Безальтернативная реальность - глава пятнадцатая

Глава пятнадцатая, в которой бунтовщики оказываются в командной рубке

Не стоит описывать, как Петр и Феликс достали оружие, а затем оказались в командирской рубке. Сделать это оказалось даже проще, чем они вначале предполагали. Сторож оружия товарищ Иван Иванович Иванов оказался падким на деньги, и за пятьсот рублей он притворился спящим именно в то момент, когда Петр открывал склад с оружием. Промолчал и завхоз Веник, которому тоже «дали на лапу». Да и охранники на удивление быстро поверили в возможность эпидемии и даже вызвались пригласить в кабину врачей. Но Петр и Феликс сказали, что сначала поговорят наедине с пилотами, без врачей и посторонних. Поскольку все инструкции составляются для того, чтобы их нарушать, охранники доверились нашим заговорщикам (тем более - каждому из них Петр дал по двадцать пять рублей) и решили не сопровождать Петра и Феликса в пилотскую кабину.
Как только Петр и Феликс оказались в командной рубке, Петр быстро полез в свою объемистую сумку, достал из нее пистолет и, направив его на командира корабля, громко крикнул: «Руки вверх!». Командир и глазом не повел, словно на него каждый день наставляли пистолет Макарова и грозили пристрелить. Тогда Петр переключил внимание на первого пилота:
 - А ну, Толя, поворачивай оглобли! Мы возвращаемся на Землю!
Костров тоже никак не отреагировал на угрозы Петра, твердо держа в руках штурвал. Не проявили никакой реакции ни второй пилот Сергей Огнев, ни штурман Михаил Савин. И лишь после этого командир корабля удивленно обернулся и обратился к Петру со словами: «Что, бунт на космическом корабле? Такого у нас еще не бывало...»
- Это не бунт, это – революция, - отпарировал Петр.
- Вы хотите вернуться? А что вы собираетесь делать на Земле? Вас же всех там перестреляют, как куропаток! А заодно убьют и нас, членов экипажа, а потом инсценируют катастрофу при посадке...
- Шеф, ты думаешь, что мы возвратимся на ту же Землю, с которой взлетели? – возразил ему Феликс.
Его поддержал штурман Савин:
– А про два гиперсветовых перехода, которые совершил наш корабль, ты что, Владимир Владимирович, совсем позабыл?
- Ничего на Земле не изменится, разве что наши, наконец, построят за это время коммунизм на всей Земле, - слабо возразил командир, для которого нынешний космический полет был седьмым.
- И тогда станет еще хуже, чем было? – саркастически заметил Петр.
- Вы что, закаканные революционеры, не читали новую Программу партии, принятую на 31-ом съезде КПСС? – спросил командир.
- Читали, как и все предыдущие программы, принятые за эти сто лет! А ты, Владимир Владимирович, веришь во всю эту галиматью?
- Это не галиматья, а генеральная линия нашей ленинско-сталинско-романовской партии, делегатом трех съездов которой мне посчастливилось стать! Конечно же, верю!
- Вот счастливый человек! Верь тогда себе на здоровье! Кто верит в Бога, а кто – в коммунизм...
- Бога нет! – обидевшись, отметил Владимир Владимирович.
- А Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить! – это разве не то же самое? Приравняли рябого к Господу... – сказал Феликс.
- Да как ты смеешь на святое грязную руку поднимать и свою вонючую жидовскую пасть разевать? – возмутился командир.
- Я – участник межзвездного космического полета, поэтому, командир, за оскорбления по национальному признаку  ты ответишь...
- Извини, с языка сорвалось. А ты ответишь за угрозы в адрес экипажа при исполнении служебных обязанностей...
- Отвечу, отвечу перед человечеством! – заявил Феликс.
- Ишь, как высоко мы метим! Да человечество плевать хотело на твои идеи!
- А мы здесь все – разве не посланцы от всего человечества?! – это уже сказал Петр.
- Нет, мы летим в качестве граждан самой прогрессивной страны на всей Земле! – это сказал Савин.
- И какой это прогресс, когда на борту есть карцер, а в экипаж включен специальный товарищ?! – возмутился Петр тираде штурмана.
- Тише! Зачем об этом кричать так громко! – поморщился Путилин.
