Ловушка. Главы 7-9

Глава 7
На следующий день погода была солнечной, без малейшего намека на дождь, даже лучше, чем вчера, но загорать мне совершенно не хотелось. Я не могла усидеть на месте. Вскочила ни свет ни заря, устроила пробежку по дороге, потом вымыла пол в пристройке – тут же запахло мокрой древесиной. После уборки я вспомнила про гамак, который лежал на чердаке. Конечно, повесить его я решила не для того, чтобы потом завалиться туда с книжкой. Мне просто хотелось чем-то занять себя, а гамак представлялся достаточно трудной задачей. Когда я, соорудив шаткую пирамиду из стула и табуретки, уже взгромоздилась наверх, в лицо посыпались прошлогодние сушеные листья земляники, и я поняла, что мне нужно: прогуляться в лес за растениями, которые можно заваривать в чай.
Загоревшись этой идеей и забыв про гамак, я тут же позвонила бабушке и прослушала целую лекцию о всевозможных травах, где какие растут, в каком состоянии их собирать и как сушить. Бабушка говорила так громко, что телефон приходилось держать на расстоянии от уха.
Через несколько минут я уже направилась к лесу. Несмотря на все зароки, которые я дала себе вчера, пошла к дальней калитке. Так, чтобы по пути пройти мимо Андреева дома.
Вчера не прошло и пятнадцати минут после того, как мы вернулись с рыбалки, как соседи уехали. Услышав заурчавший мотор, я выскочила на крыльцо – как раз вовремя, чтобы увидеть, как все семейство садится в машину. Перед тем, как забраться внутрь, Андрей поднял голову, увидел меня и помахал. Аделаида, садившаяся последней, повторила жест, но на меня она не смотрела. Затем машина отъехала. Уже заходя в дом, я увидела, что Иван тоже прошмыгнул на крыльцо, и поняла, с кем прощалась Аделаида.
Почему-то я ждала, что утром соседи вернутся, и то и дело, с каким-то делом и даже безо всякой причины, выскакивала на улицу и поглядывала на белый домик. Сердце замирало каждый раз. Но ставни были по-прежнему закрыты, а на заборе висел замок. Поэтому мне и требовалось хоть какое-то занятие, даже если я и не доводила до конца то, за что бралась. Поэтому я так обрадовалась идее пойти в лес - чтобы хоть какое-то время не видеть дом, который меня словно магнитом притягивал.
В лесной тени было даже прохладно. Мох легко пружинил под ногами. Я брела вдоль забора к солнечной полянке, пестревшей зверобоем. Казалось, что здесь солнце разбилось на тысячи кусочков, и каждый кусочек, теплый и мягкий, не только грел, но и сладко пах, отчего на гудящей от пчел поляне висел густой медовый запах. Тут же, возле самой земли, пригрелась земляника; редкие ягодки, полускрытые листьями, словно в ожидании висели на тонких стебельках. На некоторых листьях еще блестели бриллиантами капли росы.
Я как можно тщательней выбирала нужные травы и соцветия, не позволяя себе отвлекаться, но неотвязная мысль сидела в мозгу и не давала покоя. Вчера он специально вернулся за мной на машине, хотя езды от силы было 10 минут, а вечером проводил до калитки. Не избалованная знаками внимания со стороны противоположного пола, я видела в этом высшее проявление заботы и интереса. Я могла сколько угодно убеждать себя, что это была по большей части вежливость, желание распушить перья перед деревенской девчонкой, хвастовство, наконец, - верить этому я была не способна. Его глаза во время рыбалки были искренни, ему действительно было интересно. Пусть он был богатым мальчиком-мажором, пусть участвовал в отцовском бизнесе, - он был искренним, простым и веселым. Андрею было непросто с его семьей: начать с того, что он называет отца по имени, и заканчивая легким пренебрежением к Аделаиде. Пусть у них проблемы с конкурентами (как иначе объяснить его последние слова, сказанные в спешке), он попробовал дачной жизни, и, хотя я не была уверена на 100 процентов, ему понравилось. Почему-то мне это казалось определенным испытанием – побывать на нашей необустроенной, безо всяких условий даче, -  и он его прошел.
Даже если он больше сюда не вернется.
Кажется, я дошла до того, что уже начала его жалеть. Наверное, я совсем «того», раз позволяю своей фантазии заходить так далеко. Пора заканчивать эти психологические изыски, тем более что, задумавшись, цветов и листьев я набрала порядочно.
Вернувшись домой, включила музыку погромче и принялась разбирать собранные травки, затем рассыпала их на решетке в тенечке и оставила сушиться. Потом оперативно нарезала бутербродов, подхватила первую попавшуюся книжку и вскочила на велосипед. Меня просто тянуло подальше от дачных ворот.
Проезжая мимо пруда, я почувствовала странное ощущение: еще несколько часов назад мы были здесь, сидели вон на тех кочках…
Я устроилась на том месте, где мы стояли вчера, наслаждаясь открывающимся видом. Сегодня по небу плыли облака, их тени скользили по земле, и для них не было преград – лес, река или автомагистраль, бесконечные темные пятна, одни за другими, тень от ничего, никогда не существовавшие.
Нет, это невозможно. Я отбросила книжку, не понимая ни строчки, а в голову лезла какая-то чушь. Снова уселась на велосипед и каталась долго, пока не промокла, словно тренировалась для Тур де Франс. Потом, к счастью, позвонила мама – сестра сдавала сегодня очередной экзамен – и это позволило немного отвлечься, так что домой я вернулась уставшая, но со вставшими на место мозгами.
Уж лучше бы они вообще не возвращались. А то мне даже страшно, куда все может зайти.
Не вытерпев, я позвонила лучшей подруге Галечке и впервые в жизни позволила себе наболтаться вволю по мобильному.
