Iosif mail. ru, adolf hotmail. com

Кирилл Щелков
IOSIF@MAIL.RU, ADOLF@HOTMAIL.COM
ДРАМА В ДВУХ ЧАСТЯХ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Иосиф – молодой Сталин в возрасте 30 лет
Адольф – молодой Гитлер в возрасте 18 лет
Клара – мама Адольфа, 39 лет, красивая, но уставшая от жизни женщина
Ева Браун – 18 лет, глуповатая, но искренняя девушка
Сталин – Иосиф в 1941 году
Гитлер – Адольф в 1941 году
Беременная – дочь русского криминального авторитета, 25-30 лет
Мама Иосифа – добрая, любящая сына домохозяйка, 55-60 лет
Папа Иосифа – предприниматель, владелец сети обувных магазинов, 55-60 лет
Яков – сын Сталина, солдат 25-30 лет
Две девицы – девушки из чата в интернете, жаждущие секса
Адъютант Сталина
Проводник поезда, Посетители кафе, Джаз-банд
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1908 год.
Та часть спектакля, в которой Адольф и Иосиф – молодые, играется в современных декорациях, в современных костюмах, все время звучит современная музыка, стоят современные компьютеры, другая техника. Хоть действие «молодых Иосифа и Адольфа» и разворачивается в Вене 1908 года, у зрителя должна быть уверенность в том, что он видит наши дни, наше время. От истории остались только герои. Да и то – они молоды, они такие, каких Адольфа и Иосифа никто никогда не видел. Стереотипные Адольф и Иосиф появятся в периоде 1941 года, тогда они постареют, актеры будут играть в исторических костюмах и в исторических декорациях – исчезнут компьютеры и магнитофоны, появятся телефонные аппараты начала сороковых, такая же мебель и другие аксессуары.
I
На сцене – квартира Адольфа (комната – в которой живет Адольф, гостиная, в которой поселится Иосиф, и большая кухня, в ней не только стол, плита, но и место, куда должна влезть раскладушка – она появится позже) и купе поезда, в котором поедет Иосиф. За окном поезда – перрон, виден и вокзал. На сцене появляется Адольф. Он входит в свою комнату, включает компьютер, затем идет в гостиную, достает из шкафа пылесос, включает его в сеть, включает музыку. Громко. На шум музыки раздается стук в стену. Это соседи. Голос соседа: «Совсем с ума сошли. Что сын, что мать – ненормальные. Я давно говорил, на них нужно в полицию заявление написать. Сделайте музыку тише! Вы что, меня не слышите?» Стук раздается еще несколько раз, Адольф вздыхает, выключает музыку, смотрит на пылесос, понимает, что он будет шуметь не меньше музыки, выключает и его из розетки. Выходит из комнаты, возвращается с ведром и тряпкой – он будет протирать пыль. Адольф достает из магнитофона кассету, ставит ее в плеер, начинает вытирать пыль, слушая музыку. Но по тому, какой шум раздается из наушников ясно, что Адольф слушает ее на полную мощность.
Раздается голос диктора на вокзале: «Начинается посадка в поезд Москва-Вена. Нумерация вагонов с головы поезда. Повторяю, на третьем пути начинается посадка в поезд Москва-Вена, нумерация вагонов с головы поезда!»
Внимание зрителей переключается на Москву. На сцене-перроне появляются Иосиф, его мама и папа. У папы два чемодана, у Иосифа в одной руке гитара, в другой – трубка, он курит. Мама несет пакет, в нем еда в дорогу. Они подходят к вагону.
Мама Иосифа. Послушай меня, вот здесь курица. Ты ее съешь сразу, еще сегодня или завтра утром, еще до таможни. Иначе она испортится. Ты меня слышишь?
Иосиф. Слышу. Хорошо. Съем.
Мама Иосифа. Точно съешь. Будет жалко, если она пропадет. А колбасу ешь уже после курицы, она копченая и долго не испортится. Вот смотри. (достает из пакета курицу). Я курицу положила сверху, чтобы ты о ней не забыл. А колбасу на дно. Хлеб мы тебе с папой порезали. Там еще яблоки, бананы. Два йогурта.
Иосиф. Ну, ты же знаешь, что я не люблю йогурты. Вынь их.
Мама Иосифа. Проголодаешься – полюбишь. В йогуртах – витамины.
Иосиф. Мама, пожалуйста, вынь. Я их есть не буду, а ты их любишь. Оставь их себе (достает йогурты). Бери.
Мама Иосифа. Может, все-таки возьмешь?
Иосиф. Нет. Не надо (дает йогурты маме). Мне уже тридцать, я могу решать сам, что я хочу, а что не хочу. Я же просил вас, не надо меня провожать в Москву. Я бы сам доехал.
Мама Иосифа. Если бы я могла, я бы и в Вену эту с тобой поехала. Ты же у меня такой доверчивый, тебя кто угодно обмануть может. Ну, а ты что ты молчишь. Скажи что-нибудь (обращается к отцу).
Папа Иосифа. Иосиф, маме будет спокойнее, если мы тебя проводим до поезда. Через два часа мы поедем обратно в Тбилиси, и когда она тебя увидит в следующий раз – непонятно. Поэтому потерпи нас, я понимаю, мы тебе надоели, но мы твои родители.
Мама Иосифа. Тебя бы точно ограбили в поезде из Тбилиси в Москву. Налили бы в чай клофелин, и прощай деньги. Ты помнишь, я тебе зашила все деньги в трусы? Сделала потайной кармашек…
Из вагона выходит проводник.
Иосиф. Я уже пойду.
Мама Иосифа. Постой еще минуту. Пообещай, что, как только приедешь – позвонишь.
Иосиф. Обещаю.
Мама Иосифа. Этому мальчишке особо не доверяй. Ты же его совсем не знаешь. Как бы он тебя не обокрал.
Иосиф. Мы знакомы уже год.
Мама Иосифа. Вы знакомы через интернет. Интернет – это интернет. Вот пока я не увижу человека лично, я ему не поверю. Этот твой совсем сопляк, насколько он тебя младше?
Иосиф. На двенадцать лет.
Мама Иосифа. Вот. На двенадцать лет! И ты считаешь, что при такой разнице в возрасте вы можете статья друзьями?
Иосиф. Мама, мы уже друзья. Перестань. Пожалуйста. Приедешь ко мне в гости, увидишь, что все нормально.
Мама Иосифа. Как я волнуюсь. Тебе папа лично сшил зимние сапоги. Ты их береги, чтобы не украли. Они теплые, красивые. Ты же знаешь, в папиных сапогах ходит половина Тбилиси… Я их вон в тот чемодан положила.
Иосиф. Я уже пойду.
Мама Иосифа. Ну, иди. Иди. С соседями по купе особо не дружи. Будут предлагать выпить – не соглашайся. В карты не играй.
Иосиф. Я не играю в карты.
Мама Иосифа. От скуки заиграешь. Послушай мать. Я опытный человек, я жизнь знаю лучше, чем ты. Ну, присядем на дорожку (все трое садятся на чемоданы). С богом! (встают). Пошли, отнесем твои вещи в купе и поедем. А то сами на поезд опоздаем.
Мама, папа и Иосиф входят в вагон, оставляют чемоданы в купе у Иосифа, мама с папой выходят на улицу, смотрят на сына через окно. Иосиф открывает окно.
Мама Иосифа. Господи, ну зачем мы на это согласились? Что с тобой там будет? Один, в чужой стране…
Иосиф. Мама, не волнуйся за меня. Ты еще будешь мною гордиться. Ты же сама считала, что мне стоит поехать в Вену.
Мама Иосифа. Конечно, уж лучше за границу, чем сюда в Москву. Здесь у тебя паспорт будут все время проверять, обижать станут. Ты же грузин! Лицо кавказской национальности… Да и где бы ты работал? На рынке? Там все время стреляют. Нет, безусловно, в Вене будет спокойнее. Постарайся найти там работу. Сразу. Хоть в ресторане. Для начала соглашайся на все. Чтобы тебе не было совсем одиноко. Ну, а мы с папой будем копить деньги, чтобы тебе выслать.
Иосиф. Не надо мне ничего высылать, мама. То, что накопите, потратите сами, когда приедете в гости. И я еще что-нибудь заработаю…
Поезд гудит, начинает ехать.
Иосиф. До свидания. Не грустите!
Мама Иосифа. Мы тебя любим, сынок. Будь осторожнее там. Позвони обязательно.
Папа Иосифа. Я тебе верю сын. За нас не волнуйся. Мы не пропадем.
Иосиф. До свидания. (машет рукой, поезд набирает скорость, Иосиф закрывает окно, садится на полку).
Проводник (открывая дверь купе). Родители провожали? Любят они вас. А вам повезло. Вы один в купе. У меня во всем вагоне всего семь человек. Не сезон. Июль. Кто же летом в Вену едет,  летом едут на море, в Турцию или Египет. Чай будете?
Иосиф. Буду. А во сколько граница?
Проводник. Не скоро. Завтра днем. В Бресте. Успеете выспаться. Так, я вам минут через двадцать чай принесу, когда вода закипит. (закрывает дверь, Иосиф снимает рубашку, смотрит в окно).
Квартира Адольфа. Адольф продолжает вытирать пыль, в дверях комнаты появляется его мама, но сын не видит и не слышит ее (он увлечен своим делом, а в ушах у него наушники, мама Адольфа Клара снимает с себя обувь, пальто – она пришла с работы, подходит к сыну, берет у него из рук тряпку).
Адольф. А, ты вернулась. Что нового?
Клара. Пообещали повысить зарплату, со следующего месяца. И еще эта, ну ты ее не знаешь, которая сидела со мной в одном кабинете, ушла в декретный отпуск. Теперь я осталась одна… Давай тряпку, я вытру пыль сама.  Все равно ты оставляешь пятна, а вот тут вообще забыл вытереть пыль. Посмотри! Неряха! Не получается из тебя уборщица (берет тряпку). А завтра уже пропылесошу. Что это ты решил заняться уборкой посреди ночи? Ты меня слышишь?
Адольф ей не отвечает, идет в свою комнату, к компьютеру, входит в интернет, слышен звук телефонного соединения, Адольф проверяет почту.
Адольф. (читая письмо). Есть! Он выехал. Написал из интернет-кафе на вокзале в Москве перед отправлением. Ага, в Вене он будет (считает) послезавтра утром. Слышишь, мама, послезавтра приедет Иосиф.
Клара. (с тряпкой она пришла в комнату к сыну) Все-таки приедет. Не нравится мне это. Ты что друзей здесь себе найти не можешь?
Адольф. Ты говорила, что он тебе симпатичен.
Клара. Да, мне нравится, что он учился в духовной семинарии, но почему он ее бросил? Вот ты, Адольф, еще молодой, меня не понимаешь, а в бога надо верить. Давай хоть раз, пойдешь со мной в церковь.
Адольф. Не хочу. Не пойду я никуда. Ну, что ты пристала с этой церковью?!
Клара. Дай бог, Иосиф убедит тебя пойти в церковь. И все равно, я не понимаю. Тебе восемнадцать, ему тридцать. Он тебя научит чему-нибудь дурному. С чего бы это он, взрослый уже мужик, решил связаться с мальчиком? А? Все русские – преступники. Он сюда приедет, поселится в нашей квартире, а потом его не выгонишь. Понаедет его родня, дружки. Вот вчера в новостях был репортаж. Пять русских уголовников ограбили банк. А этот Иосиф станет шестым в этой банде. И тогда их точно не поймают.
Адольф (начинает нервничать). Если тебе не нравится, я сниму квартиру, и он остановится там. Я тебе еще полгода назад сказал – приедет Иосиф. Ты согласилась.
Клара. Согласилась потому что до конца не верила, что он и впрямь может приехать.
Адольф. Ты согласилась. Или он будет жить здесь, или мы уйдем оба. Тебе ясно?! Отец почему-то не возмущается, что у нас будет жить Иосиф.
Клара. Ты когда в последний раз отца дома видел? Поэтому ему и все равно. Ладно, твое дело. Пойду сделаю бутерброды, поставлю чай. Тебя позвать?
Адольф. Да. Спасибо. (мама идет на кухню)
Поезд. Проводник приносит Иосифу чай.
Проводник. Ваш чай. Вот постельное белье. Вы прямо в Вену едете?
Иосиф. В Вену.
Проводник. По работе?
Иосиф. К другу в гости.
Проводник. А-а-а. А что не на самолете? Хотя и цены безумные, и падают они все время. На поезде спокойнее… Хороший, видно у вас друг, что в такую даль едете (уходит из купе).
Иосиф. Да, хороший… (далее обращается к зрителям). Мы познакомились с Адольфом примерно год назад. Сидели в одном чате. Так, знаете, болтали о том, о сем. Потом встретились там же в чате еще раз, еще. Обменялись адресами, начали переписываться. Он и не сразу узнал, что я живу в Тбилиси. Думал, что я немец. Конечно, приятно. Одно дело, когда учитель ставит тебе отлично по немецкому, другое – когда сам немец признает тебя за своего. У меня только по немецкому отлично и было. Теперь пригодилось. Когда мы познакомились, я и не собирался ехать в Вену. Думал, просто виртуальный знакомый. А жизнь все-таки все решила за меня. Выгнали из церковного училища. Сказали, что я не подойду для службы богу. Хотя, господи, кто это сказал? Старый поп, который совратил половину наших мальчиков. Если я честно, я думаю, что поэтому он меня и выгнал. Я ему сказал: «Пальцем тронешь – все мозги повышибаю!» Я бы так и сделал. Это внешне я такой несерьезный, а в тренажерный зал ходил три раза в неделю. По три часа. Видите, какие мускулы накачал. Конечно, стоило бы бросить курить, но не могу. Точнее, не хочу. Иначе, как я смогу расслабляться? Пить я – так особо не пью. И дорого это стоит, и организм не приветствует. Иногда – вина выпью бокал, и уже доволен. А по праздникам можно и водки накатить. Я не против, когда есть повод. Мои родители, ну вы видели, они провожали меня на вокзале, люди хорошие. Но совсем деревенские. Я поэтому и друзей домой не приглашал. Стеснялся своей матери. Чуть что сразу кинется на шею, обнимает, советы дурацкие дает. Отец – другое дело. Но последние два года он весь в работе. Его бизнес пошел в гору. Пять своих обувных магазинов. Особым клиентам он шьет обувь лично. Как-никак, сапожник. Разве не хороша? (показывает сапоги, сшитые Иосифу отцом). Короче, в Тбилиси мне делать нечего. Учиться мне надоело, работать… А где там работать? У отца? Мне это неинтересно. Конечно, я бы мог найти что-нибудь, менеджером устроиться, или в банк пойти, для этого сначала диплом нужен, но отец бы его купил. Сейчас все можно купить. Еще мне предлагали в одной газете работать, светскую хронику вести. Я стихи пишу. Говорят, неплохие. Вот редактор и подумал, что и журналист из меня получится. Я две недели к ним походил, а потом так все надоело. Друзья? Да какие там друзья. Все одноклассники или те нормальные, кто жил рядом – в Москву уехали. В Москве карьеру легче сделать. А тем более, имя. Мама говорит, что мне нужна слава. Что я ищу ее. Но я сам еще не знаю, кем стану, чтобы эту славу получить. Родители были против, чтобы я ехал в Москву. Я бы мог, конечно, послать их, купить билет, но... Мама есть мама, отец есть отец. А один раз как-то мы болтали с Адольфом в чате, я ему пишу: «Может, мне к вам в Вену махнуть?». «А что?» – отвечает он. Классная мысль! Если бы не Адольф, а кто-нибудь другой – я бы это и не предложил. Ему хоть и восемнадцать, но дашь все тридцать. Не внешне, нет. Выглядит он на свой возраст. Но в нем что-то есть. Умный он, интересный, понравился мне. Он картины пишет. Отсканировал мне одну, прислал, классно. Не такие картины, поле там, лес или кошка. Это сфотографировать можно. Такое я не понимаю. Другие. Не знаю, как описать. Ну, он вам сам покажет. Со временем. Когда доверять начнет. Вот так все и началось. Я говорю родителям: «Поеду в Вену!». А они мне: «Только денег тебе на это мы не дадим.» Вот полгода и работал у отца, менеджером по рекламе. Он заплатил. Потом визу больше месяца ждал... Когда получил, родители поняли, что и впрямь еду. Мама сначала плакала, ее отец успокаивал. Ну а затем решила, что они со мной в Москву поедут, проводить. Проводили, сейчас трясутся в поезде обратно. Только меня Адольф встретит, а их встречать уже некому. Я у них один сын...
Комната Адольфа.
Адольф. (он сидит у компьютера, тоже обращается к зрителям). Иосиф – первый русский, с которым я познакомился. Конечно, здесь в Вене много русских. Поют на улицах, работают официантами, раздают листовки с рекламой. Но я никогда с ними не общался. Просто не было интереса. Да и с Иосифом бы ничего не получилось, если бы он не говорил так хорошо по-немецки. Как-то я дал прочитать его письмо маме, она сказала, что он знает язык лучше, чем я. У нас с мамой такие странные отношения. Она меня любит, я это понимаю. Но мне кажется, что ей меня жалко. А это уже ужасно меня злит?! Что меня жалеть? Я не инвалид, не идиот. Я ей говорю, есть такие люди, которые занимают свое место в жизни уже не в молодые, а в зрелые годы. Пусть посмотрит, что будет со мной лет через двадцать-двадцать пять. Году в тридцать пятом. Тогда и мои картины признают, и мое имя будет у всех на слуху. И люди будут хотеть дружить со мной. Но тогда я буду выбирать, кто мне нужен, а кто нет. Мама говорит, что у меня нет друзей. Есть, но их мало. Но Иосиф лучше, чем все эти друзья. Он старше меня, и мне это нравится. С ровесниками нечего делать, с ними не о чем говорить. Иосиф не побоялся, что я его моложе. Он не думает, что восемнадцатилетних интересует только музыка, модные шмотки и секс. Нет, секс - хорошая вещь, но он в моей жизни скорее исключение, чем правило. К проституткам одному ходить как-то стыдно, если бы с другом, пришли вместе – и разбежались по комнатам. Поэтому последнее время половой жизнью я живу сам с собой. Ну, рукой, перед сном или утром в душе. Интересно, сам с собой – это секс или нет?! Я об этом спрашивал Иосифа. Он ответил, что секс. У него тоже там, в России, не очень складывается... (идет к маме на кухню).
