Сильфиада 26. продолжение

                *************************************
Ногу, к счастью, Анита не сломала. Зед наложил ей повязку и дал какого-то болеутоляющего отвара – от дымящейся деревянной обгрызенной ложки с темной жидкость, пахло шиповником и мятой.

На мосту им отвели одну ячейку - стены с тех сторон, потолок были выложены из камня, а вместо четвертой стены просто занавес из толстой грубой ткани, засаленной и пропахшей дымом костра. Огонь Зед развел точно посередине этой импровизированной комнаты, и скоро стало тепло, даже жарко, несмотря на то, что за стенами снова подул обжигающий холодный ветер, и пустыня вновь обледенела. Занавес колыхался, но из-за своей неимоверной толщины и тяжести на задирался, и тепло не уходило. Зато было слышно как ходят снаружи люди – по узкому коридору меж такими же ячейками, - переговариваются, покашливают, звякают ложками об донышки походных котелков; да где-то за стеной Красавец сонно хрупал овсом.

- Ну как, не пожалела еще, что увязалась за мной? – Зед своими тонкими белыми ладонями с хрупаньем ломал хворост, и камни на его пальцах сверкали в свете пламени кровавыми каплями. Он развесил их мокрую одежду под потолком – платье Аниты и свой черный костюм,- и сидел перед костром в одной тонкой белой рубашке, которая, впрочем, и на нем достаточно быстро сохла, завернувшись в лохматое одеяло, из-под которого смешно торчали его длинные, по-юношески тонкие ноги.

Анита с жаром замотала головой; пожалела?! О, нет! Это был предел её мечтаний! Как объяснить?

Смелый воин, не знающий поражений, сильный и благородный герой древности, благородный лорд, он ухаживал за ней с почтением и… и как-то основательно, не показушно, как обычные мальчишки, распускающие перья перед новой подружкой – «а хочешь мороженого? О, я еще и не то могу!» - а по-настоящему. Как смело он поразил этого чудовищного единорога! И как умело он перебинтовал её! Все умеет, все может! И это её Зед, её личный персональный парень – человек, о котором мечтает всякая девушка, начитавшись легенд перед сном! Да Марта издохла б от зависти, если б видела, какое у него было лицо, когда он бился со Звездным Странником! Он… он… он не боялся! Да!

Кроме того – Анита даже покраснела от этой мысли, и ей пришлось опустить лицо и сделать вид, что ей стало жарко от костра, - когда он помогал ей избавиться от мокрой одежды, он шумно засопел, и она поняла, что вид её обнаженных плеч, спины, произвел на него неизгладимое впечатление. Это известного ловеласа-Зеда, о котором написано, что девизом его было легкомысленное «охмуряю дам»! Она поспешно завернулась в одеяло, но чувство - это приятное, волнующее желание, чтоб он прикоснулся к ней, - осталось.

И сейчас, сидя у костра, он маялся – она видела, что и ему очень хочется пододвинуться ближе к ней, но он стесняется, и тайком поглядывает на неё, и от этого тоже становилось приятно, и дух захватывало!

Этот красавец, этот герой, этот бесстрашный Зед трепещет перед нею! О, от одной лишь мысли об этом можно было сойти с ума!

- А ты правда сильнее всех бойцов Пакефиды? – голосом, полным обожания, проворковала она, и в глазах её был полный телячий восторг. Зед вспыхнул румянцем до корней волос и склонил лицо, чтобы скрыть смущение.

- Я самый сильный до тех пор, пока не встречу достойного противника, - ответил он. – Может быть, когда-нибудь кто-нибудь окажется сильнее меня, и я проиграю. Но пока я не встречал такого человека.

- О! – благоговейно протянула Анита, и как бы невзначай стянула край одеяла с плеч. Зед еще ниже опустил голову и сделал вид, что разглядывает свои ногти.

- А что это за место? – поинтересовалась Анита. За окном, слишком узким для окна и слишком широким для щели, крепчал мороз; звезды умытые снегом, ярко сияли даже сквозь кружево ледяных узоров на стекле. – Странный мост… Где мы находимся?