Спустя пять минут ничего не значащего разговора я наконец задала вопрос, который мучил меня все время:
- Галь, а можно влюбиться за один день?
- А ты влюбилась? – тут же взвизгнула ошеломленная Галя.
Я поспешила объяснить:
- Нет, просто тут одна девчонка приехала, ну и ей Иван понравился, я тебе про него рассказывала.
- Наверное, можно. - Я так и увидела, как Галя пожимает плечами. – Если это у них взаимно – здорово. Она-то ему нравится?
- Не знаю. – Это была чистая правда. – Он… такой скрытный.
- Не переживай, Даш. Если им интересно друг с другом – пускай себе на здоровье, а дальше будет ясно.
Я вздохнула. Если бы я знала, что будет дальше.
Галечка продолжала болтать, рассказывая, как она зарегистрировалась на сайте знакомств и еще что-то очень смешное, но я не могла уловить суть. Мы быстро распрощались, и я искренне пожалела, что она не может приехать ко мне. Мне не с кем было поговорить, приходилось вариться в собственном соку, а это ни к чему хорошему не приводит. Подружка пообещала вырваться на пару деньков.
Вечерело, солнце повисло над лесом, пора было заняться поливкой. Босиком ступая по траве и влажной земле грядок, я таскала из бочки лейку за лейкой сначала в огурцы, потом в помидоры. Бабушка, когда я звонила утром, не преминула напомнить, водой из какой бочки что поливать и в каких количествах. Выяснилось, что до этого я почти все делала неправильно, хотя я в этом не призналась. Растения выглядели вполне себе цветущими (в буквальном смысле), а если что-то и случилось, я бы, наверное, заметила. Тем не менее, приходилось таскать тяжелые лейки через весь участок, и я порадовалась, что у нас всего шесть соток.
Закончив с помидорами, я перешла к кабачкам, сидевшим возле забора между нами и участком Ивана. Тут же появилась сама хозяйка. Тоже с лейкой, она «случайно» оказалась рядом.
- Здравствуй, ты кабачки поливаешь, да? А какой водой, теплой или холодной можно?
- Теплой из черной бочки, иначе они померзнут, - наизусть отбарабанила я.
- Ага, спасибо. А ты случайно не знаешь, эти новые соседи надолго уехали?
- Не знаю, - я пожала плечами, делая вид, что поправляю кабачковый лист. Значит, Аделаида тоже ничего не сказала.
- Ты вроде бы общалась с молодым человеком, кстати, как его зовут?
- Андрей, - пробормотала я, побыстрее отступая к бочке с водой, а оттуда к капусте, которая росла на другом конце участка.
Неужели Ангелина беспокоится за Ивана? А если так, значит, у них с Аделаидой действительно все серьезно. Она, конечно, заметила, что я почти целый день провела с Андреем. Нет, на даче ничего не скроешь – тут же пойдут сплетни, обсуждения, шепотки. Впрочем, на то, что думают дачницы, мне было абсолютно наплевать.
После ужина я прошлась по дороге, поставив в плеер самый любимый диск. Ветра не было, а в воздухе мошки «толкли мак», предвещая теплую погоду. Заходящее солнце, исчезая на глазах, золотило облачка над лесом, а на другой стороне неба они окрасились в сиреневый, серо-синий, и только на самом верху остались белыми. Сумерки незаметно опускались на затихающий поселок, и ощутимо похолодало.
Уже возвращаясь к себе, я заметила, как Иван с чем-то сосредоточенно возится на своем участке. Сначала я подумала, что это надувной матрас, но когда подошла поближе, чтобы закрыть теплицу с помидорами, разглядела спальный мешок. На меня Иван даже не посмотрел: то ли настолько был занят, то ли делал вид, что занят. Когда Ангелина позвала его ужинать, он поспешно запихал спальник в подвальчик и скрылся в доме. Неужели собирался спать на улице?
Иван всегда был немного странным. То хотел встречать рассвет (в итоге рассветом любовались мы с Лидой, а он дрых до одиннадцати), то хвастался, что рано встает и занимается математикой до завтрака. Правда, Ангелина потом проговорилась, что если он это и делает, то только во сне, так как поднимается точь-в-точь к обеду. Из-за этого мы с сестрой относились к нему немного свысока, часто над ним посмеивались, и будучи по натуре замкнутым, Иван попросту отдалился от нас, а мы продолжали воспринимать его как подростка. Может, мы сами в этом виноваты, думала я, и можно все начать заново. Ведь даже Аделаида…
Стоп.
Я не стала долго засиживаться и бухнулась спать в половине одиннадцатого. Утренняя прогулка дала о себе знать – болели ноги, а после поливки начали чувствоваться все мышцы на руках. Не помню даже, выключила ли плеер – убаюканная тихой музыкой, я задремала…
… и оказалась на плоту посреди прозрачного океана. Плот был огромный, вокруг толпились люди, смеялись, кричали, веселились. Он покачивался на волнах, вода плюхала, ударяясь о дно. Ни причала, ни земли нигде не было видно, но никого это не волновало. Внезапно поднялся ветер, и волны вмиг выросли, потемнели. Стало труднее удержаться на ногах, и от этого все развеселились еще больше, хватались друг за друга. Вода стала черной, как и небо, резкий ветер налетал порывами, принося соленые капли.
Внезапно блеснула молния – белая полоса разрезала горизонт, и это послужило сигналом. Волны захлестывали плот, белые хлопья пены были уже под ногами испуганных людей, в беспорядке снующих по скользкому дереву. Уцепиться было не за что, поэтому тот, кто поскальзывался, утягивал за собой остальных, ухватившихся за него.
Я снова была вместе с ними, но в то же время как бы в стороне – меня никто не замечал. Хотелось сказать, что бегать нельзя, надо лечь и держаться за плот, но я не могла.