Клара. (снимает очки, откладывает газету). Я сделала бутерброды, а на работе меня угостили печеньем. Я принесла. Это твое любимое, ореховое.
Адольф. Послушай, почему ты не разведешься с отцом?
Клара Зачем? Он мой муж, твой отец.
Адольф. Как зачем? Когда ты его видела в последний раз? Когда он в последний раз ночевал дома? Когда он в последний раз спрашивал, как у тебя дела? Как ты живешь. Как я живу.
Клара. Я все понимаю. Но я его люблю.
Адольф. Ты его не любишь. Ты себе внушила, что любишь его, и веришь этому. Как ты можешь любить человека, который не ночует дома. Ты его третья жена, я его четвертый ребенок. Но я даже не знаю своих братьев и сестер. Вот сейчас мы сидим здесь, а он у какой-нибудь бабы, которая станет его четвертой женой. Он домой приносит деньги?
Клара.  Он купил телевизор.
Адольф. Телевизор?! Этот телевизор он выиграл в лотерею, и мы оба это знаем. Он не мог его не принести домой. Как-никак, отец здесь прописан.
Клара. Он талантливый, ему нужны новые эмоции, знакомства, новые чувства.
Адольф. Ну и пусть получает новые эмоции, но без нас с тобой. Посмотри на себя. Ты молодая, красивая, ты найдешь мужчину, который будет любить тебя, сдувать с тебя пылинки. Даже не ты его найдешь, а он сам тебя найдет.
Клара. Не надо, Адольф. Отцу самому стыдно, что он так себя ведет. Но он ничего с этим не может поделать. Он мне сам сто раз это говорил, он сто раз просил у меня прощения.
Адольф. Он просит у тебя прощения, когда ему нечего жрать, и он приходит домой ради этого.
Клара. Он придумывает новый самолет. Этот самолет станет самым лучшим в мире.
Адольф. То, что твой муж известный конструктор – это не повод, чтобы его оправдывать. Все евреи такие.
Клара.  Это правда. Среди евреев много умных людей.
Адольф. Умный. Гулящий, неверный, лжец, бабник. Вот кто он. Он пьет вино литрами с незнакомыми бабами, снимает проституток, ездит с ними в Канны.
Клара.  Не говори так…
Адольф. Не говори?! Ты сама знаешь, что это так. И все до одного евреи такие, среди них нет исключений. Я ненавижу евреев.
Клара. Но ведь ты сам еврей.
Адольф. Наполовину. Ты не еврейка. Еврей он. И я не считаю себя евреем. И если кто-нибудь скажет, что я еврей, я дам по морде этому человеку. Пусть меня потом арестует полиция. Если бы я мог, я бы уничтожил всех евреев.
Клара. Из-за одного отца…
Адольф. Из-за одного отца. Не называй его отцом. Для меня он посторонний человек. Он даже не узнает, что ко мне приехал Иосиф. Потому что не удосужится прийти домой. Они даже не познакомятся. Что ты рекомендуешь мне сказать Иосифу, когда тот спросит, где мой отец?
Клара.  Скажешь, что он в командировке.
Адольф. В командировке на всю жизнь… Я ему скажу правду.
Клара.  Не надо выносит сор из избы. Этот Иосиф посторонний для нас человек. Как он будет на меня смотреть? Как он будет к тебе относиться, когда услышит, что ты так отзываешься об отце?!
Адольф. Он будет ко мне хорошо относиться. Он будет относиться ко мне так же, как и относится сейчас.
Клара. А чем этот Иосиф будет заниматься в Вене?
Адольф. Пусть сначала привыкнет, а потом найдет работу. Ты же знаешь, для него нет языковой проблемы.
Клара. И он все время будет жить у нас? В Вене много хороших общежитий. Недорогих и чистых.
Адольф. Я его пригласил, и мне решать, сколько ему жить у нас. Ты думаешь, ему самому хочется жить еще и с тобой. И этим твоим мужем, который может явиться посреди ночи пьяный? Когда Иосиф сам захочет, то снимет квартиру.
Клара. Ты переедешь туда с ним?
Адольф. Если я буду этого хотеть. Если он позовет меня. Может, он найдет себе девушку, и они будут жить там вместе. Зачем тогда я им буду нужен третьим? Мы будем просто дружить, а ночевать я буду здесь.
Клара. Адольф, пожалуйста, не уходи от меня. Нет, я все понимаю. Ты уже взрослый, тебе хочется жить самому, но мне будет так одиноко. Мне будет так страшно одной, в этой квартире.
Адольф. Я не знаю. Я тебя люблю. Я поэтому и хочу, чтобы Иосиф жил с нами. Тогда я останусь здесь, я не поеду с ним в общежитие. Он едет в новую страну, в новый город, где он никого и ничто не знает. Ему нужна моя помощь.
Клара. Он будет спать с тобой в комнате? Надо завтра купить раскладушку.
Адольф. Нет, он будет спать в гостиной. Будет спать на диване. Я не хочу его стеснять. Он взрослый человек, он может хотеть быть один. Ты же знаешь ко всему прочему, что я храплю. Со мной невозможно спать в одной комнате.
Клара. А где буду спать я? Вместе с ним? Он на это не согласится. И я на это не пойду. Я не могу ходить в ночной рубашке перед взрослым мужчиной.
Адольф. Ты будешь спать здесь, на кухне. На раскладушке. Это самый лучший вариант. Он тебя не видит, ты его не видишь. Легла спать, проснулась, позавтракала и на работу. Вы друг другу не мешаете.
Клара. Здесь? На раскладушке…
Адольф. Да! Получается, у каждого своя комната. А ты даже рядом с холодильником. Представляю, как ты поправишься, когда будешь есть круглые сутки. Ночью суп, тарелки три.
Клара. А куда ляжет отец?
Адольф. Пусть придет домой сначала. Это будет для него большой сюрприз. Он может спать в ванной. Шучу, придумаем. Как ты видишь, он идти не собирается.
Клара. И долго я буду здесь спать?
Адольф. Я же говорю. Пока он не снимет квартиру. Может, месяц. Может, два. Может, полгода. Ясно, что рано или поздно он захочет переехать от нас.
Клара. Надо сделать ему ключи от квартиры.
Адольф. Я уже заказал, завтра получу… Так что с чаем?
Клара. Господи! (трогает чайник) Он уже совсем остыл. Надо снова греть воду (включает чайник).
Адольф. Мама!
Клара. А?
Адольф. Хочешь, по рюмашке. По одной. Там в холодильнике есть настойка. Вишневая. Чтобы лучше спалось.
Клара. Давай. Я уже не помню, когда ты в последний раз предлагал мне так посидеть с тобой (открывает холодильник, Адольф наливает в рюмки). За что пьем?
Адольф. За Иосифа.
Клара. За Иосифа? Очень бы хотелось, чтобы он оказался нормальным человеком (выпивают). Слушай, а ты не хочешь отрастить усики? Ты будешь выглядеть взрослее. А то тебе дают пятнадцать лет.
Адольф. Я бреюсь уже два года.
Клара. Ну, и прекрасно. Брейся и дальше. Но маленькие усики. Это сейчас модно.
Адольф. У твоего мужа такие усики. Поэтому они тебе и нравятся? Да? Не надо мне никаких усиков. (достает сигарету, закуривает) Будешь?
Клара. Ты же знаешь, что я курю только в компании,  когда неприлично отказаться. Ты опять начал курить, опять. У нас снова диваны будут вонять табаком, снова. Вся одежда провоняет, полотенца. Неужели нельзя бросить? Или курить на балконе?
Адольф. На балконе? Ночью? В холод? Вот там будет курить твой муж. А я курю здесь. Можешь выйти, а когда я докурю – вернешься.
Клара. Да ладно. Кури… Тебя не переубедишь. Что лишний раз ссориться, если я ничего не добьюсь. А он курит? Твой Иосиф?
Адольф. Да, трубку.
Клара. Господи, и он курит. Вдвоем вы совсем квартиру задымите.
Адольф. Знаешь, какой я приготовил ему подарок? Трубку. Я купил потрясающую английскую трубку. Ему должна понравиться… Вот смотри, новая, английская (показывает). Как тебе?
Клара. Ничего. Дорогая, наверное?
Адольф. Еще бы. Подарки нужно дарить такие, какие хочешь получить сам. Что я, ему буду на рынке у вьетнамцев подарок покупать? Смешная ты…Ладно, пойду в интернете посижу. Я с собой возьму несколько бутербродов (кладет на тарелку, уходит).
Клара. (наливает настойку, достает припрятанную в ее тайнике сигарету, закуривает, тихо включает радио, там играет музыка, берет газету, начинает читать, у нее не идет, откладывает газету, гасит сигарету, начинает мыть посуду). Посуду вымою. За день гора накопилась. Эх, Адольф, Адольф, ну почему ты у меня не как все? Нашел себе какого-то друга. Господи…


II

Гостиная квартиры Адольфа. Мама Адольфа готовится к приходу сына с Иосифом: уже накрыт стол, на нем скатерть, чашки, тарелки с сыром, колбасой, печеньем. Мама Адольфа поправляет все на столе, подходит к зеркалу, смотрит на себя. Вроде бы, она готова к появлению гостя. Раздается звонок в дверь. Мама встает, в последний момент прыскает на себя туалетной, водой, открывает дверь. Входят Адольф и Иосиф. Иосиф с чемоданами.
Клара. Доброе утро, проходите, пожалуйста. А то я уже нервничаю, вас все нет и нет. Думаю, может поезд задерживается. Или в метро что случилось. Все ведь бывает.
Адольф. Поезд задержали на полчаса. Знакомьтесь. Это Иосиф, а это моя мама.
Иосиф. Здравствуйте, очень приятно. (Пожимает руку маме).
Клара.  Меня зовут Клара. Ну, что вы тут стоите, проходите в комнату. Позавтракаем. Вы, наверное, устали с дороги?
Иосиф. Не близкий путь. Но ничего. Еще отдохну.
Все трое проходят в гостиную.
Адольф. Вот здесь ты и будешь жить. Спать будешь на этом диване, он раскладывается. Для вещей мы освободили шкаф. Если места не хватит, в моей комнате много шкафов.
Иосиф. Все нормально. Не волнуйтесь. Места достаточно, диван хороший. Мягкий такой, широкий. Два человека поместиться могут.
Клара. Ешьте. Вот я чай заварила. Бутерброды берите, печенье. Не стесняйтесь.
Иосиф. Спасибо. Я не стесняюсь… (тянется к одной из своих сумок, ставит ее на колени, открывает). Вот, это маленькие сувениры. Водка! (достает бутылку). И еще одна бутылка, и еще одна.
Клара. Господи,  ну зачем вы такую тяжесть тащили?! Спасибо большое.
Иосиф. Это еще не все. Вот икра, красная, настоящая русская. (достает большую банку икры).
Клара. Ой, такие деньги потратили. Такая же банка целое состояние стоит…
Адольф. Мама, перестань… У меня тоже для Иосифа есть подарок. Сейчас (вскакивает, убегает в свою комнату, сразу же возвращается, протягивает Иосифу трубку). Ты писал, что куришь трубку. Вот я и решил тебе подарить. В честь встречи!
Иосиф. Спасибо (рассматривает трубку). Ты прямо мои мысли читал. Я думал, приеду в Вену, сразу куплю себе новую трубку. А то старая совсем ужасная стала…
Клара. А теперь ничего покупать не надо! День начинается с подарков. Я так люблю такие дни, когда уже утром получаешь приятные эмоции, новые впечатления.
Иосиф. Моя мама еще вам подарок передала. Сейчас. (достает из чемодана дамскую сумочку). Она очень волновалась, что сумочка вам не понравится. У моего отца свой бизнес, обувные магазины. Ну, а еще он делает перчатки и вот, сумочки. Настоящая кожа! Самая лучшая, которая у него была. Они с мамой специально для вас мастеру заказали…
Клара. Что вы?! Она мне очень нравится. Очень! Только мне так неловко, вы на нас столько денег потратили. Уму непостижимо…
Иосиф. Еще есть подарок и для твоего отца (обращаясь в Адольфу). Я ему его потом в руки отдам. Он уже на работу ушел?
Адольф. Да как тебе сказать…
Клара.  Да, Иосиф, он на работе. Он как раз вчера уехал в командировку. Очень жалел, что не сможет вас встретить. Но вы понимаете, работа есть работа, откажешься ехать в командировку – сразу уволят. Такое у нас время…
Адольф. Он раньше, чем через неделю не вернется…
Клара. Так нам даже просторнее будет…
Иосиф. А хотите, за встречу по рюмке водки?
Адольф. Давай. Запросто. Мама, где рюмки?
Клара.  (идет к шкафу за рюмками). Вообще то, я не приветствую распитие алкоголя по утрам. Но по такому делу, раз в жизни можно. Только мне совсем чуть-чуть, мне на работу через десять минут бежать. Я там дыхну, подумают, что я алкашка. (Иосиф наливает водку) Ну что?
Адольф. За твой приезд!
Иосиф. И за вас. За тебя, Адольф. И за вас, Клара!
Клара. Давайте! (они чокаются, выпивают, видно, что мама Адольфа не привыкла пить водку). Ой, какая она крепкая…
Иосиф. Вообще то водку солеными огурцами закусывают. Или борщом. Или грибами, на крайний случай.
Адольф. У нас только сыр и колбаса.
Иосиф. Я вам как-нибудь сварю борщ, если вы не против.
Клара. С радостью! Мне так интересно попробовать борщ.
Адольф. Только не сегодня. Он устал. Я хочу показать Иосифу Вену. В другой день борщ. Ладно?
Иосиф. Конечно, не сегодня. Но точно сварю.
Клара. Вы, наверное, Иосиф, хотите вымыться с дороги? Как-никак, такой путь. Набрать вам ванную?
Иосиф. Спасибо. Не откажусь.
Адольф. Мама, я сам наберу. Ты на работу опоздаешь.
Клара. Открою кран и пойду. Это недолгое дело (идет в ванную, открывает кран). Мальчики, не забудьте про ванную. Чтобы мы соседей не затопили. Ну, я пошла. (целует Адольфа) Встретимся вечером. Приятно было познакомиться.
Иосиф. Мне тоже. Вы очень милая.
Адольф. Я же тебе писал, что у меня классная мама. Вы найдете с ней общий язык.
Клара. Уже нашли. Все, пошла, а то точной опоздаю. (уходит).
Иосиф. Классная у тебя мама. Сколько ей лет?
Адольф. Тридцать девять. Она меня в двадцать один год родила. Почти твоя ровесница…
Иосиф. Но это говорит не о том, что я старый, а то, что она молодая.
Адольф. Может, еще и поженитесь…
Иосиф. Вечно ты шутишь. Ну, рассказывай, что у тебя нового?
Адольф. Да ничего особенного. Ты думаешь, за то время, пока ты ехал в поезде, в моей жизни произошли перемены?
Иосиф. Не приняли тебя в академию?
Адольф. В следующем году попробую поступить снова. Но мне кажется, что пока там этот Грипенкерль, меня туда точно не возьмут.
Иосиф. Какой еще Грипенкерль?
Адольф. Кристиан Грипенкерль, директор академии. Ему не нравятся мои картины, он говорит, что они слишком обычные. Сволочь какая? Я его спрашиваю: «А что такое обычные?» А он мне: «В них нет настроения. Ни хорошего, ни плохого. Ни оптимизма, ни пессимизма». Посоветовал мне стать архитектором. Интересно, если в моих картинах нет настроения, то в тех домах, которые я спроектирую настроение будет?
Иосиф. Просто он думает, что все дома одинаковые, и они не должны быть индивидуальны.
Адольф. Вот-вот. А еще он недоволен, что я так и не закончил гимназию. Говорит, приходите, когда получите аттестат. Идиот! Как будто в мире мало великих людей, у которых нет диплома. У тебя есть диплом?
Иосиф. Нет.
Адольф. И у меня нет. Этот Грипенкерль еще увидит. Лет через тридцать и ты, и я станем самыми известными людьми в мире.
Иосиф. Это тебе через тридцать будет сорок восемь. Самое время быть самой большой звездой. А мне? Шестьдесят… Я на пенсию выйду…
Адольф. Ну, тогда через пятнадцать. Согласен.
Иосиф. Идет… Слушай, может допьем эту бутылку? Или ты подумаешь, что я алкоголик? Приехал – и сразу напиться.
Адольф. Да ничего я не подумаю. Конечно, наливай. Что ей стоять? Она не украшение… (Иосиф наливает) Давай за то, чтобы мы стали популярными. Ты хочешь быть популярным?
Иосиф. Если только не певцом. А политиком или поэтом – да.
Адольф. Ну, тогда за самых великих поэта и художника XX века Иосифа и Адольфа!… (выпивают). Но все равно, этот Грипенкерль меня безумно бесит. Он еще обо мне судит. Я иногда перед сном начинаю мечтать… Ну, представляю, как классно было бы получить в подарок миллион долларов или стать президентом. А иногда думаю – вот бы мне свое охранное агентство. Чтобы тысячи три человек у меня работали, и я им отдавал приказы, куда пойти, что сделать. Так я бы их послал к Грипенкерлю, чтобы они его дубинками забили, до полусмерти. А потом повесили на ближайшем дереве. Идиот я, да? Или сумасшедший?
Иосиф. Да нет, враг не должен оставаться безнаказанным. И для его устранения хороши все пути. Вот у меня, в семинарии, был один сокурсник. Он начал всех настраивать против меня, мол, я такой сякой. Жадный, списывать не даю, сигарету у меня попросить нельзя. Что я стучу начальству на других семинаристов. Козел, он в общем…
Адольф. А что это он так?
Иосиф. Просто его девочка на меня посматривать стала…
Адольф. Ага. И что ты сделал?
Иосиф. Да очень просто. Подбросил ему в тумбочку свой бумажник, а потом всем сказал, что меня обокрали. Пришла милиция, началось следствие, обыск. И у него нашли…
Адольф. И дальше?
Иосиф. На пять лет посадили.
Адольф. Мало. Я бы что-нибудь серьезнее придумал. Чтобы он вообще по этой земле не ходил.
Иосиф. За кражу бумажника не расстреляют. Но этого и так достаточно. Моя позиция такова: устранять врагов законным путем. Пусть их суд судит. А я уже придумаю, за что судить…
Адольф. Тут ты прав. Самому рисковать – глупо. Другое дело, если бы иметь такую власть, что никто тебе слова сказать не сможет. Но где же эту власть взять... Слушай, сейчас я тебе покажу... Наливай пока. (Быстро убегает к себе в комнату, возвращается с пачкой открыток). Вот! (вываливает на стол открытки).
