Стрекоза на зрачке-3

Стрекоза на зрачке

Из цикла «Волжское ретро-1980»

Повесть



Глава 3."Эки баны"

1.
"Вдруг взлетел. Ощущение… не описать! Мешали дома. Больше всего боялся, не успев тормознуть, врезаться в угол. Чудом, но выруливал. И взлетал выше, еще выше. Многоэтажки эскалаторно плющились в щель на востоке небосвода. Черное небо выдавливало зеленые, розовые, желтые, голубые глазки, смешно трепещущие, ласково помигивающие, влекуще недостижимые. Некоторые узнавал по цвету и даже окликал по имени: «Привет, Полярная! Добрых сновидений, Сириус. Ау,  Вегунчик»… Все было до того волшебно, уютно, мирно… У самых зрачков блеснула прозрачно-перепончатая лопасть, тоньше лезвия. Неперекрест, чуть выше, вторая. Странно тарахтя, вибрируя, пропеллеры обжигали глаз. Резко ныряю. Но колдовское зовет увидеть, чуждой силой задирает Голову к звездам. И вот, поддавшись магнетизму ее поля, - крещусь с очами красавицы. Они трогательно светятся от добрых и милых слез. И доверчиво потянулся кверху. И по шее саданул прозрачный меч слева, справа - второй, почти синхронно. И, забавно перекувырнувшись от ножничного схлёста, Голова юркнула к земле. Изумленно тараща еще теплые влажные глазки. И остывали теплые слезы. Самое странное, Голова понимала и чувствовала, как крадется ледяная неБыть, как исходящая кровь близит бесконечное бессилие мысли. И летящая Голова прониклась муками туловища, терзаемого когтистыми лапами… ами… ми… ими… оими… Моими… С… трек… Оз… Крест… ОЗ… В стране ОЗ козы... стремачат, а розы… стекают"…

…Крест и Роза в одном. Роза и Крест в одной. А общее –
Р!
РРР… Стрррекочущее, грррациОЗное, грррандиОЗное, грррОЗное, рррычащее, свирррепое Р… епо… на…
АндРей и КлаРа. Общее - тоже Р. И только. Остальное все разное и не-мирное… Даже А…

Брр!
И какого хрена стре-мная-коза занозою впилась? Вроде сон, а, может, бред, но зрачок-то колет реально, и чего-то там торчит. Чего? Или что? Ресница? Верно, всего-то ресница. Епона паперть, какие ужасы умеет произвести всего-то жалкая ресничка. Но во сне. И куда от нее деваться? Андрей с тоскою тер глаза, изредка отвлекаясь на заправку дивана и вовсе не вдумываясь в думки.

Процарапав зрачком исполинский пищеобрабатывающий резервуар, волосящийся из лиловых кальсон дяди Жоры, он прошествовал в ванную.
Потом - марш-бросок на кухню, захват с удержанием конфорки, ухват  для удержания сковородки. Туда – на чугунную арену, на маслящийся каток - зверски порубанный томат, а поверх - пара снулых яиц. И солькой, солькой.
Пока блюдо стыло, сгонял к себе, вынул из холодильника бутылку "Колокольчика".
Закусив, включил магнитолу и отвалился к спинке дивана.
За окном погромыхивала стройка. Но вот ансамблевый ее скулеж бедоносно перекрывает разящий хрипотон Высоцкого.
Как водится, семь секунд спустя дверь изошла носорожьим боем.
- Войдите.
Природа порядком «подфартила» дяде Жоре: открывая дверь, ему не требовалось утруждать руки. Брюхо справлялось само.
- Вот понять никак не могу, епона ежик, - внушительно загустил сосед, - и как это вот с епонным образованием можно слушать епонские вопли етого сипатого? Да еще чтоб соседский человек ету епотень хавал, дристун ты царя Епифания.

«…Там за стеной за стеночкою,
за перегородочкой
соседушка с соседочкою
баловались водочкой»… - в самый кон проинформировал Владимир Семенович.
 