А это был уже шторм, плот то поднимался на волнах, то с ревом скатывался в черную пучину, и люди посыпались в море. Несколько секунд кому-то удавалось держаться на плаву, но набегавшие волны обрушивались сверху, и в следующую секунду на воде никого уже не было. Криков – а люди кричали, я видела, как раскрываются рты - не было слышно за ревом ветра и грохотом волн.
Потом я поняла, что тоже в воде, хотя и не помнила, или не почувствовала, как соскользнула с плота. Ледяная вода тянула вниз, ноги не слушались и хотя я старалась удержаться на плаву, сверху накатила тяжелая волна и я поняла, что тону. Вода сомкнулась над головой, я вздохнула, вода хлынула в нос…
… я проснулась, хватая воздух ртом. Как здорово дышать! Было темно, но тихо, и главное, был воздух. Несколько секунд я просто наслаждалась дыханием. Это только сон, и он закончился, уговаривала я себя. Привкус соли во рту был таким реальным. Вместо шума волн кровь шумела в ушах, одеяло все промокло от пота, и мне было холодно.
Я посмотрела время на мобильном – два часа ночи. Поднялась с кровати – ноги ощутимо дрожали, но дрожь быстро прошла, когда я, набросив кофту и не включая свет, вышла на улицу.
Небо все было покрыто звездами, а прямо над головой висел Млечный Путь. Обычно звезды успокаивали меня, но сейчас тут же вспомнился океан, такой же черный, бездонный, с серебристыми отблесками от бесконечных молний. Клин клином вышибают, решила я и осталась стоять посреди участка, запрокинув голову.
Из задумчивости меня вывели тихие голоса. Разговаривали на соседнем участке. Не двигаясь, я прислушалась: один голос был Ивана, а другой, женский, я не сразу узнала. А когда узнала, не поверила. Что здесь делает Аделаида? Две тени копошились возле дома, вытягивая что-то из подвала.
Спальный мешок?
Не веря глазам (и ушам), я стояла не шевелясь. В темноте удавалось различить только силуэты фигур, но этого было достаточно. Вот они скатали мешок; невнятный шепот, который тут же затих. Еле слышное бряцанье калитки. Неужели они убегают?
Это мало походило на ночной поход. Тогда куда?
Я не могла поверить, а затем мне почудилась вспышка света где-то возле ворот. Сигнал?
Или я сошла с ума, или попала в детективную историю. Но не Ангелину же мне будить!
То, что произошло дальше, я ни тогда, ни после объяснить не могла. Возможно, в крови все еще играл адреналин и я ничего не соображала после пережитого кошмара, или происходящее было настолько нелогичным и невероятным, что я подумала, что все еще сплю, и повела себя так, как того требовал сон. Как бы то ни было, не давая себе времени на раздумья, я осторожно прошла к калитке, ступила на дорогу и, стараясь держаться поближе к живой изгороди, пошла к перекрестку. Миновала соседский участок, потом еще один, заросший, так что вымахавшая трава скрывала меня от идущих параллельно мне Аделаиду и Ивана, и притаилась за кустом, чуть-чуть не доходя до дороги, ведущей к воротам. Идти им было дальше, чем мне.
Через некоторое время я услышала легкое поскрипывание кроссовок по песку и шепот.
- … не сказал бабушке, завтра с утра позвонишь.
- Ага, то-то она удивится, я ведь в походы никогда не ходил! – голос Ивана был неровным, он задыхался от сознания того, что делает что-то необычное. Его спутница была спокойна. Но идти в поход в два часа ночи? У них даже фонариков не было.
Они миновали меня, и, выждав минуту, я двинулась вслед, стараясь ступать по траве между колеями, чтобы не шуметь. Тихо звякнула калитка. И тут свет вспыхнул еще раз – это был свет фар. Я различила силуэт машины, слишком хорошо мне знакомой. Вокруг нее толпились тени, но я и так поняла, кто это. Тоже собрались в поход??
Аделаида и Иван подошли к машине, и парень поздоровался с Александром.
- Ну вот, залезай, - шепнула Аделаида Ивану. Когда он занес руку, чтобы открыть дверь, девушка сделала быстрое движение, послышался глухой звук удара, затем возня. Кто-то пробормотал:
- Держу.
Я не могла сдвинуться с места, не в силах что-то сообразить. Одна мысль, один образ бился в мозгу.
- Костик, цэ-два давай, - это был голос Александра. Снова шум, чья-то тень (Костика?) обогнула машину, открыв заднюю дверь с другой стороны. Остальные столпились, прислонив неподвижное тело Ивана к боку машины.
- Давайте быстро, - скомандовал Александр, и загорелся неяркий свет – Оля держала фонарик. Теперь все лица были видны – Александра, Оли, Андрея и  Аделаиды.
В ее руке блеснуло что-то тонкое и металлическое.
Остальное случилось очень быстро.
Аделаида опустилась перед бесчувственным Иваном на колени.
Я бросилась к ним, в два прыжка оказавшись рядом с Иваном в круге света и сбив Аделаиду с ног.
- Если убьете его, то и меня тоже!
Никто не понял, что произошло, и на долгую секунду, что я снизу вверх смотрела на них, на всех лицах застыло недоумение – это были лица восковых фигур. Затем лицо Александра словно ожило, а губы растянулись в улыбке.
- Привет, Даша.
В этот момент за плечом послышался какой-то шум, и – темнота.

Глава 8
Даже во сне меня преследовала головная боль, она-то меня и разбудила, вернее, вырвала из состояния беспокойного забытья, где беспорядочные образы сменяли друг друга, не давая мозгу шанса зацепиться хотя бы за один из них. Еще пребывая в состоянии, где явь смешивается со сном, я попыталась заснуть вновь. Меня преследовал странный незнакомый запах, возможно, голова болела из-за него. Лежать тоже было неудобно. Я осторожно перевернулась на другой бок и уткнулась носом во что-то ворсистое, а неотвязный запах сделался еще сильнее. Пришлось открыть глаза, чтобы разом разобраться со всеми неудобствами.
