Лепешка

               
               

Август. Разгар дачного сезона в Хреново-Редькино. Физическое напряжение плавно сменяется особым покоем и идиллией, так характерными для милой и неповторимой своей красотой российской глубинки.
 
Канары, говорите? Чем-то они напоминают мне красотку из дома терпимости, ваши Канары. Они выглядят убого перед этим экологическим раем, царством тишины и покоя. Сама природа, словно чувствуя свою вину за долгую зиму и затяжную весну, щедро одаривает человека коротким периодом тепла и радости, в котором концентрирует все свое великолепие и любовь, обнимает и ласкает его, будто мать, уже год не видевшая  свое дитя.
 
Утро. Милое редькинское утро. Выглянувший из-за горизонта оранжевый шар солнца, словно художник, окрашивает своим изящным мазком сусального золота верхушки сосен в соседнем бору. Просыпаются красавицы-березки, красуясь своими белыми нарядами и шелестя кокетливыми листочками. Отдохнувшая за ночь земля, тихо просыпается и взбухает, словно беременная женщина, впитывая в себя утреннюю влагу и свежесть.

Теплый солнечный лучик заглядывает в окошко дачного домика и, пробившись сквозь щель между кружевными краями занавески, мягко ласкает лицо. Я улыбаюсь этому «сорванцу» и плавно вытягиваюсь в теплой постели. Мое невесомое и  расслабленное паром вечерней бани, тело, тихо дрейфует в океане неги и блаженства. Мой мозг пребывает в полной гармонии с ним и не желает мыслить, он отдыхает. В его оскудевших от лени просторах витает выражение моего состояния тихого ликования. Его можно описать одним словом: «Кайф-ф-ф-ф!!!»…

На фоне абсолютной тишины доносится отдаленное мычание коров из деревни рядом. Я вспомнаю, что сегодня суббота, и скоро в дачном поселке появятся бабули со свежим парным молочком, творогом и сливками. Пора вставать, надо растопить самовар, достать из колодца воды и побаловаться чайком  с вареньем. Доброе утро, Хреново-Редькино!

Тем временем разноголосое мычание коров стало слышно все ближе и ближе, даже совсем рядом, сопровождаемое властным голосом пастуха и звонким хлопаньем кнута, затем также постепенно отдалилось.

Немного погодя, в поселке наступило странное оживление, стали слышны людские голоса. Гонимый желанием утолить свое любопытство, я в одних трусах  вышел из домика и направился босиком к калитке, чувствуя подошвами пружинящую мякоть прохладного травяного коврика дорожки.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, в чем дело. Только что по улице поселка прошло деревенское стадо коров и дачники, вооружившись нехитрым инструментом и, отодвинув в сторону сладкий утренний сон, высыпали на улицу, охотясь за удобрением в виде лепешек, оставленных щедрыми буренкам. Их ловкость и сноровка делали свое дело, и через несколько минут улица выглядела точно также, как до нашествия коров. Некоторым «трофеев» не хватило, и они, огорченные неудачей, еще какое-то время бродили по улице в поисках столь желанного удобрения.

И тут я заметил, что почти напротив меня, с противоположной стороны улицы, удачно замаскированная листьями лопуха, притаилась огромная, жирная, чем-то напоминающая космическую черную дыру, лепешка. Ее внушительные размеры и манящий лоск, преломляясь в моем проснувшемся сознании, позволяли мне представлять себя в роли золотоискателя, которому попался крупный самородок. По телу сразу же пробежалась сладкая дрожь и, подгоняемый инстинктом собственника, я принял решение завладеть ею.

Но в этот прекрасный день моим мечтам не суждено было сбыться. Очень скоро я заметил, что к заветному месту прикованы еще две пары глаз. Это были баба Нюра и тетя Беня. Еще через минуту к зарослям лопуха, в северо-западном направлении, вооруженная веником и куском картона, двинулась баба Нюра. Почти одновременно с ней, с совком и ведром в руках, с курсом на юго-восток, вышла тетя Беня. Все наспех произведенные геометрические расчеты свидетельствовали о том, что их точкой пересечения будет обнаруженная мной лепешка, хотя сознание тайно мечтало о другом.
 