- Вот-вот, подите за перегородочку и займитесь там с тетей Маришей общим делом, Священный Носок из племени пахучих мокасин. - Порекомендовал Андрей, жречески улыбаясь.
- Чёмо, епть? - вытаращился дядя Жора и рискованно высоко поддернул купоросовый нюхатель.
- А за тупость давно пора премировать батогами. В том числе по передней жопе.
Дядя Жора обложил сложно и ярко, но проем высветлил.

Жерлов вздохнул, поджег спичку и, забывшись, опалил правый указок. Давно еще, студентами, они в своем кругу разложили пятерню на: болт, указок, середок, безмен и мисюрку.
Чертыхнувшись, запулил обгарыш в пепельницу – медную плоскодонку с чеканным Добрыней на коне. Теперь за дело взялся профессионально, раскуривал медленно, с вниманием и пониманием. Ага, вчерашний "бычок" с фильтром, нижняя – становая – часть, само собой, «стюардессы».
Девичий стан прогорел быстро.
Покопавшись в пеплосборнике, выудил еще один. Но даже пара сморчковых окурков не одухотворила. На цыпочках дотянулся до хитрой выбоины в верхней части косяка с "заначенной" целой, но без фильтра. О, «Прима», куйбышевская наша барыня!
Курнув досыта и вволю, снял с вешалки смерть до чего упругий эспандер-пятипружинник, пугая зеркало, растянул тройку раз. Задышался, укашлялся.
Перевернув кассету, облачался под «Глухарей» Розенбаума...
Летать, так летать…

На улице было знойно. И это с утра! Многообещающее начало нетрудового дня.
За долгий путь в стройдебрях удалось ни с кем не повстречаться. Лавируя в ухабах-заборах и щепо-щебо-заторах, Андрей достиг иссеченного клейковатого асфальта. Проем в полуповерженных воротах озолотился солнцем и… первым встречным. Стать коим бог сподобил геенно-рыжее лабораторное чудо по названию Сёмка Лимонов. Стакнулись чуть не носом в нос.
Видный массовик-затейник из смежного научного направления всегда  держал ладошку клювом. Сейчас брезгливой горстью она несла сыр в кулечке и голую горбушку. Одни так же носят гвоздичный букет, другие – круг для унитаза.
- Привет, Адриано! Выручай, брателло. Нужно дюжина потешек и скетчей для-на-день именинника. – Все это извержение Сема уместил в полторы секунды, пища критически трепыхалась.
- Впервые слышу, чтобы у нас лабали оратории, - сходу ответствовал Жерлов.
- Типа пошутил? Я понял. Но и ты пойми: у трех зараз завлабов  именины, не молча’ про молодых спецов. Кстати, подпрягайся. Тебя назначаю нанайцем, - непостижимым образом Сема ухитрился пристроить в «клюве» блокнот и черканул в него галочку, - который патриархально распевает философские куплеты:

Ай, на-на-на-на-на-на.
Я хозяин воя страна.    
Был я Киев и Москва.
Все на свете видел я.
Ой, на-на-на-на-на-на,
В чуме ждет меня жена.
А я вижу вся страна.
С самолета, на-на-на.
Самолёты - хорошо,
А олени лучше!!!

- Гомеровский диапазон. Есть угроза стать Шаляпиным.
- И я говорю. Соглашайся, старик. – Под льняными ресницами  заводилы попыхивала надежда. Сырный кулек просто знобило.
- В отпуск я отчаливаю, Немирович.
- Да? Горе. – Опечалился Семен и наглухо застолбил тропу свободы. - Тогда немедленно мне вот здесь и сейтчас: если Вася Колотун появится в куртке, где вместо погончиков висят два балкона, что скажет его завлаб?
Андрей задумался.
- Так, Данченко... Дай-кось подумать, Книппер... "Коль балконы на плечах"... Слышь, Чехов, а сам-то Вася на вечере будет?
- Эка! Его неделя, как вышибли.
- И это святое! – с фанатическим пылом вскричал не растерявшийся Андрей. - Васю проводить - праздника стоит! Бенефис без героя, но с выносом его памяти в стакане! Восемь раз на бис! И…
- И… ссы на него, мужики! – заржала огненная геенна.
Андрей разом посмурнел:
- Короче:

Коль балконы на плечах,
То уместен здесь вопрос:
А на месте ли чердак -
Место, где у Васи мозг?

