индивидуальный террор пережил глубокий спад, чтобы вновь возродиться в пору великих потрясений 1917 г.

§ 3.   Терроризм и общество

Цареубийство, осуществленное народовольцами 1 марта 1881 года, вызвало растерянность и панику в русском обществе. Массовые облавы и обыски, проведенные полицией, привели к аресту организаторов покушения на Александра II. Над убийцами императора состоялся суд, приговоривший их к смертной казни. 3 апреля 1881 года в Петербурге пять народовольцев - дворянка Софья Перовская, сын священника Николай Кибальчич, мещанин Николай Рысаков, крестьяне Андрей Желябов и Тимофей Михайлов были публично казнены.
Прежде, чем приступить к рассмотрению вопроса об отношении к терроризму находящегося в фазе надлома российского общества, придется сделать небольшое повторение и коротко описать процесс реформ русского царя-освободителя, так как эти реформы подействовали на российских пассионариев (и революционного, и противоположного лагеря), как красное покрывало тореадора.
19-го февраля 1855 года вступил на престол Александр II, первое десятилетие царствования которого отмечено Эпохою великих реформ. После крушения плана, намеченного Николаем I, и разгрома армии во время Крымской войны, Александр II ясно понял, что внутри страны не все обстоит благополучно, и потому признал необходимым начать широкие преобразования, чтобы воспитать русское общество более устойчивым и самодеятельным. Одним словом, император, обладавший пассионарным зарядом уровня «стремление к идеалу успеха», понимал, что российское общество неуклонно теряет свой энергетический потенциал. Первой задачей его было приступить к отмене крепостного права, находя, что без этой реформы никакие обновления по оздоровлению государственного механизма страны невозможны. Быв же воспитанным в духе старого бюрократизма и окруженный при вступлении на престол советниками своего отца, обладавшими уровнем пассионарности не выше «стремления к благоустройству без риска для жизни», он невольно подчинился влиянию последних; поэтому, выразив свой взгляд на крепостное право в речи к дворянству, во время коронования в 1856 году, он задался мыслью провести реформу освобождения через самих же дворян, обладавших повышенной пассионарной энергией, как бы по их воле, рассчитывая этим путем примирить обе стороны и заставить крестьян забыть весь испытанный ими гнет дворянской тирании. Для разработки этого плана был составлен особый комитет из числа старых министров, бывших еще сотрудниками Николая I. При этом составе, разработка освободительного проекта, при явном нежелании большинства лиц, состоящих в комитете, идти по пути намеченному Александром II, шла довольно медленно и, - кто знает,  - сколько времени могла бы тянуться эта умышленная задержка, если бы не появилось несколько отдельных случаев, коллективного выступления самих же дворян некоторых губерний, обладавших довольно высокой энергией побуждения к действию, с заявлениями о согласии пойти навстречу крестьянам при известных условиях. Эти-то заявления и дали Александру II повод принять энергичные меры по проведению великой реформы. Немедленно были изданы рескрипты губернаторам всех губерний, по вопросу о введении проекта освобождения крестьян от крепостной зависимости по соглашению с помещиками. Правда, это согласие царя положиться на волю дворян многого крестьянам не обещало, но все же первый шаг был сделан и потому, с этого момента решение этого вопроса можно было считать уже законченным. Это всколыхнуло умы и чувства всех пассионариев российского общества. Наступила первая волна сильного общественного подъема, страсти разгорались, начались споры о том, как будет решен крестьянский вопрос. С одной стороны, субпассионарные помещики никак не хотели поступиться своими правами  о власти над крестьянами («стремление к благоустройству без риска для жизни») и поэтому всеми способами старались тормозить ход дела по освобождению. С другой стороны, более передовая часть общества (высокое побуждение к действию разного уровня), опираясь на поддержку крестьянских масс, настоятельно требовала более широких реформ. Такая борьба продолжалась до опубликования манифеста 19-го февраля 1861 года, который в конечном своем итоге, не мог дать полного удовлетворения крестьянам, ввиду сильно урезанных прав на землю и той оговорки об исполнении барщинных работ в течение двух лет со дня издания манифеста. Поэтому объявление манифеста во многих местностях было встречено открытыми беспорядками. Со стороны правительства начались усмирения при помощи войск, применялись разного рода репрессии, вплоть до расстрела. И в связи с тем (как отмечалось в предыдущих параграфах), большинство чиновников разного уровня и разных ведомств обладали пониженным уровнем пассионарной энергии, начался поворот к реакции. Но к этому времени начали подрастать суперпассионарии первой волны всплеска пассионарности фазы надлома, и в среде учащейся молодежи тоже начались волнения, образовывалась новая революционная партия, которая, распространяя прокламации, открыто выражала свое недовольство и призывала к организованному протесту. И вот в октябре 1861 года русское общество становится очевидцем факта подавления при помощи войск и полиции в Петербурге и Москве студенческих беспорядков.
Перепугавшиеся субпассионарии не поскупились на репрессии и постарались заплатить восставшим даже авансом – свыше четырехсот человек оказались брошенными по разным крепостям и тюрьмам.
 На лиц, занимающихся литературой падали подозрения в подпольной агитации; начались обыски, аресты. Первыми были арестованы М. Михайлов и Обручев за распространение прокламации к «Молодому поколению», написанных в духе ультиматума к царствующей династии. Ряды же идейных бойцов не редели, а пополнялись свежими силами, к подпольному революционному кружку присоединились возвратившиеся из-за заграницы братья Н. и А.  Серно-Соловьевичи. Эти незаурядные лица, обладающие уровнем пассионарной энергии «стремление к идеалу победы», а быть может и высшим уровнем «жертвенность», а также громадным умственным развитием и силой нравственных убеждений, становятся прямо в первые ряды революционных течений, становясь организаторами.  В программе своей, выраженной ими в «Великоруссе» и так же позднее взятой в основу вновь образовавшегося революционного общества «Земля и Воля», было определенное требование о немедленном выкупе крестьянских земель за счет Государства и созыва народных представителей для выработки конституции1.
Для того, чтобы небезосновательно и неголословно говорить о снижении пассионарной энергии в обществе в целом, и нарастании ее же у отдельных членов общества, родившихся в один и тот же промежуток времени (первый всплеск повышения уровня пассионарного напряжения в фазе надлома русского суперэтноса), считаю необходимым привести ниже купированный мною текст с программой и задачами общества «Земля и Воля».

«Земля и Воля»
Журналъ, издаваемый обществомъ "Земля и Воля".
Отъ Русскаго Народнаго Комитета.