Иосиф. Что это?
Адольф. Я тебе писал. В академию меня не взяли, зато виды Вены, которые я рисую, на открытках печатают. Знаешь, какой тираж? Десять тысяч! Я на эти деньги на кухню новую плиту и микроволновку купил. Где здесь логика? Студентов академии никто не печатает, а меня, как он говорит, бездарность, берут нарасхват… Тебе какая больше нравится?
Иосиф. Сейчас…(перебирает открытки) Вот эта! Вена в тумане, один случайный прохожий. Видно, что ему холодно, торопится домой…
Адольф. Нет, он не домой идет. Он в публичный дом торопится. Там тоже тепло. И горячие девочки…Это тоже моя любимая открытка…
Иосиф. Давай за нее и выпьем! Нет, за тебя, которые это пишет!
Адольф. Можно (чокаются, выпивают). Ну, а как с твоими стихами?
Иосиф. Кто же сейчас стихи публиковать будет? Сборники поэзии плохо покупают. В наше время детективы подавай или порнуху.
Адольф. Это точно.
Иосиф. А стихи не окупятся.
Адольф. И что же делать? Обидно, если их никто не прочтет.
Иосиф. Я решил проблему по-другому. Я свои стихи отправил некоторым музыкальным продюсерам. Если им понравится – композитор напишет музыку, а какая-нибудь певица споет.
Адольф. Не жалко? Хорошую поэзию безголосым дурам отдавать?
Иосиф. Это называется компромиссом… Но ничего, заработаю имя, сам буду выбирать, кому что отдавать. Или открою свое издательство.
Адольф. Или закроешь все издательства, которые тебя не печатали… Всех к стенке!
Иосиф. Тоже мысль… Слушай, вода не вытекла?
Адольф. Ой. Вовремя напомнил. Сейчас гляну (идет к ванной). Еще бы чуть-чуть и все… (возвращается). Я кран закрыл. Но там кипяток. Подожди, пока чуть-чуть остынет.
Иосиф. Закурим? Мне после водки жутко курить хочется…Сразу твой подарок апробирую. (начинает набивать трубку табаком).
Адольф. Конечно, кури. (приносит пепельницу). Потом проветрим, чтобы дым не стоял…Видишь, какой парадокс, ненавижу, когда в помещении сильно накурено. Хотя сам и курю. Я когда дома один – все время в разных комнатах курю. То здесь, то у себя, то на кухне. А потом проветриваю. Ненавижу дым и газ.
Иосиф. А газ то что?
Адольф. Мы когда в другой квартире жили, там газовая труба прохудилась. И газ мелкой струйкой шел и шел. Мать отца несколько недель просила починить, а потом не выдержала и вызвала мастеров. Как они орали, что мы им сразу не позвонили, мог взрыв быть. Слава богу, все обошлось… Так у меня с тех пор при запахе газа сразу начинаются воспоминания о той квартире, отец тогда загуливать начал.
Иосиф. Он ведь не в командировке…
Адольф. Нет, конечно. Мама думает, что я не писал тебе о нем, как они живут. Вот и соврала. А я ей подыграл. Чтобы не расстраивалась.
Иосиф. Правильно.
Адольф. Вот так…Так что я газом врагов травить буду. Только сам из комнаты выйду, чтобы не дышать…У меня с тех пор на газ аллергия. Десять лет прошло, а как чувствую запах газа, начинаю задыхаться. Вот так. Ладно, какая у нас программа? Примешь ванну и в путь? Покажу тебе Вену. Зайдем выпьем пива, поболтаем, можем вечером зайти в какой-нибудь клуб. А хочешь, в публичный дом пойдем? Как тебе идейка?
Иосиф. Не сегодня. Мне адаптироваться надо.
Адольф. Боишься, не встанет? Встанет. На венских девушек у кого угодно встанет.
Иосиф. Не в этом дело… Просто как в комедии получится. С поезда – и в публичный дом.
Адольф. Тогда на днях. А на завтра я взял билеты в оперу.
Иосиф. На что?
Адольф. На «Пиковую даму» Чайковского.
Иосиф. Ты же писал, что Вагнера любишь.
Адольф. Ты купился?.. Нет, я люблю Чайковского, Верди и прочую попсу. А Вагнер – это, так сказать, часть имиджа. Не может же  модный венский художник признаваться, что ходит на «Лебединое озеро». Вагнера я могу слушать, но не так, что за душу берет. Средне.
Иосиф. Так. (открывает чемодан). Чистые трусы, майка, носки потом надену… Ну, я пошел мыться. Давай по последней перед ванной? (наливает). За что пьем? За Чайковского?
Адольф. За совместное покорение Вены! И взаимоподдержку. (выпивают)У меня вот какая идея возникла. Совместный проект. Мои картины, на открытках, а под ними твои стихи. Я уже с издателем говорил. Ему понравилось. Стихи поддерживают настроение, создаваемое картиной. Сможешь писать на немецком?
Иосиф. А что не попробовать? Ладно, пойду в ванную, а то тут все провоняю...
(Адольф смотрит на свою одежду, подходит к окну, понимает, что на улице уже тепло. С сигаретой идет в свою комнату, переодевается. Джинсы меняет на шорты, одевает совсем легкую майку, возвращается в гостиную. Как раз из ванной выходит Иосиф).
Адольф. Ты быстро.
Иосиф. Не люблю долго в ванной лежать. Везет вам, восемнадцатилетним, можете шорты носить.
Адольф. А ты не можешь?
Иосиф. Несолидно в мои годы.
Адольф. Что несолидно? В какие еще годы? Тебе тридцать. Мужики семидесятилетние шорты носят. А ты. У тебя какая фигура. Качаешься?
Иосиф. Качался. А потом не до этого стало. Носить шорты противоречит моему имиджу. Я должен быть солидным. Шорты я носил до двадцати трех лет.
Адольф. Почему именно до двадцати трех?
Иосиф. Пока не поступил в семинарию. Там же такую одежду не носят. Там все строго.
Адольф. В костюме что ли в город пойдешь?
Иосиф (начиная одеваться). Зачем? В джинсах, рубашке… Не люблю показывать незнакомым людям свои ноги. Что я, Наоми Кембел какая-нибудь? Но ты не напрягайся. У тебя свой стиль, у меня свой.
Адольф. Даже хорошо, разные девушки будут с нами знакомиться. Я брюнет, ты блондин. Я совсем молодой, ты постарше. Не будем конкурентами.
Иосиф. Ты еще усы отрасти, чтобы мы полностью отличались.
Адольф. И ты тоже. Мне уже мама говорила: «С усиками ты будешь выглядеть солиднее…» Неправда все это. С усиками я буду как таракан.
Иосиф. Тогда покрась волосы, в красный цвет. Это сейчас модно.
Адольф. Вот это мысль. Надо будет, когда ближайшие деньги заработаю, зайти в парикмахерскую. Может, мне еще ухо проколоть. Что думаешь?
Иосиф. А что… Ты молодой, тебе пойдет.
Адольф. А может тебе усы отрастить?
Иосиф. Пока не надо. Я курю трубку, я не ношу шорты. Пока этого для имиджа достаточно. Усы я отращу позже. Я даже знаю, когда.
Адольф. Когда же?
Иосиф. Я решил так. Как только засветит моя звезда, как только я пойму, что начинаю добиваться того, чего хотел, что вот-вот мир ляжет к моим ногам, сразу отращу усы. Политику усы нужны, они подчеркивают его серьезность. Я даже знаю, как буду шевелить усами. Чтобы совсем важным выглядеть. (берет шариковую ручку, прикладывает к лицу, как будто это усы). Вот так! (показывает). Солидно?! Так что все впереди. А пока не время. Меня ни президентом России, ни канцлером Австрии пока никто не выбрал.
Адольф. Наймешь меня рисовать свой портрет для предвыборных плакатов. А то везде фотографии, фотографии, а у тебя будет портрет кисти великого художника? Оригинально…
Иосиф. Ты с меня много денег сдерешь…
Адольф. Сделаю бесплатно. Как старому другу… Надо будет мне тоже в президенты с усами выдвигаться. Как ты думаешь, кто из нас раньше усы отрастит?
Иосиф. В ближайшие дни нам обоим это не светит. Возьмешь фотоаппарат? Пофотографируешь меня, я потом родителям отправлю.
Адольф. Только пленку надо купить. Так, где он? Ага, здесь. (достает фотоаппарат). Я иногда им фотографирую разные виды Вены, а потом перерисовываю. Если дождь или снег, или просто не хочется с натуры писать.
Иосиф. А где ты работаешь? В мастерской?
Адольф. Откуда деньги? Нет, пишу на балконе. Если работать в комнате – потом краской долго воняет. А там свежо, ветерок… За людьми наблюдаю.
Иосиф. Надо со стола убрать.
Адольф. Мама вернется, все сделает. Не суетись. Ты гость.
Иосиф. Кстати, а где твоя мама будет спать? У вас же только две комнаты.
Адольф. На кухне. На раскладушке.
Иосиф. Это из-за меня? Как-то неловко. Она – мама, я гость. Может, лучше я там лягу? Или с тобой в комнате?
Адольф. Она сама там захотела спать. Не веришь – спроси ее вечером. Что ей здесь спать, если отца все время нет дома? Эта кровать вызывает у нее печальные мысли… Не волнуйся ты, ей там будет нормально. Когда к нам бабушка с дедушкой приезжали, она там спала и не жаловалась. А ко мне не вариант. Сам потом жаловаться будешь. Я храплю… Я по ночам сижу в интернете. Тебе будет мешать свет. Мы будем ходить друг к другу в гости… И вообще, а вдруг я приведу девушку. А там ты лежишь? На раскладушке.
Иосиф. Боишься, что она ко мне сразу и прыгнет?
Адольф. Ага. Или захочет секса втроем… как тебе эта идея?
Иосиф. Ты что?! Я в этом плане консерватор. Втроем?! Я пробовал как-то, но глупо все это. Они занимаются сексом, а ты смотришь.
Адольф. Надо не смотреть, а участвовать.
Иосиф. Я люблю уделять все свое внимание девушке. И хочу, чтобы она занималась только мной. Без третьего.
Адольф. А если ты и две девушки?
Иосиф. Другое дело… Это можно. Только ты сначала пол поменяй, ты же не девушка. Стань ею, а потом посмотрим.
Адольф. Волосы покрасить готов, ухо проколоть – готов, а менять пол – никогда! Раз я родился мужчиной, я им и буду… И где ты видел президентов-женщин? Только в Скандинавии…Так, окна закрыл, магнитофон выключил… Пошли? (подходят к двери, выходят). Сигареты, забыл сигареты… (вбегает в комнату, берет со стола сигареты). Как же классно, что он приехал! (к зрителям). Как он вам? Парень – что надо!
Иосиф. (из-за двери) Ну, ты скоро?
Адольф. Иду! (уходит)


III

На сцене – квартира Адольфа и маленькое кафе. В квартире свет горит только в гостиной, в ней Клара гладит белье – рубашки сыну. В кафе – играет маленький «живой» джаз-банд, за столиками сидят посетители, за одним из столиков Адольф – он рисует на обычном листе бумаги, по всей видимости – свою новую картину. Адольф покрасился в красный цвет, у него в ухе – серьга. Иосиф – за барной стойкой, он устроился работать в кафе барменом. Иосиф подходит к Адольфу.
Иосиф. Еще пять минут, и я свободен. Мой рабочий день на сегодня закончен. Устал, как собака. Сегодня я точно быстро усну.
Адольф. Ну, а как ты хотел. Не спал почти всю ночь. Ну, и как тебе эти девочки?
Иосиф. Нормально. Не лучше и не хуже, чем в России.
Адольф. Но ты доволен?
Иосиф. Физически – да. Морально – нет. Мне уже ужас как надоел просто секс. Хочется поговорить, посидеть, выпить. Хочется чувств.
Адольф. Так и говорил бы с ней.
Иосиф. Это не то. Я же ее клиент. Конечно, она бы мне рассказала кучу жалостных историй о своей жизни. Как ее изнасиловал отчим, как она ушла из дома… Но ведь я ей не интересен. Как личность! Таких, как я – сто человек в день приходит.
Адольф. Сто она не осилит. Но человек десять – да. А откуда ты знаешь, что ее изнасиловал отчим?
Иосиф. Все проститутки так говорят. До сих пор не могу понять. Или они на жалость давят, чтобы я больше денег дал. Или на самом деле в проститутки идут девушки с такой несчастной судьбой… Ладно, подожди, сейчас сдам кассу и пойдем… Что-нибудь нарисовал?
Адольф. Так. Халтура. Но издательство купит…
Иосиф уходит снова за бар, в центре внимания – квартира и Клара, которая гладит белье.
Клара. Иосиф живет у нас уже месяц, как быстро летит время. Вы знаете, он мне уже нравится. Напрасно я беспокоилась перед его приездом. Во всяком случае, я вижу его влияние на Адольфа. Адольф стал более спокойным, терпимым, мы реже ссоримся. Он прислушивается к тому, что говорим я и Иосиф. Адольф даже устроился на работу. Платят немного, но хоть чем-то занят, я меньше волнуюсь за него. Он подрабатывает в супермаркете, разгружает машины с товаром, расставляет продукты по прилавкам. Думаю, еще немного и его удастся уговорить все-таки получить аттестат, два года недоучился в школе – глупо. А с аттестатом его может, куда и примут. Не знаю, почему так критикуют его картины. Мне нравятся, ничуть не хуже, чем современные художники. Но я знаю, в чем дело. В наше время нужно иметь связи, тогда тебе и выставку организуют, и в газетах о тебе напишут. Адольф тоже это понимает, но меня ни в чем не винит. Он понимает, что если бы у меня были такие знакомые – я бы сделала ради него все. Конечно, он еще молодой – и все впереди. Когда я увидела, что он покрасился, да еще в красный цвет – мне чуть не стало дурно. А потом подумала – ну что я переживаю. Включите сами телевизор – у нас каждый второй или красный, или синий. Повзрослеет, станет серьезнее. Главное, что он вроде бы стал более или менее доволен жизнью. Благодаря Иосифу он перестал чувствовать себя одиноким. Иосиф молодец. Я иногда вижу, что он на некоторые шутки, реплики Адольфа реагирует не так, как этого ждет Адольф. Все-таки ему тридцать, он взрослее, мудрее. Но Адольфу он ничего не говорит, не спорит, помнит себя восемнадцатилетнего. Иногда я думаю, зачем Адольф нужен Иосифу. Мог бы создать семью, родить ребенка, остепениться. А нет – все-таки нужен. Причем, он не относится к нему, как к младшему брату. Нет. Иосиф разговаривает с Адольфом на равных, они даже в публичный дом вместе ходили. Иосиф думает, что я не знаю, а Адольф мне рассказал. Ну, тут я не консерватор. Публичные дома для этого и существуют. Там их точно ничем не заразят. Проститутки же справки о своем здоровье постоянно приносят. В общем, за этот месяц жизнь и Адольфа, и моя сильно изменились. Я даже реже вспоминаю о муже. Нет, он заходил раза два. Увидел, что в этой комнате спит Иосиф, даже обрадовался. «Где же мне жить? С тобой что ли, на кухне?!» Нашел оправдание. И ушел. Уверена, что виноватым он себя не чувствует. А мне уже скоро это все надоест, я чувствую. Прав Адольф, нужно подумать о себе. Есть же в этом городе нормальные мужчины. Есть?! Надо только искать. Хотя искать я не умею. Ладно, бог все решит. Если он хочет, чтобы я была счастливой, он сделает это… Господи, я заговорилась, чуть рубашку не сожгла. Представляю, какой бы скандал устроил Адольф. Это его любимая. Они ее вместе с Иосифом выбирали, в тот же день, когда он покрасился.
Вновь в центре внимания бар.
Адольф. Мама права. Нет, не в том, что я бы стал скандалить, если бы она сожгла рубашку. Черт с ней, не в рубашке счастье. Она права в том, что после приезда Иосифа я стал более уверенным. Я и раньше верил в то, что я сильный, даже талантливый человек. Но часто стеснялся в этом в очередной раз признаться самому себе. А тут – Иосиф. Мы почти двойники… Вы ее не слушайте. «Я маленький, и Иосиф снисходительно относится к тому, что я говорю». Глупости. Он со мной почти всегда согласен. Просто не хочет при маме говорить на серьезные темы. Я не понимаю, почему. Как-то я спросил его: Ты что с мамой так странно общаешься?», а он мне – не знаю. Я догадываюсь. Он не знает, как к ней относиться. Она моя мама, но она почти его возраста. Я вижу, как он иногда на нее смотрит. Но я не ревную. У них все равно ничего не будет. Даже если бы они и влюбились друг в друга, постеснялись бы об этом сказать. Меня бы постеснялись. В этом они дураки. Я бы понял… Вот так и живем. Как вам моя новая прическа? Я и не думал, что она будет помогать мне в работе. Я иногда по выходным на улице работаю, шаржи рисую, всякие карикатуры. Так постоянные клиенты меня «Красным» зовут. И своих друзей ко мне направляют. «Его ни с кем не перепутаешь!» – говорят. «Он как огонь светится…» А это правда… С идеей поступить снова в художественную академию я завязал. Этого Грипенкерля оттуда силой не выпрешь, а, судя по всему, он на своем месте до пенсии просидит. (подходит Иосиф). Ну что? Пойдем?
Иосиф. Подожди. Я сейчас родителям позвоню. (у него в руке радиотелефон)  Пока начальства нет.
Адольф. А если застукают?
Иосиф. Я раньше уволюсь, чем телефонный счет придет. Ну, или заплачу. Покажут счет, скажу, чтобы из зарплаты вычли… Так (набирает номер). Занято. Как тебе эта девушка? (показывает на девушку, которая в одиночестве сидит у дальнего столика с газетой, позже окажется, что это Ева Браун).
Адольф. Никак.
Иосиф. Она на тебя уже третий час смотрит…
Адольф. Влюбилась.
Иосиф. Да не шути. Ты что не видишь, что ты ей понравился. Подойди познакомься.
Адольф. Ага, я еще в кафе не знакомился. И как ты себе это представляешь? Я подойду и скажу: «Разрешите вас пригласить на танец?»
