20. Седой. Шаловливые пальчики

- Мне бы покурить …
- Сейчас не стоит – отец не любит курящих. Потерпи, после торта пойдем гулять – кури, хоть …   Ну, что ты делаешь? Заметят.
- Тебе кажется. Со стороны мы просто шепчемся.
- По тебе -  может и не заметят, а я уже красная, как вареный рак.
- Это просто пальцы …
- Шаловливые пальчики, - Ира захлебывалась от смеха и прятала раскрасневшиеся щеки в длинных кудрях…
- А теперь …  Внимание!!! А теперь я хочу поднять тост…, – один из приглашенных парней, покачиваясь, поднялся с наполненной рюмкой. Он пришел уже навеселе и откровенно пошлил, приставая к девчонкам. Именинница несколько раз просила его выйти на балкон «подышать свежим воздухом».
- Поднимают не тост. Поднимают престиж, достоинство, если его еще можно поднять. Поднимают в крайнем случае -  бокал или рюмку, а тост произносят, - Седой выпалил эту тираду, предвидя, как стушуется подвыпивший гость.
- За именинницу! – кто-то из гостей поднялся, окончательно перебив неудавшегося оратора.

    Пришлось вынимать руки из-под стола. Седой лишь пригубил наполненный еще вначале фужер шампанского. Дождавшись, когда за перезвоном вилок и разговорами большая часть внимания будет уделена закускам, Седой осторожно выскользнул из-за стола. Курить очень хотелось и пришлось выйти на лестничную клетку. Его раздражал этот навязчивый тип, и он уже жалел, что пришел на именины. Едва успел сделать две затяжки, как за спиной послышались шаги. Можно было не оборачиваться, он знал, кто спешит составить ему компанию. Жесткий хлопок по плечу сзади. В ответ резкий, с разворота, удар в корпус. Попал в солнечное сплетение. Воздух, перемешанный с водочным перегаром, вырвался тошнотворным потоком и ударил в нос. Седой наклонился над согнувшимся парнем:
- Сегодня ты мне надоел уже. Что ж ты непонятливый такой?

   Захват левой рукой жесткий, отработанный на тренировках. Когда вместе с одеждой сжимаешь и выкручиваешь оттянутую кожу – синяков не избежать. Правый кулак завис в ожидании. Видно и сам громко дышал, да и пульс молотил в виски. Потому и не услышал, что сзади есть еще кто-то. Оглянулся – широкие плечи отца Ирины, руки на груди, но в глазах -  ни тени раздражения.
- Молодые люди, я попрошу вас уйти. Обоих. И надеюсь без объяснений.
Пришлось молча ретироваться. Свежий воздух одного отрезвил, второго охладил.
- Из-за тебя своей девчонке день рождения испортил, - каялся Седой.
- Я же не знал, что она твоя.
- Ну, как моя? Встречаемся. Ты то, что за гусь?
- Мы раньше учились вместе. Наши матери дружат.
- Ты сегодня с выпивкой перебрал. К тому же шампанское с водкой – ершик еще тот.
- А ты, что же  - совсем не пьешь?
- Нет. И уже давно.
- Ладно, извини, меня действительно развезло. Перед отцом Иры неудобно.
- Да. Ситуация не из приятных.
- Вернемся и объяснимся?
- Ты видно забыл, что отец Ирины военный? Фактически он приказал нам уйти, только высказался мягко. Лучше посидим, подождем, пока отчаевничают. Выйдут – присоединимся.
  Сидели на скамейке, разговор не клеился. Славик первым начал. О том, о сем. Остатки алкоголя побуждали к болтливости.
-  Я бы от чая не отказался, - он повертел головой по сторонам, будто искал чайную во дворе, среди пятиэтажек.
- Пошли ко мне, если не против, - Седой махнул в сторону своего подъезда, - Будут выходить – увидим из окна кухни.
- Пойдем, - Славика уже не покачивало, он первый поднялся и стал поправлять одежду.

