Записные странички. Часть 3

* * *
А сейчас — про иной казус.
В шестидесятом году страна готовилась к деноминации рубля. Действо носило в первую голову характер политический. И вот ученые-экономисты докладывают Хрущеву:
— Мол, после реформы выверенный курс доллара по отношению к рублю составит (например) один рубль ноль шесть копеек.
Первый секретарь от этих слов прямо-таки побагровел:
— Да я вам за такой курс такую кузькину мать покажу! Это чтобы ихний поганый доллар был сильнее нашего рубля? Пишите: курс доллара — девяносто копеек.
С тех пор изо дня в день целый коллектив соответствующего НИИ выводил курсы всех валют, положив за основу пресловутые девяносто копеек. Так что, таблица в «Известиях» (и особенно к середине восьмидесятых) с реальным положением дел в мире ничего общего не имела и иллюстрировала лишь (назовем это так) долевое соотношение валют друг к другу.

* * *
Чтобы войти в литературу, необходимо оскандалиться. А чтобы в ней, в литературе, хоть как-то остаться — оскандалиться по-крупному.

* * *
В детстве я возненавидел стихи. То есть все стихи без исключения. А дело было так.
Сколько помню то время, сбирались у моего отца бесчисленные други-сотрапезники, поэты и что-то вроде и на протяжении всего портвейна или водки декламировали всякие вирши. А я-то прелестей ихней читки не понимал, и хотелось мне, например, конфет с пирожными, потому что солеными огурцами не интересовался еще ничуть.
И вот всё, что рифмуется, я живо и в одночасье возненавидел.
Затем я стал старшеклассником. Лирики и физики мелькали на всех устах и во всех mass-media, и я твердо уверился, что прямо на послезавтра именно они изменят мир, и любой образчикхоть какой-то поэзии звучал для меня гимном, манифестом, честью и совестью. Ни хрена они не изменили, и забыл я обо всей этой ерундистике на долгие годы.
А годы прошли. И сейчас к поэзии отношусь я никак. И существуем мы с ней параллельно и друг от друга независимо, как Отелло и Гамлет, Лука Мудищев и Евгений Онегин или же — как Воланд и Пустота.
Другое дело — проза. Ведь силою извечной неисповедимости стал я именно прозаиком, и хочется — себе в утешение — верить, что прозаиком я все ж таки стал. И теперь оглянувшись, сознаю и вопрошаю: а шли-то куда? К чему влеклись? Какую и кому
задирали планку?
Ведь достойные прозаики прошлого никогда не гнушались рядовым читателем и к мнению оного (а пусть бы и корявому) прислушивались чутко.
Да раскройте хоть однажды Пушкина или Гоголя, Чехова, Лермонтова — вам этот список продолжить?
Вот мы сетуем на детективщину и порнографию, а сами-то — разве литературой занимались? Или же день за днем неистово и, как кошки с собаками, формировали литературный процесс, пустословили об «общественно полезном» и всего меньше заботились об интересе читателей.
А потом — настала свобода, и мы себя вовсю показали, выплеснув «на гора» ушаты бесцензурного мата. Именно мы воспели помидоры в штанах как новое мышление? И если читатель сегодня упущен, то разве не нами? О каком литературном процессе нынче
печемся? В каких лужах, в каких стаканах и плошках устраиваем невидимые миру бури? Ведь сколько уж лет получается: чего сами напроизводим, то сами и потребим.
Да, на магазинных полках сплошь порнография и детективщина, скудоумие и безвкусица. Но загляните (пусть мельком) в отделы классики — там покупателей ничуть не меньше, чем за убивствами с поножовщиной.
А мы-то где? Под зад получили, но не учимся ничему.
А годы что?
А годы прошли.

* * *
А что нынешних детективов касательно, то, на мой взгляд, они так и просятся продаваться не в книжных магазинах, а в одних отделах с телефонными карточками и презервативами.

* * *
Генрих VIII (это у которого шесть жен) всегда изображался чудовищем: женился, а, значит, всего вероятней — влюблялся (ведь не соседских принцесс дипломатически привечал, а своих, отечественных девиц охаживал), жил с ними, спал, а затем — рушил младые жизни и казнил безжалостно.
Вампир! Маньяк! Параноик!
А дело-то совершенно в ином.
Интересы короны требовали наследника мужеского пола, и вот здесь-то королю никак не везло, не получалось ни с одной из жен. Конечно, логичней
всего развестись, но развод разрешить мог только лишь Римский Папа, а Святой Престол с Генрихом пребывал в открытой вражде, и с подобным вопросом к Папе обращаться было бессмысленно, но ведь и интересы короны — безжалостно требовали…
Генрих был (да! — да!) человеколюбивым и мыслящим королем! И чтоб на века кровопролитие прекратить, он создает англиканскую церковь и становится во главе ее. Отныне английские короли будут самостоятельно свои бракоразводные вопросы решать. Рим им теперь не указка.
Вот и представьте, сколько же на века вперед спасал он невинных и трепетных женских жизней!