Находя необходимым издавать в настоящее время журнал, русский Центральный Народный Комитет уже самым этим изданием гласно заявляет о своем существовании, и потому считает нужным и уместным сказать несколько слов о той организации, которой он поставлен представителем.
В последний тревожный  год революционное брожение в России выразилось весьма ясно: революционная мысль стремилась к пропаганде в прокламационных листках; в отдельных кружках были попытки революционной деятельности, в массе народа возросло недовольство, - все это вызывало гибель отдельных личностей, - неизбежные жертвы, знаменующие близость борьбы.
В виду такого неестественного положения своего отечества, мы убедились, что наступило время для соединения энергетически преданных народному делу людей (Здесь и далее в тексте вставки выделено мной – А.М.) в одну стройную, полную единодушия организацию.
Необходимое для этого соединение отдельных кружков нам удалось. Работа над связью рассеянных революционных элементов показала нам, как многочисленны эти элементы повсюду, куда только проникал гнет… деспотизма.
Между прочим, наша скрытная, негласная деятельность нашла себе отрадный отзыв в тех, кого…Мы говорим о западной армии, о войсках, стоящих в Польше. Из среды этих войск выделились благородные энергические личности, ясно сознавшие, что лучше гибнуть самим, чем…  С таким сознанием соединились эти люди вместе в одну организацию и стали энергически проповедовать свое сознание между собратами солдатами и офицерами .

Мы видим, что благодаря резкому кратковременному увеличению суперпассионариев в российском обществе, оно становилось все более революционным, что подтверждает мое утверждение о подверженности субпассионариев массовым психозам, при воздействии на них энергии суперпассионарных соплеменников.
В то время, когда революционный кружок ставил себе основной задачей ограничение абсолютизма самодержавия, пассионарная часть правительственной власти направляла свою энергию на своих субпассионарных сторонников с целью вынуждения их действия для пресечения пропаганды революционеров.  Были приняты крутые меры, студентов, заключенных в крепостях и тюрьмах, имелось предложение сдать в солдаты, отправить в арестантские роты и в Сибирь. Но сила общественной агитации заставила субпассионарных отцов отечества остановиться и задержать жажду крови своих суперпассионарных коллег. В этой агитации значительную роль сыграли братья Н. и А. Серно-Соловьевичи. Они готовы были идти за идею народного дела вплоть до открытого восстания, надеясь, что при дальнейших насилиях со стороны правительства, низшие слои общества в нужную минуту придут к организовавшейся пассионарной молодежи и своим содействием окажут посильную помощь святому делу освобождения.
В июле 1862 года агитационное общество было раскрыто, арестованы Н. Серно-Соловьевич, Чернышевский, Писарев и другие. А. Серно-Соловьевич успел уехать за границу, где и оставался навсегда в качестве государственного преступника. Впоследствии Сенатский суд над участниками тайного общества, несмотря на недоказанность улик, приговорил Михайлова, Обручева, Н. Серно-Соловьевича и Чернышевского к каторжным работам. Жестокую кару понесли и многие другие члены тайного общества.
После поражения польского восстания в 1863 году, разгрома революционных кружков, арестов и ссылок видных революционеров, то есть некоторой нейтрализации пассионарной энергии, в общественных настроениях наступило временное затишье, которое было нарушено выстрелом Дмитрия Каракозова в Александра II 4 апреля 1866 года. Выстрел этот в среде даже передовых пассионарных слоев общества встретил мало сочувствия, поступок Каракозова скорее был осужден, потому что он нарушал общий план действий, да и ответственность грозила плохими последствиями. И действительно, правительственная власть, найдя основательную причину для усиления реакции, начала ужасную травлю, арестовывала кого попало, без всякого разбора, подвергала заключению и другим наказаниям с целью раскрытия участников этого теракта.
В виду этого опять началась массовая эмиграция за границу революционных элементов. За границей в это время Герцен своим «Колоколом» усиленно заставлял русское общество прислушиваться к тому, что делалось на Западе. Произведенным следствием по делу Каракозова было обнаружено 36 участников, из которых двое, Каракозов и Ишутин, были приговорены к смертной казни, остальные участники к ссылке на каторгу на разные сроки. Над Каракозовым приговор был приведен в исполнение, Ишутин же, пережив все ужасы казни, был помилован, в последнюю минуту и сослан на каторгу. Вслед за выстрелом Каракозова, не без влияния на русское общество, произошли события в Париже 1870 года, когда восстала Парижская коммуна, закончившая начатый процесс Великой французской революции в 1789 году. (Это также является подтверждением правильности выводов Л.Н. Гумилева о том, что Западноевропейский суперэтнос старше Великоросского, а так же косвенно подтверждает правильность гипотезы выдвинутой в настоящей работе).
В России в это время чутко прислушивались к голосу Запада, имея связь с находящимися за границей вождями революционных течений, среди которых ярко выделялись эмигранты Бакунин и Лавров. Бакунин был в полном смысле учителем анархического движения второй половины XIX века. В основу своей программы, как самое важное средство в борьбе за освобождение, он включает бунты, которые, возрастая, постепенно превращаются в социально-анархическую революцию, разрушающую на своем пути все, что противно широкому разливу жизни, для того, чтобы потом из самой глубины народного существа создать новые формы свободной общественности. Лавров же придерживался в своих действиях эволюционно-доктринерского взгляда, призывая демократическую интеллигенцию объединиться в партии и вести во имя социализма систематическую борьбу с общественным строем, препятствующим развитию личности и торжеству справедливости.
