8-10 танец многорукой кали

                            
                8. ХРОНИКА   ВИЗИТА  ИЗ  БЕЗДНЫ.
               
     Ввиду совершенной невероятности этого события, оно может показаться каким-нибудь придуманным, сочиненным, измысленным.  Однако, общеизвестно, что лучше того, что придумала жизнь, измыслить затруднительно, да и не к чему, если уж тут постаралась сама жизнь. Поэтому хронику упамянутого события разумнее изложить с помощью документов, к которым можно всегда обратиться в случае сомнений.               
    Вот, что напечатала воронежская газета «Коммуна» в октябрьском номере 1989 года (приводится без купюр).
               
                « ФУТБОЛ  С  ПРИШЕЛЬЦАМИ. 
               
    Ребята в парке играли в футбол. День клонился к вечеру. В половине седьмого мальчики увидели в небе розовое свечение, а затем шар красно- бардового цвета. Шар диаметром около десяти метров кружился на высоте метров двенадцати от земли, и было видно, как примялась под ним трава. Вскоре шар внезапно исчез.
               
    Через несколько минут НЛО вернулся, завис над парком. В нижней части шара открылся люк, появилось существо примерно трехметрового роста в серебристом комбинезоне и «сапогах» бронзового цвета, с каким-то диском на груди и тремя глазами. 
               
    Существо, осмотрев местность, захлопнуло люк, и шар начал опускаться, задев при этом тополь, который так и остался наклоненным.               
    НЛО приземлился. Снова откинулся люк. Вышли двое. Один по-видимому робот. Инопланетянин что-то произнес, на земле появился светящийся прямоугольник размером 30*50 см, пришелец снова что-то сказал. Светящийся прямоугольник исчез. Инопланетянин поковырялся в груди у робота, и тот пошел, как механический.               
    В это время один из мальчиков закричал от страха. Пришелец посмотрел на него, и мальчик замер, не мог двигаться. Глаза пришельца при этом засветились. Закричали уже все, кто наблюдал это явление. Шар и  существо исчезли.
               
    Минут через пять опять появился шар и «трехглазый». На боку у него висел «пистолет» - трубка длинной полметра. Рядом шел подросток лет шестнадцати. Пришелец направил на него «пистолет» и парень исчез… Инопланетянин вошел в шар, и тот, набирая скорость, улетел. Тут же появился исчезнувший подросток».               
    Быть может, эта заметка воронежского уфолога А. Мосолова кому-то покажется несколько безграмотной. Но, во-первых, с этим уже ничего не возможно поделать, а во-вторых, это показывает волнение, с которым она была написана, ибо это был первый отчет о захватывающем происшествии. И уж затем началось то, что позволило  «Нью-Йорк Таймс» назвать «воронежский визит пришельцев» новостью века.
               
    Журналисты, спецкоры и энтузиасты от НЛО наперегонки ринулись в столицу Черноземья. Сенсационную весть разносили по всему свету телевидение, радио и, конечно, пресса.
               
   «Кто в парке приземлился?- вопрошала солидная «Правда»(13.10.89) и призывала: Необходимо сразу же давать точные аргументированные ответы».
               
   «НЛО в Воронеже»- оповещала «Известия»(12.10.89), ссылаясь на сообщение ТАСС, и приводила комментарии специалистов из Москвы и Лондона. 
               
   «Воронеж: прилетали или нет?»- беспокоилась «Сельская жизнь»(13.10.89.) в эксклюзивном интервью с тележурналистом Штанько, который подробно заснял парк «Южный» и признался газете: « Из Фомы неверующего я как-то незаметно перешел в разряд верующих».               
   «Летают…- заверяла  воронежская газета «Молодой Коммунар», добавляя на всякий случай.- В этой  сфере опасно утверждать постулаты».               
   «Вселенские призраки» - нагнетала страсти молодцеватая «Комсомолка»(17.10.89.) и сетовала на нерасторопность корифеев науки: «Официальная большая наука, как правило, на подобные сообщения лишь криво улыбается из Москвы». 
               
     «Феномен требует осмысления»,- умничала местная «Коммуна» (21.10.89). 
               