- О! Уан секонд. Фиксируем: "Коль балконы..." Диктуйте. – Сема жонглерски писал, а сыр дергался, и уже, судя по всему, в агонии.
Жерлов терпеливо повторил.
- Класс!
Похоже, насчет шапки предок не соврал. Не по тебе она, Сенька! Сеня, Сеня… Сеня Лимонов, прочный, непробиваемый и неизменный, как сама глупость. Вот и сейчас ты ведь столь же отчаянно всеяден, как и двадцать лет назад, так же невежественен, почти дик. И никакого проблеска надежды, ни капельки прогресса.
За глаза Лимонова в институте звали «маэстро Меир-Гольд». Впрочем, и в глаза тоже. Ему что Мейерхольдом в лоб, что Голдой Меир по лбу.

- Так, я еще один вариант состряпал, кажись. – Застенчиво сознался ничтожный тщеславец. - Вот...
- Валяй. – Милостиво дозволил Лимонов.

- Не балконы то занятно
Виснут на его плечах.
Это ложа из театра
Пала Васе на "чердак".

Семен хохотнул и, спеша обессмертить шутливый куплет, к тайному вожделению Жерлова выронил-таки кулек с сыром. Мстительно подпрыгнув, сыр вырвался из кулька.
- А теперь что-нибудь о гостях. - Истребовал кряхтящий затейник, морща при нагибе лоб и валяя уже хлеб. - И свободен.
- Типа миниатюру?
- Лучше - макси.
- Строчи, щелкопер. Миниатюрная импровизация на тему народных поговорок. Помнишь, как в КВН? «Сколь волка не корми, а незваный гость хуже - в лес не убегает». - Это была мелкая, но злая подстава: Лимонов пропустил вчерашнее собрание и не знал, что автор афоризма сам С.В. Долбилин.
- Это скудно. - Поморщился плагиатор. - Но я запомню.
Еще бы не запомнишь. И запишешь. Сразу за углом. Сам за всю жизнь строчки не придумал. Зато с октябрятских утренников все лавры обобрал у таких вот инкогнито. 
- Каков заказ, таков и показ. Мини. Пока.
Лимонов бедственно вздохнул и проводил туманным, но липучим взглядом удаляющуюся становую хребтину.

2.
На десятикопеечный билет (в 10 утра) показывали взрослое кино. Добросовестно высидев час десять, Андрей все 70 минут лениво, но честно анализировал удивительную содержательность экранных событий.
«Начнем с того, что герои картины были, минимум, вдвое младше Андрея, но отчего-то совершали очень взрослые поступки, плюс говорили страшно умные вещи. На том и кончим»…
Нет, если по лицам, фильм, пожалуй, все-таки детский. Любопытно, а что скажут маленькие зрители – те, чей сеанс ты бессовестно ангажировал? Опа, детки-то свалили еще где-нибудь в середине. Кроме вон того и вон того, и оба спят.
Из кинотеатра - прямиком в тир. Там за час вынес смертный приговор четырем рублям. Хватит сорить деньгами. Судьбоносное рандеву с М.Л. Червием еще  не состоялось.
Пошлепал в парк. Съел мороженное. В районе часа достиг сберкассы, которую ограбил на сто пятьдесят – последний НЗ. Молодая ехидная кассирша, выдавая червонцы, булавила такими стрелами, как будто он-то и спер поутру ее румынский купальник.
В полвторого потягивал пивко за столиком в «Цирке». От пекла самое то. Изредка пошевыривал вилкой прохладное рагу, но аппетит не шел.
- Мусье, ты дойч? - треснул над ухом знакомый зубощёлк.
Андрей спокойно принял энергичную длань Михаила. К ним близился ледокольно основательный официант, весь в лоске и тоске.
- Бонжур, Эндрю, салют, Мишель. Как бы не с ранья кирять намерились?
- Пошляк. - Затрясся Миша. – Джен-Пельмени не киг’яют. Они категорически куасят.
- Это который акцент? Девонширский? - смиренно спросил сервисный.
- Не борзеть. Накапаем. - Пригрозил Червий. - Оформи-ка лучше половинку графы на белом фоне.
- В смысле, вам, сударь, минералку? – язвительно сощурился служитель.
- Желательно Ессентуки, номер 9-10*.
- Очень милый номер. Время-то какое, пельмень? – Замялся кельнер.
- Да ладно. Все одно пусто. – Нос Червяка обвел окоем.
- Черт с вами. Рискну.
- Риск - благородное дело! – подзудил Жерлов.
- Облагораживает ранней сединой, - умыл официант.
Андрей молча плеснул приятелю пива.
- Я строго с горла, как дойчи. - Заявил всегда модный Червий, жуя яблоко, и прополоскал нёбо «Славянским».
И следом его лицо непроницаемо покоростело - за их столик неспросясь подсел незнамо как просочившийся мужичок в мундире фирмы «Райфлз». С безутешными лицом прислонил он к ножке стола глянцевый «дипломатик» и умоляюще воззрился на святолик «архангела Михаила».