В связи с влиянием Бакунина и Лаврова на демократические слои общества, в 1873 году начинается хождение молодежи в народ для систематической пропаганды социально-революционных идей в крестьянстве, а так же и в городах среди рабочих, дабы создать мощную организованную партию, способную поднять общее восстание и вызвать громадное движение народных масс. В 1874 году организация хождения в народ была раскрыта, революционная пропаганда была обнаружена в 37 губерниях, и все это закончилось арестом нескольких тысяч человек. Для пассионарных революционеров стало ясно, что субпассионарная деревня еще не готова к восприятию их идей и примирились временно с выжидательным положением для более подходящего момента, ошибочно полагая, что общество в своей массе сможет понять их пассионарные устремления.
В городах же организация была поставлена в лучшие условия, при участии интеллигентных демократических элементов революционные течения заметно крепли, особенно усилилось сочувствие общества к революционной молодежи, большое количество представителей которой, вследствие правительственной жестокости за хождение в народ погибло в результате казней или долгого заключения. Режим для политических заключенных был настолько тяжел, что даже вызывал протесты действием с их стороны, что мы и видим в выстрелах Веры Засулич в Петербургского градоначальника генерала Трепова 27-го января 1878 года и где, несмотря на давление на суд присяжных, правительственно-административной власти, она была оправдана. Выстрел этот послужил сигналом к дальнейшей террористической деятельности революционных пассионариев, во многих городах произошли столкновения с властью.
После выстрела В. Засулич, значительную роль сыграло организованное в 1876 году общество «Земля и Воля». Цель этого общества заключалась не только в агитации, но в программу входили и террористические акты, как, например, в 1879 году 2-го апреля одним из членов общества Соловьевым совершается покушение не Александра II, неудачный факт которого порождает разногласие, последствием чего явился распад общества на две фракции: партию «Народной Воли» и «Черный Передел».
В это время начались самые серьезные отношения революционных партий с военными кружками, во главе которых стояло пассионарное офицерство. «Народной Волей» был ясно поставлен вопрос о необходимости политической борьбы, допустимости приведения к выполнению политического заговора о покушении и необходимом содействии армии при восстании. «Черный Передел» имел программу обосновывать свои действия на почве народного бунтовства, не входя в непосредственную политическую борьбу, но в виду этого успеха не имел и скоро распался. Большая часть его членов примкнула к «Народной Воле». Таким образом, видно, что в рассматриваемый нами период даже среди пассионариев происходила резкая поляризация, причем перевес сил оказывался за личностями с высоким уровнем пассионарной энергии.
Военная партия была основана А.Желябовым и Сухановым при ближайшем сотрудничестве Колоткевич, Софьи Перовской, Веры Фигнер и других. В состав военного Союза вошли лейтенант Штромбер, штабс-капитан Похитонов, Дегаев, Рогачев и Пыпин. В этом же составе состоялось присоединение их к главной организации Исполнительного Комитета. В то время, когда военный Союз энергично занимался вербовкой новых членов из военной молодежи, при Исполнительном Комитете усиленно готовились к громкому террористическому акту, который и был приведен в исполнение 1-го марта 1881 года. При возвращении своем в Зимний Дворец из Михайловского манежа Александр II был убит разрывным ручным снарядом. Так трагически закончилась эпоха 26-летнего царствования Александра II.
По расследовании о покушениях и убийстве Александра II Правительствующим Сенатом от 29-го марта 1881 года были осуждены к смертной казни через повешение Андрей Желябов, Софья Перовская, Николай Рысаков, Николай Кибальчич, Геся Гельфман, Тимофей Михайлов. Приговор был приведен в исполнение 3-го апреля в Петербурге на Семеновском плацу. Только Гесе Гельфман казнь была отсрочена до родов. В последствии казнь ей была заменена бессрочной каторгой. Так трагически началась русского эпоха революционного терроризма, подхваченная пассионариями второй волны фазы надлома.
После убийства Александра II и вступления на престол Александра III для руководителей «Народной Воли» стало ясно, что общество, несмотря на подготовку к событию 1 марта неоднократными до этого покушениями, к самому факту отнеслось несочувственно, хотя и отдавало должную дань героизму участникам этого теракта. Тогда перед «Народной Волей» встал вопрос: «Что делать дальше?» Принимая во внимание, что было сделано и, делая вывод, что самый тяжелый этап революционного пути, пройден, руководители организации, устроив ряд совместных совещаний, пришли к заключению о необходимости обращения к вступившему на престол Александру III с воззванием, в котором должно было  охарактеризовать положение в стране и по возможности дать предложение, какие реформы могли бы удовлетворить народ и внести успокоение в общество.
По постановлению Исполнительного Комитета «Народной Воли» было отправлено Александру III письмо, которое является одним из исторических документов и вместе с тем замечательнейшим литературным памятником освободительного движения, которое я считаю уместным привести здесь в его начальной редакции.

