Монолог 27

27.

Каким  ветром занесло его в мой Город, не знаю, но было неописуемым удовольствием, сидя на диване в маленькой комнатке, смотреть картины, как бы случайно попавшие в наше время, и наблюдать за быстрыми, но не суетливыми, движениями одного из последних импрессионистов, слушать его комментарии к картинам, при этом рассеянно перелистывая бесчисленные папки с эскизами. Да и сам  он выглядел человеком, случайно оказавшемся даже в своей собственной квартире: кряжистый невысокий старик, с легкими движениями горца из древней страны,  мягким взглядом, лучащихся добротой, темных глаз с желтыми искорками и несколько смущенной улыбкой, прячущейся в густых с проседью усах. Глядя на него, вспоминалась беседа Льва Николаевича с начинающим писателем, особенно ее финал:

-Скажите, а вы можете не писать?
-Могу, - немного призадумавшись, ответил начинающий писатель.
-Ну так и не пишите! – радостно воскликнул Лев Николаевич.

Если бы я осмелился спросить Импрессиониста, может ли он не писать, тот, очевидно, пожал бы только плечами и беспомощно взглянул мне в глаза, - мол, что за глупый вопрос, спросил бы еще, может ли он не дышать...

Его картины больше всего напоминали именно дыхание. Полотно, краски, мазки – все дышало свободой и легкостью, все искрилось солнцем и свежестью, везде бурлила жизнь, порожденная силой его воображения и чистотой духа, помноженных на природный талант, вложенный в трепетную душу.

-Вот здесь, - тихим голосом говорил Импрессионист, - я попытался написать ветреный день на Северном взморье. Видите, цвета воды и неба сильно отличаются от южных и, не смотря на многообразие красок ( а на холсте бушевал праздник на воде с яхтами, флагами и  нарядной толпой ), их яркость звучит немного приглушенно, поэтически смягчено. Это тоже очень характерно для тех мест...

-Извините,  ну а    как быть с Вашей  южной  кровью,  темпераментом? -   не удержался я.
Легкая улыбка пробежала по его лицу, пожав плечами и искоса взглянув на меня, тихо так сказал:
-А посмотрите на цветовые пятна, разве северные художники применяют одновременно чистые красный, зеленый, желтый, голубой?...

Да, действительно на холсте были все краски, без смешения, выдавленные из тюбиков и лишь слегка подправленные кистью, но так гармонично сочетавшиеся в картине, что я отказывался верить своим глазам.

А Импрессионист смущенно посмеивался и нес все новые и новые картины. И вот, после ярких солнечных пейзажей, пошла череда древних старух в плотных платках, с натруженными рукам, сложенными на коленях; их морщинистые лица струились доброй мудростью, а глаза так удивительно знакомы, что невольно вырвалось:

-Это Ваша мама?
-И мама тоже, - приглушенно сказал он, - это женщины нашего рода, я их писал по памяти, пытаясь достичь максимального сходства, но, - грустно усмехнулся, - вы же знаете, память штука непрочная, поэтому все портреты, скорее, рассказ о них, чем изображение реальных людей.
-Передача ассоциаций, впечатлений...
-Да, что-то вроде того, -  почти прошептал Импрессионист, - но ведь вы узнали Маму!? –  вдруг воскликнул он, вскинув на меня глаза.
-Узнал...

Он радостно засмеялся и пошел за новой порцией картин, которые хранились вдоль стен узкого темного коридора в неисчислимом количестве.

-Ну что скажешь? – спросил я у Города, - как тебе?
А тот сидел на подоконнике, болтал ногами и довольно хмыкал, как бы говоря, - а что, здесь нужны еще и слова?...