- Данный траппер меня доконает, - пробормотал «архангел», старательно уклоняясь от просительных фонариков во лбу визави.
- Вас звали? – без излишков симпатии поинтересовался Андрей.
- Михаил Леонидович в курсе. - Жалобно промекал пришелец, ломая пальчики.
- А вы в курсе, что сколько волка не корми, а незваный гость хуже: в лес не убежит? – огрел пришельца слегка поблекшей шуткой Андрей.
В «Цирке» сократовский  каламбур не покатил.
- Михаил Леонидович, ну хотите, обои японские с видом на Фудзияму? 
- У-м-р-р!!! – Лишь глухо прорычал Михайло.
- А если плиткой дачу выложить? Без ножа ведь харакирют! Войдите в состояние. – Незваный гость убедительно приложил к пигмейской груди самурайскую лапку.
- Какая дача? Я не Вандербильт и даже не член Союза архитекторов, - огрызнулся Миша.
- Нужны корочки? – Обнадеженно вскинулся японский плиточник. - Мы мигом за-раз-два. – И занюнил по новой. - Ну, Михаил Леонидович...
Запойный «святой» вскочил и решительно направился вон. Жерлов побледнел и стал готовить сепуку посредством столового ножа.
- Я в сортир. - Обернувшись в дверях, бросил Миша, чем и отсрочил приговор. - Андрей, проследи, чтобы к «ессентукам» со стола смели весь мусор. С меня хватит дуоденита, - и красноречиво чиркнул в области аппендикса.
"Траппер" с замашками самурая драматически хлюпнул:
- Чего я ему не совал! Гарнитур финский, «Грюндиг» голландский,  смокинг от «Бурды». - Хныкал он, ища участия в соседе.
- А чего, дяденька, хотел-то,?
- А и всего-то словечко замолвить за отпрыска. Перед тренером.
- Тогда пиши: «Пропало». Все, что до спорта, для Миши свято. Не парься. 
- Не верю. У каждого слабинка есть, должна быть!
- Какая? Миша упакован. У него есть все. Даже бункер с кислородом на четырнадцать ядерных зим. С Зайцевым и Карденом, которых он же и свел, Миша тарахтит по личному видеофону, а по утрам баварское пьет из умывальника. Кстати, пиво здесь не кусается.
- Хрен с пивом. Я не пить пришел! - взволнованно выкрикнул странный тип.
- И ступайте с миром. На хрЕн.
- Да войдите ж в положение...
- И рад бы, - не баба.
- Вы же его друг.
- Но не ваш. Впрочем, есть одна штука, к которой Червяк неравнодушен... Михаил, в смысле, Леонидович.
Тут Андрей сам пожалел, что пожалел вдруг приставалу. Глазки траппера бойцовски сверкнули: «Банзай». Всё, теперь отступать поздно.
- Что, что? – Заморыша аж вздуло в объемах.
- Фотографии уродов и страшилищ, монстров всяких.
- Серьезно? - удивился человек, что хуже кормленного волка.
- Вполне. Миши давняя причуда, если хотите, бзик. Творческий.
- Молотишь? – подозрительно съежился гость.
- Учтите, столик заказал я. И сейчас попрошу убрать все лишнее!
- Извините. Низко ошибся. У меня лоджия всяких картинок... Есть  даже за секс.
- Насчет этого уклона врать не буду. Я свое сказал. Теперь все зависит от того, как вы попользуетесь мишиной шизоидой.
- Кем?
- Тем.
- Не понял. Что за сволочь?
- Может быть, и путеводная ваша звезда. - Уклончиво ответил Андрей, сворачиая тему: в дверях показался Миша. Его лик светился от того, что уже получилось и еще только предвкушалось.
При виде агрессора в джинсовке икона враз посуровела.
- О, нагляра. - С расстановкой произнес он, входя в спортивную форму, и занял пост слева от мелкаша.
- Секундочку, Михаил Леонидович. Тут вот журнальчики импортные. Не интересует? – ладошка гидрочкой суетливо заелозила в черном японском кейсе.
Теряя самообладание, Миша по-медвежьи присапывал. Но было поздно. Шустрый "райфлз" уже пролистывал красочный западный журнал, и, как бы, между прочим, забуксовал на рекламе редкостного уродца, отснятого в натуре. В экстазном растяге пары губных грелок абориген дул какой-то стимулятор.
Что сделалось с Мишей! Не в силах скрыть увлеченности, он резко листнул журнал. Потом шутливо замахнулся крепким кулаком:
- У, так бы и врезал!
Сообразив, что поединок выигран, надоеда угодливо обнажил желтый частокол:
- Очень не надо. Очень прикус хрупкий. Так ладЫ?
- Ладь не ладь, а… Короче, завтра в шесть на стадионе, да прихвати свою порнографию, и побольше, побольше красавцев, - начальственно изрек Червий.
- А красоток? У меня этого добра... - коротыш рискнул объять вселенную. - И в неглиже, и...
- От этого добра ночами нет прохода. – Негативно цыкнул Миша.
Понятливый "траппер" учтиво поклонился и, рассыпаясь в благодарностях, упятился долой.