Иосиф. Почему бы и нет… Вон люди танцуют. Возьмешь ее телефон, потом позвонишь. Не захочешь – не позвонишь. От одного танца не развалишься.
Адольф. А вдруг она не на меня смотрит, а на дверь. Ждет своего парня?
Иосиф. Боишься, что он тебе рожу набьет? Не бойся. Если бы ждала парня – уже бы ушла. Три часа парней не ждут. Так что, идешь? Ты же каждый день жалуешься, что хочешь познакомиться с девушкой. Но боишься, что тебя пошлют.
Адольф. Да, а тебе было бы приятно? Подходишь – а она: «Пошел ты куда подальше?» Знаешь, как это бьет по мужскому самолюбию. Ладно я, я себе цену знаю, а других может совсем добить. Какая-нибудь дура не просто пошлет, а скажет: «Похудей сначала» или «Вырасти на полметра». Думаешь, приятно?
Иосиф. Ты сам сказал, что ты себе цену знаешь. И не пошлет она тебя. Ты сам это понимаешь. Перестань кокетничать хотя бы со мной. Мог бы познакомиться с ней уже давно… Идешь или нет? (набирает номер) Пошел гудок. Алло, мама, ты? Это я привет… Так что? Иди. (Адольфу) Секунду, мама, это я не тебе. Это я Адольфу. Да, рядом. Тебе привет.
Адольф. Ей тоже привет. Ладно, пошел! (встает, идет к девушке, приглашает ее на танец, она скромно соглашается, пара танцует, пока Иосиф говорит по телефону).
Иосиф. И тебе от него привет. Ну, как вы? Да? И я нормально. На работу вот устроился, барменом. А что? Для начала очень неплохо. Нет, хозяин – русский, эмигрант, взял меня без разрешения на работу. У меня же туристическая виза... Вы когда приедете? Почему рано? Пора. Посмотрите как живу, познакомитесь с Адольфом, его родителями. Его мама тебе ответный подарок приготовила, за ту сумочку. Носит, не снимая. Ее на работе спрашивают, где она такие деньги взяла, чтобы такую дорогую вещь купить. Шутит, что подарил любовник. Так что, покупайте тур и приезжайте. Я к вам долго не приеду. Только через год? Ну, как хотите. Я больше уговаривать не буду… А что ты сама не звонишь. Папа получил счет за прошлый месяц? Чуть не хватил удар. Пусть не экономит деньги на собственном сыне. Шучу. Давай, давай, целую, пока… Привет, папа. Как ты? Еще два магазина открыл. Что, филиал в Москве? Так если я из Вены уеду, может, меня своим представителем сделаешь? Нет, не уеду. Я понимаю, что будешь хорошо платить, но мне здесь нравится. Не моя родина? Моя родина там, где мне хорошо. Здесь? Цены выше, чем у вас. Раза в два. А если кожаная обувь – вообще раза в четыре. Ты что, подумываешь и в Вене открыть магазин. Размахнулся?! Ты не боишься, что пристрелят конкуренты. Охрана?! Если стрелять станут, охрана первой спрячется. Если тебя убьют, они себе новую работу найдут. А если их – откуда им знать, нужна ли на том свете богу охрана. Не богохульствую я. Господи, верующий еще нашелся. Что посмотреть? Женская обувь. Ладно. Не забуду. В прошлый раз я правда забыл, а сейчас записал. В следующий раз позвоню – все скажу. Ладно, пока. Маме еще раз привет. (кладет трубку) Вот так всегда! Позвоню раз в неделю – начинают, как живу, что ем, не болею ли. Отца торговля интересует. Но он молодец, раскрутился, в Москве открыл магазин, о загранице подумывает. Он бы меня назначил своим представителем. Лучше родственника, чем чужого. Я не украду. Но я сам не хочу. Буду я среди сапог и сумочек стоять?! Для этого я живу, что ли? Я так решил: если за год здесь стабильно устроюсь, останусь навсегда. Нет – вернусь домой. Только уже не в Тбилиси, в Москву. В большом городе легче найти себе место. Хотя я думаю, не вернусь. Сколько за месяц сделал? Работу нашел, первую партию открыток с Адольфом выпустил. Ну, та идея, что я к его картинам короткие четверостишия писать буду. На немецком. И ведь получилось. Хвалят. Даже в одном журнале хотели напечатать. Но я из солидарности с Адольфом отказался. Каково будет ему – мои стихи берут, а его картины нет. Не обеднею. Надо будет на следующую зарплату снять себе квартиру. Дешевую, маленькую. Все-таки лучше свой дом, чем чужой. Ладно бы вдвоем с Адольфом жить, а ведь там и Клара, на кухне. Сами представьте, как будет относиться к гостю хозяин, если ради него он спит на кухне? Так хозяин любого гостя возненавидит. Даже самого любимого. Правда, Клара не жалуется, говорит, что уже привыкла, но я не верю. Знаете, она мне нравится. Только жалко ее. Молодая совсем, красивая, а одна. Не дело это. (возвращается Адольф). Ну, что не страшно было? Взял телефон?
Адольф. Взял! (показывает бумажку с телефоном). Обещал позвонить.
Иосиф. Побежали, вон трамвай. По дороге расскажешь! Всем пока. (работникам бара). Попрощайся с девушкой! (Адольф машет девушке рукой, оба убегают).
Клара продолжает гладить белье, в квартиру входят Адольф и Иосиф.
Клара. О, вернулись. Ну, как работа?
Иосиф. Нормально. Уже привыкаю. Любая работа хороша, когда нет той, которую ты хочешь получить.
Клара.  Я сейчас перенесу доску на кухню, и там закончу. Чтобы вам не мешать.
Иосиф. Вы мне не мешаете, Клара! Ради бога, не суетитесь.
Клара. Нет, нет, вы устали, вам надо отдохнуть. Адольф, помоги мне. Бери доску! Так. Утюг, вещи. Ну, спокойной ночи! (Адольф и мама уходят на кухню).
Иосиф. Спокойной ночи! (закрывает дверь, начинает раздеваться, приходит Адольф)
Адольф. Уже спать будешь?
Иосиф. Да.
Адольф. Ну, ладно, я тогда пойду в интернете посижу. В чате каком-нибудь. Хочешь, пойдем вместе, в четыре руки? Познакомимся с кем-нибудь.
Иосиф. Ты лучше готовься к звонку прекрасной незнакомке из бара. Как ее зовут? Ты имя спросил?
Адольф. Ева. А что готовиться то?
Иосиф. Чтобы романтично было. Можешь стихами заговорить. Тогда сразу влюбится.
Адольф. Стихи писать – это ты у нас мастер.
Иосиф. Могу в честь нее что-нибудь сочинить, выдашь за свое.
Адольф. Не надо. Я чужое творчество не ворую. Да, может, я ей звонить и не буду. Какая-то она странная.
Иосиф. Не странная, а то, что тебе нужно. Не вечно же по публичным домам ходить.
Адольф. А может и позвоню. Не сейчас же. Надо выждать паузу. Чтобы нервничать начала, тревожиться, куда пропал, может нашел другую.
Иосиф. Как бы она тебя к этому времени не забыла…
Адольф. Не забудет. Я ей напомню – художник красного цвета, который танцевал с ней после трех часов перемигиваний.
Иосиф. Ага, значит, ты ее все-таки заметил?
Адольф. Не слепой. А как ты злился, когда я говорил, что не понимаю, о ком ты говоришь… Все, бутылку пива, в интернет, а потом спать. Я утром тебя разбужу.
Иосиф. Давай. Только как бы это мне тебя будить не пришлось. Не сиди до утра. Опять будешь зевать полдня. (Адольф идет на кухню, Иосиф остается в комнате)
Адольф. Мама, пиво есть?
Клара. Я пиво не покупаю. Посмотри, если осталось. Вы с Иосифом позавчера чуть ли не ящик притащили.
Адольф. Обмывали новую открытку. Есть. Три бутылки осталось. Две забираю, одна твоя. (достает из холодильника пиво)
Клара.  Бери все…
Адольф. Учти, сама предложила. Чтобы потом не говорила, что сын алкоголиком становится. Спокойной ночи. (целует маму, идет к себе в комнату).
В комнате Адольф включает компьютер, пока тот загружается, открывает пиво, наливает в стакан, раздевается до трусов, закуривает, садится в интернет. В гостиной Иосиф уже лежит в постели, ворочается, вздыхает, не может уснуть. Встает, идет в трусах на кухню.
Клара.  Не спится?
Иосиф. Ничего, что я в таком виде? Я думаю, вы уже привыкли, что я в трусах по квартире гуляю.
Клара. Сын в трусах, вы в трусах. На одного больше – не страшно.
Иосиф. Не могу уснуть. Много впечатлений, мыслей, голова забита. Не идет сон.
Клара. После девочек впечатления?
Иосиф. Адольф уже рассказал? Ну, какой он мужчина, обо всем рассказывать женщине. Он и жене своей будет рассказывать о том, как к проститутке сходил.
Клара. Для него я не женщина, для него – я мама.
Иосиф. А для меня – красивая, привлекательная девушка.
Клара. Иосиф, не шутите… Какая красота? Посреди ночи стою в халате, ненакрашенная, с грязной головой. Красивая…
Иосиф. Мне кажется, что женщины без косметики куда красивее разукрашенных. Природная красота прекраснее искусственной. И перестаньте обращаться ко мне на вы. Я вас уже месяц об этом прошу.
Клара.  А я месяц забываю. Начинаю обращаться на ты, а потом опять вы и вы.
Иосиф. Я заметил.
Клара. Но ты тоже можешь говорить мне ты.
Иосиф. Маме друга. Как-то неудобно. Язык не поворачивается.
Клара. Ты же говорил, что для тебя я красивая женщина?
Иосиф. Ну, да… А при Адольфе – тоже на ты?
Клара. Нет, переходи на вы. Конечно, на ты. Адольф сам удивляется, что это мы месяц живем, а как в парламенте разговариваем. Да и ненамного я тебя старше… Хотя для молодого красивого мужчины, женщина, которая старше его на десять лет – старуха.
Иосиф. Не на десять, а значительно моложе. Не старуха – а красавица. И выглядишь ты лет на двадцать. Как ровесница своего сына. Даже моложе.
Клара. Не умеешь ты льстить… Будешь чай?
Иосиф. Давай. (Клара наливает чай). Знаешь, если бы не так все начиналось, я бы совсем себя по-другому вел.
Клара. Как это не так?
Иосиф. Если бы я познакомился раньше с тобой, а не с ним, не с Адольфом. Приехал бы к тебе, а не к нему. Я бы тебе уже давно предложение сделал. А тут видишь, что получается? Приехал к другу, а полюбил его маму. Даниэла Стил. Да?
Клара. Полюбил. Не смеши. Тебе мало тех девочек?
Иосиф. Как ты можешь? Фу… Я месяц здесь живу, месяц на тебя смотрю, месяц с тобой разговариваю. Ты думаешь, это мало?
Клара. С моим мужем мы решили, что не можем жить друг без друга через день после того, как познакомились. И видишь, чем все закончилось?
Иосиф. Потому что он идиот, и никогда оценит, кого потерял. Нет, оценит, поймет, приползет на коленях, но будет поздно.
Клара. Потерял? Еще не потерял… Вот она я. Жду его. Пью чай с русским мужчиной. Невинно пью чай, без всяких мыслей. Ты ему подтвердишь, что между нами ничего не было.
Иосиф. Ты его любишь?
Клара. Не знаю. Не знаю, Иосиф. Наверное, нет. Но боюсь сама себе это сказать. Я боюсь остаться одинокой.
Иосиф. Но ты же и так одинокая?
Клара.  Да. А с другой стороны нет. У меня есть муж. Я убедила себя в том, что он в командировке. Скоро вернется. Или не скоро. А когда-нибудь.  Когда-нибудь вернется, и все будет хорошо. Мы будем снова вместе, будем счастливы.
Иосиф. Ты в это веришь?
Клара.  Не очень. Но пока официально мы муж и жена, у меня остается надежда.
Иосиф. Боже… И ты его примешь? Ты простишь все унижения?
Клара. А вот этого я не знаю. Сейчас думаю, что приму. А вдруг придет – и я его выгоню. Это я пойму и решу в самый последний момент.
Иосиф. Ты не хочешь никого любить?
Клара. Кто же не хочет любить? Хочу. Очень хочу. Но где его взять? Дать объявление в интернете? Постучаться в дверь к Адольфу и сказать: «Сынок, найди мне мужчину?». Или пойти на танцы. Дрыгаться из стороны в сторону и ждать, пока, кто подойдет? А может, на работе? Так все знают, что я замужем. Начнут говорит, какая плохая жена, муж в командировке, а она романы крутить… Замкнутый круг, Иосиф.
Иосиф. А меня ты не воспринимаешь, как мужчину?
Клара. Ну, ты пока еще ничего не сделал, чтобы я к тебе так относилась. Даже цветы не подарил. Или вот ты, пишешь стихи. А мне ни разу ничего не прочитал. Ни разу. Я жду, жду, а в ответ – ничего.
Иосиф. Написал. В честь тебя. Песню. Спеть?
Клара. А что? Спой…
Иосиф. Итак, песня. Музыка Иосифа, слова Иосифа. Посвящается Кларе! (берет гитару).
Клара. Ты еще и музыку пишешь?
Иосиф. Так. Это музыкой не назовешь. Слушай. (берет гитару, поет песню собственного сочинения, Клара слушает, курит). Вот так. Понравилось?
Клара. Очень.
Иосиф. Понимаешь. Как тебе объяснить? Все из-за Адольфа. Как он ко всему отнесется? К моим чувствам к тебе? Я его не то, что боюсь или стесняюсь, но странно это все…
Клара. Странно. Хороший ты мальчик…
Иосиф. Я не мальчик, я мужчина, мне тридцать лет.
Клара. Хороший ты мальчик - мужчина, но ничего у нас с тобой не будет. Ни ты этого по-настоящему не хочешь, ни я.
Иосиф. Я тебе не нравлюсь?
Клара.  Нравишься… Но ты же сам говоришь. Адольф. Мама, сын, друг сына…
Иосиф (встает, берет маму Адольфа за руку). Посмотри мне в глаза! Они врут? Они шутят? Они смеются над тобой?
Клара.  Они говорят, что ты пришел пить чай. Перестань. Адольф услышит.
Иосиф. Нет, ответь. Ты что-нибудь в них видишь? Видишь? Ты видишь в моих глазах, что я люблю тебя. Что я хочу быть с тобой! Что я уже не могу терпеть! Я не могу быть без тебя!
Клара. Не надо. Не запутывай меня окончательно! Не доводи меня! Не нужно этих сказок! Перестань! Ну, перестань! (смеется) Я сейчас закричу: «Насилуют!»
Иосиф. Кричи! Громко кричи! Чтобы все слышали! (Прижимает маму Адольфа к себе, целует ее в губы, мама Адольфа не отталкивает Иосифа, долгий поцелуй, который сделает отношения двух героев совсем иными. Во время поцелуя Иосиф гасит свет на кухне)
Адольф у себя в комнате перед компьютером, допивает пиво, выключает компьютер. В это время в гостиную тихо входят Иосиф и Клара.
Клара. Может, не надо. Адольф услышит?
Иосиф. Не услышит. Он в наушниках, музыка орет во всю мощь, если он куда и пойдет – только в туалет. Подумает, что ты спишь у себя, я у себя. Вернется и тоже ляжет.
Клара. Никогда еще не занималась любовью с мужчиной, когда сын дома.
Иосиф. А как же вы с мужем жили?
Клара. Так мы или когда он в школу уйдет, или когда к бабушке уедет, или если в кино шел с друзьями.
Иосиф. Видишь, у тебя будут новые впечатления…
Клара. Опять ты шутишь. Знаешь, как страшно.
Иосиф. Не бойся. Я тебя спасу от злых чудовищ. Не боишься?
Клара. Не боюсь. Нет, боюсь. Правда, спасешь?
Иосиф. Спасу. (обнимает маму Адольфа, снимает с нее халат, далее следует любовная сцена в полумраке)
В это время Адольф тоже ложится в постель, накрывается одеялом, горит настольная лампа. Адольф берет со столика порножурнал, листает его. Под одеялом начинает мастурбировать. В это время в гостиной продолжается любовная сцена. В финале – все трое (Клара и Иосиф в одной комнате, Адольф в другой) одновременно испытывают оргазм…
… Наступило утро. Иосиф в комнате один – мама Адольфа уже ушла на работу. Иосиф просыпается, смотрит на часы, по всей видимости, уже глубокий день.
Иосиф. Тьфу, черт…
Открывается дверь гостиной, появляется Адольф. По его одежде видно, что он уже не только проснулся, но и вернулся с улицы.
Адольф. Два часа дня, ну ты даешь спать. А говорил – проснусь раньше тебя, разбужу. Я, между прочим, до трех ночи в интернете сидел.
Иосиф. Ну и что там нового, в интернете?
Адольф. Что? Тебя ждет потрясающий сюрприз. Представляешь, только я собрался выйти из чата, как появились две обалденные девчонки. Две сестры. Ну, слово за слово, и мы познакомились.
Иосиф. И теперь ты будешь приглашать на свидание не только Еву, но и их.
Адольф. Уже пригласил. Знаешь, как только я им сказал, что со мной живет потрясающий русский парень, они буквально затряслись от возбуждения.
Иосиф. Я не русский, я грузин.
Адольф. Какая разница, для них – вы все одна страна. Ты слушай дальше. Я их спрашиваю: «А что вы девочки делаете завтра днем? Как насчет того, чтобы встретиться и без лишних разговоров приступить к сексу?» Так они чуть ли не поссорились друг с другом, делили, кто будет спать с русским. Мне даже обидно стало. Тебя делят, а меня нет.
Иосиф. Поделили?
Адольф. Решили, что ты сам выберешь, кто тебе больше понравится.
Иосиф. Адольф, не до этого сегодня мне. Не надо. У меня работа. Я должен тебе еще сказать одну важную вещь.
Адольф. Важная вещь подождет… Ну-ка, девочки! Покажитесь моему русскому гостю! (в комнату с визгом влетают две девицы).
Первая девица. Какой симпатичный. И его уже раздевать не надо. Пол дела сделано.
Вторая девица. Какие на нем обалденные трусики! (подбегает к Иосифу, гладит его по трусам, Иосиф пытается отбиться). Не бойся меня! Ну, кого из нас ты выбираешь?
Иосиф. Подождите.
