Принцесса Дали. Эпизод 3

 3. Паладдин.
    
     За порогом королевской приёмной Паладдин встретил офицера, провожавшего его сюда и до сих пор остававшегося за дверью. Ни слова не говоря, офицер почтительно склонил голову перед королевским любимцем и жестом предложил пройти к выходу. Как видно стены королевского дворца прозрачны не только для солнечного света, но и для королевской мысли. Полчаса назад офицер готов был привести в исполнение самый мрачный приказ в отношении Паладдина. Теперь он почтительно сопровождал Паладдина из дворца, надеясь снискать его благосклонность.
     Паладдин миролюбиво кивнул в ответ на заискивающий взгляд офицера, но не стал пускаться в разговоры. Выйдя из дворца, он направился не во флигель принцессы, где проводил обычно всё своё время в ожидании её приказаний, а пошёл по узким ремесленным улочкам в сторону моря, где на крутом берегу стоял его дом. Дом был куплен им, чтобы жить и принимать гостей вдали от дворца в свободное от службы время.
     Сегодня он мог позволить себе отступить от обычных правил и не идти на обычную службу, поскольку ожидал приказа короля. Дали не удостоила его взглядом после всех приключений прошедшей ночи, значит, не очень хотела бы видеть его сейчас. Не то,  чтобы это было обидно, - Паладдин всегда терпеливо пережидал обиды своей царственной подруги, - необходимо было дать принцессе возможность обойтись какое-то время без своей привычной «тени», без напарника и телохранителя. Ведь в ближайшее время Паладдин оставит её надолго, может быть навсегда.
     Войдя в свой домик, Паладдин застал его тёплым, ухоженным, как будто и не покидал его надолго. В его отсутствие прислуга поддерживала в доме порядок и уют так, чтобы, явись хозяин домой один или со спутниками, он мог не задумываться о приведении дома в порядок или приготовления угощения.
     В доме всегда был запас свежих фруктов, которые прислуга заменяла новой порцией по мере их увядания, унося старые к себе домой. Просторные комнаты окуривались ароматическими веществами, создававшими иллюзию постоянного присутствия в доме хозяев, устраняя неизбежные запахи покинутого жилища. На террасах, балконах, подоконниках, всюду росли пышные вьюны, служащие кондиционерами в этом уютном мирке, неизменно аккуратно подстриженные, ухоженные и напоённые минерализованной водой.
     Паладдин поблагодарил старого слугу Така за хороший надзор за домом, на что добродушный старик лукаво возразил:
     - От хорошего ухода за твоим домом, рыцарь, я имею больше прибыли, нежели бы не смотрел за ним совсем. Я постоянный клиент в местных лавках и имею там солидную скидку, а семья моя регулярно питается отличными плодами с твоего стола. А перед сменой воды в ванне я купаюсь в ней, что существенно продляет мою жизнь.
     - Вот за это тебя стоит высечь, - грозно нахмурился юный рыцарь. – Я не для того приказал тебе регулярно менять воду в ванне, чтобы ты нанёс в неё грязь на своих пятках.
     - Виноват, господин, но я, прежде чем окунуться в твою ванну, тщательно моюсь в местной терме, - Так ласково посмотрел на Паладдина. – Ты что-то не в духе сегодня, сынок.
     Тот вздохнул и молча кинул на руки слуги свои доспехи. Видя, что у хозяина нет желания объяснять причину своего необычно подавленного состояния, Так вынес доспехи из зала, но через минуту вернулся, чтобы не оставлять Паладдина один на один с его невесёлыми думами:
     - Подогреть воду в ванне? – спросил он для того, чтобы что-нибудь спросить, хотя знал, что Паладдин с детства довольствуется той температурой воды, которую застанет на момент купания.
     - Не надо, - машинально ответил Паладдин и только после этого удивлённо посмотрел на старого слугу. – Ты что, забыл?
     - Я не забыл. Но ты сегодня не такой, как обычно, вот я и подумал, а вдруг ты изменил своим привычкам.