- Вот такие ковбои тихой сапой Америку и взнуздали.
- Кто такой? – спросил Жерлов, наблюдая, как ловкие руки официанта сервируют площадь ниже груди.
- Мерси. - Поблагодарил Миша, аккуратно наполнил фужер водкой и лишь тогда соблаговолил ответить. - Профессор американоведения, а, может, японистики.
«Епона ежики, куда от вас деться?»…
- Да брось. Чтобы профессор так стелился перед пропойцей.
- Хрюкай, хрюкай. Самому блошка с кошки не поклонится.
- Чем же он так тебе обязан?
- Свободой чада своего. Сынок у него выдерьмыш, каких поискать. Мелкоуголовная шваль, слюнтяй. Тренер его посадить хотел за наркоту.
- Вот так? - Андрей, морщась, выцедил «ессентуки 9-10».
- Так вот! Ну, мне пора. Еще будешь?
- Сам пей эту дрянь.
- Не гордые. - Миша подмочил слово делом. - Ну, бывай. - И вальяжно поднялся. - Да, чуть не забыл. – Небрежным жестом из кармана батника. – Вот, - путевка. - Правда, глухомань.
- Сколько с меня?
- Смастери-ка веер.
Жерлов достал червонцы, выпростал ручное опахало. Эффектно имитируя "ромашку", Червий оставил в кулаке товарища сплошные «не любит» - на один лепесток меньше, чем «любит».
Андрей с удовлетворением прикинул, что остатка ему хватит на две недели пассивного отдыха.
- Всё ль оль ряйт? - спросил Михаил.
- Спасибо, благодетель. Так дешево не ждал.
- Ну, так и не дешево. Закусь, запивон, за счет заказчика.
«Заметано, братан!!!»… Но вслух мы любим попижонить:
- Вот так всегда. В порцию мясца да крошку дерьмеца. - "Обиделся" Жерлов, весь так и сияя.
Миша свойски подмигнул и отчалил.
Андрей рассеянно потянулся к пиву, схлебнул пену, отставил. Подплыл «халдей», зачерпнул шершавчиков на "пять ведер чая" и уплыл с остатками пиршества. Напоследок Андрей купил пачку "БТ" и смело дезертировал.
В голове шинковался салатик из всякой рванины.
Даже удивительно: запьянеть с такой чепухи…

