Инклюзивный диалог

(Участники: я (студент-выпускник) и А.А. (преподаватель-историк) Место действия – декабрьские улицы города К., 2005 г.)

Я. - … Чтобы разрешить всё проблемы, глобальные и частные, в основу культуры необходимо поставить идею всеединства. Не случайно все эзотерические системы говорили, что мир един. И герметизм, и гностицизм, и современные…
А.А. – Что значит – «мир един»?
Я. – Мне нравится ответ, который даёт даосизм. Там говорится, что Дао – это всё, что существует и всё, чего не существует. То есть это понятие означает единство всего.
А.А. – Да, я на эту тему тоже думал. Все вещи живые.
Я. - Все?
А.А. – Да. И камни, и посуда… Это дети хорошо понимают – вспомните хотя бы сказки.
Я. - Какие статьи сейчас пишете?
А.А. – Да всё те же, по Библии… меня бесит этот тип по имени Христос.
Я. - А я в последнее время пересмотрел своё отношение к христианству. Интересна идея Фейербаха о самоотчуждении человека в религии. Действительно, христианство возводит границу между Богом и человеком…
А.А. – Каким образом?
Я. - Через идею греховности.
А.А. – Ох, Саша, не всё так просто… Всё гораздо сложнее.
Я. - Да, но идея греха – одна из самых главных. Поэтому, кстати, можно сказать, что христианство – типичная западная религия. В том смысле, что она очень жесткая, слишком конкретная.
А.А. – И это что, плохо?
Я. - Это узко, неполно. Христианская религия задает норму желаний для человека. И преграды для достижения этих желаний…
А.А. – То есть желать – это плохо?
Я. - Нет. Но иногда отрешенность, безразличие просто необходимо. Есть такое великое слово, которое не случайно часто нами употребляется - «ерунда». Представьте, что бы было, если бы мы постоянно обо всём волновались, нервничали.
А.А. – То есть от всего надо отрешиться?
Я. - Нет, конечно. абсолютное отречение тоже есть ущербность. Не-полнота. А мир целостен. Поэтому нужно научиться сочетать желание и не-желание, равнодушие, спокойствие. Это искусство, которому мы постоянно учимся.
А.А. – Помните, как один человек спросил: «как мне отречься от мира?». Ему ответили: «живи по-христиански, и мир сам отречется от тебя».
Я. - Здесь, кстати, речь идет об излишнем отречении, о борьбе с миром. А можно задаться вопросом – возможен ли третий путь, синтетический? Для ответа надо разобраться с особенностями желания вообще. Ведь мы каждую секунду отвечаем на вопрос – «чего я хочу?». А наши желания обычно противоречивы. Например, каждый хочет быть здоровым, но если нужно в конкретный срок напечатать текст, статью, мы можем просидеть много часов подряд и ухудшить здоровье. Опять же, при этом наши намерения позитивны – мы хотели как лучше, и нам казалось, что иначе нельзя. Мы себе это внушили.
А.А. – Эх, а возможен ли этот синтетический путь?
Я. – Конечно. Есть множество способов гармоничного совмещения отдыха с работой. Например, метод кратковременных перерывов, смены деятельности. Скажем, «почитал, упал , отжался». Или можно подышать, сделать пальминг, послушать музыку… А самое главное – создать внутреннюю установку, получать удовольствие и от отдыха. И от работы.
А.А. – Если бы всё было так просто…
Я. – Ещё очень важно разобраться с беспокойством. В высшем смысле волноваться просто не о чем, ведь мир, жизнь – это игра Бога с самим собой. Но не христианского Бога. Христианский Бог сильно ограничен.
А.А. – Я думаю, всё гораздо сложнее…
Я. – Да. Всё и просто и сложно одновременно. На самом деле, проблемы у нас начинаются тогда, когда мы не можем наблюдать себя со стороны. Когда мы слишком отождествляемся с конкретными чувствами, мыслями, представлениями о себе или о других.
А.А. – И что же делать?
Я. – Стоит какое-то время понаблюдать, - за своими эмоциями, любыми другими ощущениями – и вновь появится психологическая свобода. А если делать упражнения по самонаблюдению регулярно, не дожидаясь кризисов…
А.А. – Не знаю, не знаю… Что-то мне это не нравится…
Я. – Вот вы же допускаете, что вы не всё знаете? Что есть информация, которая может помочь, но вы её просто ещё не знаете?
