Ловушка. Главы 1-3

Глава 1
Я проснулась оттого, что автобус сильно тряхнуло. Видимо, он подскочил на выбоине, коими изобиловала проселочная дорога. Бросила взгляд в окно – все тот же хмурый вид: мокрый, скрытый дымкой лес проплывал мимо, и невозможно было понять, кончился дождь или нет. По тому, как ритмично капли проступали на стекле, превращаясь в ручейки и скользя вниз, я все же решила, что нет. Поудобнее устроилась на сиденье, взглянула на сумки под ногами и вздохнула.
За три часа ничего не изменилось – ни погода, ни пейзаж – и, наверное, к вечеру уже не изменится. Обычный дождливый день.

Решение ехать я приняла быстро. Точнее, мысль эта пришла мне на ум сразу же, как только встал вопрос, на кого оставлять дачу, пока бабушка с дедушкой будут отдыхать в санатории. Сейчас вся семья как раз рассматривала путевки туда.
- Конечно, если никто не сможет поехать, не страшно. Но провести четыре недели на солнце, свежем воздухе, отдохнуть – когда еще представиться такая возможность, - сманивала мама.
- Птицы же все поклюют, если не собирать, малина, клубника – все пропадет, - угрожала бабушка. – А так хоть ягодков поесть можно, я уж про овощи не говорю.
- Здесь все равно жара и духота, а там лес, на пруд можно сходить, карасиков половить, - мечтательно подначивал дедушка, заядлый рыбак.
Последний аргумент был явно нацелен на меня. Похоже, идея о том, что я лучший кандидат, пришла не только мне. Сестре предстояли вступительные экзамены, отпуск у родителей еще не скоро, а у меня сессия была закрыта, да и дел в городе особых не было, Огород же требовал ухода и полива.
Не раздумывая долго, чтобы не мучить остальное семейство и не передумать самой, я высказала согласие и с головой погрузилась в поспешные сборы. Вполуха слушая советы по огороду, дороге и самозащите (последние – от сестры), я выбирала книги и диски, чтобы взять с собой. Папа побежал в ближайший супермаркет за продуктами. Мама впопыхах рисовала план вокзала. Она впервые отпускала меня на дачу одну.
Казалось бы, как можно раздумывать, ехать ли прочь из задыхающегося города с его пробками, зноем и толпой, на затерянную посреди леса дачу? Оказывается, можно. И совсем не оттого, что с жиру бесишься или своего счастья не понимаешь.
На следующий день рано с утра я уезжала, так что слишком долго изображать энтузиазм и радость от предстоящей поездки не пришлось.
- Ну, если уж совсем не понравится, приезжай, зачем себя мучить, - пыталась подбодрить меня мама, пока я натягивала кроссовки. Уж ей-то было известно наше отношение к такому летнему отдыху. Но чтобы маму не расстраивать (ей наверняка хватит расстройств с Лидиным поступлением), я всячески старалась скрыть свою тоску и так расписала дачные достоинства, что сама в них поверила. Почти.

Автобус остановился у небольшой прогалинки посреди разделенного дорогой надвое леса. Ни самой остановки, ни даже указателя не было, хотя на другой стороне, напротив, стояло приличное, хотя и устаревшее, железное сооружение с причудливыми разноцветными решетками. Вместе со мной сошли несколько дачников в резиновых сапогах и со жбанами, прикрытыми марлей. Две пожилые, но крепкие женщины, разговорившиеся еще в автобусе, синхронно поправили платки на голове и, громко смеясь, пошли по тропинке в лес. Их тут же обогнал шустрый старичок с огромным рюкзаком и клюкой. Я же, наоборот, не торопилась.
Едва сойдя с автобуса, я почувствовала такую свежеть, какая бывает только на даче; вдохнула необыкновенно легкий, вкусный воздух, сразу захотелось пропустить его через себя, наполнить им все тело, стать легкой, взлететь. Запахи деревьев, травы, цветов, разбуженные дождем, аромат сырой земли пьянили после тряски в душном автобусе; порывы ветра холодили лицо и приободряли настолько, что всю усталость многочасовой поездки как рукой сняло. Кажется, я даже улыбнулась. Моросило, но капюшон можно было не надевать. Странно – я никогда не была здесь одна. Мимо по дороге проносились редкие машины, все больше грузовики и фуры. Могучие, огромные ели обрамляли шоссе, словно оберегая лес от этой стрелы цивилизации. По небу плыли серые, рваные облака. Вот тебе и солнце на всю неделю. Я подхватила сумку с продуктами, повесила ее через плечо и, поправив рюкзак, зашагала вперед по тропинке.
Идти сквозь мокрый лес, огибая лужи на дорогах, стряхивая редкие капли со лба, по упругой земле, гораздо приятнее ложившейся под кроссовки, чем асфальт, и чувствовать себя первопроходцем в первозданном лесу – это подняло мне настроение и немного развеселило. Я быстро оставила дачниц за спиной, вышла из леса и пересекла деревню (даже собаки не заметили моего присутствия).
 С детства дорога до дачи делилась на свою и чужую. Своя, более знакомая и любимая, начиналась в сосновой рощице сразу за последним деревенским домом. Аккуратная, наезженная дорожка была усеяна сосновыми иглами и шишками, пролегала между тонких, устремленных в небо сосен; шершавые, красноватые с пегими пятнами стволы удивительно сочетались с мохнатыми изумрудно-зелеными кронами. В прозрачных, заросших ряской лужицах отражалось серое небо. Ветер, проносившийся по рощице, тревожил воду и гонял одинокие упавшие листья от одного края до другого. Тогда спрятавшийся за соснами лес словно вздыхал, а серебристые листья осин трепетали даже от самого легкого дуновения. И стоило только ступить на эту дорогу, как теплый запах смолы и хвои щекотал ноздри, и становилось тепло, даже если солнце не показывалось с утра. Справа и слева на дорогу свешивались кусты малины; я не смогла удержаться и сорвала пару ягод. Глянцевые от дождя листья трепетали на ветру, словно живые, да и сама рощица, чище и зеленее, казалась даже более красивой, чем обычно.