3.
В безыдейном променаде Жерлов и не заметил, как состарился и потускнел день – уже второй день! - его любимого отпуска.
Уточнив на речном вокзале график движения кораблей, он прогулялся по набережной, допёхал до своих степей и… Совершенно спонтанно заскочил в вечерний коктейль-бар «Прохлада».
Сквозь плотные джунгли дымящихся отроков и отроковиц протиснулся в раскочегаренный полумрак, заказал стакан сока и притихнул в уголке.
Сок был манговый. Андрей его не любил. Но сок упорно оставался манговым. Причем, вот уже третью неделю - оптовый просчет. Еще был грейпфрутовый, но его разбирали те, кто может себе позволить не только манговый…
Короче, проблемы. У всех проблемы. У нас их быть не должно, потому что… Кто копит проблемы, обязательно недоберет в результатах.
Потягивая из трубочки оранжевую взвесь, Андрей иронически вслушивался в вопилки и пыхтелки лохматого диск-жокея, во всем, кроме голоса, очень похожего на Александра Кутикова из «Машины времени». Впрочем, претенциозно глупые его сопелки легко заболачивались окрестными мордастями.
И все равно… Сидишь, цедишь, слушаешь… Ну, нравится человеку вот так, под эмоцион, под эманации - вся эта чушня чужих страстей в приправе пОповых аккордов.
- ...ты можешь знать пропасть языков и изъясняться на английском и французском, китайском, шведском, на языке дикарей Сулавеси и, может быть, даже неандертальском. Но, чтобы здравомыслящие люди перепрыгнули на диалект птеродактилей и, тем более, довольно-таки глупых и ворчливых, кажется немыслимым. Тем не менее, в обратном нас уверяет название песенки группы, - жокей невнятно сжевал некую кашистую экзотику, - «Радио-Га-Га». Итак, к вашему вниманию композиция, зашифрованная на гусином жаргоне… - незамысловатый, но громкий мело-вихрь сдул последний слог…

Сбоку воркуют две подружки. Беседа отъявленно умна и с признаками разносторонней эрудиции:
- ...ну а он?
- То же.
- Да ты чё? Хи-хи. Во дурак!
- А ты?
- Я тебя обзывала?
- Да нет. Я говорю: а ты чё в ответ своему?