* * *
В Вене я так и не увидел Собор Святого Стефана.
В программу экскурсий включен он почему-то не был, а поинтересоваться отдельно — как-то не вспомнилось.
Зато по возвращении в Москву первый вопрос мне был задан:
— А как там Собор Святого Стефана?
Я, конечно же, растерялся. (Ведь три ветровки, пиджак, несколько рубах и ботинки, купленные с неописуемым упорством, служить оправданием никак не могли.) Но сразу же взял себя в руки и тоном искушенного путешественника обронил:
— Как — как? Стоит Святой Стефан, где положено. Куда ж ему деться?

* * *
Страстями, эмоциями, инстинктами всегда обуреваема юность.
«Знайте, — доказывал мне один вьюнец. — Генрих VIII был обыкновенным пассивным педерастом. Он каждый раз женился лишь для отвода глаз, а когда очередная жена разоблачала его, мочил ее тут же и женился на следующей!»

* * *
Диалог, значение которого с возрастом все более и более обрисовывается:
— Что у тебя хорошего?
— Моя левая нога.

* * *
Главная задача литературного мастерства сформулирована тысячу лет назад, но до сих пор главенства своего не утратила:
«Не растекаться мыслью по древу».

* * *
Чем ближе к кочерыжке, тем меньше капустных листов тебя обнимают.
Вот так и с друзьями.

* * *
Ваше бытовое пьянство (в денежном выражении) — наиболее дешевый для ваших близких способ вашего почивания на лаврах.

* * *
98-й — год дефолта.
Курс доллара, а с ним и все цены подскочат в ближайшие месяцы в три, четыре, в шесть раз. Конечно, немало таких, кто на этом нажился, но большинство — потеряло. А старикам с их фиксированными рублевыми пенсиями вообще неизвестно, что пришлось пережить.
В середине лета в Екатерининском зале Кремля Ельцин встречается со старейшинами Кавказа и счастливо им объявляет: «Мы в этом году еще раз поднимем пенсии, ненамного, но поднимем — процентов на двадцать».
А цены на те же лекарства — вот-вот поднимутся в разы. И кому ж, как не президенту об этом не знать?
И еще пассаж из той встречи. Заговорив о неповторимости Северного Кавказа, Ельцин заметил: «У нас в России богаче и красивей места нет. Никуда дальше, ни в какую там Гавану… или еще куда там ездят-то?»
Абдуллатипов (видимо, на ухо): «Канары». Ельцин: «Да, Канары, например… Я, понимаешь, только в России отдыхаю — это тоже уважение к традициям, к предкам, которые Россию построили…» (Голос повысил.): «Построили такой, что нам никто сейчас не страшен — ни брат, ни сват, никто не страшен, ни Клинтон, никто…»
(А что ж его на Сардинию подвигло? Вот и ехал бы на Кавказ. А то ведь Сардиния — самый дорогой курорт Европы.)

* * *
Тот же — 98-й. Итальянский вояж президента РФ. Читаю газетный обзор:
Times: Прислуга «Гранд Отеля», в котором остановился Ельцин, заблаговременно убрала из минибара в его номере все алкогольные напитки.
Il Messaggero: «Российский лидер забывал, что говорил не только накануне, но и несколько минут назад».
В Ватикан «русский медведь» прибыл в сопровождении сорока пяти человек охраны, кортежа из тридцати автомобилей и двух машин «скорой помощи».
La Republica: Ельцин с Папой настолько разговорился, что, когда регламентное время истекло, сказал:
«Сидите, ваше святейшество, мы еще не закончили».
В конце визита в Ватикан Татьяна Дьяченко сказала Иоанну Павлу II: «Ваше святейшество, мы с вами!»
Супруга президента Наина Ельцина общалась в основном с женой премьер-министра и однажды у той поинтересовалась: «Знаешь, с тех пор, как мои дочери побывали в Италии, они хотят есть только итальянскую еду! Скажи, а как ты делаешь лазанью?»

* * *
А еще я подумал: ну, что нам до судеб литературы? Ведь выживет она — честное слово! Ведь бывало нечто подобное и не раз, но как писал Р. Роллан: «Жив курилка!»
А первым, кто бил в набат, был Сервантес де Сааведра. И ведь гениальный роман создал. А мне всякая хрень зачем-то мерещится. Так что, читайте «Дона Кихату» и помните:
Жив курилка!

* * *
В 10-е годы кокаин был модным увлечением интеллигенции. Например, Валерий Брюсов, будучи высокопоставленным чиновником Наркомпроса, дозу принимал прямо в своем кабинете; кокаин он хранил в ящике своего рабочего стола.