     Паладдин отрицательно качнул головой:
     - Нет, не изменил, - и тут же добавил. – Хотя нет, изменил. Больше я не приду сюда. Через неделю я уезжаю. Надолго, если не навсегда. Ты закроешь дом, уберёшь из него всё живое, продашь и можешь быть свободен. Мне больше не понадобятся ни этот дом, ни твои услуги.
     Старик рухнул на колени, как подкошенный:
     - Господин! Что за гроза пронеслась над нами? За что ты обиделся на нас? Чем я навлёк на себя твою немилость, что ты гонишь меня от себя?
     - Встань, старик, - Паладдин силою заставил слугу подняться с колен. – Успокойся. Ты здесь ни при чём. Я уезжаю с одобрения короля, чтобы исправить неудачу адмирала Синьяна.
     Старик выпрямился и воздел руки к потолку:
     - Да благословит тебя небо, - и тут же с осуждением посмотрел на молодого господина. – Но зачем ты прогоняешь меня? Разве я плохо служил тебе? Когда твой отец умирал, он сказал мне: «Служи Паладдину так же верно, как и мне. Не допусти, чтобы он в чём-нибудь нуждался». Неужели ты думаешь, что я посмею нарушить последнюю волю твоего отца и покину тебя?
     - Я не хотел тебя обидеть, старый друг мой, но путь мой будет долг и суров. Я не хочу отрывать тебя от семьи и подвергать непосильным для твоего возраста трудностям.
     - Ты продолжаешь обижать меня, господин, даже если не желаешь этого. Моя семья, так же как и я, верой и правдой служила твоей семье, а теперь тебе. Посмотри: разве что-нибудь в этом доме не нравится тебе? Разве не мы сделали так, что ты не заботишься загодя о приёме гостей? Разве ты знал в чём-либо неудобства, приходя сюда один? Мы будем тебя сопровождать, чтобы и в походе в любом месте ты чувствовал себя, как дома.
     - Ты что же, и старуху с дочерью хочешь взять? – Паладдин с усмешкой покачал головой. – Женщинам на кораблях не место.
     - Нет! Конечно же, нет. Женщины останутся дома. Я веду речь лишь о себе и своём сыне. Поход есть поход, нельзя в нём поддержать домашний уют, но всё же мы вдвоём сделаем для тебя всё, чтобы ты не испытывал лишений, - горячо убеждал старый слуга молодого господина.
     Тот в конце концов сдался и махнул рукой:
     - Хорошо. Но вот это всё, - он обвёл рукой по стенам, - ты уберёшь к исходу четверти луны.
     - Я сделаю это, Паладдин, - слуга склонил голову. – Будь уверен: к концу недели всё будет в порядке. И о своём багаже можешь не беспокоиться – в нужное время он будет в нужном тебе месте.
     - Договорились. Я сообщу тебе об отъезде, как только получу указ короля. А пока ты мне больше не нужен, можешь идти к семье, сообщить им эту новость. Но учти: никто в городе не должен знать о моём отъезде.
     Слуга понимающе кивнул и вышел.
     Оставшись один, Паладдин окинул взглядом стены своего кабинета, украшенные трёхцветными чёрно-красно-белыми фресками, завешенные полками со свитками, кристаллами и прочей домашней мелочью, оказывающейся порою просто необходимой. Всё это стараниями Така было повторением его апартаментов во дворце принцессы, учитывало его прихоти и привычки. И всё это оказалось в одночасье ненужным.
     Паладдин провёл рукой по фреске, на которой были изображены дельфины, указывающие путь усталым морякам, по полкам с книгами, любимыми с юных лет, по драпировке, служащей для мгновенного превращения кабинета в гостиную, чтобы предметы обихода не выдавали гостям пристрастий хозяина. Всё это хранило тепло человеческих рук, навевало спокойствие и так не соответствовало тому будущему, на которое обрёк себя Паладдин, что сердце его невольно защемила печаль.