- Я же говорил – Мост Мстящих, -  оживился Зед, отвлекшийся от своих хищных развратных мечтаний. – Под нами Мертвая Река, - Анита приподнялась, с удивлением разглядывая темный пустой ров с быстро замерзающими на дне лужами. – За ней, на другом берегу, то, что люди называют Раем. Пустыня, из которой мы пришли, что-то вроде временного пристанища, туда попадают все. И все, разумеется, хотят в Рай. А идти туда надо по Мосту. И для каждого Мост свой. И на каждом Мосту сидят люди и поджидают, - голос Зеда стал тихим и зловещим. – Поджидают врагов; поджидают обидчиков. Убийц, мошенников, воров – тех, кто сосал из них соки, отнимал последнее, доводил до отчаянья и до самоубийства. И они пойдут по этому Мосту, рано или поздно. Понимаешь?

- Можно же не идти, - слабо пискнула Анита, соображая.

- И остаться в пустыне? Можно; но там холодно; нет пищи; нет жилья; нет тепла. Кроме того, по ночам там ходят злые и голодные твари – ты же видела псов? – а еще ходят те, кто опаснее ночных охотников. Те, кто отчаялся пройти через Мост, ибо список их кредиторов слишком длинен, а мерзость их злодеяний настолько чудовищна что самый милосердный из милосерднейших метнет в них камень. Они прокляты и ненавидимы; им нет прощения; они настолько помешались разумом, что в общем-то почти не страдают от той жизни, которую ведут. И им все равно, что есть – вновь прибывшего путника который боится ступить на Мост, зная, что его там ждет, или гору собачьих трупов, которую мы им нынче оставили. Но изредка они все же страдают, страдают сильно, страдают так, что умерли бы, будь они живы. Это случается тогда, когда над пустыней улыбается солнце. Как сегодня, например – помнишь, какой розовый был сегодня закат? Это оттого, что ты была рядом. Ты… - Зед хотел что-то сказать, но не смог выразить всей гаммы чувств, что переполняли его. Все-таки он был достаточно приземленным парнем, далеким от высоких материй. – Словом, не о том речь. Не важно. Так вот когда поднимается это солнце, они видят лица друг друга, и свои - в лужах или еще где отраженных, - и ужасаются своему уродству. В своих руках они обнаруживают грязь, гниль, объедки, остатки трупов – а в своих ночных слепоте и безумии, в буйных оргиях им кажется, что они пируют изысканными яствами. Одежда их истлела – бог знает, что они вспоминают, глядя на жалкие лохмотья, еще что-то из себя представляющие, плача и собирая по лоскуткам свои тряпки. Тела их измождены и изранены; часто всякая дрянь, более или менее могущественная, набирает из них свою армию и бросает в бой – в своем ночном безумстве, буйные, яростные, они убивают и  погибают сами, остаются уродами и калеками… А солнце, возвращая свет и разум, освещает их – жалкие развалины, пушечное мясо, у которого нет будущего, нет воли и нет выбора. Их рвут, калечат, уничтожают высшие силы в своих интересах…

- Господи Боже! Но можно же перейти… Река же пуста! Можно же не идти по мосту, можно перейти по руслу!

Зед лишь покачал головой:

- Это – Мертвая Река. И если ступишь в её пустое русло, она утащит тебя в такое место, в сравнении с которым жизнь в пустыне покажется Раем.

- Что это за место? – прошептала Анита.

- Я не знаю, слава Богу, - ответил Зед.  – Может, это черная пустота. А может, слишком близкое место к Раю – можно видеть, но нельзя войти. А может место, полное боли. Я не знаю, в общем.
 
- А мы? Мы-то куда идем?

Зед неопределенно пожал плечами.

- Мы переходим мост,- ответил он. – Выводы делай сама.

- В Рай?!

- Ну нам же нужно узнать, что делать дальше? А где можно найти достаточно… м-м… компетентного специалиста, да чтоб еще и не врал? Думаю, придется дойти до Камня Влюбленных.

- Куда?!

- А ты не знаешь?! С ума сойти!

Трубный звук прервал их беседу. Снаружи оживленно заговорили, заходили, забегали.