Проглотив ягоды, я поняла, что хочу есть, и ускорила шаг, тем более что впереди засверкали знакомые крыши дачных домиков. Наш поселок насчитывал около сорока участков, заселены были около половины, а постоянных жителей можно было пересчитать по пальцам. В общем, богом забытый уголок, окруженный лесом со всех сторон, кроме северной, откуда постоянно дул холодный ветер. Никаких коттеджей – сплошные вагончики, сарайчики и штук пять несуразных двухэтажных построек, которых домами назвать было трудновато, возвышались посреди участков в шесть соток разной степени ухоженности и разграничивались заборами разной степени покошенности. Ничего не изменилось, судя по тому, что я видела, открывая скрипучую металлическую калитку и вступая на территорию содового товарищества «Радуга», как горделиво сообщала табличка на решетке забора.
Впрочем, кое-что все же изменилось. Не успела я сделать и пары шагов, как заметила, что справа, где раньше обильно произрастал иван-чай с полынью, теперь был подстриженный газон, а в глубине, почти спрятанный под сенью елей, белел аккуратный домик и гараж. Неужели новые соседи?
Ставни на окнах были закрыты – как и в большинстве домов, мимо которых я проходила – и немудрено. Даже самые стойкие дачники, обычно приезжавшие на все лето (не зимовал здесь никто), вряд ли захотели остаться по такой погоде, когда непонятно – лето на дворе или осень. Я ухмыльнулась. Кто же из удовольствия согласится сейчас здесь сидеть!
На нашем участке было по-прежнему много зелени, сплошные грядки-клумбы-парники. Поскорее отперев дверь – уже хотелось в тепло или хотя бы просто под крышу – я тут же ощутила неповторимый дачный запах: запах дерева, половиков и клеенки.
Все по-прежнему. Только теперь меня никто не встречает.
Остаток дня был посвящен обустройству и уборке. Продукты отправились в холодильник, минералка и крекеры – на стол. Я специально не брала много еды, рассчитывая на сельский магазин в нескольких километрах от дачи. Даже поход за продуктами становился хоть каким-то развлечением здесь!..
Перекусив, я растопила печку и пообедала сосисками, сваренными на остатках минералки. Печка весело трещала, отчего в маленькой, темной комнатке стало чуть-чуть уютнее. Отписалась маме. Затем быстро спустила с чердака сумки с постельным бельем, а из-под кровати выудила тщательно упакованные матрасы. Хотя судя по количеству прогрызенных в полиэтилене дырочек, не очень-то тщательно их упаковали. Развернув тюк до половины, я обнаружила ком пакли, каких-то тряпочек и трухи. Проверять, были ли там обитатели, мне не хотелось, и, осторожно подхватив гнездо рукавицей, я закинула его обратно на чердак в надежде, что возможная мышь не страдает воздушной болезнью.
Белье предполагалось развесить на улице, чтобы освежить поле зимовки в компании с мышами, но солнца не предвиделось, казалось, минимум еще неделю, поэтому я кое-как развесила простыни и наволочки над печкой, надеясь, что провисшие веревки выдержат. Я мрачно усмехнулась, представив, что меня ждет, если они окажутся не такими прочными. В лучшем случае останусь без постельного белья, в худшем – без дома. Пока что это было похоже на привидение, раскинувшееся под потолком. Пристроив сбоку подушки и матрас (получилось нечто среднее между стоматологическим и парикмахерским креслом), я услышала стук в дверь, а затем бодрый голос:
- Соседи, к вам можно?
Это была Валентина Григорьевна, председатель нашей дачи, женщина энергичная и вездесущая. И как она меня узрела?
Не успела я открыть, как она тут же проскользнула внутрь, словно боясь, что ее передумают впускать.
- Ну, здравствуйте, приехали, наконец, молодцы, молодцы, погодка, конечно, не очень, но ничего, за урожаем, небось, приехали, пора, а я гляжу кто-то ворота открывает, ну, думаю, еще отпускнички пожаловали, а вас-то вообще давно не видать, и бабушка с дедушкой тоже здесь? – непрерывно трещала она, и только по  небольшой паузе и вопросительному взгляду я поняла, что это был вопрос.
-  Нет, они в санатории отдыхают, а меня вот сюда со… послали, - улыбнулась я. Хотелось поскорее избавиться от непрошенной гостьи, тем более я знала, что заскочила она сюда не только из-за желания повидаться с соседями. – Но они предупредили, что за электричество заплатить надо будет, вот счетчик.
Валентина Григорьевна, с тетрадкой и карандашом в руках (я не заметила, откуда она их взяла, не из-за пазухи же вытащила), прошла за мной в пристройку, записала показания счетчика, не переставая болтать:
- Да у вас–то мало получается, вы и не были почти, это здесь девять или ноль, посмотри, вроде девять, ага, так что жаль, всю погоду загорашную пропустили, ну да ничего, еще успеется, а надолго в санаторий-то, недели на четыре, наверно, да, ну вот, куда я калькулятор подевала, подержи, а, вот же он, так, ага, получается с вас пятьсот рублей сорок восемь копеек, вот здесь распишись и здесь тоже, вот так.
Я послушно расписалась в ее школьной тетради, отдала деньги, не особо прислушиваясь к потоку слов и не отвечая, так как при всем желании не смогла бы вставить слово. Наверное, так цыганки заговаривают доверчивых жертв. Выпроводить навязчивую женщину было совсем не так просто, как впустить: обычно она уходила не раньше, чем расскажет все слухи про дачников, их родственников и друзей, соседей их друзей и соседей соседей.… Пересказывать невероятные истории отнюдь не мешало ей даже то обстоятельство, что половина опровергалось в ее присутствии. На первый взгляд она могла показаться обычной сплетницей, но напористый характер, пронзительный голос и сметливость делали ее незаменимой на посту председателя, и лучшего кандидата было не найти, потому что уступить ей было проще, чем пытаться отказать. Она умела выбрать верный подход к любому чиновнику, а отличное знание лазеек в бюрократической системе давало повод говорить о ней как о «по-настоящему деятельной личности».