* * *
Любое государство живет во многом за счет поступлений от собственных граждан. Поступления могут быть традиционными (напр., налоги, конфискат и т. п.), либо нетрадиционными. Могут быть гуманными (т. е. то, что граждане отдают сами), либо негуманными (т. е. то, что государство отбирает помимо их воли).
Большевики в этом смысле не исключение, но что интересно: чем нетрадиционней становились способы получения поступлений, тем шире разрастался круг охватываемых, и тем гуманней становилось само государство.
Итак, историю Советской власти разобьем на четыре условных периода.
Период первый.
Временные рамки: Октябрьская революция, Гражданская война и первые годы мирного строительства, т. е., примерно, до середины двадцатых. Способ получения: расстрелы, конфискации, экспроприации. Главный лозунг — «Грабь награбленное!» Круг охватываемых: все «бывшие» (дворяне, духовенство, купечество и т. д.) Отрицательные моменты: невозможность воспроизводства охватываемых (расстрел) и, соответственно, невозможность воспроизводства их имущества. Гуманизм — на нулевой отметке.
Период второй.
Временные рамки: от Гражданской войны (любые исторические процессы всегда происходят внахлест) и до начала пятидесятых. Способ получения: заключение в концентрационные лагеря. Круг охватываемых — явно гораздо шире. Отрицательные моменты:
труд здесь хоть и бесплатный, но явно неэффективный и низкого качества. Воспроизводство ограниченное, т. к. невозможно пересажать всех, а количество бывших зеков не может равняться 100 процентам населения. Гуманизм: вот в этом — явный прогресс.
Любое заключение в лагере всё ж таки человечней, нежели расстрел.
Период третий.
Временные рамки: с середины сороковых и на протяжении хрущевских лет. Способ получения: государственные (принудительные) займы. Способ, подчеркиваю, не совсем традиционный. Круг охватываемых: все население, занятое в народном хозяйстве.
Воспроизводство возможно на протяжении довольно-таки длительного периода, масштабы ограничены лишь количеством рабочих мест. Гуманизм (в сравнении с теми же лагерями) на очень высокой отметке.
Период четвертый.
Временные рамки: эпоха, так называемого, застоя. Способ получения: товарный дефицит
(т. е. невозможность полного овеществления получаемых дензнаков) и аккумулирование излишков средств на счетах в трудовых сберегательных кассах. Вот это уж точно — отечественное ноу-хау. Круг охватываемых: все население вне зависимости от трудоспособности (т. е. включая явно нетрудоспособных: пенсионеры, инвалиды, школьники
и т. д.) Воспроизводство: практически не ограничено. Гуманизм — абсолютный.

* * *
В 96-м в период предвыборной президентской кампании видел в переходе под Пушкинской площадью изумительный плакат. На длинном листе ватмана огромными буквами: «Тебе нужен президент, который тебя ни разу не обманул? Голосуй за Горбачева!»

* * *
Тотальный дефицит осени 91-го был скрупулезно спланирован и образцово исполнен правительством Гайдара. Стоило провозгласить либерализацию цен, как буквально назавтра товары хлынули, как застоявшаяся вода из шлюзов. Помню, второго января зашел я в продмаг и был поражен внезапным тамошним изобилием.

* * *
Наша устная речь постоянно пестрит поговорками и словосочетаниями, каковые употребляем подчас не задумываясь, что каждое — никогда не случайно и собственный обязательный, а подчас и исторический смысл имеет.

Например: опять двадцать пять. Когда в конце сороковых в СССР отменили смертную казнь, максимальный срок определен был в двадцать пять лет, а вот на раздачу подобных сроков тогдашние судьи не скупились.
Дерьмо собачье. Экскременты собак — единственные в животном мире, которые почву не удобряют никак. Удостоены за исключительную бесполезность.
Хрен моржовый. Половой член моржей — единственный в мире, внутри которого проходит кость.
Кричать на всю Ивановскую — т. е. на всю Ивановскую площадь московского Кремля.

* * *
Или два словечка из милицейской практики:
сексот – страшное оскорбление из моего детства, а расшифровывалось совершенно прозаично – «секретный сотрудник»;
а вот слово «мусор» (в смысле синонима к слову «милиционер») следовало бы, на мой взгляд, писать через апостроф. Дело в том, что в первые годы своего существования Московский Уголовный Розыск (МУР) именовался Московским Уголовным Сыском (МУС). Отсюда – мус’ор.

* * *
Моя мама когда-то любила повторять: «Устремления, увлечения, интересы могут быть какими угодно, но в жизни необходимо иметь твердый кусок хлеба».
А один мой приятель заметил: «Твердый кусок хлеба — дело хорошее, но лишь бы об эту твердость зубы не поломать?»

* * *
Вы только представьте: где я, а где тот самый цензор Аппий Клавдий!
Когда мы в детстве учили древнюю историю, когда в юности засматривались фильмами про Клеопатру, про императора Трояна, про Спартака, казалось, что Римская империя и все с нею связанное — покоится в абсолютной недосягаемости.
А вышло так, что в Помпеях я в своей жизни умудрился уже побывать дважды, а еще как-то — две недели подряд — вышагивал изо дня в день за продуктами в ближайший универсам не по какой-то безвестной шоссейке, но по всамделишной Аппиевой дороге.

