Рассказ феи

А дело было так.

Жила-была Василиса Прекрасная. Ну, не то чтобы писаная красавица, а при хорошем макияже и с причёской вполне ничего себе, миленькая.

Значит, жила-была Василиса Премудрая. Опять-таки, а что это значит? Там где один видит мудрость вековую безупречную, другой только тупость и невежество заметит. Хотя девушка была не глупая, и даже не тупая, и даже пару-тройку слов связать могла вполне сносно и чувством юмора не обделена.

Тогда так: жила-была Василиса Искусница. Эх, что-то опять не то. Хлеба она не пекла, если только пирожки слоёные из полуфабрикатов; ковров она не ткала и даже носки ни разу не штопала; рубаху сшить – только в страшном сне такое она видала; а насчёт напрудить из рукава да пустить в тот пруд лебедей плавать и вовсе была неспособная. Да и мамок-нянек в должном количестве у неё не было. Правду сказать, неприспособленная к искусствам была девушка. Разве что в клубе зажигала не хуже других.

В общем, жила-была Оленька из шестого подъезда огромного тысячеквартирного дома. Была она девушка миленькая, неглупая и немножко танцевала. Но считала себя красивой, умной и талантливой. Собственно говоря, считать себя лучше, чем ты есть – в природе человека, равно как и считать, что люди тебе что-то должны.

Оленька как раз так и думала, что она достойна всего самого лучшего. И по случаю ли, по судьбе ли, но была она удачливой девушкой. В хороший институт на модный факультет поступила почти без усилий, отучилась там пять лет, тоже особо мозг не утруждая, а потом быстро нашла работу, на которой за подходящую зарплату вроде как что-то делала с девяти и до шести. Квартиру ей родители подарили, потому что на то они и родители. Было у Оленьки сколько-то нескучных подружек, сколько-то парней, с которыми расставалась она быстро и просто, а с последним – Константином - расставаться не собиралась, потому что решила, что он наиболее подходящий кандидат на роль её мужа и отца её детей.

Люди по-разному сталкиваются с тонким миром. Кто-то входит в него однажды, вглядывается с восторгом, да так и остаётся в нём жить. Кто-то проваливается в него, а потом с трудом выкарабкивается из чужого непривычного бытия. Кто-то со страхом погружается в неясные тревожащие картины, возникающие где-то на стыке сверчувствительности и безумия. Кто-то смотрится в него, как в зеркало. Кто-то смотрит, как в окошко.

А Оленьку похитили. У её потенциального жениха оказался крёстным отцом не кто-нибудь, а сам Кащей Бессмертный. Прослышал он в своём за тридевять земель, что парень влюбился, ввернулся штопором в нашу реальность, вытащил Оленькину душу на свет божий да принялся рассматривать. И не понравилось ему что-то в той душе ужасно. Слабая была душа, не тренированная, еле теплилась. Хотел было в лягушку её пристроить, да смотрит – валяется на помойке старая игрушка. Грязная, потёртая, а глазки блестят и будто даже ум в них светится. Туда и пристроил душу, да и закинул подальше от человеческого взгляда - в самые ворота тонкого мира.

Пропажу души Оленькиной никто, кроме Кости, не заметил. С родителями она разговаривала не часто, и то всё больше по телефону, что здорова, сыта и счастлива рапортовала. На работе бумажки перебирать и бездушное тело может. В магазинах с продавщицами общаться, да с подружками в пятницу в клубе веселиться вроде даже сподручней стало. Вот только Константин никак понять не мог, что это с девушкой его случилось: вроде была человеком, а стала кукла бессмысленная. Правда, друзья ему говорили, что это со всеми женщинами так, что душа им по статусу не полагается. В общем, парень стал задумываться.

Собачка же, обнаружив себя в снежном поле, сначала шёрстку аккуратно вычистила, потом оббегала буквенные кусты, а потом села тихонько и принялась ждать. Холодно Оленькиной душе, вьюжно и тоскливо, а делать нечего – ждёт.

Уже много лет прошло с тех пор, как я побывала на крестинах у принцессы или у служанки (кто их разберёт там, когда они все красные и сморщенные? Ну, разве что по пелёнкам: у какой батистовые, у какой байковые, а у какой и вовсе нет ничего, кроме материнского подола), но до сих пор любая девчонка, которая поможет мне через дорогу перейти или клубок, закатившийся под скамейку, достать, считает, что я уж ей полный сервис предоставить должна. Карету в тыкву ради Оленьки я бы превращать не стала, и цветика-семицветика ей бы не доверила. А вот послать ей на подмогу пару бестолковых, но бесхитростных и влюблённых ботинок да любопытного хомяка в придачу вполне могла. И что из этого выйдет – ума не приложу.