- Ну, вот и отлично, - тараторила председательша, - располагайтесь, не буду больше задерживать, мне еще к Красновым и Семашенко забежать надо, Нина Аркадьевна мне усы клубничные дать обещала, хороший сорт, говорит, а кстати, ты, когда шла, не заметила, на первом участке был кто? - Она взялась за дверную ручку, но открывать дверь пока не собиралась.
- Вроде нет, - я покачала головой. – А там кто-то должен быть?
- Да представляешь, приехали тут, Хованские их фамилия, документы вмиг оформили, я и глазом моргнуть не успела, и не узнала про них ничего, только они хоп – и домину какую отгрохали, и наезжают, туда-сюда гоняют, а свету сколько жгут, а как надо платить – их и нету, я уж третий раз хожу, все бестолку, и странно это!
Валентина Григорьевна поджала губы и неодобрительно затрясла головой. Странным было то, что она замолчала сама по себе, хотя я совсем не удивилась тому, что кто-то председательницу избегает. После тридцати секунд общения с ней желание сбежать становилось навязчивым, и я не была исключением.
- Значит, с ними ничего неясно, - воспользовалась я таким редким молчанием. – А может, Нина Аркадьевна про них что-нибудь слышала?
- Да чего ж она такого слышала, чего я не знаю, а вообще пойду, спрошу, она же с Иркой вчера в одном автобусе ехала, а Ирка там рядом с ними, наверняка знает чего, ну, счастливо, хорошего отдыха, будешь звонить, бабушке привет передавай, - Валентина Григорьевна наконец-таки открыла дверь и вышла. Спустя секунду она уже здоровалась с кем-то, кто, по всей видимости, находился на другом конце поселка.
Вот не повезло человеку!
Я вышла вслед за ней, проверила бочки с дождевой водой. Они не были заполнены даже до половины; бидон для питьевой воды тоже пустовал. На сегодня хватит, а завтра можно и на колодец в деревню сходить – своего у нас не было. Пока же я вымыла пол и окна в доме и на террасе, вытрясла половички, разложила вещи на полке над кроватью. Затем среди многочисленных коробок, которые привезли еще весной, нашла ту, где хранился старый, но прекрасно работающий магнитофон, единственная примета прогресса здесь. Прилаженный к антенне и заброшенный на гвоздь под потолком моток проволоки помог поймать любимое радио и почувствовать себя в цивилизованном мире. Печка остыла, я застелила кровать и тут же плюхнулась в нее поверх лоскутного одеяла. Тут же вспомнились все бабушкины наставления касательно прополки капусты, полива помидор и огурцов, подкормки кабачков. (Или полива кабачков и прополки огурцов? Я уже запуталась!) Хотя дождь все прекрасно поливал и без моего участия, а все остальное могло  подождать  до завтра. Тем более что по крыше сначала почти неслышно, а потом сильнее и резче застучали капли, сливаясь в легкое, равномерное шуршание. Оно-то и настроило меня на меланхоличный лад.
Дача. Такая же, как и десять лет назад. Каждый год мы приезжали сюда с сестрой, чтобы честно «отбыть» по меньшей мере два месяца, загореть, наесться фруктов и отдохнуть от городского шума и суеты. Каждый год соседи удивлялись, как мы выросли, стали совсем большими, и что теперь у бабушки настоящие помощницы. Но время проходило, и нам становилось скучно в маленьком поселке, где не было наших сверстников (да и вообще никого из молодежи), а вся округа хожена-перехожена. Здесь можно было отдохнуть неделю или две, но сидеть безвылазно, да еще в плохую погоду, когда из дому и носу не высунешь, без телевизора и компьютера… Молодому организму было просто скучно здесь, хотелось деятельности, хоть какого-то занятия, и не только для тела, но и для мозгов. Школа была окончена, и на институт, символ взрослой жизни, возлагалось столько надежд! Но первый, а потом и второй курс психфака были успешно пройдены, а никакого другого отдыха, кроме дачного, не предвиделось. Почти все мои друзья на лето устроились работать, кто-то разъехался по заграницам, кто-то вышел замуж. У всех лето – настоящая жизнь, а не отдых от жизни!..
И только у меня как всегда.
Стоп. Пора это заканчивать. У меня много интересных книг и дисков, есть, где эти диски слушать. У меня лес кругом, можно загорать хоть до почернения, можно ходить в походы на целый день, рисовать, да что там – я одна на целой даче! Делай что хочешь!
Эта последняя мысль развеселила и приободрила меня. Одиночество не пугало.
На улице темнело. Чтобы не топить печку, в доме имелись две электрические плитки. Критически их осмотрев, я решила, что безопаснее все-таки протопить. Одна была доисторическая, ржавая, с оголенными проводами и явно без нескольких деталей. С ней могла справиться только бабушка. Вторая представляла собой странную конструкцию  из кирпича, по поверхности которого проходили трещины явно человеческого происхождения, похожие на ходы древоточца на высохшем стволе. По этим ложбинкам, следуя достаточно запутанной траектории, стлалась спираль накаливания. Если первой плитке я не доверяла, то второй просто боялась, поэтому, несмотря на то, что в доме и так было не холодно, пришлось зажечь печь еще раз.
Поев и вылив остатки кипятка в термос, я рискнула высунуть нос на улицу.