- И какой ты после всего этого командир! Сам живешь в страхе за свою шкуру и звездочки... Всего боишься – и даже специального товарища... – укорил Петр командира корабля.
- Дались вам всем эти звездочки! – заорал командир, – когда я шесть раз летал в космос, я не кричал – за Сталина...
- Зато направлял приветственные телеграммы руководителям партии и правительства... – отметил Феликс.
- Так полагалось регламентом полетов, - продолжил обороняться Путилин.
- А кто составлял этот идиотский регламент? – эстафету обвинений подхватил Петр.
- По-твоему, американцы в 70-ом году не рапортовали с Луны своему президенту Никсону об успехе Америки? – парировал командир экспедиции.
- Владимир Владимирович, мы же не обвиняем лично тебя! – примирительно заявил Феликс. Но Петра, вошедшего в азарт, уже невозможно было остановить: «Вообще разве так можно - превратить руководителей страны  - Сталина, Брежнева, Романова - в идолов, а потом молиться на них!»
Первый пилот Толя, до этого не сводивший глаз с телемонитора внешнего обзора, стал внимательно прислушиваться к полемике.
- А что, Владимир Владимирович, может быть, товарищи в чем-то правы? – спросил он.
- Толя, да ты что, рехнулся? Какие это товарищи? За такие идеи в 1937 году без суда и следствия к стенке ставили! Эти беспартийные ни в чем не могут быть правы!
- А я – кандидат в члены партии! – возразил Петр.
- Тебе можно будет стать только членом в штанах! Не забывай, что непогрешимым может быть только генеральный курс нашей партии! Управляй, Толик, звездной машиной и не нервничай! А не то мы куда-нибудь не туда залетим...
- Как хотите, Владимир Владимирович и Михаил Егорович, а я поворачиваю! – ответил Толя.
– Толя, тебя же расстреляют за невыполнение задания! И куда ты собираешься поворачивать на такой скорости? Это же тебе не «Жигуленок»!
- Будем лететь домой! – сказал Костров и положил руки на штурвал.
- Ты что, совсем сдурел? Вот сейчас зайдет в пилотскую кабину наш парторг и приведет с собой куратора КГБ. Он живо приведет тебя в чувство... Ну что, я нажимаю на розовую кнопку? Думай быстрее! – воскликнул Путилин.
- Лучше трагический конец, чем бесконечная трагедия! – оскалив зубы, рассмеялся Толя. – Я лечу домой. Может быть, там уже вся эта партийная дьяволиада закончилась.
- Зря мы все-таки тебя выпускали в Вену! – с сожалением произнес Путилин.
- Кого выпускали? – спросил Петр.
- Нашего первого пилота - за год до начала нашего полета - на встречу с американскими космонавтами Не устоял ты, Толян, против соблазнов Запада, - подытожил командир. – Придется, видно, нажимать на кнопку и приглашать Василия Ивановича Чудилова...
- Не Чудилова, а Мудилова! – отметил Петр.
- Не сквернословьте, товарищи! Пригласим сюда Чудилова, да еще вместе с нашим куратором из органов государственной безопасности... – заявил штурман Савин.
- С товарищем Алешиным? – спросил Петр.
- А вы-то откуда знаете, кто у нас работает специальным товарищем? – насторожился командир.
- Знаем, знаем, вычислили его... – ответил Феликс.
И тут вновь заговорил первый пилот Толя:
- Не зря выпускали меня за границу, Владимир Владимирович! Ты бы лучше сам вспомнил, как там народ живет! Ведь ты сам до космоса работал нашим резидентом в Восточной Германии, вплоть до самого объединения двух Германий на социалистической основе.
- Всё то вы здесь знаете, обо всём прослышаны... – огрызнулся командир. - Ну и что, что работал! Вот космонавт Валерий Быковский – помните такого? - тоже когда-то работал директором дома советской культуры в Берлине, и ничего, остался советским человеком. Ничего такого особенного там не было. А вот на Западе...
- Тут-то Вы и попались, командир! Значит, на Западе что-то такое особенное всё-таки было, раз и Вам, дорогой Вы наш Владимир Владимирович, вспомнилось о нем... – победоносно заявил Феликс.
- Может быть, и  у нас уже народ тоже живет в нормальном обществе, - добавил Петр.