     Он взял с одной из полок лёгкую спираль из прессованного волокна священного лотоса, укрепил её центр на острие иглы, вертикально воткнутой на высоком круглом подсвечнике, и поджёг свободный конец. Волокно легонько потрещало в пламени свечи, затем начало куриться ароматным дымком, поднимающимся вдоль фрески с орнаментом, символизирующим бесконечную спираль жизни. Тепло заставило спираль вращаться на своём постаменте. И это чарующее движение спирали и дыма в сочетании с дурманящим ароматом вернуло Паладдину утраченный было душевный покой.
     Он встряхнулся, проделал несколько атлетических упражнений, разгоняя остатки тумана на душе и дурмана в голове, нырнул в ванну, переоделся в сухую одежду и вышел из дома. Не теряя времени в ожидании королевского указа, дающего ему полномочия на руководство экспедицией, Паладдин обошёл своих верных товарищей и предупредил их о необходимости собираться в дорогу.
     Сборы были недолгими. Поскольку экипировку экспедиции было решено произвести в порту Тики, стоящем на берегу Океана, да ещё за счёт наместницы, с собой члены экспедиции прихватили только личные вещи.
     Не прошло и четверти Луны, как костяк экспедиции, в которую вошли учёные-жрецы и видная знать королевства, отправился в путь через всю страну к берегу Океана. Провожать их при лунном свете вышли король со свитой и самые близкие, посвящённые в цели экспедиции. Принцесса скрылась в своих апартаментах и не вышла благословить и попрощаться. После того, как она узнала от короля о решении Паладдина, она не захотела видеть своего друга, не вызывала его к себе и в день отправления не выходила из своего дворца.
     Паладдин воспринял эту немилость по-своему и не настаивал на прощании и прощении. Собираясь в дорогу, он сложил все дорогие ему, как память о принцессе, вещи в ларец и отправил их Дали с письмом, в котором приносил извинения за самостоятельно принятое решение, которое, как ему казалось, освобождает всех от ненужной обузы и освобождает принцессу от ответственности за его судьбу. Он оставил себе лишь кристалл с изображением Дали, копию того, что заказал себе король-отец, и который принцесса подарила своему другу в минуту признательности за то, что он у неё есть.
     Принцесса молча приняла ларец, ничем не выдав потрясения от удара, нанесённого ей её неверным другом. Она не вмешивалась в действия отца и Паладдина, пытающихся без неё решать её судьбу. У неё до сих пор не было собственного мнения о происходящем. Откладывая до совершеннолетия необходимость принимать ответственные решения, принцесса не приобрела ещё способность проявлять волю, тем более в случае, когда ей противостояли два близких человека, которым она привыкла безоговорочно доверять. Но с этого момента она вдруг отчётливо поняла, что ей не на кого положиться и все решения ей придётся принимать самой, не оглядываясь на мужчин.
     Дали поставила ларец, присланный ей Паладдином, в ещё б;льшую шкатулку, заперла её на ключ и убрала в секретер, который также заперла на ключ. Повесив оба ключа на цепочку, Дали отдала их Таку, приказав сберечь их до возвращения Паладдина, но ничего ему не говорить об этом. Ничего не поняв в сцене, свидетелем которой он стал, верный слуга поклялся выполнить приказ, если Аталанта сохранит ему жизнь до возвращения на родину.
     - Я надеюсь на это, - улыбнулась Дали. – Добрый Так, ты ничем не заслужил раннюю смерть, поэтому вернёшься домой живым и здоровым. Но если ты почему-либо не сможешь в точности исполнить мой приказ, отдай ключи Паладдину и скажи при этом, что принцесса ждёт, что он вернёт их ей. Но не рассказывай, что это за ключи.
     Так склонил голову, сложив руки перед собой в знак благоговейного почтения.
     - Но что же передать сейчас моему господину, благословенная царица? – спросил он.
     - Передай, что мне нечего ему сказать.
     Услышав этот ответ принцессы, переданный ему верным слугой, Паладдин схватился за голову. В очередной раз он усомнился в правильности своего решения. Но отступить было уже невозможно. Король и множество задействованных в экспедиции людей ждут от него теперь только одного: чтобы он как можно скорее дал сигнал об отправлении.