   Чай у Седого был знатный. Ему нравилось смешивать собранные в лесу травы.
- Липовый цвет чувствуется и еще что-то, - Славик уже и на просвет рассматривал стакан в стальном подстаканнике, - Подстаканник – это дань моде?
- Еще там лист ежевики. Подстаканник - скорее привычка, часто в поездах ездил.
- Спортом вижу, занимаешься? – Славик кивнул головой на самодельный стеллаж с гантелями и пружинными эспандерами.
- Раньше было, теперь только пробежки по утрам.
- А чем занимался?
- Бег, лук, дзю-до, велосипед, зимой лыжи … еще были собаки.
- Собаки???
- Да, есть такой вид при ДОСААФ – военизированное многоборье со служебными собаками.
- Удар у тебя не слабый – сразу вырубило.
- В лесочке, где я бегаю в сухую погоду,  к дереву кто-то резиновую покрышку привязал. Вот каждый раз отрываюсь на ней.
- А мне нельзя кулаки набивать.
- Это еще почему? Музыкант?
- На гитаре, так -  немного для себя бренчу. Стрельбе мешает.
- Стреляешь? Из чего?
- Винтовка.
- Вот и компания вышла, - Седой заметил движение за окном,- Ну, что пойдем?
  Они уже выходили из подъезда, когда Седому почему-то захотелось извиниться перед Славиком, и перед Ирой, и перед ее отцом. Бывает же – накатывают приступы совести.
- О, а вот и наши гладиаторы, - подшутил кто-то из подвыпивших друзей.
   Ира подошла, словно циркуль, на своих невероятно длинных ногах. В туфлях на высоком каблуке она была выше парней, а может это просто казалось.
- У вас все нормально?
- Да, - почти одновременно ответили Седой и Славик.
- Мы решили съездить в «Луна-парк», вы как?
- Отличная идея.
- Только – за! Такси с меня, - Славику все еще хотелось выпендриться, но возражать никто не стал.

  Мельтешащие огни чехословацких павильонов и  какие-то необычные мелочи создавали праздничную атмосферу. Откатались почти на всех аттракционах и, как водится, под конец захотелось что-то выиграть. Не удивительно, что Славик потащил всех пострелять. Но видно, характер у парня был неугомонный, и он предложил стрельбу на спор. Седой согласился.  Если проиграет – Славику легче будет пережить инцидент на лестнице. А если выиграть? А чем черт не шутит …
   Седой настоял на стрельбе по свечам. Вначале тушили – каждый свой ряд. Седой дважды потушил по двенадцать штук, у Славика остались три мельтешащих огонька.
 Такси на обратную дорогу он уже проиграл. Чувствовалось напряжение в движениях, парень становился неуравновешенным.
- Давай сменим правила, - Седой положил на прилавок четвертной, оплачивая еще две серии выстрелов, - стреляем по нижнему ряду оба одновременно и на скорость. Кто тушит меньше, тот ставит посиделки в баре.
- Лады, - Славик заметно нервничает, но азартен не в меру.
  А у Седого такая стрельба - конек. Главное дать сопернику возможность понервничать перед первым выстрелом и дальше - больше. Второе – заряжать свою пневматику, стоя справа от партнера. Чтобы не видел главной причины метких попаданий. Третье – стрелять быстро, но спокойно, сразу после спорщика и обязательно молча, не проявляя эмоций. Тогда соперник постепенно теряет уверенность в себе. Четвертое - это был его особый секрет...

  В баре Славик вытряхнул содержимое бумажника на прилавок, Седой добавил.
Слова извинений в тот вечер как-то не вырвались у Седого.
   Уже в такси, вглядываясь в темноте в глаза Ирины, Седой мысленно казнил себя за то, как драконил парня  весь вечер.
- Ну, ты прям Вильгельм Телль, - Ира не скрывала восхищенных ноток.
- Я это …, я должен признаться, - Седому действительно было стыдно, и исповедоваться девушке он счел вполне естественным, - Ира, я смухлевал там, в тире.
- Как это? – она не верит. Еще не верит.
- Я пойду к нему на тренировку, извинюсь перед ним. Деньги верну.
- Да брось, ты обманываешь меня.
- Нет, он стреляет лучше меня. Я просто знаю один секрет – как тушить свечи.
- Не заливай, Седой, - она от души смеется  и все еще не верит.
- Нет, правда, - ему неловко и он напряженно сжимает пальцы, - Но это лучше показать, чем рассказать. Свеча потухнет в любом случае, если пулька вставляется в ствол обратной стороной. Тогда пламя свечи тушится не метким попаданием, а потоком воздуха.
- Не верю, - она улыбается все так же, ничего не изменилось ни в глазах, ни в голосе.
- Да, хоть сейчас покажу. Хочешь?
- Хочу. У меня сегодня день рождения. Хочу, - она наклонилась к водителю, - Извините, пожалуйста, а мы можем вернуться? Отвезите нас обратно …

  Стреляли до закрытия аттракциона. Ира уверенно тушила все свечи.  По началу у нее не получалось вставлять пульку и Седой проделывал этот фокус сам. «Шаловливые пальчики» - теперь это звучало немного по-другому. Он был восхищен ее понятливостью и рассудительностью. Ему все еще казалось, что она рассердится за его бесчестный поступок. Но азарт в девушке возобладал над всеми остальными эмоциями.