Наступали сумерки, было сыро и достаточно холодно. Дождь перестал, хотя ветер приносил изредка мелкие капли. По небу плыли низкие, клокастые тучи, задевавшие, казалось, верхушки елей. Поежившись, я дошла до калитки и накинула крючок. Из-под ног выскакивали лягушки. Я постояла минутку, оглядывая хмурый поселок. Свет горел лишь в нескольких домах, и темные силуэты словно нахохлившихся и съежившихся неосвещенных построек, почти черная полоса леса, где уже не различишь отдельные деревья, выглядели полузнакомыми и чуть-чуть чужими. Я наслаждалась тишиной, воздухом и простором. Казалось, центр мира так далеко, что забываешь про него и все его мельтешение. Весь мир ограничивался лишь моей фантазией. Захочешь – сузишь его до границ шести соток, а себя сделаешь центром, а захочешь – все поля, лес, железная дорога, все знакомые и незнакомые места в округе станут твоим собственным, персональным миром, который предстоит открыть, что-то заново, что-то впервые, но обязательно с чувством восторга путешественника, ждущего чего-то нового, идущего вперед и находящего то, что ищет.
Я улыбнулась в пасмурной сырости вечера и вернулась в дом. Переоделась, быстренько привела себя в порядок и юркнула под одеяло. Включила в плеере любимый сборник и погрузилась в мечты о предстоящем отдыхе.
Все-таки на даче не так уж и плохо.

Глава 2
Следующий же день практически уверил меня в обратном.
С утра зарядил несильный, но настойчивый дождь, а может, он не прекращался с ночи, из-за чего оказались затоплены стол, частично пол и мои кроссовки, причем последние так, что распухли и выглядели размера на три больше. С трудом откопав старые калоши среди дачного хлама, я на собственном опыте убедилась, что они протекают. Топить печку три раза в день я не могла, поэтому пришлось рискнуть и воспользоваться электрической плиткой. Вопреки моим опасениям не случилось ни удара током, ни короткого замыкания. Она просто перестала работать. С горячим завтраком (и обедом, наверное, тоже) пришлось попрощаться.
Ничего, и не в таких условиях выживали. Посмотрим, кто кого, думала я, зло жуя бутерброд. Видимо, призыв мой был услышан. На улице я дважды поскользнулась, проходя по тропинкам участка, и все-таки упала, когда доставала воду из бочки. Ведро выскользнуло из рук, и я растянулась на грязной каменистой дорожке, только чудом не задев острый выступ фундамента, а полное до краев ведро выплеснулось на меня. Футболка и свитер всего лишь промокли; брюки были еще и в грязи.
Я позволила вырваться из груди самому мерзкому хрипу. Вздохнула. Первой моей мыслью было: «Хорошо, хоть ничего себе не сломала!», из чего заключила, что я, скорее всего, оптимист. Это нисколько не обрадовало. На даче имелся обширный запас старых вещей, так что падать я могла сколько влезет.
За одно утро я сломала плитку, едва не свернула шею и промокла насквозь – многообещающее начало!
Несмотря ни на что, день прошел относительно спокойно. После быстрого (и не такого сытного, как мне хотелось бы) обеда я полдня провалялась с книжкой, переписываясь с сестрой. Она, заваленная формулами, задачами и теоремами, только рада была хоть немного отвлечься.
К вечеру морось прекратилась, но тучи продолжали гонять друг друга по небу, ветер усилился. И вот тут-то случилось самое неприятное.
Приехал Иван.
Конечно, приехал не сам, а привезла его с семьей его тетка на машине. Они были нашими соседями. В детстве мы часто играли вместе, а потом, без всякой видимой причины, как это часто бывает, стали общаться все меньше. Прошлым летом спешили к нему на участок, а год спустя косились друг на друга и сдержанно здоровались. Иван был стеснительным, замкнутым мальчиком, а мы с Лидой над ним часто, хотя и беззлобно подшучивали. Может, нам просто стало неинтересно вместе. Как бы то ни было, кроме привет-пока дальше у нас не шло, и мы делали вид, что не замечаем друг друга. Из-за этого мы не могли чувствовать себя свободно, и каждый приезд Ивана попросту считали наказанием за недополотую грядку. Последние же несколько лет соседи часто наведывались на дачу (уже без Ивана), в основном по выходным, и тогда целыми днями стрекотала газонокосилка, а вечером готовились шашлыки (всегда пригорелые). Венцом же праздника было караоке – вещь хорошая, но только не для нашей дачи, где любой шепот разносится на всю округу. А соседи в караоке отнюдь не шептали.
Однажды ночью нас разбудили противные протяжные вопли, причем проснулся даже дедушка, которого не любая пушка разбудит. Еще давно наш участок облюбовали для выяснения отношений кошки, и их ор в пять утра срабатывал лучше будильника. Той же ночью их голоса приобрели совсем уж ультразвуковое звучание. Полусонная бабушка, схватив веник, сама не менее разъяренная, выскочила их разгонять, мы следом за ней, потому что злость поборола даже любовь к животным. Подхватив камни с дорожки, мы завернули за угол, и… увидели соседей, надрывающихся в микрофон. Их не могло остановить даже отсутствие музыки, и они очень обрадовались, что мы «тоже пришли и даже балалайку захватили».
После этого к кошкам мы стали относиться уважительнее, а с соседями договорились предупреждать друг друга, если намечался праздник.
Вот и сейчас из машины первой выскочила бабушка Ивана, Ангелина, подтянутая и нестарая еще женщина, его тетка – экстремалка внушительного вида, – и несколько ее знакомых, похожие на байкеров. Иван выбрался последним, и, скрываясь за широкими спинами, первым проскочил в дом. Это легко у него получилось - он был долговязый, неимоверно тощий и какой-то неуклюжий и скорее напоминал подростка, хотя был только на год младше меня. Я вежливо поздоровалась с Ангелиной.
- Здравствуй-здравствуй, Даша. Давненько вас здесь не видела, все смотрю, нет и нет, я уже перепугалась, может, случилось что? – соседка говорила с улыбкой, но пристальный взгляд так и буравил меня.
Я объяснила, что пока здесь одна, а остальные приедут через месяц.