Письмо Исполнительнаго Комитета
къ  Александру III

Ваше Величество! Вполне понимая то тягостное настроение, которое Вы испытываете в настоящие минуты, Исполнительный Комитет не считает, однако, себя в праве поддаваться чувству естественной деликатности, требующей, может быть, для нижеследующего объяснения выждать некоторое время. Есть нечто высшее, чем самые законные чувства человека: это долг перед родной страной, долг, которому гражданин  принужден жертвовать и собой, и своими чувствами, и даже чувствами других людей.  Повинуясь этой всесильной обязанности, мы решаемся обратиться к Вам немедленно, ничего не выжидая, так как не ждет тот исторический процесс, который грозит нам в будущем реками крови и самыми тяжелыми потрясениями.
Кровавая трагедия, разыгравшаяся на Екатерининском канале, не была случайностью и не для кого не была неожиданной.
После всего происшедшего в течение последнего десятилетия она являлась совершенно неизбежной, и в этом ее глубокий смысл, который обязан понять человек, поставленный судьбой во главе правительственной власти. Объяснять подобные факты злоумышлением отдельных личностей или хотя бы «шайки», - может только человек, совершенно неспособный анализировать жизнь народов. В течение целых 10 лет мы видим, как у нас, несмотря на самые строгие преследования, несмотря на то, что правительство покойного Императора жертвовало всем – свободой, интересами всех классов, интересами промышленности, и даже собственным достоинством, – безусловно, всем жертвовало для подавления революционного движения, оно все-таки упорно разрасталось, привлекая к себе лучшие элементы страны, самых энергичных и самоотверженных людей России, и вот уже три года вступило в отчаянную, партизанскую войну с правительством. Вы знаете, Ваше Величество, что правительство покойного Императора нельзя обвинять в недостатке энергии. У нас вешали и правого и виноватого, тюрьмы т отдаленные губернии переполнялись ссыльными. И целые десятки так называемых "вожаков" переловлены, перевешаны: они погибли с мужеством и спокойствием мучеников, но движение не прекращалось, оно безостановочно росло и крепло.  Да, Ваше Величество, революционное движение не такое дело, которое зависит от отдельных личностей. Это процесс народного организма, и виселицы, воздвигая для наиболее энергичных выразителей этого процесса, так же бессильны спасти отживающий порядок, как крестная смерть Спасителя не спасла развратившийся античный мир от торжества реформирующего Христианства.
Правительство, конечно,  может еще переловить и перевешать многое множество отдельных личностей. Оно может разрушить множество отдельных революционных групп. Допустим, что оно разрушит даже самые серьезные из существующих революционных организаций. Но ведь все это нисколько не изменит положения вещей. Революционеров создают обстоятельства, всеобщее неудовольствие народа, стремление России к новым общественным формам. Весь народ истребить нельзя, нельзя и уничтожить его неудовольство посредством репрессалий: неудовольствие, напротив, растет от этого. Поэтому на смену истребляемых постоянно выдвигаются из народа все в большем количестве новые личности, еще более озлобленные, еще более энергичные. Эти личности в интересах борьбы, разумеется, организуются, имея уже готовый опыт своих предшественников; поэтому революционная организация с течением времени должна усиливаться и количественно, и качественно. Это мы видим в действительности за последние 10 лет. Какую пользу принесла гибель Долгушенцев, Чайковцев, деятелей 74-го года? На смену их выступили гораздо более решительные народники. Страшные правительственные репрессалии вызвали затем на сцену террористов 78-79 годов. Напрасно правительство истребляло Ковальских, Дубровиных, Осипских, Лизогубов. Напрасно оно нарушало десятки революционных кружков. Из этих несовершенных организаций путем естественного отбора вырабатываются только более крепкие формы. Появляется, наконец, Исполнительный Комитет, с которым правительство до сих пор не в состоянии справиться.
Окидывая беспристрастным взглядом пережитое нами тяжелое десятилетие, можно безошибочно предсказать дальнейший ход движения, если только политика правительства не изменится. Движение должно расти, увеличиваться, факты террористического характера повторяться все более обостренно; революционная организация будет выдвигать на место истребляемых групп все более и более совершенные, крепкие формы.
Общее количество недовольных в стране между тем увеличивается; доверие к правительству в народе все более падает, мысль о революции, о ее возможности и неизбежности – все прочнее будет развиваться в России. Страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорожное революционное потрясение всей России завершит этот процесс разрушения старого порядка.
Чем вызывается, обусловливается эта страшная перспектива? Да, Ваше Величество, страшная и печальная. Не примите это за фразу. Мы лучше, чем кто-либо другой, понимаем, как печальна гибель стольких талантов, такой энергии – на деле разрушения, в кровавых схватках, в то время, когда эти силы, при других условиях, могли быть потрачены непосредственно на созидательную работу, на развитие народа, его ума, благосостояния, его гражданского общежития. Отчего же происходит это печальная необходимость гражданской борьбы?
Оттого, Ваше Величество, что теперь у нас настоящего правительства в истинном его смысле не существует. Правительство, по своему принципу, должно только выражать Народные стремления, только осуществлять народную волю. 
Между тем у нас, - извините за выражение, - правительство выродилось в чистую камарилью и заслуживает названия узурпаторской шайки гораздо более, чем Исполнительный Комитет.
Каковы бы то ни были намерения государя, но действия правительства не имеют ничего общего с народной пользой и стремлениями. Императорское правительство подчинило народ крепостному праву, отдало массы во власть дворянству; в настоящее время оно открыто создает самый вредный класс спекулянтов и барышников. Все реформы его приводят лишь к тому, что народ впадает все в большее рабство, все более эксплуатируется. Оно довело Россию до того, что в настоящее время народные массы находятся в состоянии полной нищеты и разорения, не свободны от самого обидного надзора даже у своего домашнего очага, не властны даже в своих мирских, общественных делах.
Покровительством закона и правительства пользуется только хищник, эксплуататор; самые возмутительные грабежи остаются без наказания.
Но зато какая страшная судьба ждет человека, искренно помышляющего об общей пользе. Вы знаете  хорошо, Ваше Величество, что не одних социалистов ссылают и преследуют. Что же такое -  правительство, охраняющее такой "порядок"? Неужели это не шайка, неужели это не проявление полной узурпации?
Вот почему русское правительство не имеет никакого нравственного влияния, никакой опоры в народе; вот почему Россия порождает столько революционеров; вот почему даже такой факт, как цареубийство, вызывает в огромной части населения  - радость и сочувствие!
Да, Ваше Величество, не обманывайте себя отзывами льстецов и прислужников. Цареубийство в России очень популярно.
Из такого положения может быть два выхода; или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или – добровольное обращение Верховной власти к народу. В интересах родной страны, во избежание напрасной гибели сил, во избежание тех самых страшных бедствий, которые всегда сопровождают революцию, Исполнительный Комитет обращается к Вашему Величеству с советом избрать второй путь.
Верьте, что как только Верховная Власть перестанет быть произвольной, как только она твердо решится осуществлять лишь требования народного сознания и совести – Вы можете смело прогнать позорящих правительство шпионов, отослать конвойных в казармы и сжечь развращающие народ виселицы. Исполнительный Комитет сам прекратит свою деятельность, и организованные вокруг него силы разойдутся для того, чтобы посвятить себя культурной работе на благо родного народа. Мирная идейная борьба сменит насилие, которое противно нам более, чем Вашим слугам, и которое практикуется нами только из печальной необходимости.
Мы обращаемся к Вам, отбросивши всякие предубеждения, подавивши то недоверие, которое создала вековая деятельность правительства.
Мы забываем, что Вы представитель той власти, которая только обманывала народ, сделала ему столько зла. Обращаемся к Вам, как к гражданину и честному человеку.
Надеемся, что чувство личного озлобления не заглушит в Вас сознания своих обязанностей и желания знать истину. Озлобление может быть и у нас.
Вы потеряли отца. Мы потеряли не только отцов, но еще братьев, жен,  детей, лучших друзей.
Но мы готовы заглушить личное чувство, если того требует благо России. Ждем того и от Вас.
Мы не ставим Вам условий. Пусть не шокирует Вас наше предложение. Условия, которые необходимы для того, чтобы революционное движение заменилось мирной работой, созданы не нами, а историей. Мы не ставим, а только напоминаем их.
Этих условий, по нашему мнению два:
1) Общая амнистия по всем политическим преступлениям прошлого времени, так как это были не преступления, но исполнение гражданского долга.
2) Созыв представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни, переделки их сообразно с народными желаниями.
Считаем необходимым напомнить, однако, что легализация Верховной Власти народным представительством может быть достигнута лишь тогда, если выборы будут произведены совершенно свободно. Поэтому выборы должны быть произведены при  следующей обстановке:
1) Депутаты посылаются от всех классов и сословий безразлично, и пропорционально числу жителей.
2) Никаких ограничений ни для избирателей, ни для депутатов не должно быть.
3) Избирательная агитация и сами выборы должны быть произведены совершенно свободно, а потому правительство должно в виде временной меры, впредь до решения народного собрания, допустить
А)   полную свободу печати,
Б)   полную свободу слова,
В)   полную свободу сходок,
Г)   полную свободу избирательных программ.
Вот единственное средство к возвращению России на путь правильного и мирного развития.
Заявляем торжественно перед лицом родной страны и всего мира, что наша партия со своей стороны, безусловно, подчинится решению Народного Собрания, избранного при соблюдении вышеизложенных условий, и не позволит себе впредь никакого насильственного противодействия правительству, санкционированному Народным Собранием.
Итак, Ваше Величество, - решайте. Пред Вами два пути. От Вас зависит выбор.
Мы же затем можем только просить судьбу, чтобы Ваш разум и совесть подсказали Вам решение, единственно сообразное с благом России, с Вашим собственным достоинством и обязанностями перед родною страной.
Исполнительный Комитет 10 марта, 1881 г.
Типография "Народной Воли", 12 марта, 1881 г.

