Коба. Батум. 5 сцена

                на фото Николай (Карло) Чхеидзе. 1917.
                Уже в Государственной Думе от "меньшевиков"

                предыдущая сцена http://www.proza.ru/2009/12/10/1267

9 марта 1902. 06-45

Утро выдалось беспокойное. Уголовники за ночь определились насчёт необычной масти новоприбывших, оказавшихся в итоге простыми «мужиками из жлобов»*, только с понтами. Стали постепенно наглеть, хотя их было явное меньшинство – семь человек, считая  юношу без возраста со странным именем Машок.  Разболтанной походкой они двигались между пролетариями, потухшими, не выспавшимися и не опохмелёнными, и настойчиво гнусавили на своём блатном «дай ман подырдать»*, «отстегни тарочку»*. Если у курящего заначки не оставалось, то требовали: «цэк!».*

Отпор блатным никто не давал – лень было. Да и силы берегли: готовились к допросам. От этих же зеков узнали, что здесь не тюрьма вовсе, а казарма для предварительного содержания. Поэтому и гражданскую одежду им оставили, лишь наскоро обыскав. И не мудрено: четыреста с лишним человек пришлось распихать. Вот и набили столько в каждое помещение. Теперь нужно ждать вызовов к дознавателям, определяющим статью, по которой затем «сидеть» или идти по этапу.

Было с чего затихнуть «бунтовщикам». Когда они смело шли толпой к тюрьме с дерзкими песнями про царя-батюшку, будущее как-то по-иному представлялось. В дымке, героическом ореоле. Восторженные глаза курсисток чудились. Сегодня, после почти суток холодной, сырой, скучной и очень вонючей камеры романтический флёр развеялся, и стало тоскливо.

В 7-00 дверь с грохотом разверзлась. Вошли два надзирателя и, повторив вчерашнее, что на всех мазуриков золотарей не напасешься, велели нечистоты выносить. Вошка сразу к старику в халате придвинулся:

- Слышь, удавленник*. Танцуй*, давай, парашу приходуй.

- Так я же вчерась выносил.  Дважды. Не моя очередь…

- Ты чё вякнул, фанфан* дохлый? Хавло* захлопни и не танкуй*. А то на хвост так наступлю*, гниде*... Взял горшок и вперёд!

Старый с кряхтением поднялся и покорно шагнул в направлении бочек, издающих прочищающий до слёз, запах. Там уже прилаживались к измаранным ручкам четыре добровольца из чернорабочих, и переминался стройный большеротый Машок в боа из кошки. Наивный Ваня дёрнулся было заменить старика, из жалости и в пику злому Вошке, но рабочий Василий удержал его, кивнув в сторону уголовников, внимательно следивших за ходом событий и хищно осклабившихся на движение гимназиста. Тюремщики молча стояли в дверях.

В этот момент из группы рабочих, сгрудившихся у окна, вышагнул хорошо одетый молодой грузин в очках, высокий, чернобородый, с благородным длинным лицом и таким же носом, и громко, властно крикнул:

- Стой, дэд! Назад. А ви, маладой чилавэк – впэрёд. Ми тут с таварищами вчера эту нэсправэдливость стэрпэли. Хватит. Тэпэр два раза ваш очэрэд.

- Ты на кого, чуркай, скворешник* раззявил? – ошалел Вошка. – Ты хто такой?

- Я – чилавэк. Завут Никалай. А ти – Вошька. Паэтаму бистро пашёль к Машка и панесли ин ту хэндз виз гавно. Куикли, бойз! Эт уанс!*

Лица уголовников окаменели, спины напряглись, но два рослых русских  парня, похожие на студентов или санитаров, встали справа и слева от грузина, насмешливо глядя в воровской угол, и урки обратили взгляды в похезанный потолок. Вошка засуетился, обнажил гнилые зубы.

- Ладно, ладно. Кнокаю я*. Глина, так глина*… Тока туба*, товарисч... Стёпа* тебя однова дожидает.