     Незадолго до рассвета отряд, возглавляемый рыцарями королевства, приблизился к месту своей первой стоянки. Спешившиеся всадники разбивали лагерь для часового отдыха. К моменту подхода носилок со знатью и жрецами лагерь был готов.
     Паладдин пожелал лично убедиться, что всё идёт, как надо, поскольку это была первая остановка. Он успокоил коменданта лагеря, заверив его, что эта проверка – пустая формальность, что он полностью доверяет атланту, ответственному за порученное ему дело, а проверку затеял лишь затем, чтобы убедиться в собственной предусмотрительности.
     Офицер был вынужден принять на веру слова адмирала, заверив, в свою очередь, что ему дорога собственная репутация, и он не допустит какой-либо ошибки в дороге.
     - Я бы хотел только, - ответил ему Паладдин, - чтобы в следующий раз вы не отделяли жрецов. Нам предстоит совместный путь длиною во много лун, и мне бы не хотелось, чтобы в нашей экспедиции сохранялись дворцовые предрассудки.
     - Да, но как это воспримут принцы? – возразил офицер.
     - Я беру на себя ответственность за благоприятный исход, капитан, - улыбнулся Паладдин. – Раз уж они смирились не только с моим присутствием, но и с моим главенством над ними, то вынуждены будут смириться и с обедом за одним столом со жрецами. Мы предприняли совместную попытку достичь общей цели, а значит должны быть одним целым.
     - Я надеюсь, вы не заставите меня сажать за общий с принцами стол погонщиков из обоза? – слегка озабоченно уточнил комендант.
     Паладдин расхохотался:
     - Ты шутник, Кеатль. Мы проделаем часть пути на лошадях, но это не значит, что и лошадей нужно сажать за стол.
     Комендант вежливо посмеялся с адмиралом над его шуткой. Видя, что он не развеял сомнения офицера, Паладдин добавил жестко:
     - Я руковожу экспедицией по приказу короля и надеюсь, что вы с данного момента не будете сомневаться в правильности моих приказов. Ваша задача – их в точности исполнять. Вопросы есть, капитан?
     - Вопросов нет, адмирал, - комендант вытянулся в струнку перед начальником. – Разрешите исправить свою ошибку?
     - Я сказал: в следующий раз, - холодно произнёс Паладдин и жестом приказал офицеру убираться.
     Ему предстояло ещё выдержать давление знати, не считавшей никогда предосудительным кастовые предрассудки. Пирамида – самая устойчивая форма: хорошо сохраняет и физические и социальные постройки. Мудрое управление королевством Атлантиды, позволившее сохранить социальное спокойствие на протяжении многих тысяч поколений, заключается в соблюдении кастовой структуры общества и соблюдении  численной пропорции слоёв общества. Но мудрость цивилизации атлантов заключается ещё и в природной мягкости женщин, управляющих государством. Эту мягкость не переняли египетские фараоны-мужчины: восприняв правильно принцип пирамиды, они придали социальной пирамиде неоправданную жёсткость, что привело в конце концов к ослаблению государства.
     Строительные элементы социальной пирамиды Атлантиды, отдельные незаурядные личности, могли преодолеть кастовые противоречия и занять место ступенькой выше в социальной иерархии. При условии, правда, что это место освободилось. А освободиться оно могло в двух случаях: смерть или нерождение наследника или наследницы либо абсолютная непригодность к тому роду деятельности, который определялся атланту по праву рождения. И то, и другое в условиях генетической чистоты нации атлантов, тщательно контролируемой Матерью-хранительницей, происходило крайне редко, но никогда не рассматривалось как чрезвычайное происшествие. Просто атланты мягко доверялись закону естественного отбора, отдавая дань воле Аталанты.
     Эта эластичность социальной структуры Атлантиды позволила внуку моряка Нойяну занять место на вершине пирамиды. Такое же счастливое исключение из общего правила представлял собой Паладдин.