Вслед за письмом Исполнительного Комитета к Александру III писал свое обращение великий мыслитель и заступник жертв царизма Л.Н. Толстой. Учитывая сложившиеся обстоятельства, он пришел к выводу, что для примирения общества с государем, со стороны последнего необходим акт великого милосердия, а потому решил убедить сына помиловать убийц своего отца. Какой ответ получил Л.Н. Толстой, и насколько оправдалась его вера в милосердие Александра III, это видно из совершившейся казни над теми лицами, за которых он хлопотал.
«Какие причины мешали Александру III вникнуть глубже в смысл содержательности письма Исполнительного Комитета, который, руководствуясь, только благами народа, подсказывал государю стать на правильный путь с самого начала царствования. Может быть, здесь имела место эгоистическая самонадеянность (обойтись без советников) или же небрежно-преступная недальновидность, заставляющая бессознательно вести страну свою к разрушению. Ожесточившись актом мести к убийцам отца и затаив злобу перед обществом, Александр III, со дня вступления на престол, со страшной силой возобновил правительственный террор и повел самую жестокую реакционную политику, надеясь в корне подавить всякую крамолу и укрепить незыблемость самодержавия. Забытыми оказались как призыв Исполнительного Комитета, так равно и мольба Л.Н. Толстого о проявлении любви и всепрощения. Посыпались кары и репрессии также и на печать, многие демократические издания были приостановлены, контрреволюционное направление стало одерживать в обществе победу, идея пропаганды Народных идеалов близилась к упадку, чувство гражданского долга заменялось  заботами о собственном благополучии, и только лишь тайные революционные кружки, не прерывая своей деятельности, идут вперед, по намеченному пути к достижению своей цели» .
Но не только все вышеперечисленное лежало в основе внутренней политики Александра III. Фундаментом, основой основ его деятельности было непонимание субпассионарной личностью императора мировоззрения, мироощущения и миропонимания суперпассионарных революционеров и передовой интеллигенции. Из-за этого непонимания, из-за антагонизма субпассионарного и суперпассионарного мировосприятия, а также растущей люмпенизации общества (вследствие снижения уровня пассионарного заряда), рождались психические девиации личностей, наделенных обязанностями и побуждениями к стремлению и ответственности за судьбы своего Отечества, своего суперэтноса.
Оттого и посыпались «кары и репрессии». Оттого и начался раскручиваться новый более мощный виток революционной борьбы, приведший в недалеком будущем, согласно Теории пассионарности, к расколу этнического поля, а затем и к распаду великой Российской империи, к распаду Великоросского суперэтноса.
К этому времени относится начало рабочего движения в России, которое активным своим участием, несомненно, оказывало громадную поддержку революционным кружкам и давало надежду содействовать по возможности устройству страны на демократических началах. Наряду с рабочим движением не малую роль сыграл главный центральный военный кружок, основанный по инициативе казненного Желябова, в составе которого состояли Суханов, Штромбер, Рогачев, Дегаев и др;. Этим центральным военным кружком организовывались поездки своих членов в различные местности государства для вербовки новых членов из военной среды. Так были основаны тайные общества в Одессе, Николаеве, Тифлисе и других городах юга России. Пропаганда среди военных  имела громадный успех: но правительственная власть в свою очередь зорко следила за деятельностью организованных обществ, а потому не замедлила принять меры к аресту главных ее членов.  Так были произведены аресты в Одессе, Тифлисе, Кронштадте (где находился главный центральный кружок), Москве, Киеве и других городах.
В числе арестованных оказались организаторы: Рогачев, Похитонов и Ашенбреннер. Таким образом, были отняты у организаций те главные силы, которые придавали ей жизненность и устойчивость. Произошли аресты также и во многих промышленных центрах на заводах и фабриках. Эти массовые аресты, особенно в войсках, заставили военные кружки временно прекратить свою деятельность, что бы по возможности отвлечь внимание Правительства и дать окрепнуть организациям при содействии вновь вступающих членов на смену арестованным. К периоду начала царствования Александра III относится образование нескольких организаций конституционалистов; так начал энергично действовать в 1881 г. Земский Союз, начало зарождения которого, среди земских деятелей было положено гораздо раньше. Основные пункты программы Земского Союза были таковы:
1) Отрицание террора правительственного и революционного.
2) Образование центрального народного представительства (Государственной Думы), как полноправного законодательного органа, организовывающего и прямо упраздняющего самодержавную власть .