* * *
ВС уехал с женой и тещей на ПМЖ в Германию, поселился в Берлине.
Созваниваемся. ВС рассказывает: 
«Здесь не жизнь, а просто сказка! Нам квартиру должны дать — четырех комнатную, а платить будет — государство. И вся мебель — тоже за казенный счет, представляешь? А воздух здесь такой чистый — не сравнить! Машины ездят без всяких выхлопов. Я ботинки начистил, неделю хожу, а на них ни одной пылинки, представляешь? А цены — нам такое и не снилось: свинина — два евро, языки — два
пятьдесят. В Москве про такие цены и думать забыли, представляешь? А вчера на барахолке купил приемник с магнитофоном и всего за семь евро. А у меня еще с Москвы кассета с Надеждой Кадышевой завалялась. Так я эту кассету целый день гонял, а сегодня
проснулся и сразу опять поставил, представляешь?»

* * *
Эпоха товарного дефицита — была эпохой каждодневного праздника.
Чего б ни удавалось приобрести — будь то отрез на костюм, свечи к «Жигуленку», пару кило вырезки (я уж молчу об икре, крабах, карбонаде, шейке и прочая, и прочая) — абсолютно все и не медля становилось поводом, а всякий повод — изливался в непременное застолье, а любое застолье в — немеркнущий фейерверк счастья и радости.
Вот, что на самом деле было Россией, которую мы потеряли.

* * *
Начало весны девяносто девятого ознаменовалось скандалом с генпрокурором Скуратовым.
Во всех СМИ фамилию его склоняли и так, и этак, везде фигурировали голые девицы, с каковыми он имел вероятность, да плюс— несколько незаконно полученных в дар костюмов. Скуратова ругали все кому ни лень. И вдруг — гром средь ясного неба: Совет Федерации отклонил отставку генпрокурора.
Созваниваюсь с моим приятелем М. (журналист, писатель, в недавнем прошлом — сотрудник в Кремле).
— А что тебя удивляет? — замечает мне М. — Сенаторы рассудили однозначно: если единственный криминал — девицы да костюмы, значит, человек — кристально-чистый, а такими людьми не разбрасываются.

* * *
На днях моя собака Лайма меня поразила. Не пускал я ее в одну из комнат, закрыл дверь плотно. Так она — упрямо — встала на задние лапы, передние — положила на дверную ручку, нажала, и дверь — открылась.
Собаки не только умны, но и хитры почти по-человечьи.
Один собачник рассказывал:
— Гуляем как-то с барбосом в парке. (Порода — миттель-шнауцер.) Вдруг он куда-то срывается, сигает в кусты и — с концами. Я сперва подождал, потом стал звать, кричал чего-то. Короче, обложил подлеца, как только умел. Он-то, конечно, слышал; такое нельзя не услышать, но толку — ноль.
 Наконец, появляется. Еле-еле ковыляет на трех лапах. Я пригляделся: четвертая лапа-то явно перебита, висит, не шевелится. Подхватил я его на руки, несу, переживаю, соображаю, как лечить; как вдруг — кошка! Этот подлец про лапу свою тотчас думать забыл, соскочил на все четыре и только его и видели.

* * *
О счастье.
Байконур. Город Ленинск. Утро.
Мой тамошний товарищ как раз на работу шел.
А навстречу ему — местный алкаш Фетька.
Причем, Фетька — на удивление: весь из себя
счастливый. Не бредет, как обычно в такое время, понурой походкой, но — летит, земли под собой не чуя.
— Чего это с тобой сегодня? — спрашивает товарищ.
— Да ты не представляешь! — Фетька выпаливает в ответ. — Целая проблема сама собой разрешилась. В жизни теперь на одну проблему меньше!
— Это какая же?
— Да чуть ли не самая главная! — Фетька восторгом давится. — Фаллос стоять перестал.

* * *
Черта характера.
Импотент, радующийся чужому трипперу.

* * *
Прикол из начала семидесятых:
«Купили вино по рубль семнадцать, а пилось, как по рубль двадцать две!»

* * *
При всех моих осознанных симпатиях, при всей моей возрастной ностальгии не могу не признать, что большевизм — есть очередная разновидность вавилонского столпо-творения. И судьба у него — вавилонская: там, где в веках было нерушимое единое языковое пространство — понавылуплялась прорва державных диалектов; каждый в свою дуду дудит,
и изгаляется всяк, как кому заблагорассудится.

* * *
Крохоборство — один из признаков заскорузлой лени.

* * *
Черта характера.
Ленив был настолько, что на жену за всю жизнь ни разу даже руку не поднял.