Первая девица. А чего ждать? У нас еще сегодня полно дел. (подходит к магнитофону, включает). Давай, сестренка, встряхнем его! (включает музыку, девушки начинают одновременно танцевать и скидывать с себя одежды, Адольф танцует вместе с ними. На моменте, когда девушки остаются голыми по пояс, Иосиф вскакивает с постели, выключает магнитофон).
Иосиф. Стоп! Адольф, мне надо с тобой серьезно поговорить! Девочки, выпейте пока чаю, согрейтесь,
Вторая девица. А что нам греться? Не зима.
Иосиф. Ну, тогда он вам нальет вишневой настойки. Будете?
Первая девица. Кто же откажется? Нальешь? (Адольфу)
Адольф. Налью. Пойдемте. Мы сейчас с ним поговорим – и будем в вашем распоряжении. Пять минут. Всего пять минут.
Вторая девица. С настойкой мы можем ждать и десять минут. Вперед! Куда идти?
Адольф. Я покажу… (уводит девиц на кухню, наливает им настойку, но быстро возвращается к Иосифу, Иосиф уже успел надеть майку). Что это ты одеваешься? Девочки правильно сказали – раз ты уже раздет, меньше работы.
Иосиф. Перестань шутить. У меня к тебе серьезный разговор.
Адольф. Не говори, что они тебе не нравятся. Самые лучшие девчонки в чате.
Иосиф. Нравятся. Но я не хочу. Я не могу. Не надо.
Адольф. Как все запущено. Что с тобой?
Иосиф. Я не хочу с ними ничем заниматься. Хочешь – я уйду погулять,  а вы повеселитесь втроем. Ты давно об этом мечтал.
Адольф. Что-то в тебе не в порядке? Проститутки тебе не нравились – видите ли они не разговаривали с тобой на философские темы.
Иосиф. Но я же к ним пошел.
Адольф. А потом не полдня жаловался, что это не твое. Эти тебе тоже не нравятся. Может, ты голубой?
Иосиф. Спасибо. Нашел, что сказать.
Адольф. А что спасибо? Есть такие голубые, которые еще этого точно не знают. Вроде бы им нравятся парни, но они еще не пробовали. Ты пробовал с парнем?
Иосиф. Нет. И не хочу.
Адольф. Значит, ты самый, что ни на есть голубой. Думаешь, что с парнем не хочешь, а на самом деле хочешь. Но с девчонками ты пробовал. А с парнем нет.
Иосиф. Я не хочу пробовать с парнем. Дело в другом.
Адольф. Меня, своего друга можешь не стесняться… Вот послушай. Давай я скажу первым. Я за тобой давно наблюдаю, вижу, как ты реагируешь на девчонок. Не перебивай. Но я, человек, который с девочками спит много и часто, и то иногда ловлю себя на мысли, что не прочь заняться любовью с парнем. Для разнообразия.
Иосиф. Ты голубой? На самом деле?
Адольф. Я не голубой. Голубой – это тот, которого интересуют только парни. А я – современный, раскомплексованный художник. Я бисексуал. Все люди бисексуалы. Думаешь, у меня никогда не возникала мысль попробовать пристать к тебе? Возникала. Только до того, как ты сейчас признался, что тебя тоже интересуют парни, я боялся это сделать.
Иосиф. Я ни в чем не признавался.
Адольф. Как ты можешь говорить, что ты не голубой, если ты не пробовал? Сначала попробуй, а потом говори. Если тебе не понравится, ты будешь точно знать, что ты не голубой. (подходит к Иосифу, кладет тому руку на трусы). Вот, у тебя уже стоит… Я возбудил тебя своими разговорами.
Иосиф. Это утренняя эрекция. У меня с утра всегда стоит.
Адольф. С утра. Это днем, да?
Иосиф. Но я только что проснулся.
Адольф. Не бойся. Вот смотри, как все просто. (снимает с себя рубашку, брюки, остается в трусах). Теперь снимаем майку с тебя. Не дергайся! (снимает с Иосифа майку, Иосиф до того опешил, что не может сопротивляться). Садись на кресло! (усаживает Иосифа на кресло, становится перед ним на колени). Спускаем трусы. Господи, какой он у тебя гигантский. Ты в порно не хочешь сниматься?
Иосиф. Адольф, не надо. Что ты делаешь?
Адольф. Расслабься и попробуй получить удовольствие.
Иосиф. Послушай, остановись. Этого не нужно делать. Все закончится плохо. Я заранее знаю, что мне не понравится, мы с тобой поссоримся, а я этого не хочу. Давай останемся друзьями.
Адольф. Ты забыл, кто твой друг? Это другой бы начал рыдать, говорить, я люблю тебя, будь моим. И мы бы поссорились. Не понравится – и ради бога. У тебя будет опыт. Понравится – может, еще когда повторим. Это просто секс, без любви. Ты же сам говорил, что секс без любви – самая простая вещь на земле.
Иосиф. Мне кажется, ты это не в первый раз делаешь.
Адольф. Было несколько раз. Давно еще. В молодости.
Иосиф. Понравилось?
Адольф. Главное – партнер, а какого он пола – вещь второстепенная. Если партнерам хорошо, все нормально. Будь проще! Ты же видишь, я все время с девчонками. А если мне понравится с тобой – буду и с тобой.
Иосиф. Этого еще не хватает. Давай поговорим серьезно.
Адольф. Мы бы уже давно закончили. Замолчи! Закрой глаза. Расслабься! Громадный какой… Нежно берем его в губы. (начинает делать Иосифу минет)
Иосиф. О-о-о.
Адольф. Это вздох возбуждения или осуждения?
Иосиф. Непонимания. Что мы делаем?
Адольф. Тогда молчим дальше, и даем возможность работать мне. Ты хоть руки мне на голову положи, или на спину, что сидишь как восковая фигура? (Иосиф повинуется, Адольф продолжает и совсем быстро Иосиф испытывает оргазм). Так быстро? Вытрем все (вытирает полотенцем Иосифа), наденем обратно трусы (натягивает трусы). Ну, как? Силы для девочек остались? Теперь нужны девочки. Чтобы не было привыкания к однополой любви.
Иосиф. Ну, ты даешь.
Адольф. Понравилось?
Иосиф. Не хуже и не лучше проституток. Никак. Не скажу, что я буду просить тебя о повторении этого эксперимента.
Адольф. Другим нравится. Не хочешь – как хочешь.
Иосиф. Не обижайся.
Адольф. Еще раз говорю – меня обидеть невозможно. А что это ты так быстро кончил? А? Может, тебе к врачу сходить?
Иосиф. Быстро – чтобы это быстрее закончилось. Понятно? (встает, начинает одеваться)
Адольф. Звать девочек?
Иосиф. Подожди… Значит, так. Я и твоя мама любим друг друга. И я хочу, чтобы ты узнал об этом от меня раньше, чем от нее.
Адольф. Господи, я чуть не стал любовником любовника своей матери? Что же ты сразу не сказал?
Иосиф. А давал мне хоть слово вставить? Голубой, голубой… Ты понял? Я и твоя мама любим друг друга. Что ты об этом скажешь?
Адольф. Честно? Не знаю. Я должен подумать и понять. Раньше я иногда думал, что было бы неплохо, если бы мама и ты полюбили друг друга. Но это теория, а на практике все по-другому. Не знаю. И как мне тебя теперь называть? Папой?
Иосиф. Хочешь – папой. А лучше как раньше – Иосиф. В общем, думай, решай, у тебя еще девочки. Я пошел на работу. Девочки, Адольф уговорил меня уйти! Он хочет осилить вас один! Пока! (уходит).
Девицы вбегают в гостиную.
Первая девица. Какой ты эгоист, Адольф! Может, мы не хотим с тобой втроем? Может, он нам понравился?
Адольфа. Понравился – валите.
Вторая девица. Шутим, шутим, шутим. С тобой – так с тобой. Раздеваемся? (девушки начинают снимать юбки).
Адольф. Уходите.
Первая девица. Что?
Адольф. Пошли вон!
Вторая девица. Повтори еще раз!
Адольф. Я сказал, пошли вон! Обе! Быстро! (хватает вещи девиц, выбрасывает за дверь). Считаю до трех. Раз!
Первая девица. Психопаты. Оба. Что этот, что тот русский. Я же говорила тебе: в чатах знакомиться небезопасно.
Адольф. Два!
Вторая девица. Идем. Но знай. Будешь звонить, писать – мы тебе не просто вон, мы тебя знаешь, куда пошлем?
Адольф. Вон! Быстро! Убирайтесь! (выталкивает девиц за дверь, те продолжают недовольно кричать из-за двери, стучать в дверь. Но Адольфу уже не до них. Он наливает себе рюмку настойки, выпивает, закуривает, садится на пол. Может, он плачет, может, о чем-то думает.)


IV

Мастерская Адольфа. Повсюду мольберты, краски, висят и стоят картины Гитлера. Бардак. На стене висит большая карта мира. На полу сидит Адольф, на одном из столов Иосиф.
Иосиф. Классную мастерскую сняли. И ведь не дорого.
Адольф. Подожди с мастерской. Объясни. Я  тебя не понимаю. Тебе что, достаточно одной России?
Иосиф. Сначала надо навести порядок там, а дальше уже разбираться в мире.
Адольф. Вот смотри. Во-первых, рано или поздно мне надо будет переехать в Германию.
Иосиф. Зачем?
Адольф. В большой стране больше возможностей. А что? Немецкое гражданство получить не проблема. Язык у нас общей. Но сколько там населения. А сколько здесь? Опять-таки, Австрию присоединить к Германии проще, чем Германию к Австрии. Практически. Не согласен?
Иосиф. А зачем тебе их объединять?
Адольф. Чтобы создать одну великую страну. Все народы, которые говорят на одном языке, должны жить в одной стране. Так будет проще.
Иосиф. Ты думаешь, избиратели тебя поддержат?
Адольф. Думаю, да. Даже радоваться будут. Что исчезнет граница, и достаточно будет содержать одно правительство, а не два. Итак, во-первых, мне надо переехать в Германию. Во-вторых, получить нужные знакомства и подождать.
Иосиф. Чего ждать то?
Адольф. Пока стану взрослее. Кто же будет двадцатилетнего парня избирать канцлером? Лет двадцать надо ждать, плюс минус. За это время создам круг единомышленников, составим программу, подготовимся. А на выборах – бабах, и выиграем.
Иосиф. Программа – самая сложная вещь. Тут нужно что-то такое, чего не говорят другие. А другие – говорят все.
Адольф. Не все. Вот смотри. Ты смотрел новости?
Иосиф. Последние?
Адольф. Неважно какие. Вообще. Кто главные преступники? Кто убивает, насилует, занимается проституцией?
Иосиф. Вроде бы ты любил проституток…
Адольф. Я ими пользуюсь, да и то, пока не женился.
Иосиф. Когда женишься, еще чаще станешь пользоваться.
Адольф. Не в этом дело. Ради выборов я готов отказаться от проституток. Так кто главный враг? Цыгане! Без работы, без образования.
Иосиф. У тебя тоже образования нет.
Адольф. И у тебя. Но мы к этому стремимся, мы его не получили по объективным причинам. А они нет. Кого больше всего боятся и ненавидят одновременно? Цыган! Значит, враги – цыгане. Плюс – арабы, негры, вьетнамцы.
Иосиф. Чем они тебе помешали?
Адольф. Место негра – в Африке. А вьетнамца – во Вьетнаме. Торгуют всяким дерьмом, их обувь на второй день разваливается. Ходят, своими лицами эстетический вид Вены портят. Понаехали, понаперлись. Из-за этих приезжих нормальный человек работу найти не может. Наркотиками торгуют, оружием. Тоже нечистые элементы. Плюс голубые. Вот и вся программа. Очистить страну от грязи и навести порядок. За это все проголосуют!
Иосиф. Голубых будешь убивать…
Адольф. Не убивать, а выселять. Создам для них отдельные маленькие города, возведу стену, типа берлинской, своеобразное гетто. А что? Голубые, одни только голубые в своем городе! Да они меня на руках носить будут. Там все без промаху – понравился прохожий, смело иди трахаться, точной свой. Зато нормальным людям не будут мешать жить. А то идешь по улице, а рядом парочка (далее изображает). Милый! Дорогой! Жопами крутят! Писклявыми голосами говорят! Противно!
Иосиф. Вроде бы ты сам недавно предлагал мне на пару с тобой поголубеть?
Адольф. И тебе не понравилось. Потому что ты нормальный человек.
Иосиф. Но тебе понравилось.
Адольф. Чушь. Это молодость. Желание экспериментов, шока. Нет, я могу повторить то, что делал тебе. Но не на людях. И ведь я не голубой. Я могу без этого жить. Могу об этом забыть. Я никому не дам трахать себя в жопу! Никому! В этом разница между голубым и современным парнем.
Иосиф. Ты так будешь и в программе объяснять?
Адольф. Ничего объяснять я не буду. Просто скажу: «Долой голубых!» Миллионы матерей меня поддержат. Они боятся, чтобы их маленького сына не хватал за письку какой-нибудь вонючий дядька. В подъезде. Понял? Вот это моя программа.
Иосиф. Ну, думаю, тебя поддержат.
Адольф. А ты чем займешься в первую очередь?
Иосиф. Выборы для России – не вариант. Там все куплено, эти избирательные комиссии врут, фальсифицируют. Там нужно свергать власть. Насилием!
Адольф. Угу. Подойдешь к Кремлю, достанешь пистолет, и тебя сразу – в полицию.
Иосиф. Не так все просто. Кто пойдет за мной? Кто со мной будет свергать власть? Думаешь, я один? Шахтеры, которым зарплату по полгода не платят. Пенсионеры, которые на свою пенсию могут только кусок хлеба купить. Часть молодежи, у которой денег нет, и которая в институты поступить не может – там же взятки подавай. Поэты, художники, которых не признали. Издательства тоже принадлежат власти. И самое главное – военные! Они нашу власть больше всего ненавидят! Унизили их, то в одну горячую точку бросают, то в другую. А потом виновными делают. Ты знаешь, что они сами своими руками самолеты и подводные лодки чинят? Государство им никакую технику не обновляло уже двадцать лет! Государственные деятели все деньги сюда, в австрийские банки на личные счета кладут. А военные по вечерам, после работы, на рынках торгуют, чтобы семьи прокормить. Вот все эти люди и пойдут со мной вместе свергать власть.
Адольф. А что потом?
Иосиф. Все по честному. В основе – справедливость.  Землю отдадим крестьянам, которые на ней работают. Фабрики – рабочим. Им самим, а не хозяевам! Люди станут счастливыми. Они на руках меня носить станут.
Адольф. Ну, а те, кто не согласится заводы отдавать?
Иосиф. Расстрелять! Причем, устроить настоящие суды. Честные. С присяжными. Только присяжные из народа, обкраденные ими, этими капиталистами, рабочие и колхозники. И всех – к стенке! Всех, у кого на счету больше, не знаю, чем две зарплаты.
Адольф. А своего отца тоже к стенке?
Иосиф. Ради народа, ради страны, родителей можно не жалеть. Нет, убивать маму и папу я не буду. Я их люблю. Я скажу так: «Те, кто недоволен, те, кто не хотят отдать свое богатство, в течение суток покиньте страну. Самолеты будут полными улетать». А на Западе их всех примут, у них же денежки в местных банках лежат. Пусть подавятся! Я эти деньги отбирать не буду.
Адольф. Ты еще в программу вставь борьбу с теми, кто рынки захватил. Сам же жаловался, пройти нельзя. Одни азербайджанцы и армяне.
Иосиф. Да, настоящих русских крестьян не пускают. Нет, об этом я умолчу. Я с кавказцами бороться не могу. Я сам грузин. У кавказцев, знаешь, сколько денег. Они мне еще приплатят. Я скажу – стану президентом, вам еще рынков дам.
Адольф. Ну, а если среди друзей твоих кто-нибудь более хитрый, чем ты окажется? Или тебя пост премьера или министра устроит?
Иосиф. Самая сложная в жизни вещь – правильно выбрать друга! Я таких выберу, кто выше меня не полезет. А полезет – тоже расстреляю. И найду кого-нибудь пониже, кто своими руками его же и расстреляет, и его же место и займет. Вот так, Адольф…
Адольф. Значит, из Вены свалишь?
Иосиф. Ну, у меня еще лет пять есть. Могу здесь жизненного опыта набираться…
Открывается дверь мастерской, входят Клара и Ева Браун.
Клара целует Адольфа в щеку, а Иосифа в губы. Ева Браун скромно стоит в стороне.
Клара.  Проходите, девочка, вы к ребятам?
Адольф. Она ко мне. Знакомься, мама, это Ева. Ева Браун. Моя хорошая знакомая. А с ним (про Иосифа) вы уже знакомы.
Ева Браун садится на стул.
Клара. А я вам покушать принесла (начинает доставать из сумки коробки и банки). Вот здесь бульон, картошка фри, мясо, пива вам купила. А то думаю, раз до самой ночи работают, то так и будут голодными сидеть. Даже в МакДональдс не выйдут. Правильно подумала?
Иосиф. Ты у меня умница. Как нас изучила. Если бы не ты, подохли бы с голода.
Клара. Так ешьте, пока не остыло… И вы присоединяйтесь. (Еве Браун) Я то дома поела.
Ева Браун. Спасибо. Я не голодная.
Иосиф. Тогда нам больше достанется. Давай. Ломает хлеб. (к нему присоединяется Адольф, друзья начинают есть).
Клара. И чем вы тут занимаетесь?
Иосиф. Планы строим.
Клара. Как станете президентами и начнете дружить странами?
Адольф. А можем и воевать. Если он тебя бросит – я к нему танки приведу.
Ева Браун. Ты хочешь стать президентом?
Адольф. И я, и он. Я в своей стране, он в своей.
Ева Браун. И зачем вам это нужно? Пиши картины, это так прекрасно. Повзрослеешь, женишься, родите детей.
Адольф. И президент может жениться. Зачем мы хотим стать президентами? Ответь им.
Иосиф. Чтобы выше нас никого не было. Чтобы ни нас, ни вас никто не обижал. Чтобы все жили хорошо. А разве мы такие глупые?
Ева Браун. Художники не бывают президентами.
Клара.  Еще как бывают. И художники, и поэты, и драматурги. Они книжки умные пишут, картины красивые рисуют, стихи любовные сочиняют. А люди думают, что раз они в своем творчестве такие умные, то и государством будут мудро управлять. Правильно я говорю?