     Для вящего осмысления были необходимы детали и подробности визита пришельцев.  Добывая их, энтузиасты без устали прочесывали и обшаривали парк «Южный». Определяли состав почв, впитавшей следы тарелки и ее пассажиров. Производили анализ найденных в парке минералов, которые могли нечаянно просыпаться из корабля инопланетян. Улавливали изменения энергетических полей с помощью биорамки – особого прибора, изобретенного древними  лозоходцами  и ныне усовершенствованного до куска согнутой проволоки. Беспрерывно вели опрос детей,  выуживая у этих главных свидетелей все новые данные об  устройстве космического аппарата  и его обитателей.
               
    Благодаря трем неглубоким вмятинам в земле, единогласно признанным следами от опор корабля, был рассчитан его вес. Он оказался довольно внушительным – 45 тонн. Но все же главной приметой правдивости очевидцев оказалась буква «Ж», изображенная на борту шара. Зацикленные на футболе дети, вряд ли читали столько газет, чтобы знать о пристрастии инопланетян к этой букве. Впрочем, ее как всегда расшифровать не удалось.      
     Были, конечно, и скептики. Пользуясь вошедшим в моду плюрализмом мнений, они спешили нагадить в бочку любителей аномальных явлений.            
     Газета «Известия» (22.10.89.) поместила на своих страницах полную сарказма перепечатку из «Нью Суик», которая заканчивалась следующей мыслью: «Русские погрузились в вековой давности увлечение аккультизмом. Когда отовсюду поступают только плохие новости – о нехвотке продовольствия, о межнациональных столкновениях – рассказы об ужасном снежном человеке или таинственном оранжевом облаке могут стать приятным отвлечением. А для прессы это один из способов заработать большую популярность».
               
    «Были бы уфологи, а очевидцы найдутся»,- подсыпала соли на раны поклонников летающих тарелок «Литературная газета».               
     Впрочем, знатоков НЛО в Воронеже, действительно, выявилось несметно.  Все они, как полагается, оказались приверженцами различных школ и были готовы к фракционной борьбе с инакомыслящими группировками. У каждой такой группировки имелись свои сильные стороны, лидеры и авторитеты, но ни одна и этих  партий не могла похвастаться козырем в лице именитого Едакова.         
               
               
                9.  АНОМАЛЬНОЕ  ЯВЛЕНИЕ  КОВЧЕГА   
               
     Едаков не принадлежал ни к одной из уфологических сект. Поэтому он ни минуты не израсходовал на бесплодные споры, глубокие исследования, демонстрации достижений и другие приемы борьбы за «тарелку». Оценив ситуацию опытным взглядом  воронежского краеведа, он сразу понял, что не напрасно испытывал любовь к родному краю, и что теперь имеет эксклюзивное право на нечаянную посылку из космоса  хотя бы в награду за свое трудное прошлое. Это если еще не принимать в расчет адресную помощь провидения. 
               
    С тем Едаков решительно ушел в отпуск без содержания. И пока всякие пролазы пережевывали, переваривали и клали на страницы газет добытую информацию о посещении НЛО в парке Южный, он по-хозяйски собрал всю эту их пачкатню и, подобно культовому жуку древних Египтян, скатал из  нее увесистую брошюру. Маниакальная производительность  Улейкина помогла в кратчайшие сроки довести ее форму до совершенства конфетки. А уже вооруженный ею, Едаков явился прямо к Рыбову.
               
     Поначалу акула туалетного бизнеса и слышать не хотел про тарелки. Но когда речь зашла о чашах весов с прибылью, корысть одержала над Рыбовым верх, и он привычно склонил баланс в свою пользу. Едаков всегда считал скупердяйство  недальновидным  пороком. Поэтому легко согласился на четверть барыша. Зато насчет  грядущей славы он был непреклонен, и по договору вся она отходила ему. 
               
    Брошюра печаталась спешно и в тайне от уфологической общественности. Так что ее многотысячный тираж Едаков обрушил на город внезапно. Гайдаровские реформы  были еще впереди. Благодаря этому население страны оставалось читающим и достаточно состоятельным, чтобы купить брошюру за рубль, хотя бы в качестве единственного сувенира на память о визите засланцев из космоса. К тому же содержание брошюры  вселяло в обывателя, подорванную перестройкой, уверенность в завтрашнем дне, когда инопланетяне, наконец, осуществят свою вековую мечту сделать Воронеж космической столицей планеты Земля.               
    Таким образом, брошюра расходилась быстро, и лезть с критикой или претензиями уже не имело смысла. То есть, уфологам оставалось только облизываться, истекая бессильной слюной.               
    Между тем, Едаков шел дальше. Подмеченные им недоверчивость и имперские замашки Рыбова, помогли  ему  убедить этого эксплуататора прямой кишки стать его, Едакова, патроном. Это, якобы, давало Рыбову ощущение набора веса и  необходимый контроль за действиями автора брошюры по ее реализации. Зато Едакову это позволило открыть филиал  от знаменитой фирмы Рыбова «Галеон», с собственным названием и счетом в банке, а значит, без лишних проблем и затрат получить нужный толчок в мире бизнеса. 
               