* * *
Черта характера.
Был настолько эгоист, настолько думал лишь о себе, что даже умер в праздник, всякое веселье всем прочим совершенно испортив.

* * *
Из всех безответных любовей самая скорбная — это безответная любовь к деньгам.

* * *
Цена золота — заблуждение человечества.

* * *
Если вы хотите быть услышанным и правильно понятым, изъясняйтесь на том языке, к каковому привык ваш слушатель.

* * *
Парадокс: женщины стареют раньше, а умирают — позже.

* * *
В году девяносто первом мой приятель М. (писатель, журналист, а в тот момент — еще и лектор общества «Знание») вдрызг разругался со своей женой и стал вести обособленное хозяйство. Готовкой себя особо не утруждал, налегал все больше на полуфабрикаты, а того лучше — на всякие супы из пакетиков, каши — опять же — из пакетиков и прочие сухие
концентраты. Подобные пакетики одно время были чрезвычайно популярны и чрезвычайно популяризировались. Помню, на ул. Б. Хмельницкого (ныне — Маросейка) был даже целый магазин, специализировавшийся исключительно на торговле концентратами.
…Через несколько месяцев холостяцкой жизни встречаемся мы однажды, и — голос понизив до заговорщицкого — М. перво-наперво сообщает:
— Развал макроэкономики в столичном регионе, а я уж не говорю о периферии, достиг пиковых показателей, что свидетельствует о необратимости структурных изменений в большинстве промышленных отраслей и в сельском хозяйстве, а также — о возможности коллапса в течение относительно краткосрочных временных отрезков.
— С чего ты взял? — спрашиваю.
— Как с чего?! — возмущенно М. восклицает. — Даже концентратов нигде нет, а это — чем тебе не парадигма?!

* * *
На вопрос: как дела? — обычно отвечаю: «Хотелось бы лучше, да грех жаловаться».

* * *
Характерность русской веры.
Для человека русского Храм — это Родина, а Родина — это Храм.

* * *
Слышал недавно оригинальное мнение (Цитирую без комментариев, т. к. думаю, что в жизни всё несколько иначе):
«Мужчины боятся боли гораздо больше, чем женщины. Поэтому во главе прихода стоит всегда батюшка, каковой — в силу своего мужского естества — способен пастве живописать муки адовы куда ярче, чем любая матушка».

* * *
Музыкальная история.
В 99-м году в Англии вышел компакт-диск под названием Greatest Show on the Earth. По музыке — интересный, но вот автор (а он же и главный исполнитель) никому неизвестен.
Один мой знакомый (себя он в шутку обычно величает: «заслуженный пират Советского Союза») решил выпустить (соответственно: пиратский) тираж этого Greatest Show, а для того, чтоб товар пошел, выбрал из представленных на диске музыкантов самого у нас
раскрученного и написал на обложке: John Wetton and friends.
По выходе пластинки «заслуженный пират» дарит один экземпляр своей приятельнице-меломанке, а та — отсылает подруге в Англию, а подруга работает у Джона Веттона пресс-агентом и преподносит тому компакт-диск на день рожденья.
Веттон неспешно диск рассмотрел и объявил:
— В этом проекте участвовало немало достойных музыкантов, но на торце поместили именно мою фамилию. Это лучший подарок мне ко дню рожденья, потому что теперь я знаю, насколько широко я известен в России, и как там меня уважают.

* * *
Я — твой кураж.

* * *
Профессионал — тот, кто каждодневно изыскивает в своей профессии нечто новое.

* * *
Нашу недавнюю историю мы зачастую представляем чересчур однобоко и даже извращенно.
Например, ни у какого Сталина не хватило б сил, чтоб в одиночку (да еще наперекор чистой совести миллионов) создать столь масштабную репрессивную систему.
На самом деле все эти судилища, расстрелы и лагеря были для все тех же миллионов (творителей системы) единственным скорым способом сделать карьеру и войти во власть; горы липовых дел и приговоры невиновным — единственной возможностью собственные прыткость и преданность продемонстрировать воочию. А уж физическое искоренение «конкурентов за кресло» всегда свершалось со счастливым вожделением.
И нельзя еще не учитывать, что в те годы власть — единственный источник собственности.

* * *
Собственность тогда распределялась строго по ранжиру. Например, перед войной небезызвестный майор госбезопасности Пронин имел двухкомнатную квартиру и приходящую домработницу.

* * *
Или фраза, услышанная на новоселье. Пожилая тетушка обращается к своему племяннику-полковнику, хозяину застолья: «Что ж, квартира у тебя — определенно генеральская. Теперь пора и об генеральских погонах подумать».

* * *
Опять — о тридцатых.
То был террор миллионам от рук миллионов.
И они же, эти последние, всё и свалили на мертвого Сталина.