К моему удивлению, горел неяркий свет, а перед глазами была мягкая спинка дивана, но какая-то странная, и не я сразу поняла, в чем дело.
Это был не мой диван.
Я рывком поднялась – чтобы понять, что лежу на незнакомом диване и в незнакомой комнате, да к тому же укрытая незнакомым пледом. Прошла еще минута, прежде чем я окончательно пришла в себя и вспомнила, что случилось ночью.
Вспомнив, я похолодела, а сердце ухнуло в животе. Я откинула плед и увидела свои голые ноги. Так и есть, я в пижаме. Я снова закуталась и принялась разглядывать комнату, чтобы привести мысли в порядок. Кажется, я знала, где нахожусь.
Единственная лампа на столике рядом освещала комнату, напротив была дверь, ставни на окне были прикрыты, и я даже не знала, какое сейчас время суток. Мобильник остался дома.
Меня снова захлестнула волна паники. Я глубоко вздохнула, стараясь привести мысли в порядок. Ничего страшного не произошло, уговаривала я себя, я жива, цела и невредима. Мне оставили свет, наверняка на тот случай, если я проснусь. Вот я и проснулась. Что дальше?
Словно в ответ на мой невысказанный вопрос дверь неслышно открылась, так что я подпрыгнула от неожиданности. В комнату заглянула Оля. Увидев, что я сижу, она вошла.
- Привет.
- П-привет, - получилось хрипло. Я настороженно изучала ее лицо, но оно было спокойным и ничего не выражало.
- Как голова? Болит? – деловито спросила она, останавливаясь в центре комнаты.
- Немножко.
Ее рука опустилась в карман.
- Таблетку дать?
- Нет, не надо. Оля, мне…
- Тогда пойдем, - прервала она меня, как будто я ничего не говорила. Я ошарашено уставилась на нее.
- Куда?
- Надо кое с чем разобраться, - ответила она. Наверное, вся буря эмоций, которые я испытала при этих словах, отразилась у меня на лице, потому что Олин взгляд немного смягчился, а губы тронула улыбка.
- Да не пугайся ты, что мы, преступники, что ли. Давай, вставай.
Она отошла к двери, приоткрыла ее и кивком головы позвала меня, и я послушно выбралась из-под пледа.
Кажется, именно в этом я их и обвиняла, когда… Мне даже вспоминать об этом не хотелось.
Мы прошли в ярко освещенную гостиную, и резкий свет ослепил меня. Я нерешительно остановилась в дверях. Это была просторная комната, половина которой оказалась занята огромным светлым диваном, а напротив полукругом стояли несколько массивных кресел. Вся семья была в сборе: Александр и Аделаида на диване, Оля прошла и села в кресло, на спинку которого опирался Костя. Очевидно, она сидела там до того, как зашла ко мне. Слева, прислонившись к стене, стоял Андрей. Казалось, семейство было занято разговором, но, увидев меня, все мгновенно затихли. Костя отошел от Оли и опустился в соседнее кресло, а Андрей переменил позу. Все лица повернулись ко мне, и я заново осознала, что стою перед ними в пижаме – футболке и шортах. И совсем недавно обвинила их в убийстве.
 Александр тут же поднялся, сияя, как майское солнце, остальные, судя по лицам, были вряд ли настолько рады меня видеть.
- А, Даш, проходи, присаживайся.
Он указал на кресло напротив. Я послушно села и почти утонула в нем. Выбраться из него было непросто. Я чувствовала себя как мышь под взглядами пяти змей.
- Пить хочешь? – он указал на стакан, стоящий на столике в центре.
- Нет, спасибо, - я вымучила улыбку.
- Тогда, я думаю, нам надо выяснить одно маленькое недоразумение, - все так же улыбаясь, почти пропел Александр и прежде, чем я смогла хоть что-то сказать, предупреждающе поднял руку.
- Как я понимаю, ты посчитала нас за не совсем честных людей, так? Что ж, это мы виноваты. Говорил я им, чем вам не нравится поход днем – гуляй не хочу, а они – жарко, жарко… Это ведь все наши выдумщики, - он лукаво взглянул на Аделаиду, которая сидела очень прямо, мрачная, не отрывая глаз от пола. - Захотелось романтики!
Андрей шумно прочистил горло, и Александр замолчал, разводя руками,
- Так вы собирались в поход? – еле выдавила я, переводя взгляд с Александра на остальных. На меня никто не смотрел, а Андрей отвел глаза. Я почувствовала, как кровь приливает к щекам.
- Конечно, что же еще. Аделаида попросила их немного подбросить – до пруда, - снова затараторил хозяин, когда стало ясно, что отвечать Аделаида мне тоже не намерена. – Здесь недалеко, ты знаешь.
- Вы же…уехали, - пробормотала я, чувствуя, как горит лицо, и уже ругала себя, ну зачем я спрашиваю, это не мое дело. С каждой минутой мне становилось все хуже и хуже, Александр лишь развел руками, как бы говоря «чего не сделаешь для любимой дочери».
- Ну а в темноте этот Иван ударился о крышу, когда в машину залезал и потерял сознание… Но ничего серьезного. Ольга его осмотрела,  как и тебя, и сейчас он спит. Он кивнул головой куда-то вправо.
- А я тоже… обо что-то ударилась?
- Нет, это я виноват, - пробурчал Костя. Я в первый раз услышала его голос. – Я из машины вон жерди вытаскивал. И тебя задел. Случайно.
На меня он тоже не смотрел, а глаз его я не видела за  затемненными стеклами очков. Тут действительно захотелось провалиться под землю от стыда, сделать все, чтобы исчезнуть, чтобы как-то прекратить это унизительное объяснение. Унизительное с их стороны, потому что не они должны были оправдываться, а я, хотя сил на это у меня уже не было.