В 1883 г. под влиянием марксизма образовалась первая социал-демократическая партия «Освобождение Труда». Эта партия вышла из «Черного Передела», который проявил свою жизнестойкость после разгрома народовольцев, и, постепенно приобретая все большее и большее значение в обществе, к этому времени, руководимая и направляемая Плехановым и Аксельродом, в достаточной степени окрепла. Партия социал-демократии, ставя на первый план идею борьбы пролетариата за социализм, решила бороться активно против капитализма, как главной опоры реакционной власти. Этот путь был признан более целесообразным и почти единственным, потому что после разгрома народовольцев и сильного упадка пассионарной энергии (вследствие уничтожения и рассеивания наиболее пассионарной части революционеров вообще и народовольцев в частности), в  народничестве оставалась надежда на городской пролетариат, который обладал повышенным уровнем пассионарного напряжения в сравнении с крестьянством (поскольку пролетариат – это пассионарная часть сельского населения, в силу вынужденных обстоятельств ушедшая искать новые истоки заработка и новое счастье) и своим участием в организованной массе мог оказать несомненную услугу делу народного освобождения.
1883 год был годом крупных процессов, так, например, в марте  начался крупный процесс 20-ти (Стрельниковский);. Перед Одесским военным судом 28 марта предстали 20 человек, обвиняемые в принадлежности в принадлежности к социалистической революционной партии, деятельность которой выражалась в совершении многих уголовных преступлений, а также признано их участие в заговоре о покушении на цареубийство. Процесс этот, продолжавшийся 10 дней, как и все суды подобного рода, был фарсом правосудия, где все приговоры были предрешены заранее, на основании показаний предателей и шпионов, а также и лиц, ведущих следствие, как это делал Стрельников, искажая в протоколах показания свидетелей, фальсифицируя факты, тем самым, усугубляя виновность подсудимых. Резолюция суда была суровой, судьи, покорные слуги правительства, повинуясь не голосу своей совести, но наказу из Петербурга (проявление качеств субпассионариев), приговорили обвиняемых к смертной казни через повешение. Но, принимая во внимание смягчающие обстоятельства, смертную казнь заменили для некоторых бессрочной, а остальным срочной каторгой. Так была прервана деятельность сверхэнергичных борцов, которые, мужественно, идя на каторгу, уносили с собой веру в свое правое дело и надеялись, что начатое ими дело найдет последователей, которые согласны будут возложить на свои плечи всю тяжесть этого тернистого пути, и смело пойдут вперед на борьбу за освобождение порабощенного тиранами народа.
Не малую роль сыграл в процессе освободительного движения образовавшаяся в начале 90-х годов польская партия «Пролетариат», в программу которой входили следующие требования.
Политические:
• Полное самоуправление политических групп
• Участие всех в законодательстве
• Избираемость всех должностных лиц
• Свобода слова, печати, союзов, собраний и т.д.
• Международная солидарность в качестве гарантии всеобщего мира.
Экономическая:
• Земля и орудия труда составляют общую собственность трудящихся
• Наемный труд заменяется коллективным трудом организованных товариществ
• Каждая отдельная личность пользуется плодами коллективного труда, соразмерно с приложенным ею трудом
А также  были и другие требования, такие как обязательное бесплатное обучение, независимость вероисповедания от государства и другие.
Партия «Пролетариат» имела громадное влияние на трудящиеся массы.
В 1884 году эта партия официально вошла в соглашение с партией «Народная Воля». Этим соглашением обе партии как бы подчеркивали солидарность взглядов на общее дело и намечали главной задачей согласованность действий в подготовительной работе и необходимости помощи друг другу. Разгром произошел в 1886 году, после чего почти все члены этой партии оказались в заключении.
В последующие года Александра III сила реакции достигла своего максимального развития, она была так сильна и так душила радикальные порывы суперпассионариев, что даже самые смелые и яркие выразители этих взглядов были частично подавлены и не решались вступать в открытую борьбу с ненавистной правительственной властью. И только лишь к 1891 году, когда подросли пассионарии второй волны, а в стране случился повальный голод и эпидемия холеры среди крестьян, сопровождавшаяся бунтами, для интеллигентных пассионариев раскрылась вся несостоятельность существующей политики. Этот перелом в обществе сделал громадный сдвиг в литературе, где соединились и пошли одним путем суперпассионарная революционная интеллигенция и суперпассионарное либеральное общество, ведя общую борьбу за политическую реформу, которая пропагандировалась печатью в течение последних лет царствования Александра III под конституционным знаменем.
20 октября 1894 года скончался Александр III и на престол Российского государства вступил последний из дома Романовых Николай II. Много надежд возлагал русский народ на молодого царя, несмотря на то, что уже не раз до этого разочаровывался в своей слишком искренней вере; так было и при вступлении на престол Николая II, еще лишний раз пришлось убедиться русскому народу в полной несостоятельности своей надежды, что стало ясным из опубликованного при воцарении манифеста. В нем говорилось, что новый Император ни в чем не уклонится от политики Александра III.
Русское же общество не могло своевременно разобраться в том, о чем намекал в своем манифесте самодержавный повелитель страны, и было уверено, что молодой царь, совершил эту ошибку под влиянием своих ближайших более энергичных советников. Общество решило обратиться к царю в лице посланных депутаций, с выражением умеренных пожеланий и просьб в том, чтобы голос народа доходил до царя. Но правительство взглянуло на это иначе, как могли предполагать субпассионарные представители страны, и поэтому постаралось, искажая факты, внушить такому же субпассионарию Николаю II, что земскими и другими органами ведется якобы агитация против абсолютизма, в основе которой лежит пропаганда путем постепенного развития революционных идей добиться таких прав от Государя, которые впоследствии могут свести на нет самодержавную власть. И поэтому будучи подготовленным своими более энергичными советниками, НиколайII сразу решил встать в оппозицию представителям страны, что и было им высказано депутацией от дворянства, городских Земств и других сословий на приеме по случаю его бракосочетания 17 января 1895 года. В речи обращенной к депутациям, Николай II сказал: «…мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участи представителей Земства в делах внутреннего управления; пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель» .
Таким приветствием встретил царь представителей своих верноподданных, в лице которых бросил вызов всему русскому обществу, положив громадную пропасть между собой и народом; не подозревая, что этим выпадом будет заложен твердый фундамент революционному терроризму. После этой речи все умеренные участники общественного движения сразу полевели; ни одна прокламация, никакая агитация не могли достигнуть такой цели, какой достигла речь. Вот такой сюрприз ожидал русское общество от приема царя; здесь в воспитаннике Победоносцева других власть имущих суперпассионариев Российской империи с полной очевидностью обнаружилось стремление, ни с чем, не считаясь, сохранить незыблемость самодержавия. Это был конец надежд и упований. Ясно и определенно было сказано, что все ожидания русского народа напрасны, царь откровенно назвал их бессмысленными мечтаниями.
Так было начато царствование Николая II, которое вдобавок ко всему бедствием на Ходынке бросило мрачную тень на последующие годы. Суеверные массы видели в этом дурное предзнаменование и потому назвали это царствование в самом начале «Кровавым».
Получив от своего незабвенного родителя в наследие советника Победоносцева, с определенной программой: неограниченность власти самодержавия при поддержке церкви и укрепления в народе православия при помощи царя, в эти начала и уверовал свято Николай II, находя путь этот приемлемым к руководству в дальнейших своих действиях. Но одной этой веры, как оказалось впоследствии, было недостаточно для того, чтобы управлять 150 миллионным населением страны. Тут нужно было иметь что-то такое, более важное, а, точнее высокого уровня энергии побуждения к действию, чего по всей вероятности и недоставало «неэнергичному» царю.
После восшествия на престол молодого царя, когда надежды русского народа рухнули, в обществе усилились брожения. В связи с ростом промышленности, в стране начались стачечные движения среди рабочих. Промышленники стали обращаться за помощью к правительству, которое, не имея возражений по этому поводу со стороны слабовольного царя, стало оказывать усиленную поддержку промышленникам, в лице посылаемых войск. Так применена была сила к забастовавшим в г. Ярославле в 1895 году Фанагорийским полком, затем в 1896 году при забастовке ткачей в Петрограде и т. д .
Таким образом, в рассматриваемый период происходило противостояние между увеличивающимся количеством великоросских субпассионариев и резкими скачкообразными подскоками, уменьшающимся в целом количестве российских суперпассионариев.