Адольф. Ну да… Мы даже придумали себе имиджи.
Ева Браун. Что вы придумали?
Иосиф. Ну, каждый кандидат в президенты должен иметь свой образ, имидж.
Ева Браун. Как Джеймс Бонд?
Иосиф. Почти. В нужный момент мы оба отрастим усы, я длинные, а он короткие. Адольф изменит прическу.
Адольф. Чтобы чуб вот так свисал. На самый лоб. (показывает) Мы специально в интернете смотрели, с такой прической ни один политик в мире не ходит.
Иосиф. Вот. Он в своих выступлениях будет говорить быстро, громко. А я тихо.
Клара.  Когда человек говорит тихо, к нему сильнее прислушиваются.
Адольф. Если орет, тоже прислушивается. Слушай дальше. Иосиф будет ходить медленно, серьезно, как пожилой тигр в зоопарке, с трубкой. А я буду очень энергичный, буду делать вид, что возбуждаюсь сам от своих речей.
Ева Браун. Ой, как интересно. Это вы все сами придумали.
Клара. Знаешь, какие они умные. Особенно этот. (ласково треплет по голове Иосифа).
Адольф. А когда я буду говорить, я буду руки так держать. (кладет руки на ширинку).
Ева Браун. Как футболист в стенке, прежде чем штрафной ударят.
Иосиф. Ты еще футбол знаешь…
Ева Браун. Смотрю иногда, по телевизору. Вот последний чемпионат мира смотрела. Знаете, мне особенно бразильцы понравились.
Адольф. Замолчи. Вовсе я буду не как футболист. Ну, или тогда вот так буду рукой делать (показывает). Да я вам сейчас покажу (выходит вперед, как на сцену).
Иосиф. Прочти им Пушкина. Как будто это твоя предвыборная речь.
Адольф. Пушкина? Пушкина. Давай. Приготовились! (читает Пушкина тоном и стилем, каким говорил Гитлер). Ну, как вам?
Клара.  Даже страшно… И впрямь поверишь, что ты возбуждаешься от своих речей.
Адольф. Я вам сейчас монолог Гамлета прочту… «Быть или не быть». (читает в таком же, гитлеровском стиле). Ну?
Все хлопают.
Адольф. Теперь ты, иди…
Иосиф. Я буду с грузинским акцентом читать, я же грузин.
Ева Браун. А мне кажется, вы без акцента говорите.
Клара. Ну, как вы не понимаете, в жизни он говорит без акцента, а в имидже будет с акцентом. Только тебе, Иосиф, надо будет не запутаться, когда ты можешь без акцента говорить, а когда должен с акцентом.
Иосиф. Привыкну. Что читать?
Клара. Тоже Гамлета.
Иосиф. Готовы? (читает монолог Гамлета тоном Сталина). Я еще буду усами шевелить, когда отращу…
В дверь стучат, Иосиф открывает дверь, выходит, через минуту возвращается.
Клара.  Это кто?
Иосиф. Так, знакомый…
Ева Браун. А если вы станете президентами, как же вы будете дружить?
Адольф. Будем друг к другу в гости ездить, с официальными визитами.
Иосиф. Раз по пять в год.
Ева Браун. На вас другие страны обидятся, что вы им внимание не уделяете.
Клара.  Жалко, что у нас и России общей границы нет.
Адольф. (вскакивает, подбегает к карте). Иди сюда, Иосиф. (Иосиф  подходит). Вот смотри, проведем тут черту, закрасим (рисует на карте). И у нас с тобой общая граница. Эти страны – твои, эти мои, а Польшу делим пополам.
Клара. Не думаю, что эти страны согласятся, чтобы вы их делили.
Иосиф. Не согласятся  - заставим.
Адольф. Вот-вот. Мы с тобой столько танков, столько самолетов, столько солдат туда введем, что они за неделю сдадутся. Даже благодарить будут.
Ева Браун. За что?
Адольф. Под нашим руководством они лучше жить станут, чем со своими дураками у власти. Да, Иосиф?
Иосиф. Под моим лучше, чем под твоим. Вот увидишь.
Адольф. Но это мы посмотрим.
Клара. Ладно, мальчики, пофантазировали и хватит. У меня для вас новость. Твой папа и мой муж, Адольф, согласился на развод. Через неделю все будет сделано окончательно, и я стану свободной.
Ева Браун. Вы разводитесь?
Клара. Я выхожу замуж.
Ева Браун. Вы нашли нового мужа?
Адольф. Ева, мама давно любит Иосифа, а Иосиф – маму. Они решили пожениться. Да, мама?
Клара.  Уже месяц. Я говорила Иосифу, давай подождем еще полгода, а он такой настойчивый. Настоящий грузин.
Адольф. И правильно. А то ты передумаешь.
Ева Браун. Он женится на твоей маме?
Адольф. Это для меня она мама. А с Иосифом они ровесники.
Клара.  Не совсем ровесники.
Адольф. Ровесники. Как здорово. Я больше не увижу рожу своего отца. А ты наконец-то переедешь с кухни в гостиную.
Клара. Я уже так привыкла к этой раскладушке.
Адольф. Ой, не ври. Как будто я не знаю, что ты туда переходишь утром, чтобы я чего не подумал. Что я, маленький? Я все вижу и слышу.
Клара. Перестань пошлости говорить.
Ева Браун. Как здорово! А вы пригласите меня на свадьбу?
Клара. Конечно.
Адольф. Это ты меня спрашивай, приглашу ли я тебя на свадьбу. Вроде бы я твой парень.
Ева Браун. Не пригласишь?
Адольф. Посмотрим, как ты себя вести будешь…
В дверь снова раздается стук, Иосиф идет к двери, выходит, с кем-то разговаривает, в мастерскую влетает разъяренная беременная девушка.
Беременная. Ужинаете? Пиво пьете? А мне говоришь – совещание с заказчиком.
Клара. Это кто?
Беременная. Это мне хочется спросить, кто вы. И кто она?
Адольф. Это моя мама. А это Ева, моя девушка. Мама, познакомься, это Оля, она работает в одном баре с Иосифом.
Беременная. Скоро работать перестану, если вы не заметили. Понимаете, почему? (показывает на живот). И что, ты думаешь, что останешься безнаказанным? (Иосифу)
Иосиф. Я тебя прошу, поговорим в другом месте. Через час я приду на работу, все обсудим.
Беременная. А что ты собрался обсуждать? Опять будешь предлагать деньги на аборт? Они мне не нужны. Я буду рожать, и я хочу рожать. А ты, если еще не понял…
Ева Браун. Я не понимаю, что происходит?
Беременная. Я вам, девочка, объясню. Когда этот (об Адольфе) сделает с вами то же самое, что этот сделал со мной, вы поймете, что происходит. Я не знаю, кто ваш папа. Но мой отец – не просто хозяин бара, в котором работает Адольф. Он очень авторитетный человек. Вы никогда не слышали такое имя Пианист?
Ева Браун. Я знаю много пианистов.
Адольф. Пианист – это кличка. Он уголовник. Он из русской мафии.
Беременная. Не уголовник, а авторитетный человек. Попробуй еще раз его назвать уголовником! Увидишь, что он с тобой сделает. Знаете, деточка, почему его зовут пианистом? А потому что он, тем людям, которые сделали ему плохо, пальчики так, один за другим, топориком отрубает.
Ева Браун. Какой ужас.
Иосиф. Я тебя прошу. Перестань. Я тебе сказал – я дам деньги на аборт.
Беременная. Нет, ты вырастишь этого ребенка. Как минимум, до его совершеннолетия. Ты будешь жить со мной, чтобы ребенок видел, что у него есть отец. И не просто жить, а исполнять свои супружеские обязанности. Только попробуй пойти налево – я скажу отцу.
Клара. Девушка, я понимаю ваше положение. Но нельзя насильно заставить человека стать вашим мужем. Ведь несчастным будет не только он, но и вы.
Беременная. Я вижу, вы за него сильно заступаетесь. Хотите, чтобы он и вам ребеночка сделал? Или, может, мечтаете за него замуж выйти?
Иосиф. Да, мы собираемся пожениться. И очень скоро. Уходи, я тебя прошу.
Беременная. Я уйду. Но если ровно через час ты не будешь баре, то увидишь. Увидишь. Я этого так не оставлю. Прощайте! (уходит).
Иосиф. Я все объясню.
Клара. Не надо.
Иосиф. Надо. Я люблю тебя. Ты это знаешь.
Адольф. Мама, он любит тебя. Он не будет на ней жениться.
Ева Браун. Какой ужас, отрубает пальцы.
Иосиф. Этим меня не напугаешь. Мой отец тоже имеет какое-то влияние. Правда, он далеко. Но я ему позвоню, все объясню. Хочешь, пока все не успокоится, мы уедем из Вены? В Германию или Францию? Хочешь? (Кларе)
Клара. Нет. Никуда не надо ехать.
Адольф. Мы поедем все вместе, мама. Все вместе.
Ева Браун. Я тоже могу поехать.
Адольф. Тебя еще не хватало.
Клара. Я пойду домой, я еще хотела пол вымыть. Вечером поговорим. Ладно? Не грусти, все будет нормально… (Иосифу)
Иосиф. Я с тобой.
Клара. Нет, пойди, поговори с ней, с ее папой. Иди. Ты же не трус. Все, я устала. Не смотрите на меня так! Все нормально! Ну, что вам станцевать? Спеть? Все хорошо! (смеется). Увидимся дома. (идет к двери)
Иосиф. Ладно, я пойду к ним, но из бара приду сразу домой. Не буду сегодня работать.
Адольф. Я пойду с тобой.
Ева Браун. И я.
Адольф. Ты иди домой.
Ева Браун. Я хочу с вами.
Адольф. Я тебе потом позвоню. Вечером. Иди. Не вмешивайся в эту историю.
Ева Браун. Правда, позвонишь? Правда? Хорошо, тогда я побежала, надо еще собаку выгулять. Но только позвони.  Пообещай!
Адольф. Обещаю.
Иосиф. Он позвонит. (Ева Браун уходит)
Адольф. Ну, что будем делать?
Иосиф. Не знаю.
Адольф. Какая же ты сволочь…
Иосиф. Ты же знал об этой Ольге.
Адольф. Знал, но ты уже давно сказал мне, что решил эту проблему.
Иосиф. Думал, что решил, а проблема так и не решилась.
Адольф. Что ты будешь делать с мамой?
Иосиф. Еще раз все объясню. Я правда ее люблю. Хоть ты веришь? Я хочу на ней жениться.
Адольф. Верю. Но она, конечно, в шоке.
Иосиф. От этой с животом.
Адольф. От всего… Пойдем? Что этому Пианисту скажешь?
Иосиф. На месте решу. Посмотрю сначала, в каком он настроении…


V

Квартира Адольфа. Входят Иосиф и Адольф.
Иосиф. Думаешь, он не соврал? Уговорит дочку?
Адольф. Ну, ты же слышал, что ему не нужен человек, который не любит его дочь.
Иосиф. Придется искать новую работу… Скотина какая, еще предлагал дом в Москве, свою гостиницу… Лишь бы я на ней женился.
Адольф. Человек с деньгами… Стой! (нюхает воздух, начинает кашлять)
Иосиф. Что? Что с тобой?
Адольф. Газ. Запах газа. У меня аллергия. Чувствуешь газ?
Иосиф. Да… Откуда это?
Адольф. С кухни. (бежит на кухню, дико кричит) Мама! Мама! Мама! (открыта газовая духовка, на полу лежит мама Адольфа, вбегает Иосиф).
Иосиф. Господи! Открой окно. (Адольф открывает окно). Газ! Надо закрыть газ! (закрывает газ) Звони в скорую!
Адольф бежит к телефону.
Адольф. Скорая! Срочно приезжайте. Срочно. Мама! Отравилась газом.
Иосиф на кухне, к нему возвращается Адольф.
Адольф. Она будет жить? Что с ней?
Иосиф. Адольф, прости меня… Это я ее убил.
Адольф. Что? Мама? Мама? Очнись! (трясет маму)
Иосиф. (видит на столе конверт, берет его в руки). Смотри, письмо. Она оставила нам последнее письмо.
Адольф. (вырывает письмо) Дай его мне! (прячет в карман).
Иосиф. Дай мне его прочитать. Это мне.
Адольф. Это не тебе, это мне письмо. Это моя мама, а не твоя. Понял? Ты для нее никто! Сволочь! Это ты ее убил! Ты! Я тебя ненавижу! Я хочу, чтобы сдох! Это ты должен был умереть, а не она! (кидается на Иосифа с кулаками, бьет того, но Иосиф даже не сопротивляется)




ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1908 год – Вена, 1941 год – Москва, Кремль


I

Маленькое вокзальное кафе. За столиком сидит Иосиф. Рядом с ним сумки, чемоданы и гитара, с которыми он приехал. Иосиф пьет пиво. Появляется Ева Браун.
Ева Браун. (подходит к Иосифу, целует его в щеку, садится рядом) Привет! Ну, как? Готов к такому длинному пути?
Иосиф. Дорога обратно не будет длиннее, чем дорога сюда.
Ева Браун. Ничего не забыл?
Иосиф. Вроде нет. А где Адольф?
Ева Браун. Машину паркует. Сейчас придет.
Иосиф. Купили все-таки?
Ева Браун. Сегодня утром. На автобазаре. Дешевую. Старенький «Мерседес». Но продавец пообещал, что будет ездить. А вот и он.
Подходит Адольф.
Адольф. Подожди меня в машине, нам нужно поговорить наедине.
Ева Браун. Хорошо. Я понимаю. Ну, счастливого пути. Не пропадай. Пиши. Приезжай в гости.
Иосиф. Хорошо. Куда же я пропану? Тебе тоже всего хорошего. (Ева уходит, появляется официант, Адольф заказывает себе пиво). Не боишься пить? Все-таки за рулем.
Адольф. Одна бутылка не повредит. Да и до дому ехать десять минут.
Иосиф. Твое дело. Ну, давай прощаться?
Адольф. Я. Это вот. Короче, подарок тебе на память. Если ты не против. От меня. (разворачивает картину, которую принес, на картине – портрет Клары).
Иосиф. Спасибо. Она же твоя любимая.
Адольф. Я хочу, чтобы ты ее взял. На память о нас. У меня есть фотографии, у меня есть квартира, в которой мы вместе жили. Может, сделаю копию. Ты ее не выбросишь?
Иосиф. Что ты, перестань. Ты же знаешь, как она мне дорога. Буду смотреть. Вспоминать, грустить. Думать о тех ошибках, которые совершил. Может, все-таки дашь прочитать то письмо? Ну, которое она оставила.
Адольф. Нет. Не сейчас. Может, когда-нибудь позже. Должно пройти время. Не обижайся.
Иосиф. Ты считаешь, что это я убил ее?
Адольф. Я так не говорю.
Иосиф. Но думаешь?
Адольф. И не думаю. Такова жизнь. Конечно, нехорошо получилось с этой девицей, но мама тоже не все поняла. Я знаю, что ты ее любил.
Иосиф. Прости.
Адольф. Ты это ей потом на том свете скажешь… Ты все-таки решил жить с этой Ольгой?
Иосиф. Не знаю. Ну, а что ты предлагаешь?
Адольф. Ты же ее не любишь.
Иосиф. Не люблю. Но она ждет моего ребенка. Этот ребенок для меня важен. Если будет девочка, знаешь, как я ее назову?
Адольф. Только не в честь мамы. Не надо.
Иосиф. Если ты против, не буду… В общем, поедем в Москву, там она родит, я начну работать. А дальше увидим.
Адольф. Когда у вас свадьба?
Иосиф. Еще не знаю.
Адольф. А может, останешься?
Иосиф. Зачем?
Адольф. А зачем ты сюда ехал? Слушай, оставайся. Если хочешь, живи с Ольгой здесь, в Вене. Будем встречаться, дружить, мы с Евой будем приходить к вам в гости, вы к нам. У тебя же все есть.
Иосиф. (берет гитару) Держи, это тебе. На память от меня.
Адольф. Я же не умею играть.
Иосиф. Будет желание – научишься. А нет – растопишь ей печь.
Адольф. Спасибо… Такое странное состояние. Так жутко. Страшно. Противно. Как-то все не так, как должно быть. Где она?
Иосиф. В поезде. Уже в купе. Я попросил ее подождать меня там.
Адольф. Правильно. Ты напишешь?
Иосиф. У тебя же есть мой электронный адрес.
Адольф. Есть. Но ты сам мне напишешь?
Иосиф. Да. Сразу, как приеду.
Адольф. А как же политика?
Иосиф. Что политика?
Адольф. Ты – президент, я президент. Общая граница.
Иосиф. Вот я туда и еду.
Адольф. Еще не передумал?
Иосиф. А ты?
Адольф. Я – нет. Я с каждым днем все больше и больше загораюсь этой идеей. И что поразительно – Ева меня поддерживает.
Иосиф. Ты женишься на ней?
Адольф. Пока не собираюсь. Зачем? Будем жить вместе. Такой ошибки, как ты я не допущу. Они всегда со мной (достает презервативы). Когда захочу ребенка – тогда женюсь. Но точно не в ближайший год. Ты знаешь, Ева тоже будет скучать по тебе.
Иосиф. Она хорошая.
Адольф. Хорошая. Но иногда такая тупая. Хочется ее мордой об стенку.
Иосиф. Ты с этим не спеши, а то на политической карьере придется поставить крест.
Голос диктора на вокзале: «До отправления скорого поезда Вена-Москва осталось пять минут». Иосиф встает, кладет деньги на стол.
Адольф. Я расплачусь.
Иосиф. Спасибо.
Адольф. Оставайся. Пусть едет сама. Я тебя спрячу.
Иосиф. Ты же знаешь, если бы я хотел, то остался бы. И не надо меня прятать. Жизнь все решает сама. Пока! (жмет руку Адольфу).
Адольф. Пока (жмет руку Иосифу).
Иосиф отходит, но возвращается, обнимает Адольфа.
Иосиф. Не провожай меня на перрон.
Адольф. Хорошо.


II

Иосиф с чемоданами, сумками и картиной входит в Кремлевский Кабинет Сталина. Становится на стул, вбивает в стену гвоздь, чтобы повесить на него картину. За рабочим столом уже сидит Сталин – и костюм, и декорации – максимально приближенные к 1941 году.