   Они расстреляли все деньги, и домой возвращались в трамвае. Уже во дворе он держал ее за руки. Она ощупывала и рассматривала в свете тусклой лампочки подъезда подушечки его пальцев – повод не смотреть в глаза.
 - Мне пора – отец будет сердиться.
 - До завтра? – Седому все не удавалось преодолеть барьер из сплетенных пальцев и приблизить девушку для поцелуя.
- До завтра, шаловливые пальчики, - она тихо хихикнула и коротко, быстро чмокнула его в губы.
  Цокот каблучков по ступенькам, как аплодисменты.

     В отличие от большинства сверстниц, тратящих уйму времени на маникюр, у  Ирины аккуратно острижены ногти. Это он отметил еще с первых дней знакомства. И лишь увидев, как бегают ее пальчики по клавишам, нашел этому вполне закономерное объяснение. Она уже больше часа раз за разом «прогоняла» какой-то отрывок из Шопена. Время от времени прерываясь, что бы поговорить, она снова и снова вколачивала клавиши пианино, но те упорно выскакивали обратно. Седому нечем было заняться, и он пассивно перелистывал альбом с фотографиями. Еще пауза. Ира, причудливо сплетая пальцы, делает какие-то упражнения для кистей рук.
  - Мы завтра собрались ехать к бабушке в деревню, - Ира изящно развернулась на вращающемся стульчике, - Хочешь поехать с нами.
- Твоя бабушка живет в деревне? – Седой искренне удивлен, - Даже предположить не мог.
- Не все время. У нее квартира в городе, куда она изредка наведывается. После выхода на пенсию ей было скучно одной в четырех стенах, и она нашла себе занятие по призванию.
- По призванию?
- Она тоже врач, как и мама. Предпочла городской суете чистую родниковую воду, парное молоко и свежую зелень три раза в день. А как узнали деревенские, что у них теперь свой врач-педиатр, так ей пенсию и тратить не на что.
- Натуральный расчет продуктами?
- Да. Поехали, там все увидишь. К тому же она тоже рыбачка заядлая.
- Решено, еду, - Седой отложил фотоальбом, - Во сколько выезжаем?
  Вошла мать  Ирины, в руках поднос, на нем чашки с чаем и вазочка с домашним печеньем.
- Я слышу – ты уже отзанималась, - в ее голосе чувствуется упрек, да и взглядом она дает понять Седому, что занятия дочери сорваны из-за его присутствия.
- Мама, он согласился. Мы едем вместе, - Ирина не скрывает внезапно нахлынувшего веселья.
- Что ж, тогда пусть и удочки берет, - женщина подвигает Седому чашку.
- Да, составишь компанию папе и бабушке, - Ира отломила кусочек песочного печенья, положила на кончик языка, и романтично метнула взгляд в потолок, - Уху сварим, картошки напечем …
- Я вас попросить хотела, - мать уже стоит в дверях комнаты, - Отца что-то долго нет. Ушел готовить машину к поездке. Вы после чая не прогуляетесь к гаражам? Узнайте что у него там …
 
  Пешей прогулки не получилось.  Возле них притормозила знакомая «копейка» Мишки, к гаражам доехали с ветерком. Но при виде отца девушки, Седой понял, что поездка под угрозой срыва. На разостланном брезенте разложены инструменты и запчасти. Сам хозяин белого «жигуленка» с испачканными по локоть руками,  застыл в размышлениях, глядя на двигатель.
  - Вот досада. Услышал стук. Снял крышку. Рассыпался успокоитель цепи. И успокоитель сейчас не достать новый, и обломки доставать – придется разбирать переднюю часть двигателя.
  - Понятно, значит, не поедем, - девушка по-детски закусила губу.
  - Нет, доча, не все потеряно. Позвоню, вызову служебную.
  Изредка Седой видел, как за отцом девушки приезжала черная «Волга». Но чаще всего этот рослый, крепко сложенный мужчина ходил на службу пешком.  Седой видел его, проезжая мимо на автобусе, идущего широкими равномерными шагами, в расстегнутом кителе с фуражкой в руке.