-Да ты что?! Сама приехала на целый месяц! Даша здесь одна, слышишь, Ань, - прокричала Ангелина дочери, парковавшей машину между двух яблонь.
- Вот и правильно, - не то зевнула, не то кивнула менее удивленная Анна и, выбравшись из машины, прошествовала в дом.
- Да, молодец. А мы Ваньку еле вытащили, сидит за своим компьютером целый день, все глаза уж сломал, наверное. Ну, хорошо, хорошо, - задумчиво протянула она, опуская глаза. Эта ее манера вести разговор немного раздражала: то не отводит от тебя взгляда, а то вроде и не смотрит прямо, погрузившись в свои мысли, но было такое чувство, будто она тут же анализирует полученную информацию и строит в уме какие-то комбинации, из которых могла получить выгоду. Своего она никогда не упускала.
Весь день я нет-нет, да и посматривала в их сторону, мне хотелось увидеть Ивана, но он, как обычно, не вылезал из дома, кроме пары раз, чтобы пересечь участок и скрыться в маленьком строении в углу. Делал он это не поднимая головы, чуть ли не бегом несясь по траве, даже не оглядываясь по сторонам, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь взглядом. Кажется, я знала, от кого он так скрывается.
Ладно, не будем его смущать, тем более, дел мне хватало. Ставшее традиционным вечернее растапливание печки прошло без помех, видимо, набор пакостей на сегодня закончился. Однако заканчивалась и вода, и завтра мне предстояло идти за ней в деревню.
Если я не смогла сладить с бочкой, то что же ждать от колодца?!

С утра небо было затянуто жемчужно-серыми облаками, и они сияли от пытавшегося пробиться сквозь них солнца, Небо прояснилось, солнце слабо просвечивало сквозь сероватую завесу, но дождь уже не висел в воздухе. Ангелина стрекотала газонокосилкой, впрочем, сегодня была суббота, я прислушалась и поняла, что с травой воевала не только она. Соседей явно прибавилось.
Перекусив крекерами (они уже стали немного надоедать), я собралась по воду: прополоскала пустые канистры, установила их на тележке с высокими бортами, для верности опутав веревкой, и погрохотала к колодцу.
Первая заминка случилась на выходе из поселка. Тележка не хотела протискиваться через узкий проем калитки, а ворота были закрыты. Проявив чудеса эквилибристики, балансируя на одном колесе и изрядно поцарапав деревянные бока, я все же смогла протолкнуть тележку вперед. Тогда она увязла в траве, и, поскольку задний ход был невозможен, пришлось действовать силой. Когда, наконец, я вывела тележку на дорогу, то чувствовала почти такую же усталость, как и после поездки сюда. А ведь еще предстояло везти ее по размокшей песчаной колее…
Теперь меня заметили все деревенские собаки, а удивленные дачники, заинтересованные чудом техники, даже специально подходили поближе к заборам, так как раздолбанная тележка грохотала сама по себе, а я ругалась при каждом ее кульбите, то есть практически не останавливаясь.
У колодца все прошло замечательно. Ни ведро, ни я не рухнули вниз, с чем уже можно было поздравить, хотя затаскивать тяжелые бадейки на колодезный уступ было трудновато. Но воды я таки набрала.
Половина канистр были уже наполнены, когда я услышала приближающийся шум. Подняла голову – мимо по дороге проплывала шикарная красная машина. Вернее, она подскакивала на ухабах, так что все, кто был внутри, испытывали качку. Впереди, рядом с водителем, сидел молодой человек; он повернул голову в мою сторону, и я заметила, что он был еще и симпатичным…
И в этот самый момент передняя часть, там, где стояли налитые канистры, перевесила, тележка заскользила вперед и встала на дыбы, а ручка задела меня по подбородку. Я повалилась на траву. Ругательства потонули в грохоте. Вода из канистр вытекала, а я гадала, цела ли челюсть.
Кажется, водитель авто даже притормозил, а пассажиры прилипли к окнам. Парень на переднем сиденье вообще чуть стекло не выдавил – вряд ли они видели когда-нибудь подобный спектакль.
Мы дружно проводили друг друга взглядами, пока машина не скрылась за кустами акации. Наверное, только я могу так нелепо шлепнуться, да еще у всех на глазах. Воздух здешний на меня так действует, что ли, или это все мое везенье? Раньше, по крайней мере, такой неуклюжести я за собой не замечала.
Пришлось набирать воду второй раз. Осторожно раскручивая ворот, я утешилась тем, что недавним свидетелям моего падения тоже явно пришлось несладко. Вообще-то по этой дороге давно не ездили,  она заросла – даже тележку там было тяжело провезти. Что их-то сюда понесло? Только большой экстремал или несчастный, по ошибке заехавший в деревню,  мог ее выбрать. Или тот, кому надо тащить наполненную тележку.
Обратный путь был труден. Тележка увязала в грязи, катилась назад и вообще в любую сторону, только не туда, куда надо, чуть не перевернулась на одном ухабе, и к середине дороги мне уже казалось, что тащу не я ее, а она меня. Я сполна прочувствовала себя настоящей рабочей лошадью и была готова наброситься на любого, случившегося рядом. Но самоубийц не было.
Вернулась я только к двум часам, уставшая, мокрая, но с водой. Втаскивая канистры в пристройку и размещая их под столом, я наткнулась на спрятанный от мышей в несколько целлофановых пакетов запас разводных супов и вермишели. Радости моей не было предела – если уж на то пошло, можно и на концентратах месяцок пожить, а кипятка, сохраненного в термосе с утра, хватит на весь день.
То ли вермишель была такой несъедобной, что мыши на нее не позарились, то ли действительно хорошо упаковали, но ничто не было погрызено, и на обед я сварила суп. Как же я радовалась, почти безвкусному, с химикатами, хрустящими на зубах, супу!  А то у меня запас крекеров и сыра уже подходил к концу. Я наконец-то почувствовала себя гораздо лучше и снисходительнее смотрела на дачную неустроенность. Теперь можно было подумать о плитке: а что если просто попросить ее у кого-нибудь. После обеда я решила совершить рейд по соседям.