Так оно и случилось. Секунд через десять к лепешке с противоположных сторон подошли две личности – похожая на упитанную медведицу с белой косыночкой в горошек на голове, поношенном халате почти до самых щиколоток и галошах на босу ногу, баба Нюра, и тетя Беня, напоминающая отчаянно сопротивляющуюся годам пухленькую даму
постбальзаковского возраста с ярко накрашенными далеко за их контуры губами и с упорным предательством проклевывающимися усиками, в трико со вздутыми коленками и резиновых сапогах.Завороженные находкой, претендентки на трофей какое-то время стояли неподвижно, поглощенные его магической красотой.
 
        Борьба за владение собственностью не заставила себя долго ждать. Первой к активным действиям перешла баба Нюра. Ее главный аргумент состоял в том, что она первая обнаружила лепешку. Но он был с ходу отбит тетей Беней, которая прозрачно намекнула, что своего мужа, Петра Иваныча, баба Нюра тоже нашла гораздо раньше, но это не значило, что он небыл использован другими. Несколько задетая услышанным, но подсознательно гордая за своего соколика, баба Нюра сравнила ее с курицей, мечтающей быть потоптанной чужими петухами.
 
      - Были бы петухи! – многозначительно, надменно-гордо  и с томным вздохом произнесла тетя Беня, заботливо поправляя взятые в ладони свои громадные груди, - а то жалость одна…

Борьба за признание прав на собственность продолжалась еще минут десять. Стороны незаметно для себя плавно отошли от темы, припоминая друг другу старые обиды. К таковым у бабы Нюры числились подозрительно четко организованные нашествия на ее грядки колорадских жуков со стороны участка тети Бени. Последняя, не оставаясь в долгу, припомнила бабе Нюре, как она неделю назад запретила Петру Иванычу чинить ей крышу.
 
     - Так ведь он с начала лета пять раз уже чинил ее, - произнесла возмущенная баба Нюра, терзаемая смутными догадками.

     - До крыши ли нам было, - с тем же томным взглядом и аналогичным тоном произнесла тетя Беня, проявляя признаки эротической одышки с пытающимися успевать за экскурсией грудной клетки огромными, висящими до самого пупка, грудями.
 
     Задетая на этот раз глубже, Баба Нюра подняла веник над головой и решительно двинулась на противника. Однако тетя Беня была начеку и, удачно рассчитав в уме траекторию движения веника, успешно отразила первую атаку подставленным совком. Недолго думая, баба Нюра сделала второй выпад, который вновь натолкнулся на удачно подставленный совок. Но и тетя Беня была не из робкого десятка, и засиживаться в обороне не собиралась. Приняв стойку мушкетера и, выставив вперед совок, она ринулась вперед, совершив несколько молниеносных атак. Триумф на этот раз был на стороне бабы Нюры, которая отбила их легко и непринужденно, удачно жонглируя куском картона, который она держала в левой руке. Стороны не собирались уступать друг другу и, несколько отступив, стали ходить по кругу, центром которого являлось то самое яблоко раздора. С выставленными вперед веником и совком, они периодически совершали ложные выпады, проверяя оборону противника и выискивая в ней слабые места.
 
     Неизвестно, сколько долго эта перепалка продолжалась, если бы к месту происшествия не выдвинулась третья личность. Это была тетя Валя. Она шла с громадной совковой лопатой в руках, решительная и невозмутимая, напоминая беспощадного чекиста, готового на корню пресечь происки врагов. Остановившись около лепешки,  она неодобрительным и монументально-пронзительным взглядом посмотрела соперницам в глаза, вызвав у них смятение. Баба Нюра даже попробовала покорно ей улыбнуться, оголяя полное отсутствие зубов, за исключением одного металлического и торчащего рядом с ним какого-то крючка. Не отводя от своих соперниц уничтожающего взгляда, тетя Валя медленно опустила свою руку в карман халата. Баба Нюра и тетя Беня внимательно следили за движением руки тети Вали, инстинктивно прижавшись друг к другу перед лицом надвигающейся опасности. Фигура тети Вали с ее испепеляющим взглядом и недвусмысленно расположенной в кармане рукой напоминала агитплакат времен гражданской войны, под которым могло бы быть написано нечто вроде: «Ваше слово, товарищ маузер!»