Иосиф. Там, на вокзале, я соврал Адольфу. Я не написал ему. И даже не позвонил. Думаю, он все понял. Он мне тоже не писал, и не звонил. Эту картину я и правда сберег, всю свою дальнейшую жизнь я перевозил ее с квартиры на квартиру, из города в город, из страны в страну. И сейчас она висит здесь, на стене моего кремлевского кабинета. Если вы подойдете ближе, то в правом нижнем углу увидите инициалы Адольфа. О том, кто автор этой картины и кто эта женщина – знаем только я и он. Ни один из моих приближенных не знает ни о маме Адольфа, ни о той поездке в Вену, ни о том, что мы с Адольфом вообще знакомы. Когда я уехал из Вены, мы с Ольгой поселились в Москве. Правдами и неправдами я избежал свадьбы. Мой папа все-таки назначил меня своим московским представителем, я полгода торговал обувью. А потом все закончилось. Во время родов и Ольга, и наш ребенок, кстати, дочка, умерли. Я стал свободным. В какой-то момент возникла мысль вернуться в Вену, а потом я решил, что нельзя возвращаться в прошлое. Надо двигаться только вперед. Сейчас декабрь 1941 года, вот как я изменился (свет на Сталина). Постарел. Поседел. Осунулся. Но стал известным. Стал лидером большой страны. Больше, чем лидером. Вождем. Меня любят, меня боятся. Это то, чего я хотел. Ту предвыборную программу, которую мы придумали вместе с Адольфом, я выполнил. И усы отрастил, и с акцентом говорить стал. Все, все, что мы тогда придумали. Кем стал Адольф вы тоже знаете. И все так же, как мы придумывали там в мастерской. Он и речи свои читает так же, как тогда читал монолог Гамлета. Адольф живет с Евой, но так на ней и не расписался. А вот мне с женщинами везет меньше. После смерти Ольги, я много лет был один, а потом женился. Жена родила мне двоих сыновей, а потом покончила жизнь самоубийством. Наверное, на том свете она познакомилась с Кларой, и сейчас они дружат.
Полгода назад Адольф напал на мою страну, на Советский Союз. До последнего момента я не верил, что он сделает это. Но он сделал. Сейчас его войска в нескольких километрах от Кремля, на окраине Москвы. Все мое правительство в эвакуации, а я остался здесь один. И я никуда не поеду. Я знаю, что сейчас придет он. Мы не виделись тридцать с лишним лет. Слышите шаги, сейчас откроется этот люк, и появится Адольф. Это тайный ход ко мне в кабинет, чтобы лишние глаза не видели, с кем я встречаюсь. Он все ближе и ближе, он уже рядом. Вот. Он уже здесь! (Иосиф уходит в угол сцены, его уже не видно).
Сталин встает из-за стола, закуривает трубку, нервно ходить по кабинету. Открывается люк, появляется адъютант Сталина.
Адъютант. Товарищ Сталин, он здесь.
Сталин. Пусть заходит.
Из люка поднимается человек в плаще, шляпе, темных очках.
Сталин. (адъютанту). Он не один.
Адъютант. Не один, товарищ Сталин.
Сталин. Знаю. Подождите там, внизу. Нам нужно поговорить вдвоем. Я вас вызову, когда будет нужно.
Адъютант. Есть, товарищ Сталин! (спускается в люк)
Сталин. Ну, здравствуйте, господин Гитлер!
Гость снимает плащ, шляпу, очки. Это Гитлер.
Гитлер. Здравствуйте, товарищ Сталин.
Сталин. Зачем пришли? О чем хотите говорить? Какие могут быть разговоры?
Гитлер. Перестань. Убери этот дурацкий акцент. Ну, что ты делаешь? Не можешь нормально поздороваться? Привет, Иосиф.
Сталин. Я уже забыл, что такое говорить без акцента (но при этом, он говорит без акцента). Здравствуй, Адольф. Садись. Поговорим?
Гитлер. (садится за стол). Какие жесткие стулья, не то, что кресла в той венской квартире. Поговорим. Давно не виделись.
Сталин. Я так долго ждал этой встречи, я так боялся ее. Я репетировал перед зеркалом, что и как буду говорить тебе. А сейчас все из головы вылетело.
Гитлер. Надо выпить, чтобы снять напряжение. Представляешь, у меня есть две бутылки хорошего пива. (достает из карманов плаща). Как тебе?
Сталин. У великого фюрера всего две бутылки? Или ты жадным стал?
Гитлер. По этому подземному ходу с ящиком в руках тащиться? Нет. А вдруг бы разбил?
Сталин. Ладно, у меня к пиву еще кое-что есть. (открывает сейф, достает водку, колбасу, сыр, соленые огурцы).
Гитлер. Вот, оказывается, что товарищ  Сталин в сейфе хранит? (берет в руки водку). Та самая марка? С которой ты в Вену приехал?
Сталин. Она.
Гитлер. Ну, наливай, что тянешь? (Сталин наливает водку). За что будем пить?
Сталин. За великую победу советского народа над фашистской Германией!
Гитлер. А потом за великую победу фашистской Германии над Советским Союзом…
Сталин. Шутка. За встречу. Давно не виделись.
Они выпивают, Сталин обнимает Гитлера.
Сталин. Ну, привет, привет! Как ты постарел! Посмотри на себя со стороны? Где тот мальчик в шортах с красной головой? Где он?
Гитлер. А ты? Ты же уже старик… Боже, как быстро летят годы.
Сталин. Как ты? Ты хоть скучал?
Гитлер. А ты? Ни слова не написал, сволочь? Скучал, конечно.
Сталин. Не написал, но я подумал, что ты поймешь.
Гитлер. Я понял, и поэтому не обижаюсь… Вот он твой кабинет, вот твой Кремль, твоя Москва, твой Советский Союз. Добился чего хотел?
Сталин. На десять с лишним лет раньше, чем ты. Я уже думал, что Адольф передумал становиться президентом.
Гитлер. Так я тебя на десять лет младше.
Сталин. Понимаю… Следил за моим восхождением?
Гитлер. А как же? А ты?
Сталин. Следил. Грамотно действовал. Только зачем ты своих коммунистов расстрелял? Поставил меня в неловкое положение перед товарищами.
Гитлер. Мешали карьере. Ну ты за них и не сильно заступался… А что это ты Ленина вперед себя пропустил? А? Говорил: не потерплю конкурентов, не потерплю... А Ленин?
Сталин. Ленин просидел в этом кабинете пять лет. А я уже почти двадцать. И еще столько же просижу! Ленин, вернее его труп из мавзолея, сейчас в поезде едет, в морозильной камере, в Сибирь, чтобы его ты случайно осколком от бомбы не поцарапал. А я здесь и живой. Думаешь, так легко было от него избавиться?
Гитлер. Ну и давай – за то, что каждый достиг того, чего хотел…
Сталин. Быстро водку пьешь.
Гитлер. Твоя школа.
Сталин. За то, что достигли того, чего хотели! (чокаются, выпивают). Как Ева?
Гитлер. Нормально. Жутко хотела с тобой встретиться. Я, когда по телефону ей сказал, что к тебе иду, она сразу захотела прилететь. Говорит: Я скучаю по нему не меньше, чем ты.
Сталин. Что же ты ее не взял?
Гитлер. От греха подальше. Твои снайперы еще бы ранили, не дай бог. Да и зачем она здесь нужна. В компании двух таких мужчин.
Сталин. Передавай ей привет. Что же ты на ней никак не женишься?
Гитлер. А зачем. Детей у нас нет.
Сталин. Почему ты не пошел к врачам? Есть случаи, когда бесплодие можно вылечить.
Гитлер. Откуда ты знаешь про бесплодие?
Сталин. Разведка хорошо работает.
Гитлер. Не пошел. Так увлекся политикой, карьерой, что подумал, а зачем мне дети? И, знаешь, не жалею.
Сталин. А Ева?  Она детей не хотела?
Гитлер. Хотела. Но уже понимает, что не все желания исполнимы. Даже у таких людей, как я.
Сталин. Ну, а разве нельзя жениться без детей? В мире столько семей, которые живут вдвоем, никого не рождая.
Гитлер. Наверное, я так еще и не знаю – люблю ли я ее.
Сталин. Столько лет прожили – и не знаешь?
Гитлер. Не знаю… Женюсь когда-нибудь. Хотя… Иногда специально на работе ночую, чтобы ее не видеть.
Сталин. Тогда разойдись с ней. Пусть найдет себе другого мужика.
Гитлер. От Гитлера и ушла жена? Ты что? Что скажут в стране? Тогда ее убирать надо. Устранять физически. Да и о тебе она знает. Представляешь, что будет? Обозлится, перебежит к англичанам, и расскажет, что оказывается два злейших врага, два тирана, Гитлер и Сталин знакомы. И более того, были друзьями.
Сталин. Были?
Гитлер. Были друзьями и остались друзьями.
Сталин. Разве друзья могут воевать?
Гитлер. Об этом мы еще поговорим… В общем, жалко мне ее убивать. Столько людей уничтожил. Не сам, подчиненные, но все равно. Ее жалко. Сколько она лет со мной?! В тюрьму мне передачи носила, статьи мои на старенькой машинке перепечатывала. Любит она меня. Все равно ведь никого другого не хочу и искать не буду. Так что пусть остается. Знаешь, она меня как-то спросила: «Адольф, а хоть перед смертью ты на мне женишься?»
Сталин. И что ты?
Гитлер. Говорю – женюсь. Только смерти ждать долго. Что это ты куришь?
Сталин. Табак. А… Ты про это? Твоя… Старенькая уже, мне подчиненные говорят: «Товарищ Сталин, возьмите новую трубку, эта уже совсем ужасная…» А я им: «Эта трубка – из моей молодости. И я ее не променяю ни на какую новинку».
Гитлер. У меня твой подарок тоже лежит. Правда, в Берлине. Боюсь с собой возить.
Сталин. Не научился играть?
Гитлер. Научился. В течение двух недель после того, как ты уехал. На курсы ходил.
Сталин. И что поешь?
Гитлер. Да я уже давно ничего не пел… Поющий фюрер – ты что? Это не мой имидж…
Сталин. А картины пишешь?
Гитлер. Нет.
Сталин. Напрасно. У тебя был талант.
Гитлер. Да я и сам жалею иногда. Хочется взять кисти, холст. Но не до этого. А ты? Что со стихами?
Сталин. Также, как и у тебя… В голове иногда вертятся, а даже лень взять бумагу и ручку. Чтобы записать. (наливает водку). Слушай, а образование мы с тобой так и не получили! Все-таки правильно она тогда сказала, что и человек без диплома может стать президентом. Давай за нее.
Гитлер. За кого?
Сталин. (подходит к картине) За нее. Чтобы там, на небесах, ей было лучше, чем в жизни.
Гитлер. Боже… Ты ее не выбросил. Она висит у тебя здесь.
Сталин. Да. Я думал, ты сразу заметишь. Давай! (выпивают)
Гитлер. Мама бы радовалась, если бы знала, что мы с тобой достигли того, чего хотели.
Сталин. Думаешь?
Гитлер. Знаю. (достает из кармана конверт). Понимаешь, что это?
Сталин. Ее письмо?
Гитлер. Да.
Сталин. Дашь прочитать?
Гитлер. Дам.
Сталин. А почему тогда не дал?
Гитлер. Боялся.
Сталин. Чего?
Гитлер. Слушай. «Дорогие мои мальчики! Адольф и Иосиф! Простите меня за то, что оставляю вас. Знаю, вам обоим будет тяжело. Но я верю – вы сильные, и справитесь со всеми трудностями, которые ожидают вас в жизни. Иосиф, ты ни в чем не виноват. Я знаю, что ты бы на мне женился, не испугался бы никаких угроз. Я верю, что ты не хотел, чтобы эта девочка забеременела. Я верю, что ты меня любишь. Вернее, уже любил. Но я не хочу становиться барьером в твоей и Адольфа жизни. Вам нужно делать карьеру, вы хотите многого добиться. А мне нужна спокойная жизнь и любовь. Прости меня, сынок, но я не хочу, чтобы ты возился со мной, когда я стану старой и беспомощной. Ты должен жить, а не сидеть возле старухи. Прости меня, Иосиф, я тоже тебя любила, но я знаю, что наши отношения рано или поздно бы закончились. Так устроена жизнь. А этого я бы точно не вынесла. Живите и не думайте ни о чем плохом. Целую вас. Твоя, Адольф, мама. Твоя, Иосиф, Клара».
Сталин. Господи, зачем она это сделала. Мы бы жили вместе, рядом. Я бы ее не бросил. Ты это понимаешь? Почему она не дождалась меня тогда, чтобы я с ней поговорил.
Гитлер. Она права.
Сталин. В чем? В чем она права?
Гитлер. В том, что написала. Если бы ты на ней женился, ты бы не стал тем, что есть сейчас. Ты бы не был товарищем Сталиным.
Сталин. Почему? Она была бы моей женой.
Гитлер. Ты бы остался в Австрии? Ты же знаешь, что она бы никуда не поехала.
Сталин. Ну, и ладно, остался бы. И черт с ним. Работал бы в баре или издательстве.
Гитлер. Нет, тебе бы это надоело. Если ты стал вождем, то так угодно богу. Ты бы ее бросил. Рано или поздно.
Сталин. Даже если так. Может, она раньше бы меня бросила или разлюбила…
Гитлер. У нее еще был я… Я тоже стал тем, кем хотел быть. Давай не будем об этом.
Сталин. Но почему ты боялся дать мне это письмо прочитать тогда?
Гитлер. Потому что сначала я на самом деле думал, что это ты ее убил. Что она из-за тебя это сделала.
Сталин. А говорил мне, что не считаешь меня убийцей.
Гитлер. Уже на вокзале я думал по-другому. Я, правда, тогда не считал, что ты убийца.
Сталин. Ну почему тогда не показал?
Гитлер. Есть еще одна причина… Потом. Ладно?
Сталин. Как хочешь.
Гитлер. У тебя здесь есть гитара?
Сталин. Да. Чтобы у товарища Сталина чего-нибудь да не было… Сейчас… (выходит в кладовку, возвращается с гитарой). Вся в пыли, я на ней не играл уже лет сто…
Гитлер. Споем?
Сталин. Споем? Что?
Гитлер. Сейчас узнаешь… (начинает играть и петь песню, которую Иосиф пел в ТОТ вечер на кухне для Клары).
Сталин. Сволочь… Ты тогда слышал?
Гитлер. Слышал… И был за вас рад. Ну, давай вместе. (они поют дуэтом). Вот эту песню, Иосиф, я и выучил тогда, когда ты уехал.
Сталин. Господи, почему мы с тобой не встретились раньше, еще до этой войны? Ведь все могло быть по-другому?
Гитлер. Представляешь, как там по этому поводу расстраивается мама? Два друга стали врагами.
Сталин. Враги – наши страны, но не мы с тобой. Ты это понимаешь?
Гитлер. И общая граница у нас с тобой есть. Ты что, запомнил, как мы тогда в мастерской поделили Польшу?
Сталин. Запомнил. И начертил на карте своему министру иностранных дел.
Гитлер. Он встретился с моим министром, и у нас появилась общая граница.
Сталин. Я думал, ты предложишь встретиться нам с тобой? А все подписали Молотов и Риббентроп.
Гитлер. А я думал, что это сделаешь ты. Знаешь, я на своей территории, у самой границы, построил маленький дом.
Сталин. Маленький… Это замок, а не дом.
Гитлер. Опять разведка донесла. Но твой дом не меньше моего.
Сталин. Больше. На одну комнату. Почему ты ни разу не приехал в свой дом?
Гитлер. Я думал, что поступлю так. Как только узнаю, что ты приехал в свой дом, в отпуск отдохнуть, я сразу же приеду к себе. И мы с тобой ночью встретимся на границе. Неделю будем у тебя гудеть. Неделю у меня. Позовем Еву, девочек.
Сталин. А я ждал, что первый шаг сделаешь ты.
Гитлер. Я сделал первый шаг.
Сталин. Ты сделал первый шаг сегодня, когда уже ничего нельзя изменить. А почему ты все-таки решился прийти ко мне?
Гитлер. Сейчас? Потому что понял, что ты побоишься предложить это. Да, и моя армия ближе к Москве, чем твоя к Берлину.
Сталин. Сильная у тебя армия. Молодец. Но моя тоже еще покажет, что умеет.
Гитлер. Это мы увидим.
Сталин. А зачем ты вообще на меня напал? Так все хорошо шло. Поделили ли бы еще Африку, Азию, Америку. На черта тебе нужен мой Советский Союз. Я здесь порядок пятнадцать лет наводил. Ты что не понимаешь, если ты победишь, что сто лет будешь бороться с моим народом.
Гитлер. В партизаны уйдут…Знаю. Почему напал? Не знаю. Назло.
Сталин. Назло мне?
Гитлер. А кому же? Ты тут сидишь, властью упиваешься, обо мне забыл. Что мне делать? Я и решил показать, что я из себя представляю.
Сталин. Решил показать, что сильнее меня. Дурак.
Гитлер. Да я через час после того, как отдал приказ напасть на вашу  страну, уже об этом пожалел. Но не отменять же принятое решение?
Сталин. Я сейчас тебе покажу один любопытный документ. (достает из сейфа бумагу). Читай.
Гитлер. Я по-русски не понимаю. Это же ты полиглот.
Сталин. Тьфу, он на русском? (роется в бумагах). Держи, здесь на немецком… Для нашего берлинского резидента.
Гитлер. (читает). Дата нападения на Германию – 28 августа 1941 года. Что? Что это? Ты не шутишь? Это розыгрыш.
Сталин. Нет. Ты опередил меня на два месяца.
Гитлер. Значит, если бы не я, то ты бы вошел в Германию. Но зачем?
Сталин. За тем же, за чем и ты.
Гитлер. Старый идиот.…
Сталин. Идиот. А ты еще больший идиот. Ты уже, я вижу, не красишься в красный  цвет.
Гитлер. И серьгу вынул… У тебя эффектные усы.
Сталин. Ну, твои не хуже. Даже про усы не забыл…
Гитлер. Я тебя моложе, у меня память лучше.
Сталин. Ты думаешь, уже нет хода назад.
Гитлер. А ты этого хочешь?
Сталин. Хочу.
Гитлер. И я хочу. Давай думать, что будем делать.
Сталин. Договор о перемирии?
Гитлер. Мои военные этого не поймут. И народ не поймет. Меня же свои же генералы и свергнут.
Сталин. Мои поступят также. Начнут кричать: «Победить фашистскую гниду! Победить! Сталин – предатель!»