    Так Едаков стал хозяином  предприятия «Ковчег». Правда, хозяином несколько усеченным в пользу «Галеона», но Едаков издавна исповедывал кредо: «Чтобы повыше подпрыгнуть, надо умело присесть». И такой подход конем  скоро дал результаты.
               
    Мечтая добраться до туалетов гостиничного хозяйства  с целью их аренды и дальнейшей приватизации, Рыбров решил использовать популярного краеведа  в качестве пробного камня, предназначенного для наведения нужных  мостов. В связи с этим, Рыбов употребил все свое влияние, чтобы помочь Едакову  занять под нужды своего «Ковчега» верхний этаж  самой высотной гостиницы Воронежа «Брно». И в результате оказалось, что Едаков неожиданно даже для себя вдруг вознесся над всем городом, а главное, над прочими  любителями  аномальных явлений.               
    Правильная стратегия вскоре обернулась успехами и в других направлениях. Располагая  теперь актовым залом  и коридорами всего верхнего этажа гостиницы, а также небольшой командой энтузиастов-бессребряников, Едаков устроил крупную выставку, посвященную летающим тарелкам. Важным  довеском солидности выставки являлось присутствие экскурсовода Улейкина, который по требованию посетителей излагал содержание экспонатов, представлявших собой вырезки из газет, развешанные по стенам коридора. За отдельную плату посетителям предлагалось посмотреть документальный фильм  производства Центра «Ковчег». Для этого в актовом зале было установлено четыре телевизора, на экранах которых демонстрировались, заснятые на камеру, разговоры с очевидцами различных световых эффектов. К извлечению прибыли была приспособлена даже смотровая площадка на крыше гостиницы, откуда  гости Воронежа  могли проследить направление, где находится Левый берег  вместе с парком «Южный», известным теперь на весь мир.
               
    Столь яркая деятельность Центра, естественно, привлекла к нему внимание подвижников и сторонников НЛО. В «Ковчег» потянулись писатели, корреспонденты, свидетели аномальных явлений, контактеры с пришельцами, ловцы йети и прочие деятели культуры. Все они готовы были обмениваться с Едаковым информацией, идеями и услугами. С некоторыми Едаков обменивался, не оставаясь, впрочем, в накладе, ибо располагал для этого материалом, который наменял у их предшественников.               
   Словом, позиции Едакова на высоте положения быстро укреплялись. И он уже с ревнивой зоркостью вел наблюдение из своего поднебесного Центра за событиями в Дальнегорске, в Эмском треугольнике и в других аномальных зонах, писал туда письма, слал депеши, визитные карточки, а оттуда к нему прибывали посольства и полномочные представители с новыми ошеломляющими известиями о проделках НЛО.               
      К тому времени  Едаков уже достаточно разгрузился и окреп, чтобы возвестить миру об уникальном целителе с Хопра реки. И он отнес свой очерк  о Хоперском в областную газету.               
   Статья вызвала живейший интерес читателей и целую лавину откликов. Их авторы, пользуясь провозглашенной гласностью, на чем свет костерили власть, которая, прикидываясь народной, на самом деле скрывала от больных людей такие могучие резервы  нетрадиционной медицины, и требовали хоперского феномена на сцену.
               
    Едаков не стал противиться волеизъявлению масс, тем более, что для ангажемента  Кривозадова уже были готовы рекламные объявления, программа выступлений, музыкальное сопровождение, билеты и даже псевдоним «Матвей Хоперский». 
               
   За Хоперским Едаков решил ехать на автомобиле. Своего у него не было. Зато было множество охотников примазаться к его славе и денежным средствам.
               