* * *
У Анатоля Франса есть роман — «Боги жаждут».
Думаю, советские цензоры, издавая и переиздавая этот роман, не удосужились ни разу его прочесть.
Сюжет таков: некий юный и пламенный революционер (Великая французская революция) лазит ежевечерне через окошко к любовнице, а та всякий раз встречает его словами: «Только давай по-быстрому и чтоб тихо, а то у батяни расстроенный сон и обостренный слух».
Вскорости пламенный революционер становится выдвиженцем и судебным заседателем и днями напролет отправляет на гильотину представителей прежней власти. Но колесо революции свершает очередной поворот и вот уж на гильотину везут нашего героя.
А в тот же вечер следующий пламенный революционер залазит через то же окошко, и его встречают словами: «Только давай по-быстрому…»
Порождения революций гибнут в борьбе за власть.
А едва колесо сбавляет обороты, всё неизменно возвращается вспять и, причем, руками недавних пламенных и самых преданных.
Ни один Адольф Гитлер не уничтожил столько большевиков, сколько погибло их от рук Советской власти.
Зато Наполеон Бонапарт и себя императором короновал, и раздал столько княжеских, герцогских и прочих титулов, как ни один французский монарх до него.
Пусть антиалкогольный Указ и Апрельский (85-го года) Пленум готовились в стенах ЦРУ, но исполнителями развала страны сплошь были недавние делегаты съездов и прочих сборищ. И они же прямиком из партийных и (в основном) комсомольских кресел стали назначенцами в банкиры и нефтедобытчики.
А все наши масштабные протесты, бурление умов, митинги, демонстрации, статьи в прессе — всё это дирижировалось опять же оттуда же и прервано быть могло при первом желании.
Вот только желание было о другом.

* * *
Байка из 1972 г.
Э. А. Шеварнадзе возглавил Компартию Грузии и проводит первое заседание грузинского ЦК, и в какой-то момент обращается к присутствующим: «А теперь, уважаемые товарищи, мы будем голосовать, но я попрошу вас голосовать не правой рукой, как обычно, а — левой».
Присутствующие удивлены, но никто не перечит. Все голосуют левой рукой.
«А теперь, товарищи, я попрошу вас руки не опускать», — говорит Шеварнадзе и идет по рядам и в часы каждому тычет. (Часы ведь носятся на левой руке.)
— У вас — «Seiko», у вас — «Orient» и т. д., — и заключает словами. — А что ж, товарищи, вы не носите отечественных часов? У меня, например, «Слава»…
Такой вот был искренний и преданный.

* * *
Назидательная история.
Когда-то я много курил. Пачку, а то и полторы в день. Так, что к середине восьмидесятых ощутил, что табак мне невозможно мешает, что сил явно меньше, что нелады с дыхалкой и т. д. И курить решил бросить и все известные способы перепробовал.
Я бросал с каждого понедельника, каждого первого числа каждого месяца, с каждого первого послепраздничного дня. Я честно использовал любой подходящий повод и, причем, бессчетное количество раз.
Так — около года продолжалось. И тогда, почти отчаявшись, я вот что надумал: надо ограничить себя в утренних сигаретах и первую выкуривать строго на работе, а дальше — сколько влезет.
Никто никогда на работу так не стремился!
Я самым первым влетал в нашу комнату, сбрасывал на ходу плащ, громоздил портфель поперек стола и сомнамбулой в курилку сигал.
Но месяца через три вдруг оказалось, что ничто меня уже не гнетет, что до работы могу я достойным шагом идти и даже с вахтером парой слов перекинуться. И тогда первую сигарету я передвинул на десять утра, потом — на двенадцать… Потом — курил уже только после работы, потом — после семи, после восьми часов вечера. Наконец, ограничился тремя сигаретами в день, а затем — двумя.
Сейчас я курю всего-то одну сигарету, совсем поздно, перед самым сном. И на большее никакого желания нет. Бывает, правда, что закручусь и только в постели об этой своей «одной сигарете в день» вспоминаю. А вставать-то неохота.

* * *
Завершилась эта история уже после выхода книжки «Продолжение будет».
Осенью 2008-го заболел я: чихал, кашлял, глотал таблетки. Затем, как положено - поправлялся, приходил в себя, и было мне совсем не до курева, и не курил я, соответственно, вовсе.
А затем в некий - уж не помню когда случившийся – момент вдруг сообразил: так ведь я две недели уж не курю и не тянет.
И не курю с тех пор. И не тянет. А если когда и тянет, так сигарет дома не держу, а в магазин идти неохота.