- Что такое? – Анита и Зед, не сговариваясь, рванули к окну и торопливо стали протирать его руками, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь настывший лед. Пихаясь, кутаясь в спадающие одеяла, они продышали каждый свою проталинку. Анита, сколько не напрягала зрение, не увидела ничего кроме темной каменной долины. А Зед, наверное, как наиболее опытный, что-то разглядел.

- Вот же блин! – ругнулся он, прыгая через потухающий костер в своем одеяле. – Я же говорил – надо его добить! Ишь, как быстро очухался… 
 
Он содрал с веревки свои штаны; миг – и быстро мелькнул его голый зад, и вот он уже натягивает сапоги, щупая висящий черный костюм. Плащ он не стал даже трогать – от него шел густой пар, мех влажно блестел… впрочем, и плащ-то был не его, а Аниты.

- А, сойдет, -  он торопливо застегивал многочисленные  застежки и пуговицы, - немного сыровато… Сиди здесь и никуда не высовывайся!

- Зед! А вдруг ты не вернешься?! – дрожащим голосом пропищала она, прижимая к груди одеяло. Он фыркнул:

-  Ну вот еще! Там и драться-то не с кем, горстка дохлых скинхедов!

- Кого-кого?

- Скинхеды – это пацаны такие, тупые и злые. Молодые бараны на закланье. Хитрые умные дяденьки где-то что-то делят, деньги там или бизнес; надо убрать конкурента – а как? Своих людей отправлять нельзя – могут сдать заказчика, да и жалко. А тупое пушечное мясо – не жаль. Вот умные дяденьки и науськивают этих тупиц на конкурентов, говорят – «он чужой! Он приехал и все портит!» Чужими руками грязные делишки обделывают. А эти, которые сейчас наступают на нас, самые никчемные и тупые, потому что их самих завалили в драке. 

- Но, - Анита, наконец, разглядела наступавших – может, сотня человек, молодых человек! То, что она принимала за блеск инея, на самом деле было сиянием мертвых застывших глаз. – Они же не виноваты… их обманывали – ты сам сказал,  что их науськивали!

Зед на миг перестал метаться и с удивлением глянул ей в лицо.

- Ты меня не слушала, чтоли? Они ходили убивать. Убивать незнакомых им людей. Не зная наверняка, хороший это человек или плохой. Иногда убивали  детей этого человека лишь потому, что они – его дети. Они просто ненавидели всех и вся. Они убили бы и хорошего человека, если б он вмешался и начал заступаться за их жертву. Они – тупые, ненавидящие ублюдки. В общем-то, они говорили, что защищают свою родину от приезжих «черножопых». Но если уж так хотелось защитить, то нужно было не палкой махать, а делать политическую карьеру и просто запретит им въезд. И все. И депортировать всех, кто им не нравится. Это куда гуманнее, чем убивать, не так ли?

Зед отдернул занавесь и вышел. Затихли его шаги, и Анита уселась обратно на свою лежанку, застеленную мехом.

Они злые, глупые мальчишки – Анита верила Зеду, - обозленные, жестокие, но… но они же мальчишки! Она видела, что сделала с ними пустыня – это были жуткие замороженные синюшные мертвецы, с изодранными лицами, с помятыми глазными яблоками, со сломанными шеями, искореженными, смерзшимися пальцами. Их деформированные лица выглядели так, словно они лежали спрессованные в морозилке, а потом их вытащили и кое-как отодрали друг от друга – у кого-то нет щеки, а у кого-то чужая губа примерзла  к уху… И эти жуткие морды улыбались! О, как они улыбались! Тяжко топая негнущимися ногами, словно разбитые параличом, еле справляясь со своими непослушными телами, они страшно и настырно брели к укреплениям, и скалились, скалились, хищно облизывая остатки истонченных, по-мертвецки жестких губ, пуская слюни… Что же за сволочь должен быть тот, кто обманул их? Кто зажег в их сердцах ненависть? Кто обрек их, сломанных, как ненужная вещь, перемолотых в мясорубке своих ублюдочных интересов, после смерти – к которой подвел их он же, - бродить по пустыне, даже не надеясь когда-нибудь ступить на Мост?

- Пусть злые, пусть глупые, – всхлипывала Анита, натягивая платье на худенькое тело. – Я спасу их, и они будут хорошими! Я всех-всех спасу, и они никогда не будут, никогда..!