     Из предложенных ему машин  он выбрал черную «Волгу». Ведь теперь в ветхую деревенскую синагогу должен был явиться совершенно другой Едаков, ничуть не похожий на прежнего придурка. Теперь это будет солидный, степенный, уверенный в себе господин, слегка утомленный солнцем, в борьбе за место под которым он победил.
               
    Именно о таком чудесном своем превращении размышлял Едаков, мчась в «Волге» навстречу новым горизонтам свидания с Ноной. Снисходительно глядя на летевшие мимо придорожные посадки, он с удовольствием отмечал их изменения к худшему. Казалось, природу удручала определенность того, что  если она и прежде-то не могла толком заинтересовать Едакова в качестве обьекта поэтического осмысления, то уж нынешнего главу Ценра «Ковчег» и подавно. И словно расписываясь в этой своей несостоятельности, и уже отчаявшись привлечь внимание господина в черной «Волге», деревья теряли ненужную им теперь  листву  и швыряли ее золотыми горстями вслед  уносящемуся  автомобилю. А он, Едаков,  все никак не мог выбрать какие чулки наиболее к лицу Нонне: черные, белые, розовые…               
    Опьяненный этим вопросом он засыпал, просыпался и опять погружался в сладкий клев дремоты, пользуясь которым Нонна проделывала с ним всякие штуки. То она являлась ему в черных чулках, то в сетчатых, и был даже случай, когда ее ноги наполняли чулки непарного цвета.               

                               
                10. ТРЯСИНА  СОЛНЕЧНОГО  ЗЕНИТА   
               
     Разбуженный ощущением близости синагоги, Едаков узнал ее мощные стены среди деревенских строений и указал направление водителю.               
    По ступеням клуба он восходил энергичной, пружинистой походкой хозяина жизни. Надменно оглядев тяжкие двери храма, он заметил прилепленную к ним записку, в которой прочитал:               
    «Исцеления приостанавливаются в связи с отъездом на гастроли».               
   «Какие еще гастроли?» - озабоченно спросил себя Едаков и вошел в синагогу.
               
    - Стоп! Стоп! Стоп! - услышал он под хлопки в ладоши и видя перед собой ярко освещенную сцену с человеком на ее переднем плане.               
     Человека Едаков узнал не сразу, поскольку на этот раз Кривозадов был одет, да притом в цивильный костюм.
               
    - Слушай, дубина с глазами. Я же тебе говорю: никаких резких движений. Поле напускай. Поле!  А ты махаешь крыльями, как пичужка.               
      Это говорилось голосом Нонны, а сама она сидела на стуле лицом к сцене. И только когда уже Кривозадов сделал Едакову неуверенный поклон, она обернулась, быстро встала и пошла прямо на него. В черном платье с золотой цепочкой и ладно причесанными платиновыми волосами она вся была золото на черном. Да, вся. Ведь она была еще и в черных чулках. И на этом настаивал стук  ее высоких каблучков. А впереди надвижения этих каблучков и ее улыбки на Едакова,  как-будто катила незримая волна ее власти над ним. Такое самочувствие ему даже показалось несколько странным и неожиданным, но он тут же вспомнил, что Нонна просто не знает о тех глубоких переменах, которые успели с ним произойти.               
    - Наконец-то,- произнесла Нонна, беря его под руку и увлекая к сцене. - А мы тут  вовсю  репетируем.  Ты за нами? 
               
    - Репетируете? – недоумевал Едаков, забыв даже решить, насколько в его новом положении допустимо быть бестолковым. - Вы что, знали, что я приеду? Но откуда? 
               
    - Как откуда? А дядя у нас на что? Он и почуял задницей. Телепатически, - пояснила Нона. - Сколько времени нам на сборы?               
    - А вы… Ты тоже едешь? 
               
    Едакову хотелось избытка уверенности в этом ее намерении.
               
    - Ну а как же?- заудивлялась Нона:- Я и есть главный продюсер. Я уже все распланировала, подсчитала. Все поделим по-честному на троих. Я знаю, ты не жадный.               
    Тут она чмокнула Едаков в щеку и, спохватившись, немедленно достала из-за пазухи платок, послюнила его и стала оттирать им следы помады.               
    Такое обращение сделало Едакова совершенно неспособным к жадности. Он только постарался, чтобы его удовольствие выражалось в улыбке более снисходительной, чем глупой.               
    На сборы больше всего времени ушло у Кривозадова. Едаков даже был вынужден помогать ему, отыскивая по всему клубу разные клещи, пассатижи, молотки, спицы, клизмы, сковородки и прочий инструментарий для извлечения страданий. Маэстро намеревался  прихватить с собой еще и специальную пыточную лавку. И Едакову еле удалось отговорить его, пообещав изготовить на месте точно такую же.
               