А.А. – Конечно.
Я. – Поэтому важно изучать психологию. Чтобы управлять собой, не пускать всё на самотек.
А.А. – Но жесткий контроль тоже ни к чему. Мне это не нравится.
Да, но это вторая крайность. А есть золотая середина – спокойно делать любые дела, в том числе заниматься саморазвитием.
А.А. – Да, но времени нет.
Я. – Перед любым человеком встает вопрос о стратегической цели в жизни.
А.А. – Для меня этот вопрос давно решен. Я занимаюсь наукой.
Я. – Да, но наука – это ещё не всё, что есть в жизни. Поэтому бессмысленно надеяться только на науку – ведь таким образом вы отрицаете целостность жизни.
А.А. – Саша, боюсь, вы меня не поняли. Я - историк.
Я. – История – это ещё не всё в жизни. История – это часть жизни. А жизнь - это целое… И я вовсе не против истории, я сам люблю историю. Но ведь чистая история невозможна.
А.А. – Возможна!
Я. – Извините, но я возражаю. Историк особенно сильно упирается в проблемы психологии. Постоянно. Вот вы, например, говорили на лекции, что абсурдность христианства в идее ненасилия. И здесь хорошо было бы сравнить индийскую идею «ахимса» и христианское  «не убий». Это же явно психология! Например, на эту тему можно привести идею Фрейда о склонности человека к Танатосу, то есть к саморазрушению…
А.А. – Я против излишнего ухода в психологию. Иначе просто возникнет какой-то хаос…
Я. – Я лишь за гармоничное сочетание истории и психологии… Кстати, хаос, который нас окружает – это свидетельство принципа абсолютной свободы. По которому и устроен мир. То есть если возникает вопрос – «а почему так?», можно сразу ответить – «а почему бы и нет?». Ведь мир абсолютен.
А.А. – Ну и что делать в таком мире?
Я. – Выбирайте, как всегда. И что бы вы ни выбрали, что бы вы ни сделали, - это будет проявление Божественного.
А.А. – Значит, можно делать всё, что хочешь? И смысла жизни нет?
Я. – В высшем смысле – да – можно делать всё. Так как мир абсолютен. И в то же время есть некоторые объективные законы…
А.А. – Какие?
Я. – Вся жизнь – это погоня за приятными ощущениями. Наркомания, пьянство – по сути, основываются на том же самом стремлении. И можно сказать, что существует всеобщее объективное приятное ощущение – любовь.
А.А. – А вот почему я должен любить всех людей?
Здесь есть очень важный момент. Вы не должны, то есть не обязаны. Просто любовь – это естественная часть любого существа… И ещё очень важно различать, что ессть любовь-зависимость и любовь-отрешенность.
А.А. – Что такое зависимость?
Это такое чувство, при потере которого ощущается боль, страдание, какое-либо неприятное чувство. Когда нарушается уравновешенность… Если же удается сочетать любовь и некое глубокое спокойствие, то есть внутреннюю готовность принять «исчезновение» объекта любви…
А.А. – То?
Я. - То – всё. Это идеал, к которому можно стремиться… Так вот, насчет объективных законов. Если в основе любых действий и событий лежат желания, а в основе любого желания – любовь (одного из двух названных видов), то для эффективного управления собой, для саморазвития с этим и нужно «работать». В общем, панацея от всех проблем – научиться сочетать любое дело с любовью (желанием) и отрешенностью (равнодушием, безразличием)… Кстати, вот в разных культурах выделяют отношение к любви, к ненависти. А интересно было бы посмотреть отношение к третьему состоянию – к равнодушию. И вот здесь христианство, в отличие от Востока, старается дискредитировать идею отрешенности, демонизировать её. И в этом, я считаю, его недостаток…
А.А. – Я не согласен. Помните, я говорил в лекциях – редукция необходима культуре. Полнота как бы мешает. Поэтому египетская культура должна погибнуть, какая-нибудь там сирийская – тоже…
Я. - То есть «Карфаген должен быть разрушен»?
А.А. – Да. Христианство справилось с греческой мыслью, а вот с римской сложнее. Вот я уже приводил слова Энгельса о том, что «Римская империя может загнивать бесконечно долго». Ведь Рим, по сути, выдержал натиск варваров-германцев. И только гунны нанесли решающий удар, как бы сломали его… я понимаю, что я не прав, и меня легко можно подловить…
Я. – Вот вы говорите, что редукция культуры нужна, что часть информации отбрасывается, так как она опасна. А как же целостность?