- Да, у нас прямо сборище неуклюжих получилось, - засмеялся Александр. Никто его не поддержал, все чувствовали себя не в своей тарелке. Я же вообще не знала, куда глаза девать. И что меня дернуло посреди ночи за людьми шпионить!
- Ладно, теперь никаких ночных вылазок. Не будем пугать деревенских жителей. Хотя, честно говоря, я не предполагал, что ночью кому-то еще захочется прогуляться.
Это было уже слишком.
- Простите, это все… Не знаю, что на меня нашло. Мне правда жаль, что все так получилось. Я вовсе не думала, что вы… что у вас… да я вообще не думала! Простите. Просто когда я увидела…
Я вспомнила, как в руке Александра что-то блеснуло.
- Может, зеркальце? Ольга взяла со столика зеркальце и протянула мне. Я машинально взяла – маленькое, раскладное, с металлической крышкой. У меня было такое же.
Я почувствовала, как горло сжимается.
- А ты подумала, что это нож, да? - не унимался Александр. Казалось, его это все забавляло. У меня тряслись руки, и я поспешно положила зеркальце обратно. Сжала зубы, потому что все тело колотила дрожь.
- Это все? Я могу идти спать? – резко поинтересовалась Аделаида, поднимаясь с дивана. Я попыталась поймать ее взгляд, но она так и не посмотрела на меня. - Желаю спокойной ночи, - бросила она, направилась к двери.
- Простите, - выдавила я.
- Ладно, с кем не бывает, - миролюбиво заметил Александр, потирая руки. – На Аделаиду не обращай внимания, ей только на пользу пойдет. Как с этими девчонками тяжело,- вздохнул он.
- Я думаю, правда пора расходится, если мы не хотим встречать рассвет – проговорил Андрей, отделяясь от стены. Александр тут же закивал.
- Теперь, когда все позади, можем вместе надо всем посмеяться. Ну, больше ты нас ни в чем не обвиняешь?
- Да что вы, это все я… Я хочу извиниться перед всеми вами. Простите… - начала я не в силах совладать с языком, но Ольга остановила меня.
- Все в порядке, Даш, не переживай. Иди к себе, Андрей проводит, - она пожала мне плечо и вышла. Костик тоже, прежде чем открыть дверь, быстро взглянул на меня и кивнул.
Я поняла, что просто не выберусь из кресла, чувствуя почти что оцепенение. Андрей протянул мне руку, я уцепилась за нее, и он поставил мня на ноги.
- До свиданья. Простите еще раз,- я собрала остатки сил, обращаясь к Александру.
- Всего хорошего, Даша, - улыбаясь, он пригубил стакан со столика.
Перед тем, как выйти, Андрей набросил на меня чью-то ветровку. Я машинально поблагодарила. Мне было уже все равно, только бы поскорей вернуться к себе и прекратить это посмешище.
Мы вышли в темноту. Андрей держал меня за руку, после света я ничего не видела и послушно шла за ним.
- Какая же я тупица, - сквозь зубы пробормотала я, радуясь, что Андрей не видит моего лица. Слезы обиды и злости на саму себя стояли в глазах, и я подняла голову вверх. Холодный ветер освежил горящие щеки
- Да ладно тебе, нашла из-за чего переживать, - усмехнулся он. – Зато поймешь, что чувствуют шпионы, когда следят за объектом ночью.
- Аделаида меня теперь ненавидит.
- Ты из-за нее беспокоишься? Если бы ты знала, какая она иногда… странная. Будет думать, а потом делать - хохотнул он, а затем задумчиво протянул:
- Интересно, как она Ивана на это уговорила.
Эта мысль, конечно, не была сейчас для меня такой важной. Мне было абсолютно все равно, что там с этим Иваном, но надо было что-то спросить, чтобы слышать чей-то голос, чтобы заглушить собственные угрызения совести.
- А с ним что будет?
- Ничего. Может, синяк останется.
- Нет, я имею в виду, что вы ему скажете?
- Про тебя ничего. Говорю же, не переживай, - он сжал мою руку. - А считается, у современной молодежи нет идеалов, - приглушенно прогнусавил он. – Не боясь преступников, они готовы днем и ночью защищать своих друзей и тех, кто слабее их, жертвуя собственным покоем и сном!
Я горько усмехнулась, да и по голосу Андрея было слышно, что он улыбается. Мы подошли к моей калитке – она так и осталась открытой, - и по знакомой мне тропинке дошли до дома.
- А серьезно, Даш, ты действительно подумала, что мы можем…м-м-м… причинить Ивану вред? - тихо спросил он, когда мы стояли на пороге.
Я тяжело вздохнула.
- Не знаю. Я в тот момент вообще не подумала. Может, у меня шизофрения…
- Ладно, не мучайся.
Он открыл дверь и подтолкнул меня внутрь. Я щелкнула выключателем, и мы оба заморгали от света. Андрей улыбнулся, но глаза его были усталые и серьезные, да и сам он выглядел утомленным. - Наши уже все забыли, так что никаких угрызений совести. И спокойной  ночи, - он кивнул и исчез в темноте. Я даже шагов не услышала.
Наверное, я сошла с ума.
Только добравшись до кровати, я поняла, что на мне все еще куртка Андрея. Я выругалась сквозь зубы и бросила взгляд на часы. 3.18.
Забравшись в кровать, я свернулась калачиком, напрягла все мышцы, досчитала до десяти и медленно расслабила все тело. Хотелось спать, но я знала, что вряд ли засну, да и голова побаливала.
Глупая, глупая, глупая, ругала я саму себя. Зачем вообще я только принялась за ними следить, все это совершенно не мое дело. Как же, не мучайся, усмехнулась я про себя. Получается, что я ночью слежу за соседями, мало того, я лезу и ломаю чужие планы, которые меня совершенно не касаются. Да я во сто раз хуже самой завзятой сплетницы – я просто бесцеремонно вламываюсь в чужую жизнь!