   Сложности характера страстотерпца проявились и по прибытии в Воронеж. Узнав от администратора гостиницы «Брно», что ему отводится отдельный номер со всеми удобствами, он стал требовать, чтобы ему предоставили дополнительно какой-нибудь подвал или погреб. И только строгое вмешательство Нонны  укратило страптивца.               
    На раскрутку целителя с Хопра реки и подготовку к премьере по плану отводилось три дня. И покуда реклама набирала обороты, а Кривозадов заучивал текст и оттачивал технику напуска поля, Едаков увлекся краеведческим просвещением Нонны.
               
   Он заводил ее в подъезды, где бывал Лев Толстой во время приезда в Воронеж. Показывал  ей магазин, стоящий на месте домика поэта Кольцова, знакомил ее с окнами, из которых когда-то выглядывал Юлиус Янонис, открывал перед ней двери, хранившие воспоминания  о визите Жуковского…   
               
    Экскурсии продолжались с утра до позднего вечера. А расставаясь с Нонной  у  входа в гостиницу,  усталый,  но счастливый Едаков смотрел ей вслед  и, наблюдая, как она натружено  ковыляет к лифту, с восторгом думал о том, как много ей еще предстоит узнать о его любимом городе.               
     Впрочем, как показала проверка, Нонна не слишком хорошо усваивала материал. Она, например, путала место нахождения общества «Железное перо», оперившее писателя Задонского, с адресом редакции фронтовой газеты «Звезда», куда Твардовский приносил своего Теркина. Домик Дурова она назвала домиком Бунина. И никак не могла запомнить даты посещений Воронежа Грибоедовым, Гиляровским, Хрущевым и другими знаменитостями.               
     С одной стороны это радовало, суля перспективу повторного, углубленного курса, но с другой – выяснилось, что Нонну гораздо более интересует будущее некоторых вещей. Притом таких, которые еще не имеют истории. И залипая у прилавков магазинов, она столь откровенно  желала принять участие в  судьбе иных товаров, что Едаков был не в силах отказать ей в причуде уносить их с собой.               
    Потрясая, таким образом, кассу своей «фабрики чудес», Едаков понимал, что такого рода течи отнюдь не способствуют плавучести «Ковчега». Кроме того, аренда всего этажа гостиницы стоила бешеных денег. Их никак не давали редеющие посетители выставки. Ликвидность брошюры быстро снижалась из-за насыщения ею рынка и утраты актуальности. А двухчасовую киноленту производства Центра не захотели покупать ни телевидение, ни даже радио. Зрители же в зале «Ковчега» выдерживали только первые десять минут демонстрации фильма, а потом начинали канючить вернуть им хоть часть стоимости билета. 
               
   И вдруг, положение «Ковчега» поправилось, как по волшебству. Впрочем, как раз по волшебству. На выступление Хоперского явилось столько публики, что в актовом зале не хватило стульев, и их дополнительно изыскивали по всей гостинице. Нонна, пожелавшая подкалымить в роли кассира, едва успевала трамбовать трояки в большую коробку и вписывать в билеты номера мест. Заведование распределением мест позволяло ей извлекать еще и  чаевые, так как все, естественно, норовили располагаться там, где поле целителя было погуще.               
    Грамотно была построена и программа выступления Хопорского. Вначале он рассказывал историю зарождения своих способностей. Оказывается, в свое время ему очень нравились греховные соблазны. Но жизненные трудности складывались для него так неблагоприятно, что добраться до лакомых грешков ему удавалось только пустив в ход все семь смертных нарушений нравственных законов. Путем такой безбожной самореализации он быстро истощил ресурс терпения высших сил. И вот, когда справедливое возмездие было для него уже уготовано, и он почуял его симптомы, благодаря неполадкам здоровья и расстройствам в делах, он стал искать возможность уклониться от иска, вчиненного ему природой. Тут-то ему и явилось видение и растолковало, что уйти от ответственности ему не удасться, но  есть способ смягчить наказание. Он заключается в добровольном искуплении полученных удовольствий ценой собственноручных  страданий, то бишь, самоистязаний.  Причем в связи с тем, что он слишком зарвался и оттого даже залез в кредит к небу, он для наведения баланса должен взять на себя дела одной премиленькой  бабенки, которая была столь неразборчива в «шашнях», что, как видно, завела их кое с кем из параллельных миров. Ну, а если, де, он хорошо постарается и оплатит в муках все ее прегрешения, его ожидает вознаграждение и посильная помощь одного влиятельного ангела.   
               