А.А. – Понимаете, нельзя критиковать культуру за то, что она не соответствует вашим представлениям. Так сложилась история. К тому же во времени происходит постоянная диффузия, перемешивание. Например, гуманисты берут базовые идеи античности, но не модели. Модели – это Римская империя.
Я. – Да, это понятно. Но ведь ученый – он по определению должен стоять в стороне и смотреть на историю извне, то есть его методологическая позиция должна быть целостной. В идеале. Поэтому по-хорошему, я считаю, всегда при описании, например, западной истории нужно подчеркивать контраналогии в восточной культуре…
А.А. – Понимаете, западная история в определенном смысле самодостаточна. И мне интересно посмотреть, как разные её эпохи взаимодействуют и дополняют друг друга. Скажем, античность занималась воспитанием человека. Христианство – перевоспитанием…
Я. – Но вы же сказали, что христианство «справилось с греческой мыслью».
А.А. – Не надо понимать меня слишком буквально. Учтите, греческая культура осталась непобежденной до сих пор. Христианское богословие очень тесно с ней связано – взять хотя бы Аристотеля… Само слово «теология» - греческое.
Я. – Кстати, вы говорили, что слово «Бог» заимствовано славянами от еврейского «баха», то есть в славянской культуре «своего» монотеизма не было. А есть другая версия – что слово «Бог» происходит из санскрита, то есть «свой» монотеизм всё-таки был…
А.А. – Не знаю… Это сложная проблема.
Я. – Кстати, есть такой интересный вопрос – о происхождении самой религии. Как говорил римский поэт Стаций, страх создал богов. И именно в Римской империи…
А.А. – Подождите! Идея империи идеально подходит для средневекового, раздробленного мира. Античный Рим – это другая империя…
- Но все-таки империя, не так ли?
А.А. - Да, империя. Понимаете, всё очень сложно… Империя – это очень сложное явление.
- Но вы же не считаете, что христианство не изменило Римскую империю?
А.А. - Это сложная проблема. Я еще раз приведу свои слова о том, что христианство справилось с греческой мыслью, а вот с римской – сложнее… Ведь в римской античности был принцип сосуществования культур. Недаром Энгельс говорил, что Римская империя могла загнивать бесконечно долго…
Я. – Почему же она погибла?
А.А. – Я уже говорил… Гунны нанесли решающий удар. Я понимаю, что я не прав, но все же…
Я. – Почему же не правы? Гунны действительно нанесли один из решающих ударов, вот Рим и развалился… Это ведь очевидно – как очевидно Возрождение или Просвещение…
- Не все так просто! Однажды я говорил с профессором Л., и я ему прямо сказал – я не знаю, что такое Просвещение… Понимаете, мы живем в совсем другую эпоху, и потому нам гораздо сложнее оценивать прошлое. Что поделаешь? Век цивилизаций прошёл, наступает эпоха глобализации…
Я. – Вот вы очень интересный человек, А.А. … можете, конечно, не соглашаться.
А.А. - Вам виднее.
Я. – В каком-то смысле, да. Мне виднее, потому что я смотрю со стороны. Знаете, это очень важно – уметь смотреть на себя со стороны… Причем важно во всех отношениях – уделять некоторое время наблюдению. Это помогает укрепить бесстрастие, отрешенность, расслабиться. А значит – развить сознательность.
 - Вы говорите так, как будто это просто! А что, если расслабиться никак не получается?! Вокруг столько проблем, столько напряжения… По-моему, человек просто обречен на изнеможение и страдания.
Я. – Эх, А.А.! Перед вами открыты все горизонты, но вы выбираете ограничения…
А.А. - Не все так просто!.. Иногда открыты, но чаще закрыты…
Я. – Они открыты всегда, в любой момент. Всё дело в нашем восприятии.
А.А. – И что это значит?
Все дело в наших убеждениях и желаниях. Человек хочет верить, поэтому он будет верить. Вопрос в том, чего мы хотим. Мы всегда отвечаем на вопрос – чего я хочу? Это вопрос выбора. Я выбираю выбирать или выбираю подчиняться чужому выбору?..
А.А. - Обычно мы вынуждены подчиняться.
Я. – Это лишь один из вариантов. Есть такое выражение – «Ты тот, кем себя считаешь»...