Мне было стыдно перед самой собой. Не думала, что когда-нибудь дойду до такого, наоборот, всегда старалась быть тактичной, деликатной, не задевать чувства других. И вот пожалуйста – совсем озверела.
Нет, это невозможно. Я перевернулась на другой бок и застонала. Ну почему, почему я не могу быть как все! Так опозориться, да не перед кем-нибудь, а перед парнем, который мне понравился!
За что?!
Наверняка считают меня теперь сумасшедшей – нормальный человек не будет среди ночи следить за соседями.
Еще полночи (или пол-утра) я проворочалась, ругая себя на все лады. Не помню, как заснула. Снилось что-то сумбурное. Когда я открыла глаза и посмотрела на часы, был уже полдень. Я долго лежала, собирая разрозненные мысли в одно целое. Я по-прежнему чувствовала себя неуютно из-за ночной вылазки, но, кажется, совесть грызла меня не так сильно. Я быстро привела себя в порядок и, когда брала с полки зубную щетку, заметила на вешалке чужую куртку. Уж лучше быть сумасшедшей, чем вором, рассудила я и, схватив куртку, выскочила из дома, спеша побыстрее разделаться с неприятным делом. Мне все еще было стыдно показаться соседям на глаза.
Однако подойдя к участку, поняла, что пересиливать себя не придется. Соседи уехали.


Глава 9
С тех пор, как я решила поиграть в сыщика, прошло несколько дней. Ни Андрей, ни его семья больше не приезжали. Стояла жара, так что все время я проводила в тени, читая роман о норвежском быте. Погода, которая там описывалась, практически всегда была холодной, с дождями и ветром, поэтому в среднем я чувствовала себя комфортно. Вечером каталась на велосипеде, в общем, отдыхала по полной программе.
Была, правда, одна заноза, не дававшая полностью расслабиться и наслаждаться летом: конфуз, который от меня потребовали забыть и который совсем не желал забываться, я не могла вспоминать без неприятного чувства. По-прежнему ночью, лежа без сна, я переживала самые неприятные моменты: то чувство стыда и вины, когда пришлось оправдываться перед всеми; когда Андрей отводит глаза; ледяное пренебрежение Аделаиды... Я старалась успокоить себя, уговаривала, что все закончилось и все забыли, кроме меня, пыталась обратить все в шутку – и знала, что все бесполезно, мыслями возвращалась к мучительному разговору и заново переживала его.
И чем больше я об этом думала, тем больше была уверена, что все выглядит очень и очень подозрительно.
Я тщательно вспоминала каждую минуту той сцены, невольным участником которой я стала, прокручивала в голове диалоги, пытаясь понять, что же насторожило меня тогда, что заставило повести так глупо. Ну не могла я ни с того ни с сего броситься защищать человека, если ему не угрожала опасность. Или могла? Когда я задумывалась об этом, все словно расплывалось, я помнила отдельные фрагменты, остальное было как в тумане. Когда же я занималась чем-то посторонним, что-то такое всплывало в сознании, какая-то деталь, которая могла выглядеть двояко…
Я даже пыталась выудить что-то из Ивана. Во-первых, чтобы узнать, что он помнит, а во-вторых, он мог помочь хоть немного прояснить это дело. Завязать разговор оказалось труднее, чем я надеялась – сосед попросту не показывался на улице. Пришлось его буквально караулить.
- Привет, Вань! – окликнула я его. – Ты не мог бы мне помочь бочку передвинуть – из нее воду таскать тяжело?
Я с надеждой уставилась на него, решив пользоваться тактикой Аделаиды. Иван, застыв на пороге с поднятой ногой, в первый раз прямо посмотрел на меня и кивнул:
- Хорошо, конечно.
Я предварительно оставила в бочке немного воды, чтобы времени на разговор было побольше и теперь, вычерпывая, осторожно заговорила об исчезнувших соседях.
- Кстати, ты не знаешь, почему эти Хованские уехали?
Иван пожал плечами и залился краской.
- Понимаешь, может, ты что-нибудь знаешь об Андрее? Что-нибудь, любую мелочь? Мне… это важно.
Иван взялся за бочку, и я тут же пожалела, что придумала именно такой предлог: бочка действительно была тяжелой, а Иван отнюдь не Шварценеггер, так что я тут же ухватилась с другой стороны. Вместе мы перекатили ее поближе к теплице.
- Все, хватит. Пусть лучше здесь стоит.
Мы с трудом установили ее. Иван с трудом сдерживал дыхание, и я решила немного подбодрить его:
- Ух ты, ты даже не запыхался, а у меня уже руки болят.
Он улыбнулся
- Да я привык, я вон мими все бочки переставил, куда она просила.
Узнаю Ивана. Мими он называл бабушку.
- Ты хотя бы не знаешь, откуда они, где живут или жили до сих пор?
- Нет, и даже мими не знает. Мне Аделаида рассказывала, они много путешествовали, они даже на Мадагаскаре были.
Я сделала удивленные глаза
- Здорово. А чем они увлекаются? Мне вроде Андрей говорил, что спорт любит, не знаешь точно какой?
Иван вздохнул – болтливостью он не отличался.
- Нет, но Аделаида любит ходить в походы, даже меня приглашала.
- Ну и как, сходили?
Иван опустил глаза.
- Не получилось.
Дальше расспрашивать я не могла, хотя мы подобрались к тому, что меня интересовало больше всего. Я молчала, стараясь получше сформулировать вопрос.
- Кажется, Аделаида говорила, что Андрей программист, - взглянул на меня Иван.
- А еще что-нибудь она говорила, ну там где работают, учатся?