     Что ему оставалось делать? Раздражать далее высшие инстанции было чревато. И он согласился. Тогда видение показало ему несколько базовых упражнений по самоистязанию, пожелало творческих удач и исчезло.               
     А он приступил к систематическим занятиям.  Он был  в этом так усерден и прилежен, что довольно скоро погасил  все свои грехи, и сразу почувствовал себя значительно лучше. Но вот с «грешками» проклятой потаскухи ему пришлось изрядно повозиться. Однако он справился и с этим многотрудным делом. И блатная стерва, налившись непорочностью, попала-таки в уготованное ей теплое местечко в ином мире.
               
     Тогда  приведение явилось вновь. Поздравило его с отличными результатами и посоветовало  не терять форму, а напротив, продолжать совершенствоваться в области самоистязаний, ибо у него к этому заметили призвание. Что же касается клиентуры, то за этим, мол, дело не станет. На свете, дескать, полно всякой греховной сволочи, которая только и мечтает, чтобы кто-нибудь другой отдувался за их удовольствия. Между тем, хороших специалистов по этой части мало, а настоящих мастеров и вовсе - по пальцам перечесть. Словом, ниш  полно, перспективы роста имеются. Чего еще надо?
               
   И Хоперский согласился. 
               
   Трудно сказать, что в этой исповеди было правдой, а что Кривозадов  присочинил. Однако, если у кого-то из публики и возникали сомнения в достоверности легенды, то в следующей части выступления Хоперского они отпадали. Здесь целитель рассказывал о своем методе воздействия, разъяснял какого цвета его биополе, как оно входит и выходит, как он забирает чужие недуги, которые по сути – есть трансфомированные грехи,  и как жестоко он расправляется с ними. В этом месте он демонстрировал публике некоторые из своих спецсредств, исторгая с показом каждого нового предмета выражения ужаса и, одновременно, восторга зрителей. 
               
     И только после этой прелюдии публика сполна могла насладиться основной частью сеанса, когда Хоперский погружал в присутствующих свое биополе. Для большенства оно, разумеется, было невидимым, но практически все при этом ощущали какие-то процессы в своем организме. Некоторые даже замечали покалывания в пальцах, другие чувствовали мелкую дрожь, у третьих кружилась голова, и их кидало в сон. Словом, довольны остались все. И покидая зал, многие громко заявляли о своем намерении прийти на следующий сеанс и закрепить результат оздоровления.      
     А вечером, когда выручку подсчитали, и Нонна получила, обусловленную контрактом часть и часть Кривозадова, занятого выполнением домашней работы по профилю, племянница чародея заявила Едакову, что успех небходимо обмыть, и что хочет, чтобы Едаков закупил море шампанского, материк  конфет «Мишки в лесу» и двигал к ней  в номер.
               
      В этот вечер и произошло то, о чем  Едаков тайно вожделел. Расторможенный  шампанским  и наевшись конфет, он со всей страстью бросился к ее  ногам, обтянутым агрессивно черными чулками, и очень скоро ощутил себя  полноправным рабом капризной и деспотичной госпожи. Ему даже показалось несколько удивительным, как быстро эта, в сущности, деревенщина, осваивается в роли властительной погубительницы его нравственного, да и физического здоровья.
               
    Что такое погубление произошло, он догадался сразу наутро, по выходу из короткого сна, когда нахлынувшие воспоминания об их ночных проделках стали бросать его в жар и пот. А в соединении с утренним светом они, казалось, вымывали на всеобщее обозрение «монстров» его  скрытых возможностей  и делали очевидным, что с прежним, чистым гением покончено, как с мыльным пузырем.
               