- ...А теперь представьте, что вы в одиннадцатый раз по профсоюзной путевке нежитесь на серебристом пляже сказочного Гонолулу. Вы лежите под уютным тентом в окружении мускулистых парней и пленительных титянок...
А то что ж! Коль Гавайи нам Таити, и таитянки за титянок сойдут…
- …Шипящая пена душистой изумрудной воды накатывает на горячий песок в двух шагах от вашего шезлонга. Вы лениво перебираете лепестки жгучей орхидеи и сладко подремываете под музыку морских волн. Проникнитесь этим настроением и слушайте новую композицию "Модерн Токинг"…
Зажурчала "голубиная" пискотень.
Одна из девушек резко прицелилась в Жерлова:
- У вас курить не будет?
Андрей согласно цокнул и вскрыл пачку.
- А спички?
- Я тоже пойду затянуться, - объяснил он.
На улице поднес огоньку:
- Часто, – поинтересовался, - здесь бываете?
- Ну как? Бываю...
- Я к тому: до скольки работают?
- Кто? – в ревнивом возмущении девица заочно перегасила окольных конкуренток.
Пришлось уточнить:
- Бар.
- А… До одиннадцати. – Уже и успокоилась.
- А... И всегда тут так? - Андрей задавал вопросы, ответы на которые прекрасно знал.
- Как - так?
- Шумно. Толпень...
- Почти.
Не зная, о чем еще калякать, он принялся увлеченно засасывать дым. Докурив, вернулся за столик. Девушка пришла чуть позднее. В ее глазах пламенело затаённое и, похоже, неуёмное.
Андрей подкрался к диск-жокею, тихо выстрелил из указкА:
- Пух! Руки вверх!
- А, Жерлов! - "близнец" Кутикова дежурно улыбнулся. - Здоров! Давненько тебя не видел...
- Слышь, старче, вруби-ка наше, душесчипательное.
- Ладно. Только сперва эту вот хренотень отпущу... Непритязательный итальянский певец Пупо завоевал шумный успех у непритязательной пуплики своими еще менее притязательными песенками. Но люпая пуплика в жаркий месяц лета, и, тем полее, оглушенная ядрёными напитками нашего пара, начиная с чинзано и кончая граппой… шутка, конечно… становится и вовсе непритязательной. Поэтому мы надеемся, что непритязательные песни непритязательного Пупо не вызовут с вашей стороны никаких притязаний...
- А что, Боря-жокей ваш друг? - Добытчица чужих сигарет резко поменяла глаза. В них куковали почет и почти восторг.
- По яслям. Мы там вместе пели в дуэте "Архи Факинг".
И покуда та разводила глаза с мыслями:
- Потанцуем? - предложилась подруга. 
Скосился. Этот овал выше похвал. Заскрёбся внутренний азарт.
- Не любитель. – Да и в паху уже клокочет пунш. - Но ради вас… - отринув жалую галантность, Андрей протолкнул обоих (ее с собою) сквозь дрыгающийся лес радикально испаряющихся туловищ.
НО!!!
Всего три парочки шагов!.. Всего… Но их достало осознать: «Ищу талию» - это о ней и, увы, без шансов на находку.
Гуд бай, кураж, и чао, воодушевленье.
- Давайте медленный изобразим? – истомно проворковала она.
- Извольте, нарисуем менуэтик. – Андрей смирился и увял.
- У меня от губ куревом не пахнет? – озаботилась вдруг девица.
Для приличия нагнулся. Она хищно чмокнула его в рот.
- Ого! – и в тот же миг наткнулся на взгляд перекурившего свой шанс одиночества. В глазах покинутой нейтронное колЫшево укора! В чей адрес, догадаться нетрудно. 
- Хо! Я пьяная! Извините. – Это уже в ухо, и уже от расторопной подруги негодующего одиночества.
- Не пахнет... Ни табаком, ни водкой. - Приврал он.
- Так это таблетки. Чтоб не воняло. Зато завтра башка разболится. А на носу экзамен.
- В каком институте?
- В школе пока.
- Да… ну… и ну!
- У меня друг в деревню уехал. Я ему говорю: мотун, домотаешься, подцепишь чё-нибудь. - Откровенничала школьница.
«Это я понимаю, экземплярша! Леночка Дюкич – просто жалкая монашка»…
И вновь из обще-космической карусели прожекторно вспыхнули два тех же глаза. Правда, теперь от них катил недобрый вал. В нем докипала ненависть к более проворным.
Батюшки святы, казни и козни, гой еси, пронеси. Дрюнь, а не пора ли нам пора?
А старшеклассный экземпляр, знай себе, чешет:
- А он мне: сама не подцепи. А я ему: я кого выбирать знаю. Ведь вот ты ж, если заразный, - (Эге, это она к тебе ведь, Андрюша), - не станешь со мной...
…епона епархия, замкнутый круг! Ну, и старшеклассницы пошли! Пикант! Где уж тут Леночке тягаться. И чё я к Ленке привязался?
- Нет. Поверь! - Он подыскал повод. - Прости, скерцо для сердца. – И устранился.
Спас Андрей. Который Макаревич. И покамест бывшие подружки растерянно выщупывали мрак, Андрей Жерлов под сурдинку продирался по коридору.
Бегство прошло по плану.
 «А ведь это гон - трусливый бег от утонченной сложноречивости юной смены. И только ли ее?»…