  На то они и друзья – помогать в безнадежных ситуациях. Мишка предложил съездить с отцом Ирины - поискать новый успокоитель, а Седой найдя в инструментах пинцет и медицинский зажим, принялся выуживать обломки развалившейся детали. Его очень заинтересовало то, что он увидел в гараже. На наскоро сколоченных полках лежали необычные для такого интерьера вещи – тропические ракушки, пара кокосовых орехов, какие-то коробки с надписями на испанском. Рядом висело огромное сомбреро и несколько плакатов. Седой не удержался и спросил.

    - Это все с Кубы. Я ведь там родилась. Отец служил там. А мама почему-то не хочет вспоминать о том периоде. Это она попросила отца убрать из квартиры все, что напоминало ей о той командировке. Я как-нибудь упрошу отца, может он тебе покажет все то, что лежит в коробках. Там фотографии и всякие безделушки, которые можно назвать сувенирами. Есть даже подарок от самого Фиделя.

   Уже через полчаса вернулись с деталью мужики. Седой показал результат своей работы – на брезенте лежали все фрагменты.
- Надо же. Все достал? – отец Ирины прикладывал осколки один к другому, чтобы убедиться – все ли извлечены.
- Он руками вытащил их, - Ира держала в руке не понадобившиеся пинцет и зажим, - Представляешь, пап, намазал руку смазкой и достал. Кончиками пальцев.
  Мужчина недоверчиво посмотрел на руку Седого. Руку больше привыкшую к карандашу и кисти. Вскоре в правдивости слов дочери он смог убедиться. Седой так же ловко достал упавший в чрево поддона болт.
- Шаловливые пальчики, - вновь тихо сказала девушка, подавая ветошь Седому.
Домой их отвез Мишка. Не зря он вертелся возле них весь вечер. Уже у подъезда шепнул:
- Ты нужен мне. Но не сейчас. Как вернешься  из деревни, позвони мне. Дело есть.
 Седой заглянул домой лишь за тем, что бы взять ключи от мастерской. Предстояло еще приготовить удочки.

  Караси клевали так, будто живут последний день. Седой сидел слева от отца Ирины. Пойманную рыбу они бросали прямо в ведро. Девушка периодически подходила, забирала улов, ставила пустое ведро и отправлялась готовить только что выловленных серебристых красавцев. За спиной уже тянулся дразнящий запах ухи и обжаренного лука.  Больших карасей она отбирала и отпускала в садок, закрепленный рядом с бабушкой. Крупную рыбу предстояло везти домой.
  - Ничего не могу понять, - седой полковник, обычно сдержанный и уравновешенный, сейчас заметно нервничал, - Почему у тебя клюет в три раза чаще, чем у меня? И почему у меня так часто срывается рыба?
  - Я знаю два маленьких секрета, - Седой загадочно улыбнулся и достал из кармана куртки небольшой пенал, - Давайте я заменю на вашей удочке крючки. На моих заточка другая – трехгранная и жало длиннее.
- Но у тещи же не срывается, - мужчина кивнул в строну сидевшей по правую руку женщины – бабушки Ирины, -  Нет тут дело не в крючках.
- Ха! Как раз в крючках. И если не все дело, то половина, - задорно ответила ему старая рыбачка, - Ты же с соседом вчера экспертную комиссию возглавил – все пробовали шедевры местного самогоноварения. А мне парень крючки еще вчера сменил. К тому же поводок у него тоньше, значит -  рыбе не так заметна снасть.
 - Хорошо, перевязывай.  Где ты только научился всему этому?
- Книг много прочел по рыболовству. С отцом часто рыбачим, с друзьями. Где у кого что подсмотрим, у себя опробуем и применяем, если подходит.
   Седой быстро сменил поводки на двух удочках мужчины и достал из кармана зубок чеснока.
- Это еще зачем?
- Время от времени узелок лески на крючке нужно натирать чесноком.
- Принюхайся, это усиливает навозный запах червя, - поучительно сказала бабушка, бросая очередного карася в садок.
  Когда Ира в следующий раз подошла к ним, ее отец, замахиваясь, вонзил крючок в рукав ее джинсовой куртки.
- Может, в твоем пенале и кусачки есть? – мужчина рассматривал торчащий крючок, придерживая рукой складку ткани, -  Сильно засело удлиненное жало. Не резать же куртку.
  Резать не пришлось. Вторым крючком Седой раздвинул нитки, расширив место прокола и, извлек крючок.
 - Шаловливые пальчики, - вырвалось у отца девушки. Все дружно рассмеялись.
К девяти часам клев стал ослабевать. Седому очень хотелось курить, но он сдерживался доставать сигареты в присутствии двух некурящих людей. Выручила бабуля:
- Мошка заела, хоть бы закурил кто …
- Давай, доставай, - мужчина ухмыльнулся, прищурившись, - Уже три часа спички да травинки жуешь.
  И Седой закурил. Предвидел - чего скрывать. Простой сигаретой дымить не хотелось, хоть и лежала пачка «Родопи» в кармане. Трубка была набита болгарским «Нептуном» смешанным с выпотрошенным «Золотым руно» и высушенным буркуном. Дым от первых затяжек клубами повис в абсолютно безветренном воздухе.
- Хороший запах, - отец Ирины жадно потянул носом, - Я так понимаю, что ты давно куришь. Отец-то, как к этому относится?
- Первую трубку мне учительница подарила. Вот с тех пор батя и смирился.
- Надо же.