Нас с Лидой знали почти все дачницы, с которыми дружила бабушка. Все охали, узнавая, что я приехала одна, все жаловались на погоду, но запасной плитки не было ни у кого. Мне предлагали газовые баллоны, а сердобольная тетя Маша даже пригласила обедать и ужинать у нее. Стучась в четвертый домик, я наизусть помнила все вопросы и начинала говорить, не дожидаясь их: здравствуйте, тетя Таня, нет, я приехала одна, бабушка с дедушкой в санатории, все хорошо, вернутся через месяц, а я за огородом слежу, да, у нас лук тоже плохой, я хотела спросить, нет ли у вас запасной электроплитки, наша перегорела… жаль, но ничего страшного, спасибо! После такого монолога я ощутила себя нашей председательницей. Надеюсь, остальным так не показалось.
Оставалась последняя надежда.
Я караулила у кустов красной смородины, пока Ангелина, со здоровенной миской рубленого мяса, не показалась на крылечке. Я решила брать быка за рога.
- Простите, тетя Лина, у вас случайно не будет лишней электроплитки, моя перегорела, - видя, как округляются ее глаза, я нерешительно замолчала. Неужели я так много прошу?
- И тебе тоже? – неподдельно удивилась она. – Что же сегодня с плитками случается?
- А что? – не поняла я
- Да я только отдала плитку нашу новым соседям, вот прямо недавно.
Что еще за новые соседи? Ангелина махнула рукой в сторону ворот. Действительны, ставни в белом домике на первом участке были открыты, но никого из обитателей видно не было.
- Они недавно приехали, а сейчас, наверное, обедают, - она пожала плечами. – Если хочешь, поужинай сегодня с нами, мы шашлыки готовим.
Я собиралась вежливо отказаться, но соседка меня перебила:
- А знаешь что? - Ангелина, обрадованная пришедшей на ум идеей, совершила выпад миской в мою сторону. - Пойди, попроси ее у них, я обещала, что сама к ним забегу, но раз тебе она нужна, извинись, скажи, что она мне срочно понадобилась.
Идти к незнакомым людям  просить чужую плитку?
Видя мою нерешительность, она кивнула.
- Не бойся, они очень милые люди. Хозяин – Александр, очень приятный. Он и просил-то всего на один раз, так что у тебя будет полное право эту плитку забрать. Сходи, а то у меня времени совсем нет, - уже смотря в сторону, добавила она и пошла к мойке.
Я вздохнула, с тоской разглядывая новый дом. Конечно, можно было запалить печку, но что делать, если наконец наступит жара? Вот наказание, с каких пор плитки такой ходовой товар? И почему эти новые соседи не могли попросить ее у кого-нибудь, кто к ним поближе? А может, это единственная плитка на весь поселок, и мы, словно две голодные собаки, деремся за нее, как за косточку?
Дождавшись, пока на крыльце белого дома показалась чья-то фигура, я скрепя сердце направилась знакомиться, на ходу повторяя слова извинений. Надеюсь, обедать они закончили, хотя в голову упорно лезла картина, как я подкрадываюсь к плитке, а возмущенные соседи с ложками наготове защищают кипящую кастрюлю с борщом.
Спустя две минуты я уже стояла у калитки, но никого по-прежнему видно не было. Участок смотрелся ухоженным: подстриженный газон – готовое поле для гольфа, ни грядок, ни клумб (еще одни любители «европейского отдыха»); справа от дорожки небольшой гараж с неплотно прикрытыми дверцами, единственной приметой того, что кто-то живет здесь, а то уж больно напоминает картинку из журнала по продаже недвижимости. Придется-таки стучаться. По аккуратной тропинке я дошла до крылечка дома, стоящего в глубине, возле самой решетки. По пути искала пресловутые лунки… тщетно, ну что ж, их можно в любой момент вырыть. Постучала в дверь.
Тишина. Точно обедают. Я забарабанила сильнее, подождала минутку. Что же они – потерялись в глубине огромного дома или просто настолько проголодались?
Я оглянулась, и отсюда, с крыльца, видна была приоткрытая дверь в гараж. Я отошла немного вбок и вытянула шею - может, они там клюшки для гольфа хранят?
Внутри меня все оборвалось.
В гараже стояло красное блестящее авто, которое проехало сегодня утром мимо колодца.

Глава 3
Я не успела собраться с мыслями, потому что в ту же секунду дверь открылась, и на пороге появился высокий, плотный мужчина.
- Э-э… Александр? – в горле пересохло, и все подготовленные фразы разлетелись, как листья на осеннем ветру.
- Это я, – кивнул он и вышел на порог, прикрывая за собой дверь. – Добрый день.
- Здравствуйте. Я от Ангелины… дело в том, что… насчет плитки…- продолжать я не могла.
- Надо вернуть? - он говорил отрывисто, пристально на меня глядя.
От смущения кровь бросилась мне в лицо.
- Нет-нет, - пробормотала я, опуская глаза и потихоньку пятясь. – Она просто просила передать, что вы можете пользоваться, сколько хотите, она им пока не нужна.
Подняв глаза обратно на озадаченного собеседника, я изобразила улыбку и чуть не свалилась с крыльца (оно закончилось, начались ступеньки).
- Извините за беспокойство. До свидания.
Я развернулась и бросилась прочь, слыша только, как кровь стучит в ушах. Далась мне эта плитка – зачем я вообще сюда пришла! Мало того, что с утра себя на посмешище выставила, еще и теперь издеваюсь над бедными людьми, да и над собой тоже…
- Подождите!
Возглас нагнал меня у калитки. Я обернулась. Александр шел мне навстречу, неся в руках плитку.