- Да мы об этом как-то не разговаривали. Я бы и сам хотел знать.
Поняв, что большего от Ивана не добьешься, я поблагодарила его и закончила разговор. Провожая взглядом его худосочную фигуру, я раздумывала, что соврать он не мог. Это действительно был поход. Узнать бы, что они ему наговорили, почему поход не получился. Про меня ему ничего не сказали, в этом я была уверена – и на том спасибо. Но что же там было на самом деле, почему и он и я так неудачно покалечились? Сборище неуклюжих, как заметил Александр.
Все вроде было ясно и объяснимо. Но что-то не давало мне просто забыть обо всем.

Почему-то озарение пришло ночью. То ли голова у меня лучше работает в темное время суток, то ли интуиция, но я как-то проснулась и поняла, что меня так насторожило: цэ-два. Я отчетливо слышала это слово, когда все склонились над Иваном, и мужской голос, скорее Александра, произнес «Давай цэ-два», а потом в руке Аделаиды блеснул металлический отблеск.
Зеркало, объяснил потом Александр. Зеркальце. Давай зеркальце…
Причем тут зеркальце?! Зачем им ночью понадобилось зеркальце? Если только проверять, дышит ли Иван. Но даже если и так, ночью, при неярком свете, гораздо удобнее прощупать пульс…
Я рассуждала, как преступник. И вообще, до чего меня уже довели мои рассуждения…
Целый день эти слова не выходили у меня из головы. Я пробовала их на зуб, пытаясь изменить звучание, темп речи, меняла их местами – и не могла добиться хоть какого-нибудь совпадения. Наоборот, теперь то общее, что было между ними, исчезло.
Когда я вечером чистила зубы, одна мысль пришла мне в голову. Я быстро сполоснула лицо, бросилась в дом, отыскала косметичку в сумке с вещами и достала зеркальце. Металлическое, раскладное, с Черной кошкой на крышке. Точно такое, как у Оли.
Включила свет на террасе и выскочила наружу. Зеркальце поблескивало в руке. Я так и эдак вертела его, заставляя свет играть на поверхности, я открывала и закрывала его, отходила дальше в тень и подносила к самому стеклу.
Мягкий отсвет, а в тени не блестит вообще. Отблеск, который я видела, был яркий, холодный, как от ножа.
Я сглотнула. Вполне возможно, мой эксперимент выеденного яйца не стоит, я только еще больше запуталась. А может…
Я тряхнула головой и отправилась спать.

На следующий день я решила пойти по другому пути. Если я и сомневалась в том, что видела, в том, что услышала, я была уверена почти полностью, насколько это вообще было возможно в такой ситуации. С утра я позвонила папе и попросила посмотреть в Интернете что-нибудь о цэ-два. Я сказала, что услышала это слово в одной передаче по радио, что оно было упомянуто вскользь, поэтому ничего больше я сообщить не могу.  Долго объясняла, что это может быть Ц-2, С-2 и даже Z-2, и что мне подойдет любая информация, хоть малейшее упоминание. Папа был программистом, причем компьютеры и Интернет были еще и его хобби, так что лишний час посидеть за компьютером было скорее развлечением, чем заданием. Папа обещал посмотреть, как только будет свободная минутка.
Впервые с тех пор, как  приехала на дачу пятилетним ребенком, я пожалела, что здесь нет Интернета. Звонка от папы не было долго, и я не находила себе места. Идея узнать что-нибудь в Интернете пришла вдруг, и я даже не была особо уверена, что что-то удастся найти: вероятность очень мала. Наверняка таких наименований море – как выбрать нужное? Или это название какого-нибудь аппарата, сокращение в жаргоне специалистов, или даже не специалистов, а только в их семье – кем бы они ни были. А может, мне все послышалось и никакого цэ-два нет, как нет ничего, что я себе напридумывала от скуки.
Я понимала, что хожу по кругу, строя и тут же отбрасывая невероятные предположения, пытаясь доказать какие-то факты и сомневаясь в них, ругая саму себя. Я уже почти хотела, чтобы ничего не нашлось, чтобы я со спокойной душой могла сказать я – сумасшедшая и покончить с этим. Неопределенность была хуже всего.
Я вздрогнула и чуть не выронила миску с черной смородиной, когда раздался звонок, хотя я и ждала его.
- Ну! – почти прокричала я, как только установилась связь.
- В общем, Даш, я нашел четыре более-менее подходящих варианта этого цэ-два. Из электротехники редуктор Ц-2, комплект микроскопии Мекос Ц-2 для медицины… так…бытовая центрифуга Ц-2, это чтобы белье отжимать, и еще электроэнцефалограф Ц-2. Что-то заинтересовало?
Я закусила губу. Почему бы и нет?
- Это точно не центрифуга и не этот… редуктор. Что там с последним, энцефалографом? У тебя сейчас есть время говорить?
- Да. Секундочку… - было слышно, как папа щелкает мышкой. - Вот, зачитываю: «…исследователи добывают эти сведения с помощью электроэнцефалографа. Этот прибор регистрирует слабые электрические импульсы мозга и записывает их в виде электроэнцефалограммы. Подобно тому, как стереосистема усиливает импульсы, зафиксированные в фонографической записи, а затем передает эту информацию на громкоговоритель в виде звука, электроэнцефалограф преобразует наши мозговые волны в графические картины, которые исследователь может увидеть и расшифровать». Продолжать?
- А где ты это нашел, на каком сайте?
- Это журнал, «Наука и технологии».
- Подожди, а картинки там нет?
- Есть. В общем… он выглядит как маленький калькулятор с экраном, серебристый, с металлическим отливом, совсем крошечный и плоский. – Даша, ты здесь?
- Д-да, - я с трудом сглотнула, чтобы произвести более человеческий звук. – Спасибо. Что там про… про этот Мекос?