* * *
Пивопитие по-монгольски.
В студенческом общежитии на Стромынке я жил в огромной многонациональной комнате (7 человек): двое русских, украинец, монгол, двое вьетнамцев, дагестанец и литовец. Жили по-доброму и дружно, а особенно сдружился я с монголом. Звали его Мендес.
Учились мы с ним хоть и на разных факультетах, но пиво пили вместе и с удовольствием.
И вот однажды после каникул, вернувшись из родных краев, мы с ним идем в любимую столовку. В буфете я беру три пива, студень, ветчинку, несу к столику. Следом — Мендес со своим подносом, а там — тоже три пива и три… лимонада.
«А лимонад куда нужен?» — восклицаю я.
— А у нас в Монголии чистое пиво теперь никто не пьет, — отвечает Мендес невозмутимо. — Пиво надо мешать с лимонадом. Пятьдесят на пятьдесят. Тогда совсем другой вкус  получается.
Я попробовал. Вкус, действительно, получался другой.
Спустя полгода опять возвращаемся с каникул и опять — все в ту же столовку. Я беру три пива, студень, ветчинку, ставлю на столик и к Мендесу оборачиваюсь. Он — с высоко задранным подносом балансирует средь сидящих, а на подносе — всего-то три пива виднеются.
— А где ж лимонад? — спрашиваю я.
— А что лимонад? — произносит Мендес невозмутимо. — У нас в Монголии теперь пиво с лимонадом никто не мешает. Пиво надо пить с закуской. Сейчас сам оценишь. Я взял с запасом, чтоб на двоих хватило, — и поднос на стол ставит, а на подносе на огромной тарелке меж бутылками с пивом распластался — огромный торт.

* * *
Записки туриста. Чехия.
В турфирме меня предупредили:
«Для чешской визы никакие старые фото не годятся. Чехи принимают фото только большого размера». (И размер назвали.)
Я немного подумал и сказал:
— Конечно, им фото нужно большого размера. Они ж круглосуточно пиво пьют. Маленькие фото им просто не разобрать.

* * *
Международный аэропорт «Пардубице» шибко напоминал автостанцию в Кондапоге.
В зале паспортного контроля стоял в углу пошарпанный обыкновенный письменный стол; над ним — от руки написанное объявленице (по-русски) «Обмен валюты», а рядом — юноша-чех зазывно махал руками:
— Меняйте валюту здесь! Здесь курс лучше, чем в Праге!
К чести его следует заметить, что курс в Пардубице был, если не лучше, то уж никак не хуже,
чем в Праге.

* * *
Второе впечатление о Чехии — буфет все в том же аэропорту.
Помню, когда мы летели из Бове (Франция) мне не хватило пяти евро на маленькую пива, а тут на пять долларов можно было набрать и пиво, и сок, и колу, и два бутерброда в придачу.

* * *
Гид: «В чешских ресторанах пиво дешевле чая. Чтобы разобраться, в дорогой вы зашли
ресторан или в терпимый, смотрите сразу цены на пиво. Чем дешевле пиво, тем дешевле сам ресторан.»

* * *
В Праге оплата общественного транспорта кардинально отличается от нашей. Проездной билет (езденка) действителен на всех видах транспорта, но ограничен во времени. При входе вы компостируете свою езденку, и — время пошло. Можете делать бессчетное
количество пересадок, спускаться с трамвая в метро, из метро — подниматься в автобус, но — только в жестких временных границах. Как только время закончилось (а хоть бы и в середине подземного перегона), вы считаетесь безбилетником и должны немедленно
закомпостировать следующую езденку.
Тем паче, что контролеры могут появиться в любой момент, показать соответствующий значок, потребовать:
— Езденку просим.
И не вздумайте им навешивать, что не понимаете по-чешски, что вы — русский турист и не собираетесь у них покупать ни этот значок, ни какие-либо еще сувениры.
Не обольщайтесь. Вас все равно оштрафуют.

* * *
В разных гостиницах довелось мне пожить и во многих странах, но в пражской «Звонарке»
чуть ли не сорокаметровый номер превосходил всё, виденное доселе.
Сюда прибавьте стиральную машину, гладильную доску с утюгом, кухонный гарнитур
с плитой, тостером и печкой СВЧ, холодильник с запасом продуктов (это вместо убогих европейских завтраков) — вы хоть где-нибудь о таком слышали?

* * *
Первое упоминание о Праге в записках арабского купца Ибрагима Якоба (Абрама Якова?), живописавшего и Староместскую площадь, и город из белых камней под названием Фрага.

* * *
В 1620 г. в Праге случилось восстание сословий. Восставшие ворвались в ратушу, обнаружили там двух представителей Габсбургов и местного писаря и всех троих побросали в окно.
Те неминуемо должны были разбиться насмерть, но внизу оказалась огромная навозная куча.
Представители Габсбургов бежали в Вену, вернулись оттуда с большим войском и восстание безжалостно подавили, а двадцать семь зачинщиков были прилюдно четвертованы, и Чехия на века вперед стала австрийской провинцией.
А если б не было под окном навозной кучи?

* * *
В исторической части города находится самый дорогой из пражских ресторанов. Называется
он — «У принца» и расположен — на Староместской площади.
Пиво здесь стоит 120 крон. Для сравнения: в большинстве других ресторанов кружка пива вам обойдется в 20–30 крон.
Анекдот: некий пражанин, выпив «У принца», как следует, пива, заглянул в счет и в ужасе воскликнул: «Я заказывал только пиво! Я не собираюсь покупать ваш ресторан».