- Держите. Мы, в общем-то, сами собирались отнести, так что здорово, что вы зашли, - он улыбнулся, протягивая ее мне. – Передайте Ангелине большое спасибо. У вас здесь очень красиво, - некстати добавил он, делая широкий жест в сторону и оглядываясь. Я машинально подняла взгляд – и мне то ли показалось, то ли вправду мелькнула в окне на втором этаже чье-то темная вихрастая голова. И сегодня я это лицо уже видела – это был тот самый парень, который с таким интересом разглядывал меня из окна машины.
Неужели хобби у него такое – к стеклу прилипать?
Я поняла, что до сих пор стою, а Александр протягивает мне плитку.
- Да, у нас здесь лес, - глубокомысленно заметила я.
Александр вновь взглянул мне в лицо, уже озабоченно, и впихнул злополучный агрегат прямо в руки.
- Ну берите, что же вы?
Я послушно приняла у него плитку, понимая, как глупо выгляжу. Александр не сводил с меня глаз.
- Спасибо. До свидания.
Я наконец-то распахнула калитку.
- А как вас зовут? – смех угадывался в его голосе – вспомнил, наверное, где меня видел.
Я обернулась к окну второго этажа и чуть повысила голос:
- Даша.

Чтобы полностью изгнать из памяти таинственных новых соседей – я не могла вспоминать нелепую сцену, не досадуя на саму себя, - с утра пораньше я решила прокатиться на велосипеде. Погода стала чуточку лучше, похоже, осень отменялась, ну, или откладывалось. Солнце наконец прорвалось сквозь густую завесу – теперь по ярко-голубому небу плыли объемные, похожие на огромные взбитые сливки облака, и вместе с теплым резким ветерком быстро подсушило  дорогу.
Все самое ценное хранилось на чердаке, отчасти потому, что там еще оставалось немного свободного места, отчасти потому, что забраться туда было трудно даже по лестнице. Хорошо хоть велосипед лежал близко к лазу. Я не без труда спустила его вниз. Он был нежно-голубой, запылившийся, с приспущенными шинами и немного мелковатый для меня. Он не только пробудил во мне жажду приключений, но и оживил старые воспоминания: как дедушка купил его в городе, а потом ехал на нем до дачи и упал в канаву с крапивой, потому что руль был не закреплен; как мы с сестрой радовались ему, такому новому, блестящему, странному здесь, на даче, где все старое и скрипит; как мы катались с горы – ветер свистит в ушах и бьет в лицо, сердце замирает, а дорога несется прямо на тебя с невероятной скоростью… Все счастливые мгновения встали перед глазами, и я не смогла сдержать радостный смех.
Провозившись с шинами и цепью практически до обеда, я не сдержалась и прокатилась до леса и обратно. Ехать было тяжеловато, дорога еще не совсем просохла, и приходилось с усилием давить на педали на пробуксовывающей земле, но главное - я еду, еду и могу кататься целыми днями! Было тепло, и настроение зашкаливало. Вот оно, лето!
После этого за несколько дней погода установилась, стало по-июльски жарко. Я методично опустошала кусты смородины и клубники или гуляла по окрестным полям, а потом вечерами счищала прицепившийся к штанам репей, созванивалась с мамой и сестрой, которая без особого труда сдала первый экзамен и теперь тряслась, ожидая оценки. Они мне завидовали. Да я и сама себе завидовала.
Но велосипедные прогулки затмевали все. Вставая с утра пораньше и упаковав пару бутербродов с собой, я взлетала в седло и доезжала до самой дальней деревни в округе, или до заброшенной фермы, где всего несколько лет назад еще держали коров и мы покупали парное молоко, или до мелкой речушки с кристально прозрачной ледяной водой, с заросшими осокой берегами, в которых прятались деревенские рыбаки. Дно у речки было песчаное, и если посидеть несколько минут, вглядываясь в шумный поток, можно было увидеть прошмыгнувшую рыбешку не больше пальца длиной, но спокойно плывущую против течения. Ветер доносил квохтанье кур у кого-то во дворе, неожиданное и резкое «кукареку» петуха и визг детей недалеко на пруду. Тогда абсолютно забывалось, что в нескольких метрах от тебя шоссе с автобусной остановкой и кучей желающих отправиться в город; деревенское спокойствие неодолимо затягивало, укрывало безмятежностью, плотно отделяя от суеты «большого мира».
Разве это хуже, чем проводить время на душном, людном курорте, где, чтобы дойти до моря, надо перешагнуть через полсотни блестящих от крема и загорелых до черноты отдыхающих,  размышляла я, лежа навзничь на жесткой, ароматной траве и любуясь бегущими по небу мягкими облаками. Прямо за моей спиной начинался обрыв – я расположилась на пикник у мелкого, грязного, но все равно красивого пруда в 10 мин езды от дачи. Раньше сюда гоняли на водопой коров, и в нем даже водилась рыба, теперь же он зарос почти полностью, кроме блестящего просвета посередине. Я перекусила крекерами с листьями салата и теперь наслаждалась летней симфонией. Ветер шелестел, качая рогоз и тревожа листья растущих по берегам ракит, солировали неумолкающие кузнечики, вдалеке тараторили мальчишки…
Мальчишки? Голоса приближались – кто-то шел по дороге. Я перевернулась на живот, чтобы увидеть, кто посмел нарушить мой покой, - вовремя, чтобы заметить приближающуюся компанию молодых людей на велосипедах. Вряд ли деревенские – слишком хорошо были одеты, но и не желающие устроиться на пикник, потому что с собой у них ничего не было. До того, как они скрылись за холмом, я смогла разглядеть их – и мое настроение было испорчено: у одного из них были полудлинные темные волосы.
Новые соседи.