- Это в каком же – нормальном? Капиталистическом, что ли? – произнес с иронией командир, но при этом даже не улыбнулся и руки со штурвала не убрал.
- В нормальном человеческом обществе! – с этими словами Толя включил двигатели на быстрое торможение.
- Товарищ Костров, немедленно прекратите! Это - приказ! Иначе я вынужден буду применить по отношению к Вам огнестрельное оружие за неподчинение приказу вышестоящего руководителя! Или Вы наивно предполагаете, что второй пилот Огнев хуже Вас справится с пилотированием? – заявил командир, перейдя на официальный тон и схватившись за пистолет. – Пойдете, Костров, под трибунал! Считаю до трех: раз, два, три...
Первый пилот решил не искушать судьбу и быстро отжал тумблер включения  двигателей экстренного торможения. Впрочем, Огнев, не принимавший участия в полемике, со своего пульта успел своевременно заблокировать все возможные действия Кострова, и никакого торможения не произошло.
- Так-то лучше, - уже спокойнее отметил Путилин, когда Толя выполнил это категорическое распоряжение, и продолжил:
- Нет, дорогие товарищи хорошие, так, как вам хочется, дело никак не пойдет. Экстренное торможение не сократит время возвращения домой ни на минуту. Напротив, «тише едешь – дальше будешь» от того места, к которому едешь... В любом варианте - для возвращения домой нам предстоит произвести гравитационный маневр около Тау Кита. И лишь после этого маневра придется лететь домой в течение заранее известного срока - стандартных 17 лет. Неужели вы надеетесь что-то изменить? Во-первых, с такой программой, какую Вы сейчас мне представили, вы вообще не доживете до возвращения. Вы даже до завтрашнего дня не доживете... А во-вторых,  как вы представляете себе невыполнение задания партии и правительства, не говоря уже о нашей любимой социалистической Родине?
- Родину вспомнил... – констатировал Петр.
- Да, вспомнил! Я о ней всегда думаю и надеюсь вернуться домой, к семье и детям, - признался Путилин.
- Ко времени возвращения у тебя, дорогой наш, должны быть внуки и правнуки... – отметил Феликс.
- Да, я еще и праправнуков застать хочу – увидеть хотя бы одним глазом, как они выглядят, молодые строители коммунизма во всей вселенной. И что я им тогда скажу, если мы сейчас повернем назад? Что какие-то типы помешали их деду добраться до звезд, когда мы уже в двух шагах от них? Нет уж, простите, не уважаемые  мною бунтари! Я хочу долететь до Веги и Ялмеза!
К этому моменту в командирской рубке стояли уже не только Петр и Феликс, но также Павел, оба Дмитрия, Миша «Толстый», Самвел, Мирослав, Лайош, Вася и Гена.
- Ну, что дальше делать будем? Послушаемся командира и полетим основывать еще одну республику на планете Ялмез? – спросил Павел.
- Полетим! Но строить там такой жуткий тотальный коммунизм, как в нашем Союзе – не будем! – ответил Миша «Толстый».
- Придется, видимо, разбираться на месте. А если эти, во главе с Василием Ивановичем и товарищем Алешиным, захотят отстрелить наш жилой блок «Бэ» прямо сейчас? – предположил Петр.
- Не посмеют! Не станут же они основывать колонию без поселенцев. А нас, недовольных – почти половина! – прихвастнул Дмитрий-младший.
- Почти половина космонавтов, недовольных советской властью? – изумился командир. – Очень любопытно, куда же глядел КГБ, когда отбирал вас в этот исторический полет?
- А мы тщательно скрывали свои убеждения!  - отметил Петр.
- От детектора лжи невозможно скрыть враждебные мысли! – убежденно парировал Владимир Владимирович.
- Можно, если очень захотеть! – продолжил Петр. - Да и ты, командир, скрываешь свои настоящие мысли, причем делаешь это до сих пор!
- Какие это еще настоящие мысли? Я не диссидент какой-нибудь, я – честный советский человек! – заявил Путилин, адресуя эту фразу Савину, Кострову и Огневу, а не ворвавшимся в рубку диссидентам.
- А мы здесь кто – враги или нечестные люди, а? – отметил Петр. - Поверь, командир, тебе совсем не по пути с парторгом и куратором, а также с той горсткой идиотов, которые всем довольны!