     Но исключение из правил лишь подтверждают само правило. Общий закон всё-таки остается законом. Социальные законы жёстко регламентировали место представителя каждой из каст. Поэтому и предстояло Паладдину преодолеть кастовые предрассудки, да ещё не где-нибудь, а у самой вершины пирамиды: примирить извечных противников, жрецов и вельмож.
     На следующей стоянке комендант Кеатль в точности выполнил распоряжение адмирала. Шатры жрецов и принцев, как и прежде, стояли поодаль друг от друга, но обеденные столы на этот раз были объединены в один.
     Войдя под навес, прикрывающий от полуденного солнца накрытые столы, Паладдин застал немую сцену. По обе стороны стола в некотором отдалении стояли двумя грозовыми тучами группа жрецов и отряд вельмож. Им уже объяснили, что по приказу адмирала в походных условиях будет накрываться один стол. Видя, что от перепуганного коменданта толковых объяснений не дождёшься, принцы замерли, не притрагиваясь к пище, в ожидании Паладдина. Не подходили к столу и жрецы, не считая возможным сесть за один стол со светской знатью. Молнии взглядов, которыми перебрасывались две группы противников, устремились на Паладдина, как только он переступил порог.
     - Благодарю вас, господа, за то, что вы не приступили к трапезе без меня, - невозмутимо ответил адмирал на грозные взгляды. – Ибо, прежде чем пообедать, мы должны решить с вами несколько организационных вопросов, связанных с нашей экспедицией.
     Принцы переглянулись. Жрецы изобразили своё недоумение выразительным движением бровей. За всех задал возникший у присутствующих вопрос сын короля, товарищ Паладдина по детским играм принц Ной:
     - Мы все получили приказ короля и точные инструкции о предстоящей экспедиции. Как ни удивительно для каждого из присутствующих здесь назначение тебя, Паладдин, командующим над всеми нами, волею судеб стоящих выше тебя по роду и званию, мы смирились с этим, ибо такова воля короля. Но ты слишком резко взял бразды правления, с первого же дня поставив нас перед необходимостью поступаться нашими принципами. Так ли велика причина, из-за чего ты собрал нас здесь вместе? Мы ждём объяснений.
     Паладдин выслушал эту гневную тираду с внешней невозмутимостью. Когда принц Ной закончил, он поднял вверх ладонями обе руки, останавливая нарастающее возмущение:
     - Если вы дадите мне возможность высказаться, я развею ваше недоумение.
     - Мы ждём этого давно, но ты не торопишься, - холодно произнёс один из жрецов, одетый в плащ чёрно-серой расцветки, цветов храма Луны. Это был известный Паладдину по одной из поездок в джунгли верховный жрец этого храма Тутоктекс.
     Паладдин почтительно склонил голову в сторону жреца и тут же выпрямился, обведя взглядом присутствующих. Его глаза приобрели жёсткое выражение, как будто он разговаривал с офицерами охраны:
     - Итак, я начал с того, что хочу предложить вам решить несколько организационных вопросов. Вы бежите впереди повозки. То, что вы хотите узнать, я хотел сказать вам, как только вошёл сюда. Но после услышанного сейчас я хочу прежде выяснить, готовы ли вы безоговорочно принять приказ короля Нойяна о моём назначении командующим над вами? Признаюсь, я был удивлён, узнав, что король приготовил вам столь суровое испытание: подчиниться мальчишке без рода и племени, без звания, вчерашнего шута принцессы. Испрашивая у короля чести возглавить экспедицию, я никак не ожидал, что в экспедицию войдут столь знатные особы, - Паладдин остановил взгляд на принце. – Принц Ной, ты возглавишь экспедицию, если собрание выразит мне недоверие и я вынужден буду вернуться в Гайяну?
     Принц нехотя опустил глаза:
     - Я уступлю эту честь более опытным в морском деле адмиралам. К стыду своему должен признать, что плохо отличаю трирему от галеры и плохо изучал карту неба.
     Паладдин продолжал настаивать. В его голосе креп металл, и собравшиеся в импровизированном зале стали с б;льшим интересом приглядываться к новоиспечённому рыцарю-адмиралу.