Затем рука тети Вали медленно поползла вверх с неким объемным предметом, природа которого не давала покоя дрожащим со страху бабе Нюре и тете Бене. Нет, это был не маузер, а аргумент похлеще. Это была измерительная рулетка. С тем же, не оставляющим никаких надежд, взглядом, тетя Валя ловко произвела несколько замеров, результаты которых убедительно свидетельствовали о том, что лепешка была расположена в наибольшей близости именно от ее участка, а следовательно должна принадлежать ей. Невозмутимая и спокойная, тетя Валя не спеша скрутила рулетку и вновь опустила в карман, сопровождаемая молчаливым вниманием своих соперниц. Затем она взяла в руки свой огромный инструмент, приставила его к краю лепешки и совершила короткое и резкое движение. Подсечка была произведена так ловко, что вся лепешка в первозданно-девственном виде расположилась на лопате, эстетически удачно украшенная подрезанным листом лопуха.
 
       Несолоно хлебавши, баба Нюра и тетя Беня смотрели вслед за уходящей тетей Валей, держась за руки и мысленно осыпая ее проклятиями. Они еще минут двадцать стояли и о чем-то разговаривали, затем скрылись за калиткой дачи бабы Нюры.

       Солнце упорно приближалось к зениту. Казалось, природа заснула под гнетом полуденного зноя. Я лежал на шезлонге в шортах (скажу по секрету – на мне больше не было ровным счетом ничего) в тени черемухи и наслаждался счастливым бездельем. Прохладный ветерок, словно невидимый искусный массажист, нежно ласкал мое тело. Повинуясь ему, я слегка расставил ноги, помогая ему тем самым добраться до самых укромных мест. С закрытыми глазами поймал себя на мысли, что хотел бы прожить так 100 лет и умереть в этом же состоянии, не просыпаясь.

       Рядом стоял маленький, с хохломской росписью, столик. На нем - две тарелки со свежей викторией и малиной, прикрытых шапками из густых сливок с сахаром. Моя рука плавно дотягивалась до ароматных и сочных ягод, нежно брала их и без промахов отправляла в рот. Ягодное великолепие и совершенство вкуса приближало мое состояние к нирване. Но немного не дотягивало до него.  Как было бы прекрасно, если бы ягоды сами прыгали туда! Где-то и что-то подобное я видел, но не мог припомнить. Минут через тридцать тарелки были опустошены, ягоды переданы в объятия пищеварительных соков, и я сладко заснул.

    - Ой, мороз-мороз! – неожиданно знойный августовский воздух рассекло ледяной прохладой, застав меня врасплох. Очнувшись и вслушавшись, я узнал голоса тети Бени и бабы Нюры.

    - Не морозь меня! – с безнадежной фальшью к ним присоединился Петр Иванович.

    - Не морозь меня и моего коня! – К жалостливым просьбам к господину морозу присоединился с квакающим оттенком голос тети Вали.

???!!!

     Не удивляйтесь, уважаемый читатель. Вы не на Канарах, и не на Багамах! Вы в российской глубинке. А здесь все возможно.
 
     В моем проснувшемся мозгу зародился лукавый вопрос: «А чё это там они делают?». Хоть ответ и был мне известен,все-же я скрывал его от самого себя, боясь разоблачить собственные же планы.

     Через десять минут я уже шел по направлению к месту дислокации квартета, тщательно маскируя в кармане бутылку рябиновой настойки. Присоединяйтесь, уважаемый читатель, мы Вам будем рады!