- Это медицинский комплекс, в него входят автоматизированный микроскопический тринокуляр, видеокамера, компьютер… Тут тоже картинка есть – он всю комнату занимает!
- Угу, я поняла. Это не подходит. Спасибо, пап.
- Все, больше ничего искать не нужно?
- Нет.
Папа поспрашивал немного про отдых, я что-то ответила, и он отключился.
Значит, энцефалограф.
Что ж, это было первой зацепкой, единственной точкой опоры, то, что я знала наверняка. Ц-2 существует. Я не ослышалась. Никакого зеркальца нет. Из этого можно было сделать один вывод: Александр солгал, когда говорил о зеркальце.
Вопросы полезли в голову сплошным потоком. Зачем он это сделал? для чего им понадобился этот Ц-2? что они хотели сделать на самом деле, причем там Иван?
Мне пришлось остановить себя. Самым главным было облегчение оттого, что дело было не во мне, а в них. Я все-таки была права, мне все это не приснилось, я это не придумала – что бы там ни было, что бы я ни видела, это было.
Осталось выяснить, что же это было.
Я пошла в дом, пересыпала смородину в пакет и забросила в морозилку. Затем налила чая, включила радио и устроилась с кружкой на диване.
Теперь, когда у меня была отправная точка, стало возможным двигаться дальше и рассуждать логически. Пришлось припомнить тот вечер (скорее, ночь) от начала до конца, каждую фразу, каждый взгляд. Вопреки моим страхам, это оказалось не так неприятно – когда я знала, что права, а значит, все упреки были несправедливыми. Подозревать других оказалось гораздо легче, чем себя.
Александр утверждал, что я видела отблеск зеркальца. Я установила, что зеркало так блестеть не может и что скорее всего это был некий энцефалограф Ц-2, который позволяет расшифровать импульсы мозга.
Если Александр обманул с зеркальцем, то и вся история с ночным походом была тоже выдумка не только для меня, но и для Ивана. Конечно, возможен вариант, что это правда, и когда Иван упал, они хотели этот энцефалограф как-то использовать, чтобы понять, насколько ему плохо, все ли с ним в порядке. Нормальные люди такие аппараты с собой не носят, а даже если и так, это очень странно и притянуто за уши.
С другой стороны, у меня сложилось впечатление, что от меня хотят что-то скрыть. Во время сцены с объяснением поведение семейки – излишняя живость Александра и индифферентность остальных – выглядело более чем странно. Да, все разозлились, когда я так некстати появилась там. Но если это не было тайной, почему они тогда высокомерно держались? Они вели себя слишком серьезно для досадного недоразумения. Все, кроме Александра – он держался чересчур развязно.
Вставал вопрос: зачем им обманывать меня? Что я вообще знала о Хованских? Все участвуют в семейном бизнесе, в каком – непонятно. Никто не знает, откуда они, как и от кого узнали про дачу. В разговоре со мной Иван упомянул, что Ангелине ничего о них неизвестно, а если уж не знали она или наша председательница, значит, действительно было что-то не так - эти двое знали все и про всех. Единственное, что я могла предположить – что Хованские были некие исследователи, проводящие секретные опыты.
Все это смахивало на какой-то фантастический фильм, и здесь мою фантазию было не остановить.
Оставался, правда, еще один щекотливый момент. Костя тогда сказал, что случайно задел меня жердями по затылку, после чего я потеряла сознание. Мне почему-то казалось, что такие последствия будет иметь удар, которым Аделаида наградила Ивана. А если так бить умеет девушка, то почему не Костя? Ведь логично отключить в нужный момент некстати оказавшегося любопытного…
Это нравилось мне меньше и меньше. И тут вспомнилось кое-что еще. Когда Андрей провожал меня, он сказал, что не сможет взять мой номер телефона, потому что это будет опасно. Для кого – для него и ли для меня? Почему будет опасно, если у него будет мой телефон?
Внезапно мне стало совсем нехорошо. Чем же они занимаются? Почему-то я гораздо легче верила невероятным, странным, загадочным словам Андрея, чем подробным, ясным и таким удобным объяснениям Александра.
Я машинально глотнула чаю и недовольно скривилась: он совсем остыл, но зато вывел меня из задумчивости. Только бросив взгляд на часы, я поняла, что давно пора пообедать. Время пролетело незаметно.
Я бросилась к холодильнику, вытащила сковородку с жареными кабачками и бухнула ее на плитку, потому что поняла, что ощутимо проголодалась. Нарезала хлеб, и тут зазвонил телефон. Номер не определился, и после секундного колебания я решила попросту не реагировать. Звонили долго и настойчиво, затем еще раз. Пришлось ответить.
- Алло, - недовольно буркнула я и, прижав телефон плечом, сняла сковородку.
- Привет, Даш. - Голос я узнала за секунду до того, как он представился. - Это Андрей.
Я молчала и не могла придумать ничего в ответ. Сковорода в руках ощутимо потяжелела. Я машинально опустила ее обратно на плитку
- Я не могу долго говорить и хочу тебя попросить об одной вещи. Ты слушаешь?
- Д-да, - выдавила я, по-прежнему находясь в ступоре.
- Сегодня к 12 часам тебе надо собрать сумку с вещами. Положи все, что считаешь нужным на 1-2 дня. Ровно в 12.10 нужно выйти и подойти к нашему дому, прямо к входной двери. Это не опасно, но очень важно. Постарайся, чтобы тебя никто не видел. По этому номеру тоже не звони. Вопросы есть?
Я молчала, не зная, что ответить. Как будто я слышала, что он говорил, но смысла не поняла.
- Ты же любишь ночные прогулки, - по голосу было понятно, что он улыбается, но через секунду он уже серьезно добавил: - Пожалуйста, я… это очень важно.
В трубке послышались короткие гудки, а я так и стояла, прижав к уху бесполезный телефон.