  К ухе Седого уговорили пропустить рюмку водки.  Такую водку грех было не попробовать. Бабулька ее настаивала на травах, но больше всего в напитке чувствовалась земляника.
  - Ты уже решил, куда поступать будешь? – отец Ирины после рюмки водки застыл на время с поднятым огурцом в руке, он ждал, пока тепло от жидкости разольется приятной волной внутри.
  - В военное училище – отец настаивает, да и я не против.  Но не в этом году.
  - Что ж так? Документы самое время подавать.
  - Есть возможность быстро приобрести еще одну нужную специальность. Учиться всего год, отсрочку дают. За этот год и к училищу подготовлюсь, и на физподготовку налягу, еще бы вот «красный» диплом. А с ним поступать в любой ВУЗ проще.
  - Хорошая идея. И какая это  - быстрая специальность?
  - Училище при заводе, работающем на оборонку, набирает курс автослесарей широкого профиля с уклоном на ремонт техники импортного производства.
  - Вот, как. Действительно стоящий вариант. Я знаю про этот набор. Есть у меня там приятель.
  - Я без протекции – документы уже приняли.
  - Тогда еще по рюмашке?
  - Извините, но я больше не хочу.
  - Не заставляй, - бабушка поучительно подняла указательный палец, - Нам еще блеснить. Мне что ли на веслах сидеть?
    Седой как-то не сразу заметил, что Ирина задумчиво царапает ложкой крышку стола.

  - Ты твердо решил?
  - Я не люблю загадывать наперед. Посмотрю, как получится.
  - А мне гарнизонной жизни – вот так. С головой, - Ира взмахнула рукой, зацепив челку, - Я понимаю, что у армейской службы есть свои плюсы. Но вы, мужики, как-то не задумываетесь, что минусы ложатся в основном на женщин. Вы это потом, гораздо позже начинаете осознавать.
 - Да, брось ты это, Ир, - Седой, растянулся на свежескошенной траве и жмурился от слепящего солнца, - Я же говорю тебе – я еще ничего не решил.
    Но ее несло. Несло, как поезд, у которого сорван стоп-кран, а он еще тащится несколько километров. Она распалилась, но говорила сдержанно и отчетливо.
- Возьми, к примеру, мою мать. Что она видела в своей жизни? Да только то, что находится за заборами военных городков. С их вечными сплетнями, пересудами. Мужики, хоть бы на какой праздник не собирались, а после третьей рюмки – все разговоры о службе. Временами так тошнит. И этот вечный казенный казарменный запах.
- Но сейчас же, у тебя не так. Живешь в городе, учишься.
- А до этого? Восемнадцать лет, Седой.  Да что говорить, - она встала, отряхнула травинки с джинсовой ткани, - Сам должен понимать. Тоже ведь в этой каше варился.
  Седой перевернулся на живот и смотрел ей в след. Она широкими шагами уходила к аккуратненькому деревенскому домику. Теперь от него не ускользнуло раздражение, проявлявшееся даже в ее походке. Но внезапно он смог словно рубильником переключиться с одной мысли на вторую. Затем на третью ... А потом рубильник уже бесконтрольно щелкал, то возвращая его к разговору, то отбрасывая совсем к другой теме.
«Кто-то же должен служить?»
«А ведь она права …»
«Почему я?»
«А если не я, то кто?»
«Да, почему, собственно?»
«Интересно, что Мишка хотел?»
«Мы блеснить пойдем?»
«Закурить, что ли?»