     - Руководителю экспедиции не обязательно знать тонкости морского дела. Принц Ной, как старший по званию из всех присутствующих, ты мог бы взять на себя командование. Корабли поведут капитаны, на тебя же ляжет общая ответственность.
     - Ну, вот уж увольте, - Ной поднял руки ладонями вперёд, как бы защищаясь от предлагаемой ему обузы. – Не зная морского дела, не зная цели… Мы можем смело возвращаться домой, если вы возложите на меня руководство, иначе я приведу вас к гибели.
     - Я жду вашего решения, господа, - Паладдин перевёл взгляд на других членов королевской семьи. – Готовы ли вы безоговорочно принять моё назначение руководителем экспедиции и командующим над всеми вами?
     - Я уже принял приказ короля и знаю, на что иду, - высказал своё мнение Ной и пристально оглядел лица присутствующих, готовый жёстко пресечь любую насмешку.
     - Адмиралы? – вопросительно посмотрел Паладдин на специалистов морского дела адмирала Гийона, командующего королевским флотом на Океане, и адмирала Байяна, сына герцогини Боавиль, родной сестры королевы Дальяны.
     - Я не готов возразить против твоего назначения, адмирал Паладдин, поскольку не вижу никого достойнее, - добродушно отозвался Байян, подчеркнув равное с ним звание. – Я думаю, потомок Синьяна учёл ошибки первопроходца в таком путешествии.
     Адмирал Гийон лишь молча кивнул.
     Осталось заручиться голосом принца Байатекса, младшего брата королевы Дальяны, но тот только махнул рукой, мол, делайте, как считаете нужным, а я посмотрю, что у вас получится. 
     Паладдин обернулся к жрецам:
     - Может быть, у служителей стихий Аталанты найдутся возражения против моего назначения? 
     - Мы не об этом хотели услышать твоё объяснение, - возразил старший из жрецов Тутоктекс.
     - Я знаю, о чём речь, - остановил его Паладдин. – Именно поэтому мне и пришлось прежде выслушать ваше мнение. Я хочу, чтобы вы сами знали, что доверяете мне, иначе трудности, с которыми мы можем столкнуться в этом походе, могут породить сомнение в способности руководителя их преодолеть.
     Жрецы согласно покачали головами. Адмирал продолжил:
     - Я не стал собирать вас в столице, напичканной правилами и условностями. Для милой беседы, которую мы провели сейчас с вами, очень подходит этот дивный уголок природы. Я хотел бы, чтобы вы имели возможность оглянуться и вспомнить, что все мы, дети королей или моряков, служители Богини или служители её наместницы на Земле, королевы, вышли из одной Земли и уйдём в эту Землю. Разница будет лишь в том, сколько слёз прольётся у погребального костра. Я хочу напомнить вам то, что вы, возможно, забыли или чего не знаете: экспедиция адмирала Синьяна пользовалась знанием, накопленным бессмертной Атлантидой, но пользовалась без участия хранителей этого знания - служителей семи стихий Аталанты.            
     Принцы недоумённо переглянулись с адмиралами, в то время как жрецы понимающе закивали.
     - Да, дорогие мои друзья. Я хочу, чтобы мы благополучно вернулись домой. Я хочу, чтобы нас встретили слезами радости, а не слезами горя. Я хочу, чтобы вы преодолели те сомнения, которые я называю предрассудками, и сели бы за один стол в нашем походном лагере. Поверьте мне на слово, что так будет лучше для всех нас. Если же кому-то сомнения продолжают портить аппетит, то, как руководитель экспедиции, наделённый особыми полномочиями, я вынужден буду приказать усадить вас за стол силой.
     - Вот этого мог бы и не говорить, - с осуждением откликнулся на последнюю фразу добродушный Байан. – Мы уже и так всё поняли. Или я не прав? – он с вызовом посмотрел на принца Байатекса, единственного воздержавшегося при голосовании за подтверждение упомянутых полномочий.