 
 Заключение


Рассмотрев генезис революционного движения в России на рубеже XIX и XX веков, особенно самое уродливое, самое безжалостное, самое ужасное, самое человеконенавистническое проявление его, а именно индивидуальный политический терроризм, с точки зрения этногенеза, а более конкретно, с точки зрения теории пассионарности, неизбежно напрашивается следующий вывод.
Революционное движение в России второй половины XIX - начала XX веков, в том числе его крайняя форма – терроризм, было порождено тремя скачкообразными подъемами уровня пассионарности российского суперэтноса на фоне вхождения России в фазу надлома и резкого снижения пассионарного напряжения в обществе. Способствовала этому движению незавершенность реформ 1860-х годов и дальнейшая нерешительность власти из-за наличия в ее составе, в том числе и в царствующей династии личностей субпассионарного типа. Поэтому у наиболее энергичной части общества возникла своеобразная «кессонная болезнь». От власти стали ждать и требовать не только того, что она могла дать, но и того, чего она дать была просто не в состоянии.
Все это привело к появлению полуобразованных (за редким исключением) людей, стремящихся к самореализации, и, для начала – к устранению внешних для этого препятствий.
Незавершенные реформы, в том числе образования при кратковременных всплесках уровня пассионарной энергии порождали людей, которые хотели не только учиться, не только свободно говорить, но и делать. И делать без ведома начальства и вовсе не так, как оно хочет. Они хотели принести благо народу, перед которым считали себя в долгу и переустроить его жизнь на началах равенства и справедливости.
Результат был печален. Власть считала, что революционеров скорее образумят строгие меры. Большая часть солидного общества предпочитала реальные дела на государственной или частной службе, хотя и поругивала начальство, и сочувствовала молодежи. Но уровень их пассионарной энергии не достигал критической точки. Малая же часть радикалов пошла до конца.
Почти полвека едва ли не основными средствами воздействия пассионарных радикалов на власть были кинжал, револьвер, бомба. От рук террористов пали тысячи людей, начиная с императора Александра II и заканчивая безвестными квартальными и случайными прохожими. В переходе к терроризму сыграли роль несколько факторов: разочарование в готовности народных масс к восстанию, пассивность большей части общества, желание отомстить за преследования со стороны правительства. Своеобразным провоцирующим фактором было политическое устройство в России. Персонификация власти, сакральность фигуры царя при их низком уровне пассионарности вызывали великий соблазн – одним разрушить могущество этой власти, расчистить дорогу для осуществления своих идей, которые должны были привести к всеобщему благоденствию.
Бьющая через край избыточная энергия, не дающее покоя «побуждение к действию» вели в нравственный тупик. «Ни власть, ни ее противники не нашли выхода из этого политического и нравственного тупика; впрочем, они его не очень-то искали, уповая на уничтожение противостоящей стороны. Спираль насилия продолжала раскручиваться; победителей в этой схватке не оказалось» .
В целом, оценивать воздействие терроризма на весь ход общественно-политической жизни дореволюционной России следует двояко.
С одной стороны, индивидуальный терроризм как средство борьбы против всесилия власти, угнетающей свободу, жизнь и достоинство своих граждан, терроризм против воплощающей такую власть субпассионарной личности, против лжеконституционных правительств, являющихся, по сути, вызовом радикально настроенной части общества – можно рассматривать как героическое подвижничество, творящее справедливый суд над каким-либо из бесчисленных насилий энергетически антагонистического царствующего зла.
С другой стороны, террористические принципы борьбы объективно нивелировали запрет на пролитие крови, размывали всякие нравственные устои, как у самих участников боевого движения, так и в социуме, способствовали появлению в террористических организациях людей, теоретически невежественных и не понимающих реальных социально-политических проблем.
Более того, терроризм стал и причиной огромного душевного надлома у многих боевиков-пассионариев и привел, наряду с другими причинами, к революционному бандитизму, к самоистреблению людей, задействованных в терроризме, к их моральному безрассудству и озлобленности. Революционный терроризм способствовал появлению из стихии безбрежного революционаризма «личностей с опустошенными душами и выжженным мозгом» .
Революционный терроризм таил в самом себе ростки саморазрушения. Указанные обстоятельства способствовали притоку разноплановых, а зачастую и противоположных натур. Наряду с Е.С. Созоновым, И.П. Каляевым и другими типами ярых бунтовщиков, поднявшихся на невиданную высоту самопожертвования в своем ослеплении и фанатизме, в терроризме нашли свое призвание революционеры, не сознающие пределов насилия, такие, как М.И. Соколов, Т.А. Леонтьева, разбойник с большой дороги Тер-Петросян (Камо) и даже совсем не картинный злодей Е.Ф. Азеф. Азеф смешал весь боевой механизм, всю террористическую борьбу с ложью и предательством,  превратив жизнь боевиков в кровавый фарс, все участники которого – не только революционеры, но и представители власти, бездумно раскручивали спираль бессмысленного противостояния друг другу, множа смерть и страдания и превратив в арену побоища многие города Российской империи.
Разразившаяся в 1917 году катастрофа продемонстрировала, что раковые клетки насилия, притаившиеся в общественном организме, способны к очень быстрому разрастанию при благоприятных обстоятельствах. Политические убийства, от которых принципиально не отказывалась ни одна революционная партия в России, стали главным аргументом в борьбе против идейных противников. Государственной терроризм, унесший с 1917 года миллионы жизней, имеет генетическую связь с терроризмом дореволюционным – как лево- и правоэкстремистским, так и правительственным.
Победителей не оказалось, но были проигравшие. Подавляющее большинство общества, эта субпассионарная субстанция не поняла, да и просто не могла понять жертвенности своих пассионарных «соплеменников». Живя в едином географическом, экономическом, политическом, и, самое главное, в духовном пространстве, субпассионарии, простые обыватели испытывали духовный гнет начисто чуждого им мировоззрения и мироощущения, которые наносили существенный ущерб их психике. Живя в атмосфере постоянной резни, за годы, привыкая, к льющейся непонятно за что крови своих этнических родственников, субпассионарии потерявшие свой индивидуальный образ все более становились просто «массами», «толпой», абстрактным «народом» и просто «электоратом». Последствия были трагичны. Это их,  слабо ропщущих, переселяли в Сибирь для освоения себе на погибель бескрайних земель.  Это они призывались под ружье по обе стороны враждующих остатков пассионариев. Это они, уже безмолвствуя, сотнями тысяч заселяли ГУЛАГ.
Это мы!
«Террор перестал практиковаться в России не по причинам провокации, а по более глубоким причинам, лежащим в психологии народных масс. И как только пройдет переживаемый момент застоя и народного молчания и наступит период подъема революционной волны, террор явится опять, как один из методов борьбы, снова займет свое место в авангарде революции» .
Умер эсеровский терроризм, но еще до середины ХХ века жил терроризм социал-демократический. Момент застоя и народного молчания затянулся и нового революционного подъема не будет! В ХХI веке Россия вступила в новую фазу этногенеза – инерционную, уровень пассионарного напряжения, в которой предполагает рождение личностей с уровнем «стремления к благоустройству без риска для жизни».
 