Первый пилот посмотрел на командира с вызовом: «А что, Владимир Владимирович, разве эти бунтовщики не правы? Доколе можно это терпеть – партийных бонз, систему спецпайков, разнарядку государственных наград!? Я перехожу на сторону этих!»
- Струсил, да? – спросил Путилин.
- Нет, не струсил! Считаю, что они правы, а Мудилов и Алешин – нет! – вызывающе ответил Толя.
- А почему они правы? Потому что их много? К новому большевизму в виде власти толпы скатываешься, Толя!? – философски констатировал Путилин. – Так это уже не демократия, а охлократия, друг мой сердешный!
- Нет, это совсем другое! Мы наш, мы новый мир построим! И в нем все будут равны! – вмешался Петр.
- Англичане любят поговаривать, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Вы, может быть, в самых лучших побуждениях начнете с идеи равенства, а потом все продолжится точно так же, как и прежде: у вас появится новая элита, возникнет новая идеология, которая будет оправдывать тех, кто равнее других. Читал об этом когда-то в самиздатовских книжках Хаксли и Оруэлла, - признался Путилин.
- Ты, командир, читал Оруэлла?! Вот это да! Я и не знал, что наш командир – потенциальный диссидент! – изумился Толя.
- А вот ты этих книг даже и не нюхал! И вообще, чтобы знать противника – необходимо прочувствовать его вражескую идеологию. Мне эти буржуйские книжки, напечатанные на Западе специально для того, чтобы очернить нашу действительность, одолжили американские космонавты, когда наш третий дублирующий экипаж в 2005 году готовился в Хьюстоне к совместному полету на «Мир-2». Ты, Толя, не поверишь – прочел их всего за два вечера, да так, что наши специальные товарищи, которые сопровождали основной и дублирующие экипажи в поездке по Америке, даже ничего не узнали о моих вечерних занятиях.
- И что ты, Владимир Владимирович, из этих книг усвоил? Проникся или отверг?
- Толя,  у каждого – своя собственная правда! У нас она своя, у американцев – своя. У китайцев – тоже своя,  хотя мы их пытаемся вывести на наш путь. И не может быть, Толя, одна правда правдивее другой!
- Нет, командир, может! Разве лагеря для инакомыслящих – это та правда, за которую стоило бороться? И система кремлевских лечебных комбинатов и спецбольниц для элиты – это тоже правда? – в атаку на командира как главного представителя советской власти на корабле пошел Костров.
- Можно подумать, что ты никогда не пользовался специализированными распределителями с того дня, как получил свою первую звездочку Героя Советского Союза... – возразил Путилин.
- Пользовался! Ну и что? Зато с голоду не подох! – признался первый пилот.
- А что, по-твоему, советские люди уже давно все вымерли с голодухи? – рассмеялся командир.
- А разве никто не мрет? Просто об этом не принято говорить! Все пьют, потому как жрать нечего, кроме водки. Или ты, командир, не заметил отсутствия настоящего мяса в магазинах? Нет, не кошачьего, не воробьиного и даже не эрзаца, созданного из нефти в институте искусственной пищи имени академика Несмеянова! Настоящего мяса коровы, барашка или свиньи, черт побери! – отметил штурман.
Сказав это, Савин взглянул на Путилина и решительно встал рядом с Петром и Феликсом. Огнев продолжал сидеть за штурвалом, как будто все происходящее его вообще не касалось. Он был сосредоточен. А в глазах командира мелькнула веселая искорка, однако он тут же вновь обрел серьезность:
- А я, как вы думаете, рыжий, что ли? Или бездушный робот, рядовой винтик системы из книжки Замятина «Мы»?
- А командир и Замятина читал, - удивился Феликс.
Тем временем Путилин продолжил тираду:
- Я – вполне нормальный человек и тоже хочу хорошо жить, и не за счет других! А пока - полетели к Ялмезу! Но хотел бы вас всех предупредить - хватит жить революциями! Их затевают идеалисты, осуществляют прагматики, а результатами пользуются последние негодяи!
- Вот это да! И Путилин – с нами! – прошептал Петр.
- Я, ребята, не с вами, а сам с собой! Просто надоело жить не так, как полагается жить людям!