Он был довольно высоким, симпатичным, и при первом же взгляде на него внимание притягивали его глаза, черные, словно два угля, безошибочно выдавая его южно-европейские корни. Это его голос я услышала издалека – собственно, говорил пока только он. Был еще молодой человек, коротко стриженный и в очках, а с ними две девушки: одна – высокая длинноволосая блондинка, другая – неприметная, с каштановыми волосами. Может, едут в деревню или магазин. Может, проедут мимо. Мои опасения подтвердились, когда вся компания слезла с велосипедов и устроилась на противоположном берегу.
Меня охватила досада – как они могли приехать на мой пруд, они здесь только три дня, а уже вторгаются на чужую территорию. Конечно, было глупо дуться, но почему бы им не устроиться где-нибудь в поле? Как только найдется спокойный уголок, тут же отыщутся и желающие этот отдых тебе испортить.
Меня они не видели, а я лежала, боясь шелохнуться, чтобы себя не выдать. Почему-то не хотелось, чтобы меня заметили. Но не вечно же здесь куковать? Судя по всему, расположились они здесь надолго, по крайней мере, разговор шел оживленный, хотя я и не могла слышать, о чем.
Я продумывала пути к отступлению. Или к отползанию? Но как быть с велосипедом, ведь незаметно его не вывести.
Стоп. Почему я веду себя, словно воришка?!
Я нагло выпрямилась и по внезапной тишине поняла, что меня заметили. Нарочно не глядя на них (чтобы не подумали, что они причина моего бегства), подняла велосипед и, уже садясь, подняла глаза.
Они все смотрели на меня. Ждали, когда я упаду? Не дождетесь! Я кивнула и помахала рукой, одновременно здороваясь и прощаясь.
- Привет, Даша, - ответил красавчик. Остальные молчали, а блондинка наклонилась к нему и что-то прошептала ну ухо. Он усмехнулся.
- Аделаида спрашивает, ты не подслушивала? - озорно прокричал он. Даже отсюда я заметила, как злобно блондинка посмотрела на красавчика. Он же остался невозмутимым и продолжал улыбаться, не сводя с меня пронзительно черных глаз.
Я вспыхнула. Желание подружиться с новичками испарилось в одну секунду.
- Конечно, подслушивала, только это уже не нужно. Всем понятно, кто вы на самом деле, - я не могла, да и не хотела сдерживать злость, с трудом заставляя велосипед продираться сквозь траву, выехала на дорогу.
Я спиной чувствовала на себе их взгляды.
По пути домой я кусала губы с досады. Хорошенький способ заводить знакомство! Не успели приехать -  согнали человека с насиженного места, да еще и нагрубили. Понятно, конечно, детишки богатых родителей захотели на дачу и вместо шикарного курорта обнаружили забытый богом уголок, а вместо золотой молодежи – убогую деревенщину. О чем они тогда думали, когда дом покупали? Или это сделал менеджер, решивший сыграть с ними злую шутку? Я горько усмехнулась, представив последствия такой авантюры для несчастного менеджера.
Да, это не элитный коттеджный поселок, здесь даже нет нормальной речки, а уж про места культурного отдыха и говорить нечего. Но это – дача, настоящая, со множеством недостатков, но именно они и придают ей столько очарования и притягательности, она и должна быть такой, ведь это не город с его комфортной, но скучной жизнью…
Я продолжала защищать дачу, даже готовя обед. Вот и плитку вернули наверняка потому, что она не вписалась в хай-тековский интерьер, или еще что-нибудь в этом духе. Непохоже, чтобы ей пользовались, ведь Александр так быстро вынес ее мне…

А ночью мне опять приснился сон.
Именно этого я и боялась и подсознательно ожидала всю неделю. Мысль об этом – о том, что сны вернутся, - я позорно запихивала вглубь сознания, пользуясь старым, но проверенным способом «подумаю об этом завтра». Забыть о снах – кажется, что может быть проще! Но такие сны не так-то просто забыть. Воспоминания о пережитом ужасе, пусть и нереальном, когда ночью просыпаешься, покрытая липким потом, зубы стучат, все тело бьет дрожь и сама не знаешь, как такое вообще может присниться, - эти воспоминания скрываются в маленьком тайничке сознания, куда не хочется заглядывать, но отделаться навсегда невозможно.
Я никому о них не рассказывала – да и что могла услышать в ответ такого, чего не знала бы сама. Это были кошмары, банальные кошмары, которые снились каждому хоть раз.
Проблема была в том, что мне они снились не раз.
Сегодня ночью это был пожар. Потоки жидкого огня  - или лавы – обрушивались с неба, из огромных черных дымчатых туч, и то, к чему они прикасались, тут же съеживалось и в, миг сгорало. Дома, деревья, люди… Люди бежали, что-то кричали, но все вокруг стало черным от дыма, и только рыжие, горячие ленты высвечивали искаженные лица, мечущиеся фигуры. Мне, невредимой, было смешно. Может, если бы все успокоились и подумали немножко, может, удалось бы спастись… С неба спустился еще один раскаленный поток и накрыл женщину с ребенком в руках…
Я проснулась. С шумом в голове, еще не совсем вернувшись к реальности. Сердце бешено стучало. Прошла минута, пока я поняла, что лежу у себя в постели и все спокойно. Было тихо и темно.
Сон стал не таким четким, перестал быть действительностью и восприниматься таковым. Я вздохнула, расслабляя мышцы. Потом выбралась из кровати и, двигаясь на ощупь, вышла на террасу.  Откинула крючок с входной двери и выскользнула на улицу.
Стояла тихая, звездная ночь. Знакомые, мирные очертания домов и деревьев. Никаких огней с неба.
Холод и тишина почти успокоили меня. Я обхватила плечи руками, чувствуя мурашки, но уходить не торопилась; прошлась немного по дорожке, погруженной в ночную тишину; становясь частью уснувшей дачи, принимая ее покой.
Оглянувшись, я заметила свет в нескольких окнах, в том числе у Ивана, в доме через два участка от нас и у новых соседей, правда, там свет был неяркий, скрытый шторой или неплотным ставнем.
Что же вам-то не спится, дачники?