Используемая литература


1. Альбом портретов активных деятелей Великой русской революции./ Под ред. А.М. Ростиславского. – М.: Московское книгоиздательство «Свободная Россия», 1917.
2. Анархисты // Политическая история России в партиях и лицах. – М., 1993.
3. Барг М. Категория «цивилизация» как метод сравнительного исторического исследования. История СССР. 1991, № 1.
4. Боевая организация партии социалистов-революционеров: «По делам вашим воздастся вам» // «Кровь по совести»: Терроризм в России: Документы и биографии. – Ростов-на-Дону, 1994.
5. Боханов А. Н. Сумерки монархии. – М.: - «Воскресение», 1993.
6. С.Н. Булгаков. «Христианский социализм»: споры о судьбах России. Новосибирск, 1991.
7. Былое. Спб., 1997. № 1.
8. Вебер М. Избранные произведения. – М., 1990.
9. Военный энциклопедический словарь. – М.: Воениздат, 1983.
10. Витюк В.В., ЭфировС.А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. – М., 1987.
11. Гейфман А.А. Сколько стоил боевизм? // Родина. 1998. № 7.
12. Герцен А.И. Журналисты и террористы.// Герцен А.И. Собр. соч. В 30-ти томах. – М., 1954 – 1966. Т. XVI.
13. Головкин В.В. Цивилизационный принцип преподавания истории в школе. Владимир, 1993.
14. Городницкий. Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901 – 1911 гг. – М.: РОССПЕН.1998.
15. Гребельский П. Х., Мирвис А. Б. «Дом Романовых», – М.: «Редактор». 1992.
16. Гроссман-Рощин И. Думы о былом (Из истории белостоцкого анархического «чернознаменского» движения) // Былое. 1924. № 27-28.
17. Гусев К.В., Ерицян Х.А. От соглашательства к контрреволюции: Очерк истории политического банкротства и гибели партии социалистов-революционеров. – М., 1968.
18. Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. – М., 1975.
19. Гусев К.В. В.М. Чернов. Штрихи к политическому портрету. (Победы и поражения Виктора Чернова). – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999.
20. Дейч Л. За полвека. Берлин, 1923, т.2.
21. Ермаков В.Д. Портрет российского анархиста начала века // Социологические исследования. 1992. № 3.
22. Засулич В.И. Избранные произведения. – М., 1983.
23. Земля и воля. № 1. 25 октября 1878 // революционная журналистика семидесятых годов. Ростов-на-Дону, б/г. репринтное изд.: Дюссельдорф,1970.
24. Жухрай В.М. Террор. Гении и жертвы. – М.: «АСТ-ПРЕСС КНИГА». 2002.
25. Ивич М. Статистика террористических актов, совершенных партией социалистов-революционеров. // Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. 1900 – 1925 гг. В 3-х томах. – М.: РОССПЭН, 2001. – Т.2. № 16.
26. Индивидуальный политический террор в России XIX-XX вв. Материалы конференции. М., 1996.
27. Ионов. Россия и современная цивилизация // Отечественная история. 1992, № 4.
28. История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях / Сост. О.В. Будницкий. - Ростов н/Д, 1996.
29. История полиции дореволюционной России (Сборник документов и материалов по истории государства и права). М., 1981.
30. Козьмин Б.П. Е.С. Созонов и его письма к родным // Письма Егора Созонова к родным. 1895 - 1910 гг. – М., 1925.
31. Комин В.В. Анархизм в России. – Калинин: 1969.
32. Кони А.Ф. Избранное. М., 1989.
33. Кривенький В.В. Анархисты // Политические партии России: Конец XIX – первая треть XX века: Энциклопедия. – М., 1996.
34. Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1988.
35. Лев Гумилев. От Руси до России. Очерки этнической истории. – М.: АИРИС ПРЕСС, 2002.
36. Леванов Б.В. Из истории борьбы большевистской партии против эсеров. 19093 – 1917 гг. – Л., 1978.
37. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 4.
38. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 6.
39. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 9.
40. Ленин В.И. полн. собр. соч. Т. 11.
41. Ленин В.И. – Коричонеру Ф. 12/25 октября 1916 // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 49.
42. Л.Г. Прайсман. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы. – М.: РОССПЭН. 2001.
43. Леонов М.И. Левое народничество в начале пролетарского этапа освободительного движения в России. – Куйбышев, 1987.
44. Леонов М.И. Эсеры в революции 1905 – 1907гг. – Самара, 1992.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19.
45. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 36.
46. Мартов Л. Красное знамя в России: Очерк истории русского рабочего движения. Женева, 1900.
47. Непролетарские партии России в трех революциях. – М., 1992.
48. Нечаев и нечаевцы. М.- Л., 1931.
49. Николаевский Б.И. История одного предателя: Террористы и политическая полиция. – Берлин, 1932; М., 1991.
50. О.В.Будницкий. Терроризм в российском освободительном движении. - М.: РОССПЭН, 2000.
51. Одесский М., Фельдман Д. Поэтика террора и новая административная ментальность: очерки истории формирования. – М., 1997.
52. Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М.: Русский язык, 1986.
53. Ольшанский Д. Психология терроризма. – СПб.: Питер, 2002
54. Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. 1900 – 1925 гг. в 3-х томах. - М,: ОССПЕН. 2001. Т. 2
55. Плеханов Г.В. Предисловие к русскому изданию книги А. Туна «История революционных движений в России» //Плеханов Г.В. Соч. – М.; Л., 1927. Т. XXIV.
56. Плеханов Г.В. Библиографические заметки из «Социал-демократа» // Плеханов Г.В. Соч. – М., б/г. Т. IV.
57. Плеханов Г.В. Соч. – М., б. г. Т. XIII.
58. Политические партии в России. Конец XIX – первая треть XX века: Энциклопедия. – М., 1996.
59. Преподавание истории в школе. 1991. № 5.
60. Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. М., 1997.
61. Рогов А. На революционной работе в Баку // Каторга и ссылка. 1927, № 6.
62. Русские цари. 1514-1917. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 1997.
63. Русский эрос или философия любви в России. - М.: Прогресс, 1991.
64. Савинков Б.В. Воспоминания. М., 1990.
65. Словарь иностранных слов. – М.: Русский язык, 1989.
66. Сов. энциклопедический словарь. – М.: Сов. энциклопедия, 1980.
67. Соколов Н.А. Последние дни Романовых. – М.: «Книга», 1991.
68. Спиридович А.И. Записки жандарма. М., 1991.
69. Степанов Ю.В. Проблема политического террора в марксизме (Историко – философский анализ). Автореф. дисс… канд. философ. наук. – М., 1991.
70. Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. – М., СПб., 1995.
71. Твардовская В.А. Социалистическая мысль России на рубеже 1870 – 1880-х годов. – М.,1969.
72. Твардовская В.А. Н.А. Морозов в русском освободительном движении. – М., 1983.
73. Троицкий Н.А. Царские суды против революционной России. Саратов, 1976.
74. Троицкий Н.А. Русское революционное народничество 1870-х годов, СГУ, 2001.
75. Тютюкин С.В. Первая российская революция и Г.В. Плеханов. – М., 1981.
76. Утопический социализм в России. – М.,1985.
77. Ферро М. Терроризм // 50/50: Опыт словаря нового мышления. – М., 1989.
78. Фигнер В. Запечатленный труд. – М.,1964. Т. 3.
79. Философский словарь. - М., 1987.
80. Цивилизация и исторический процесс. М., 1983.
81. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. - М., 1989.
82. Чаликова Виктория. Терроризм // 50/50: Опыт словаря нового мышления. – М.,1989.
83. Шилов. А.А. Каракозов и покушение 4 апреля 1866 г. Л.
84. Юридический энциклопедический словарь. – М.: Сов. энциклопедия, 1987.
85. Политология на российском фоне. Учебное пособие, РАУ. – М.: Изд. «Луч», 1993.
86. Политология. Учебное пособие. Общая редакция доктора философских наук, профессора Д.С. Клементьева. М.: Изд. «Знание», 1997. 


 
 
 


Рецензии
Очень интересная работа. Как раз пишу Курсовую по этой теме.

Иван Хардин   21.04.2014 12:11     Заявить о нарушении