По пути завернул на стройку, споткнулся и едва не расквасил нос. Трижды стукнул в самый освещенный объект, коим была сторожка.
Открыл, пятном на золотистом флере, невысокий франтоватый господин. Бостоновая "тройка", в золотых очках и при бабочке. Он всегда при бабочке. На худой край, в дорогом галстуке.
- Здравствуй, Мандрашов.
- О, Жерлов! заходи. Пей. Не мешай.
Андрей сутуло вторгся в утлый закуток.
Сытым фланером Мандрашов достиг стола, хлопнул четверть стакана коньяку и пошел долбить по клавишам. Пишущая машинка выхаркивала на нежную нетленку «скоропечные стопята и рифмульки», как аттестовал все это хозяйство Тарас Шубкин.
- Вот, пон-нимашь, третий сборник доплетаю, - с окающей растяжкой сообщил кустарь ночных верлибров.
- Как наречём?
- Епонская Эки бана. – По слогам расчленил грамотный «виршок» (по шубкинской же терминологии). И ругнулся: пепел с сигаретки успел свалиться на свежий следок от железно-буквенной подковки, моментально продырявив дорогую нетленку (так величали лит-творцы сей драгоценный сорт бумажного сафьяна).
Жерлов подхватил один из листов и озвучил:

- Всё прояснилось. Крест не нужен.
Во мне святая троица живет:
Бог - завтрак, сын - обед, дух - ужин.
А крест священный - мой живот.

Он умолк. Тишина звенела, трассировала и рикошетила. Алмазное свечение наполняло бездыханный обелиск по имени Мандрашов. Жерлов робко продолжил:

- О мере страсти спор давно не нужен.
Ведь эталон любви, как ни смотри,
Определяет не объятий жар наружный,
Но верность другу изнутри...

- ПХФУ!!!!!
Сторожка содрогнулась от газового выхлопа. Гейзер перегарной слюны озонировал Андрея. Ему стало легко и… тошнотно. Всё как всегда. Вернувшийся с небес Мандрашов просто сделал выдох. Вся фигня в одной вредной привычке нетленного. Слушая свои стихи, он почему-то отключает все жизненные функции, вплоть до дыхания. Лишь светится и благоговеет. Так недолго и помереть. По этой причине опытные декламаторы воздерживались гнать в присутствии автора более одной строфы.
- Вот посоветуй, может назвать «Двойная Эки бана» или «Эки бана дубль»? – наглотавшись свежака, прерывисто зашлепал незримый классик. - А не лучше «Эки бана вдвоем»?
- По мне «двойной бурбон» в самый раз…
- Да? А что? Надо поассацировать. "Арагви" не желашь?
- Нет.
- "Фанту"?
- Спасибо. Нет…
«Орифмление убогости» – еще одно хрестоматийное определение Шубкина. Его Андрей оглашать не стал. Напротив, попросил деликатно (а зачем?):
- Дай что-нибудь свое. Еду в дебри.
- Возьми мой вот… второй сборник, - из кармана серого пиджака материализовалась дохленькая книжица.
- Спасибо. - Без особой приподнятости сказал Жерлов. И для чего, спрашивается, заявился? - Прощай.
- Ага.
Андрей захлопнул дверь. Но долго еще поздним шагам аккомпанировал бодрый ореховый перещёлк дородной красавицы «Ятрань»**.

В черном дворе мужики отрывались в "козлином турнире". Лидировал известный бандит дядя Жора.
"Козел", - прошептал Андрей и ехидно прибавил: «А тетя Мариша – козлица»...

* 9-10 – цена бутылки водки в 1987 году (в рублях).
* «Ятрань» - известная марка пишущих машинок.

Продолжение следует

Все главы - http://www.proza.ru/avtor/plotsam1963&book=21#21



Фото взято из Интернета, авторство не установлено. В случае претензии, будет удалено.