Гитлер. Давай поступим по-другому. Вот скажи, ты держишь ситуацию в стране под контролем?
Сталин. Держу. А зачем это тебе?
Гитлер. Сможешь контролировать военных, рабочих, крестьян. Будут они тебе подчиняться?
Сталин. Пока я жив – будут.
Гитлер. Давай сделаем так. Я у тебя выиграю войну. А тебя назначу своим протектором в Советском Союзе.
Сталин. То есть я останусь у власти.
Гитлер. Да. Вы объявите о капитуляции, Германия официально объявит Советский Союз своей территорией, потом примем закон о федерации, и все полномочия по ведению дел в вашей стране получишь ты.
Сталин. И ничего не будет зависеть от Берлина?
Гитлер. Почти ничего. Короче, ты получишь автономию.
Сталин. Военные не согласятся на капитуляцию.
Гитлер. Ты же сказал, что они тебе подчиняются.
Сталин. Можно по-другому. Мы с тобой спланируем точки основных сражений. Где моя армия проиграет. И другого пути, кроме капитуляции не будет. Но зачем вам оставлять меня руководить страной? Я же враг.
Гитлер. Какой ты враг? Лучше человека, чем ты, который сможет держать страну в страхе и под контролем – я не найду. Да и ты знаешь вашу местную специфику.
Сталин. А если наоборот? Ты капитулируешь? И я оставлю тебя у власти в Германии?
Гитлер. Это нереально. Моя армия стоит у Москвы. Ты что, не понимаешь? Тебе надо сначала победить мою армию…
Сталин. А может, кинем монетку? Орел – ты выигрываешь войну, решка – я. А лучше так. Воюем до самого конца. Победного. Но в день капитуляции встречаемся. Побеждаешь ты – оставляешь меня протектором Советского Союза. Побеждаю я – оставляю тебе твою территорию. Идет?
Гитлер. Не нравится мне это. Но, насколько я понимаю, это единственный нормальный выход из положения?
Сталин. Да. Может, еще что-нибудь придумаем?
Гитлер. Вряд ли. Слушай, так за время войны и у тебя, и у меня миллионы людей погибнут.
Сталин. Ну и черт с ними. Когда это ты волновался за жизни миллионов?
Гитлер. Не волновался, но неприятно.
Сталин. Люди имеют такую особенность – плодиться. Пять миллионов умрет, пять – родится. Господи, погибнут. Горе то, какое! Солдаты для того и созданы, чтобы погибать.
Гитлер. Ладно, договорились. Не обманешь?
Сталин. Нет. Не обману. Обещаю.
Гитлер. Давай еще один вопрос решим. Что будем делать с твоим сыном?
Сталин. С Яковом? Он у тебя в плену. Тебе и решать.
Гитлер. Он там, под землей, сидит, с твоим адъютантом. Ждет, пока пригласим. Я тебе его возвращаю. Забирай. Все-таки сын, родная кровь.
Сталин. Ты его не сильно в лагерях для пленных это, того, пытал?
Гитлер. Что ты говоришь такое? Он у меня дома в Берлине жил.  Ева ему ужины готовила. Он так на нее смотрел, я чуть ревновать не стал.
Сталин. Сын-то он сын, но солдат плохой. Как он в плен попасть мог?! Он должен был сражаться до конца! Кретин! Ты ему уже и о нашей дружбе, наверное, рассказал. Всегда ты болтал лишнее. Всегда.
Гитлер. Ева начала, мне уже некуда было деваться.
Сталин. И как мне его обратно принимать? Что я людям скажу? Что пришел в гости Адольф и привел Якова?
Гитлер. Извини. Я понимаю.
Сталин подходит к люку, стучит ногой.
Сталин. Эй, эй! Адъютант! Вы меня там слышите? Эй!
Появляется голова адъютанта.
Адъютант. Да, товарищ Сталин!
Сталин. Приведи сюда Якова.
Адъютант. Есть, товарищ Сталин!
Из люка поднимается Яков, адъютант тоже остается в комнате.
Сталин. Садитесь за стол! Оба! Налей им водки!
Гитлер наливает в стаканы водку
Сталин. По полному наливай. (Гитлер наливает по полному). Пейте! Оба! (адъютант и Яков выпивают). Ну, что скажешь, сынок? Почему ты плохой солдат?
Яков. Папа, куда исчез твой акцент?
Сталин. Не твое дело! Ты на мой вопрос отвечай!
Яков.  Ты же понимаешь. Война. Они были сильнее. Мы попали в окружение.
Сталин. Если солдат видит, что бой проигран, он должен поступить, как человек чести. Пустить себе пулю в лоб.
Яков. Папа, но я хочу жить.
Сталин. Хочешь! Ты не солдат…
Яков. Папа, перестань. Ты в чем-то прав, давай забудем про этот плен. Знаешь, дядя Адольф мне все рассказал.
Сталин. Какой он тебе дядя? Он для тебя – главный враг Советского Союза.
Гитлер. Иосиф, что ты несешь?
Сталин. Замолчи, Адольф, это мой сын, мне решать.
Гитлер. Молчу, молчу, не мешаю.
Яков. Папа, зачем эта война? Зачем все это? Объясни! Вы же друзья.
Сталин. Товарищ Сталин никому ничего объяснять не будет. Товарищ адъютант, расстреляйте предателя родины…
Адъютант. Товарищ Сталин…
Сталин. Приказы не обсуждают. Расстреляйте предателя родины.
Гитлер. Иосиф, что ты делаешь?
Сталин. А что бы ты делал на моем месте? Мой сын предатель. Мой сын знает, что мы с тобой знакомы. Мой сын видит, как мы сидим здесь и пьем водку! Мой сын не просто сын, он солдат, он человек. Откуда я знаю, что он начнет говорить окружающим, когда выйдет отсюда? Может, он начнет распускать антисталинскую пропаганду?
Яков. Папа, я буду молчать. Я обещаю.
Сталин. Товарищ Сталин верит только себе.
Гитлер. И товарищу Гитлеру.
Сталин. И моему другу Адольфу. Адъютант, исполняйте мой приказ.
Адъютант достает пистолет, целится в Якова.
Яков. Папа, папа, не надо! Я прошу тебя! Папа!
Сталин. Исполняйте приказ!
Адъютант стреляет, Яков Сталин падает мертвым.
Сталин. Дайте мне пистолет, товарищ адъютант!
Адъютант дает пистолет Сталину.
Сталин. За измену родине вы тоже приговариваетесь к расстрелу. Приговор приводит в исполнение верховный главнокомандующий товарищ Сталин! (стреляет в адъютанта) Сумасшедший дом какой-то.
Гитлер. Ну, ты даешь!
Сталин. А ты бы не так поступил на моем месте?
Гитлер. Да нет, все правильно. Я тебя понимаю. Этого вообще (об адъютанте) не жалко, а вот сына…
Сталин. Ты сам в этом виноват. Надо было держать его в лагере для пленных, как нормального человека, и ничего лишнего ему не рассказывать.
Гитлер. Виноват. Поэтому и не спорю. И что будем делать с этими трупами?
Сталин. Позови теперь ты своих людей, пусть придут этим же путем, заберут их. Только это, похорони Якова по-человечьи. Не повезло ему.
Гитлер. Все сделаю. Не волнуйся. Похороню на лучшем кладбище. Скажу, чтобы цветы каждый день приносили.
Сталин. Пусть могила будет анонимная, чтобы не знали, кто похоронен.
Гитлер. Конечно. Я понимаю. Так, у нас два трупа. Значит, надо вызывать четверых солдат, по одному на пару. Они унесут тела, а потом этих солдат расстреляет уже мой адъютант, а когда я вернусь, то поступлю с ним также, как и ты со своим.
Сталин. Правильно все. Как же еще? Пусть быстрее приходят, а то пятна крови останутся… Давай это, их в ковер завернем, чтобы не портили вид нашего стола.
Гитлер. Давно я не работал грузчиком… Ну давай… (Гитлер и Сталин заворачивают трупы в ковер, кладут ковер в угол)
Сталин. Знаешь, вот еще что… Сделай это ради меня. Пусть твои генералы официально предложат обменять Якова на вашего пленного фельдмаршала.
Гитлер. Живого маршала на мертвого Якова?
Сталин. Нет. Пусть мои думают, что Яков живой. Пришлете предложение, а я вам отвечу. Скажу: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю».
Гитлер. Супер! Классная идея!
Сталин. Мол, для меня он прежде всего солдат, а только потом сын. Для товарища Сталина все люди равны. Хороший рекламный прием для повышения рейтинга в военное время.
Гитлер. Надо запомнить. Как говоришь? «Я солдат на фельдмаршалов не меняю».
Сталин. Ага.
Гитлер. Хорошо, все сделаем.
Сталин. Так перенервничал я из-за этих. Все настроение чуть не испортили.
Гитлер. Ты все-таки совсем не изменился. Каким был впечатлительным, таким и остался.
Сталин. Только раньше нам убивать было некого.
Гитлер. Молодыми были. И возможности не те.
Сталин. Кстати, а что ты сделал с этим директором, который тебя в художественную академию не принял?
Гитлер. С Грипенкерлем? Ничего. Он, собака, помер раньше, чем я к власти пришел. Обидно. А то бы я его лично повесил.
Сталин. Ты ему, наоборот, благодарен быть должен. Что фюрером стал. А то был бы художником до сих пор. Пейзажи бы для открыток рисовал.
Гитлер. Ну, в своем роде – это правда. Спасибо вам, господин Грипенкерль за то, что не дали стать мне художником. Но я бы был великим художником.
Сталин. Это да. Не спорю.
Гитлер. Так сказать тебе вторую причину, почему я тебе тогда не дал прочитать мамино письмо?
Сталин. Готов?
Гитлер. Готов. Потому что сейчас я не думаю так, как думал тогда. Вот в чем дело. Дай для смелости выпью! (наливает, выпивает). Понимаешь, все дело в том, что тогда, в Вене, я тебя любил. Как мужчина любит женщину. Я влюбился в тебя. Еще до того, как ты с мамой…
Сталин. Ты же говорил, что мужчина не может любить мужчину.
Гитлер. Говорил. Потому что понимал, что если бы я тебе признался в любви, ты бы меня не понял. Я боялся тебя. Боялся тебе сказать.
Сталин. А зачем тогда… Когда девочки пришли? Утром. Ну, показывал мне, что такое секс между мужчинами?
Гитлер. Подумал, а вдруг тебе понравится. И ты полюбишь меня. Тебе правда не понравилось?
Сталин. Правда. Не обижайся.
Гитлер. Да я уже и не обижаюсь давно. Я тебя еще полгода после твоего отъезда любил, плакал, стихи твои читал, а потом все прошло.
Сталин. Ты ревновал к маме?
Гитлер. Нет. Я ведь знал, что у меня нет шансов. Наоборот, был рад. Что она будет счастливая и ты будешь всегда рядом.
Сталин. Ну, а почему ты все-таки не дал мне даже на вокзале прочитать это письмо?
Гитлер. Боялся. Что ты перестанешь чувствовать себя виноватым в ее смерти, и останешься в Вене.
Сталин. Ты сам предлагал, чтобы я остался.
Гитлер. Предлагал, потому что знал, что ты все равно уедешь. Ну, как ты не поймешь. Я знал, что у нас ничего не будет. С тобой. Никакой любви, никаких отношений. И я хотел быстрее тебя забыть. Вот и все. Ты уехал – я тебя забыл.
Сталин. Ведь не забыл.
Гитлер. Я хотел сказал – разлюбить. Разлюбил же…
Сталин. Ох, какая жизнь – интересная штука. Боже мой… Слушай, сколько у тебя времени?
Гитлер. В каком плане?
Сталин. Сколько у тебя свободного времени?
Гитлер. Сколько хочешь.
Сталин. Оставайся дня на два-три, может и на неделю. Только своих предупреди, что ты жив, чтобы Кремль бомбить не начали.
Гитлер. Это точно. Скажу, что со мной все в порядке. Мы можем вообще на это время бои прекратить. Пусть солдаты тоже отдохнут.
Сталин. Вот именно. Посидим, поговорим, фильмы посмотрим. Знаешь, сколько у меня хороших фильмов? Девочек найдем. Давай? Как раньше. Вспомним молодость. А война… Несколько дней без войны. Мы вам дарим их, солдаты!
Гитлер. С удовольствием. Ведь столько лет не виделись. За час это не нагнать.
Сталин. Я и говорю. Давай я сразу фильм поставлю. Буду переводить тебе. Есть комедия классная. А? Чтобы расслабиться после этих трупов. Согласен?
Гитлер. Согласен. О чем фильм?
Сталин. О любви. Сам увидишь. (опускает экран, включает кинопроектор, начинается фильм). Тебе удобно так сидеть? Так, титры… Сейчас пойдет классная песня. Обожаю. Смотри…
Начинается фильм. Сталин и Гитлер его смотрят. В центр сцены выходят Иосиф и Адольф.
Адольф. Я провел у Иосифа четыре дня. Хорошие были деньки. Классно отдохнули. Лучшие дни за все время войны. Но надо было возвращаться, и я ушел.
Иосиф. Мы больше не встречались, но два раза нам удалось поговорить по телефону. Мы оба помнили о договоренности. Победивший не только оставит жизнь проигравшему, но и назначит его своим протектором.
Адольф. Я не думал, что война окажется такой долгой. Был уверен, что мы войдем в Москву максимум через неделю после этой встречи. Но нет. Иосиф был прав – его армия оказалась сильной. И стала гнать мои войска все дальше и дальше от Москвы.
Иосиф. А потом нам сильно помешали американцы и англичане.
Адольф. Не зря мы их всю жизнь недолюбливали.
Иосиф. Я понимал, что если они откроют второй фронт, то мне будет тяжелее выполнить обещание, данное Адольфу. Поэтому я тянул с открытием второго фронта столько, сколько мог.
Адольф. У него не получилось. И я не виню Иосифа в этом. Я знаю, что он настоящий друг и выполнил бы свое обещание. А все закончилось совсем грустно. Американцы и англичане стали тоже воевать против меня, и в мае 1945 года я оказался перед выбором. Или сдаться Иосифу или покончить жизнь самоубийством.
Иосиф. Правда, о том, чтобы назначить Адольфа протектором – и не могло уже быть речи. Трумэн и Черчилль требовали суда над Адольфом. Я не мог ничего с этим поделать.
Адольф. Иосиф предлагал мне спрятаться у него на даче. Жить там до конца жизни, ни разу даже не выходя на улицу. Я отказался. Я не такой человек, чтобы прятаться. Поэтому я выбрал смерть.
Иосиф. Перед смертью он выполнил свое обещание, данное Еве.
Адольф. Мы поженились, и умерли вместе. Я хотел, чтобы она осталась жить, ведь ее никто бы не расстрелял, она виновата только в том, что любила меня. Но в том то и дело, она меня любила, поэтому решила умереть вместе со мной.
Иосиф. Когда я узнал, что Адольф умер – я напился, как свинья. Все думали, что я радуюсь победе. А я сидел в этой комнате, смотрел на его картину и разговаривал с ними: с Адольфом и Кларой. Уверен, что с того света они слышали меня.
Адольф. Слышали. Мы тебе отвечали. Нам было приятно.
Иосиф. Я умер на восемь лет позже, чем погиб Адольф. В 1953 году. Я похоронен совсем рядом с этим кабинетом, за стенами Кремля, у Красной площади. Сначала меня положили в мавзолей, рядом с Лениным, а потом обвинили в том, что я был жесток и несправедлив к своему народу. Правда, дальше дело не пошло. Военным преступником я не стал, и даже заочный приговор суда в мой адрес никто не вынес. Иногда с моими портретами на демонстрации выходят пенсионеры, они помнят и любят меня. Но их все меньше и меньше. Я понимаю. Другое время.
Адольф. А у меня даже нет своей могилы. Победители решили, что моя могила будет привлекать неонацистов. Они посчитали, что любое увековечение моего имени принесет миру только зло. У меня нет могилы, но от этого не исчезли неонацисты. Они любят меня, и их все больше и больше.
Иосиф. Интересно, почему твоих поклонников все больше и больше, а моих все меньше и меньше? Ты же говорили, что мы так похожи.
Адольф. Похожи. Мы как братья. Но я не знаю, что тебе ответить. Пусть отвечают живые… Иосиф, а что стало с этой картиной?
Иосиф. С портретом Клары?
Адольф. Да.
Иосиф. После моей смерти эту картину нашли. Она так и висела на стене в моем кабинете. Потом внимательно пригляделись, и увидели твой автограф. Наверное, все поняли. Ведь и после моей смерти в мире остались умные люди. Поэтому картину спрятали. Она до сих пор лежит в подвалах КГБ, в сейфе, за двадцатью замками. Эту картину покажут миру только через сто с лишним лет.
Адольф. А почему так нескоро?
Иосиф. Они ждут, когда умрут все люди, ставшие победителями и жертвами той войны. Когда умрут они, их дети и их внуки.
Адольф. Логично. Представляю, как им стало бы обидно, если бы они узнали, что воевали ни за что.
Иосиф. Воевали как солдатики в большой игре.
Адольф. А мы двигали ими как игрушками по большому игровому полю… Слушай, а этот фильм на самом деле хороший. И какая красивая актриса….
Иосиф. Хочешь познакомиться? Я могу ее пригласить…
Раздается голос: «Мальчики? Вы где? Это я. Вы слышите меня? Я вас везде ищу» На сцене появляется Клара.
Адольф. Мама! (кидается ей на шею)
Иосиф. Клара!  (целует ее)
Клара.  Как вы? У вас все хорошо? Я о вас все время думаю. Я вас очень люблю. А как ты? (Иосифу) Тебе плохо без меня? Пригласи меня на танец, а? Ведь мы ни разу не танцевали?
Иосиф. Давай… (Иосиф и Клара танцуют под музыку из идущего фильма)  Я тебя так люблю… Мне без тебя так плохо… Видишь, что мы натворили без тебя?
Клара. Вижу. Два маленьких дурачка! Как жаль, что я никак не могу вам помочь.  (Появляется Беременная, она стоит на сцене и зло смотрит на танцующих.
Клара.  Иосиф, смотри… Она! Я ее боюсь. Все начинается снова.
Иосиф. Не бойся, она мертвая… Она не сделает нам ничего плохого.
Клара.  Но ведь я тоже мертвая.
КОНЕЦ
©Кирилл ЩЕЛКОВ
praha@list.ru