Вскоре арестанты вернулись с пустыми, ещё более вонючими, баками, а вслед за ними служивые, под присмотром вертухаев, внесли ещё один бачок, с баландой, корзину с грубо нарезанными ломтями ржаного хлеба и стопку жестяных мисок. В полном молчании из-за присутствия церберов самодержавия, заключённые выхлебали свои пайки. Вошка сумел незаметно выхватить у забитого старого еврея хлеб и под руку толкнул так, что вся похлёбка тому на колени выплеснулась.

Когда служители, собрав и пересчитав грязные плошки и вёсла, ушли вместе с надзирателями, и засов прогремел снаружи, все бывшие бунтовщики потянулись к Николаю. Первым заговорил ротшильдовец Василий.

- Я тебя не знаю, товарищ? Ты – один из учеников Учителя?

- Нэт, брат. Учитэлю вашэму надо самому эт скул посупат. Я – социял-дэмократ, но нэ из этих экстремистов. Я бил против бунта иестудэй, бикоз ви ту рэволюшн нэ готови. Это зря пролитая кров. За это Комитет мэнэ объявил абструкцию.

- Как же вы тогда здесь оказались?

- Гдэ народ – там я. Пашёль, чтоби нэ один собак нэ сказаль: Нико – трус.

- Ясно. Но ты против стачки? А как же нам жить? У них мильоны, а нам – гроши. Теперь и это отобрали. Нефть-то - всего народа достояние! Заводчикам не принадлежит. Так надыть прибыток поровну.

- Верно, Вась. Мы, ведь, её ещё и в керосин! Своим горбом! Значит, наша доля больше всяких приказчиков и прихлебателей! Так, товарищи?

- Так! Так! Верно! Твоя правда!

- Что скажешь, господин Нико?

- Скажу так: революция нужна. Царизм прогнил и мешает новым силам. Но её надо долго готовить и мирно дэлать. Чтоб крови и страданий – минимально. Народ не должэн всем гуртом на каторге гнить. Для кого тогда революция?

- А что, братва, тоже правильные слова.

- Царь, ведь, тоже чилавэк. Умный, интеллигэнт. Читал и Вольтэров, и Спэнсэров, и Бакунина. С ним интэллигентно надо. А не угрозами и бомбами. Он, уж верно, смерти нэ боится. А из упрямства и обиды точно не уйдёт. А коли по-хорошему, по учёному показать ему силу, способную страной управлять, так он сам корону тому отдаст. Но не этим карбонариям с бомбами. Они, ведь, всю страну в крови утопят – не моргнут. А коли власть им дать…

Старый жид в своём углу вдруг бухнулся на коленки и лбом в грязный пол ударил. Но все смотрели в рот Нико и пируэтов дурного бича не заметили.
_____________________________________________________
Дореволюционный воровской жаргон:
*работяги крестьянского происхождения
*дай покурить, дай папироску
*цэк! – оставь докурить
*удавленик - еврей
*танцевать - бежать
*фанфан –дурак
*хавло – рот
*танковать – наглеть
*наступить на хвост - обидеть
*гнида – ничтожество; зек, не способный постоять за себя
* скворечник - рот
*in two hands… quickly boys, at once! – в две руки… пошевеливайся, пацаны, мухой!
*кнокать – признавать превосходство, авторитет
*глина – кал
*туба – смотри! поглядывай!
*степан - топор
______________________________________________________
Николай (Карло) Семёнович Чхеидзе (1864, с.Пути Кутаисской губернии, ныне в Грузии) — (7 июня 1926, Левиль, близ Парижа) 
Из дворян. Окончил кутаисскую гимназию. В 1887 году поступил в Новороссийский университет, откуда был исключён за участие в студенческих волнениях. Позднее поступил в Харьковский ветеринарный институт, откуда в 1888 году также был исключён.
С 1892 член социал-демократической организации (известной как «Месаме Даси»), в 1898 вошёл в РСДРП, с 1903 меньшевик. В 1898 переехал в Батуми, где работал инспектором муниципальной больницы. В 1898—1902 был гласным батумской Городской думы, членом Городской управы. В 1902-1905 — инспектор городской больницы.

                продолжение http://www.proza.ru/2009/12/10/850