    Вернулись к вечеру воскресенья. Едва высыпав рыбу в большой белый таз, Седой набрал по памяти телефон Мишки. Трубку никто не брал. Только он отошел от телефона, как трель звонка вернула его к аппарату. Звонил отец Ирины – предлагал «прошвырнуться» в гараж и помочь разобраться с рыболовными снастями. Предупредив родителей, через минуту Седой уже сидел рядом с полковником.
  Разбираться было с чем. Огромный армейский ящик был полностью завален различной рыболовной дребеденью. Раскладывая на разостланный брезент содержимое, Седой попытался сортировать. Но, тут же пожалел - задачка не на один час. Наскоро отобрав катушки для обслуживания, Седой сложил остальное обратно.
  Уже собрались уходить, когда мужчина достал одну из коробок с полки.
- Хочу тебе сделать подарок, - он извлек большую, аккуратно сделанную деревянную коробку с миниатюрными замочками, - мне это все равно без надобности, а хранить, как память, я считаю кощунством. Выдохнется аромат.
  Седой щелкнул кнопочками и открыл крышку. Изумление, восхищение и полное неверие в происходящее. В коробке было три отдела. В самом большом, лежали толстенные сигары, каждая обернута в фольгу и обернута целлофаном. В отделе поменьше, на бархатной подкладке сверкали никелем специальные ножницы для обрезки сигар, в самом маленьком и длинном – специальные спички.
  - Смотри, - мужчина достал одну спичку, чиркнул ею о боковую стенку коробки.
С резким шипением разгорелась сера, пламя было голубоватым. Древесина, скорее всего, была чем-то пропитана – гараж наполнился приятным ароматом. На внутренней стороне крышки, в рамочке за тонким стеклом была помещена фотография. На ней Седой сразу узнал Кастро. Известный на весь мир кубинец застыл с такой же сигарой в руке и всматривался куда-то вдаль из-под  широкого поля шляпы. Внизу на фотографии была размашистая подпись зеленоватыми чернилами.
  - Фотографию я все же оставлю себе, а коробку забирай.
  - Я глазам не верю. Спасибо огромное!
  - О-о … - протянул отец девушки, - У тебя даже пальцы дрожат. Может -  закуришь?
  - Если разрешите?
  - Давай, мне приятно будет вспомнить еще раз этот запах.
Распечатав сигару,  Седой был немного удивлен:
- И что? Никакой этикетки?
- Эти сигары делает один старик. Ему на фабрике отведена отдельная комната. Он скручивает горку из шести сигар, выбирает лучшую, кладет отдельно, а остальные в лоток. Их после уносят в цех, где стандартно упаковывают. Отобранные же укладывают в различную тару – такие вот коробки, другие в коробки поменьше, или в круглые, где сигары стоят вертикально. Только этот старик делает сигары для Фиделя Кастро.
- А фото?
- Нам, шестерым офицерам был сделан такой подарок. Каждому с фотографией и автографом.
  Седой раскурил сигару и вопреки правилам сделал короткую затяжку. Хоть и привык он к трубке и крепкому табаку, но последствием затяжки стали слезы на глазах и дерущий горло кашель.
- Сигарами не затягиваются, ими просто наполняют атмосферу вокруг себя.
- Я знаю, - теперь Седой втягивал носом струйку дыма, - Но удержаться не могу. Меня все подмывает спросить о вашей службе на Кубе, но если об этом нельзя рассказывать, то …
- Ты прав –  о службе я тебе не расскажу, - мужчина закрыл картонную коробку и водрузил на прежнее место, - У меня к тебе другой разговор.
  Они вышли из гаража. Седой от души пыхтел великолепным табаком и ждал продолжения разговора. Но продолжение получилось слишком коротким. Его и мужчину закрывающего гараж осветили фары подъехавшего автомобиля. Это был Мишка.
  Пока ехали домой, Седой внимательно слушал.
- Я догадываюсь, о чем ты говорил с Ириной после ухи. Хочу тебе сказать лишь то, что тебе и только тебе решать – куда поступать и чем в жизни заниматься. Это дело твоей совести.  Главное – с выбором не спеши. Все обдумай и тогда принимай решение. В последствие, жалеть или нет - тебе отчет придется держать только перед своей совестью.
   У дома они пожелали друг другу приятного отдыха. Седой вновь забежал на пару секунд домой – оставить подарок. Только Мишка тронул машину с места, как тут же выпалил:
- Работенка есть. Очень интересная и денежная. Попыхтеть придется. Делаем и делим все поровну на троих – Я, ты и Сашка.
- А что делаем?
- Сейчас приедем – увидишь, а пока слушай …