     Принц высокомерно вздёрнул плечи и как ни в чём ни бывало первым сел за стол, жестом пригласив верховного жреца храма Луны присоединиться к трапезе. Их примеру последовали остальные. Остался стоять лишь Паладдин. Подняв чашу с напитком, придающим бодрость в походе и чем-то напоминающим современное игристое вино, Паладдин провозгласил:
     - Я рад, что вы понимаете всю важность затеянного нами похода. И приглашаю вас выпить этот искристый жизнерадостный напиток в знак того, что все мы готовы приложить максимум сил на пользу Аталанте.
     Подождав, пока все поставят свои чаши на место, Паладдин продолжил, воодушевлённый своей маленькой победой:
     - Теперь я хочу сказать вам то, что должен был сказать ещё в Гьяланте, но не захотел раскрывать свои планы раньше времени. – Я не думаю, что вы полностью посвящены в задачи и планы экспедиции. Не дело королей давать подробные инструкции, поэтому те бумаги, что вы получили из рук короля, нисколько не решают тех вопросов, которые ставятся перед нами, как перед начальниками экспедиции. Прежде чем отправиться после отдыха в дальнейший путь, я хотел бы довести до вас то, для чего, собственно, я и пригласил вас на этот совместный обед.
     После небольшой паузы, в течение которой Паладдин убедился, что его слушают очень внимательно, он закончил свою речь словами:
     - Пользуясь благосклонностью короля, я получил возможность распоряжаться государственной казной, поскольку речь идёт не о частном путешествии, какое предпринял адмирал Синьян, а об экспедиции во имя славы Атлантиды. Используя данную мне королём власть, я надеюсь взять в поход пять большегрузных судов, три фрегата, чтобы иметь возможность исследовать морской путь на два-три дня впереди эскадры, и, по возможности, две-три галеры. На каждое из больших судов я назначаю командира из присутствующих здесь начальников. Кроме того, на каждом из судов в помощь командиру будет присутствовать учёный, - Паладдин склонил голову в сторону жрецов. – Как видите, вам предстоит долгая совместная работа. Поэтому прошу вас забыть обо всех противоречиях, возникавших между вами в оставляемой нами надолго Атлантиде. Подробности экспедиции я сообщу вам в Тики, когда будут подобраны нужные нам корабли. К тому времени вы должны быть готовы предоставить мне ваши соображения по подготовке своих команд. Я закончил. Благодарю за доверие.
     Паладдин сел. Зачарованные открывающимися перспективами жрецы и вельможи некоторое время молчали. Можно было поверить в любое самое смелое предприятие на Океане. Но в то, что король позволит тратить казну, да ещё в таких размерах, на поход, из которого ещё никто не возвращался, от которого можно и не получить прибыли... Такого никто не предполагал. Действительно, тут есть над чем поразмыслить не только командующему, но и всем членам экспедиции.
     Не произнёсший до сих пор ни слова Байатекс поднял руки над головой, трижды хлопнул ладонями, что в его исполнении звучало, как аплодисменты, и проговорил:
     - Браво, Паладдин. Как ты сумел добиться от короля того, о чём мы, принцы, и мечтать не могли?
     - Король Нойян пришёл к выводу, что на краю света я принесу больше пользы, чем во дворце принцессы, - с усмешкой произнёс Паладдин. – Но он всё-таки мне родственник и не желает моей смерти, поэтому позволил себе финансировать мой безумный проект настолько, чтобы я вернулся из похода, из которого ещё никто не возвращался. Да ещё отправил со мной цвет королевской фамилии, чтобы присмотрели за мной и не позволили совершать безумные поступки.
     - Понятно, - улыбнулся в свою очередь Байатекс. – принцесса стала слишком взрослой, чтобы тебе было позволено оставаться рядом с нею. Ну, что ж. Хоть причина слишком банальна, результат может оказаться королевским. В путь, господа! Я отдаю свой голос в поддержку этого молодого человека. Теперь я вижу цель и надеюсь на хороший выигрыш. Поэтому не будет задерживаться: чем быстрее мы будем двигаться, тем быстрее доберёмся до цели.