     Мысль о столь скоропостижной  потере лица представлялась Едакову невыносимой, покуда не проснулась Нонна и не повела себя так, будто кроме шампанского и конфет ей и вспомнить было нечего.       
      Это его немного успокоило, но весь день он провел в напряжении. Он впивался пытливым взором  в каждый обращенный к нему взгляд, выискивая там замаскированную информированность. Он вникал во все подозрительные беседы,  пытаясь разгадать их тайный смысл. А особенно внимательно он следил за Нонной, выглядевшей  необъяснимо веселой.  И если она с кем-либо заговаривала, то незаметно подбирался поближе, чтобы вовремя услышать о своем разоблачении и  как-нибудь воспрепятствовать этому.
               
     Словом, директор «Ковчега» вел себя так необычно, что под конец дня к нему действительно стали приглядываться, в особенности Кривозадов. И тогда Едаков взбунтовался. Медленному копчению на вертеле сомнений он предпочел очистительное пламя борьбы. И он выступил во весь рост навстречу трусливым недомолвкам и грязным намекам, чтобы обнажить их гнилую сущность и, если потребуется, сразиться с самой правдой-маткой.      
    Движимый этим, он устроил скандал бухгалтерше по поводу ее носа, который, де, она сует куда не надо. Улейкина он уличил в слабой посещаемости выставки и предложил ему завлекать публику любыми средствами, хотя бы и путем демонстрации собственной задницы. А разнорабочего Андрея  он назвал сонной мухой, которая после увольнения обязательно станет навозной.   
               
    Однако в ответ он так и не дождался откровений о его ночном падении. Андрей заявил, что с такой зарплатой он и так скоро будет питаться навозом. Улейкин  пообещал подумать над идеей выставки задниц. А бухгалтерша  расквасила в слезах свой злополучный нос  и унесла его домой прежде, чем окончился рабочий день. 
               
    После столь успешной баталии настроение Едакова  заметно улучшилось. Он воспрянул, приобрел былую уверенность. Да и было отчего. Кривозадов дал сразу два сеанса с полным аншлагом. Деньги замучились считать и делить. 
               
     А вечером Едаков опять появился в гостях у Ноны. На этот раз обладательница умопомрачительных чулок пошла  еще дальше в своих эротических изобретениях. Она стащила у Кривозадова кое-что из его инструментов и так увлеченно и находчиво применяла их к Едакову, что ему не раз приходилось сожалеть о своих тайных фантазиях, где, между прочим, все было гораздо целомудреннее и, главное, безболезненно.
               
    На следующий день Едаков снова испытывал чувство неловкости, неуверенности и двойственности. Положение поправила Нонна. После непродолжительной  беседы с бухгалтершей о приемах бухучета она заявила Едакову, что тратиться на бухгалтера теперь не имеет смысла, поскольку сама Нонна запросто может «калымить» на ее месте. Потом она подвергла ревизии работу Улейкина и предложила Едакову задуматься  над вопросом, отчего это Улейкин получает одинаковый процент с одного экскурсанта и с целой группы. Ведь рассказывает он то же самое, но в карман получает разные деньги. До Андрея Нонна добраться не успела в виду сильной загруженности, поскольку Хоперский снова давал два представления с набитыми залами.
               
    Вечером же  Едаков  уже снова вносил шампанского и конфеты в гостиничный номер, двери которого отделяли образ респектабельного директора фирмы «Ковчег» от его прямой, но собственной противоположности. И  где-то  в глубине души Едаков  удивлялся таким своим превращениям. Он даже как будто хотел знать, где настоящий, истинный Едаков тот или этот? И каким  из двух Едаковых он предпочел бы остаться? Но он сам же догадывался, что оба Едакова  взаимозависимы и взаимообусловлены, то есть, один вытекает из другого, и один  без другого был бы неполным. Будучи человеком достаточно эрудированным, чтобы знать мировоззренческое представление о единстве и борьбе противоположностей, он, однако, никак не понимал, что и зачем заставляет его разделяться в самом себе, а затем побуждает бороться?  В связи с этим ему вспоминался и двуликий Янус, и китайское Инь и Янь, и даже оборотни. Однако оборотнем он  себя  все-таки не считал, поскольку хорошо знал из книг и кинофильмов повадки и облик этих кровожадных мутантов. А он при свидании с Нонной не обрастал даже шерстью…               
     Так в процессе сочетаний различных странностей и аномальных эффектов, проистикающих в чреве «Ковчега», прошло дней шесть-семь, пока не появился этот загадочный Федулыч.