* * *
За столетия своего существования Староместская площадь поднялась на два с половиной метра (культурный слой), и сейчас мостовая находится на уровне исторического второго этажа.

* * *
От Староместской площади до Карлова моста ведет, так называемая, Карлова дорога — извилистая череда узеньких улочек. Дома вдоль Карловой дороги оцениваются сейчас от пятидесяти миллионов долларов.


* * *
Карлов мост через Влтаву — самый исторический из всех пражских мостов.
В 18 веке некий армянин по имени Доминиан (кстати, первый армянин, попавший в Чехию) открыл рядом с въездом на мост на каждом берегу по харчевне, где торговал кофе.
Кофе тогда пить не умели. Чего в него только ни сыпали цивилизованные европейцы! Даже с солью пытались пить.
А тот армянин, вооружившись огромным чайником, стал всех проезжающих потчевать (и, причем, за бесплатно) кофием со сливками и с сахаром.
И — бизнес пошел.

* * *
Ширина Карлова моста — 9,4 метра. А вот по поводу длины разные источники утверждают по-разному: 516, 519, 520 метров…
Оно ж и понятно: ширину измерить недолго, а вот пока с одного конца до другого всю длину пройдешь —это ж сколько пива в тебя вместится. Вот всякий раз и выходит другой результат.

* * *
Подходим к мосту.
Перед въездной башней приплясывают четверо негров-верзил и пухленькая девушка-чешка. Все — в белой матросской униформе.
Негры нестройно, но густыми басами (внуки Поля Робсона) гудят по-русски: «Ай-да на корабль! Ай-да на корабль!» А впереди — девушка-чешка звонко и тоже по-русски зазывает: «Пиво! Водка! Закуска! Пиво! Водка! Закуска!»
Гид: «Это они приглашают на экскурсию по Влтаве на катере. Вон там билеты продаются, и там же — посадка».

* * *
Русские опять «оккупировали» Прагу. На улицах — сплошь русская речь. Экскурсанты повсеместно — русские. Покупатели в магазинах — русские. Ресторанное широкое застолье с песнями — опять русские. Попадаются еще, конечно, немцы и совсем немного японцев.
А чехи в лучшем случае — лишь на четвертом месте.

* * *
Посередине Карлова моста — статуя распятого Спасителя.
Некогда некий еврейский купец остановился здесь и стал над Христом надсмехаться. Тогда смотритель моста данною ему властью оштрафовал наглеца и на полученные деньги сделал надпись на иврите:
Святой, Святой, Святой Бог.
Надпись эта присутствует до сих пор.

* * *
У Карлова моста со стороны Градчан — симпатичный ресторанчик под названием «Морг».

* * *
Чехи — народ хоть и добродушный, но чувство юмора у них подчас заковыристое.
Например, в одном из ресторанов в городе Либерце вам подадут на десерт — гробики со взбитыми сливками.
Ресторан в Страговом (действующем — 50 монахов) монастыре называется «Пекло».
А в замке Шварценбергов имеется «Музей смерти», где можно увидеть люстру из человеческих костей, четыре пирамиды из черепов и т. д.

* * *
На территории Чехии — 1500 замков.

* * *
В Чехии варят 500 видов пива. Пиво здесь не только пьют, на нем готовят супы и каши.

* * *
Начало чешского пивоварения — 11 век. Первыерецепты были позаимствованы из Древнего Египта, где в ежедневный рацион раба наряду с хлебом и луком входила обязательная кружка пива.

* * *
Согласно статистике, чехи пьют по сто семьдесят литров пива в год на человека (включая младенцев, законченных трезвенников и умирающих).
А вот вина на душу населения — всего-то семнадцать литров в год.

* * *
В 15 веке здесь даже произошел пивной бунт.
(Про соляной и медный бунты у нас я читал, а вот про водочный — при всех-то особенностях русского характера — что-то не припомню.)


* * *
Пивоварение развивалось в Чехии настолько плотно, что в 11 веке король издал Указ, согласно которому пивоварни было разрешено размещать на расстоянии не менее одной мили друг от друга.


* * *
В Чехии детей называют по имени деда. Если мальчик, значит — Вацлав. Если девочка — Вацлавина.

* * *
На Вацлавской площади в универмаге молодежной одежды «New Yorker» читаю надписи на девчачьих футболках:
«Я — горячая, а ты — нет».
«Как твое имя?»
«Мальчишки приходите! Мальчишки уходите!»

* * *
Сейчас площадь Праги — 500 квадратных километров. Население — 1150 тысяч.

* * *
Святой Вацлав — самый почитаемый чешский святой. Его конная статуя венчает Вацлавскую площадь.
А на боковой улице в одном из пассажей можно увидеть «хулиганскую» статую Святого. Его конь как бы лежит, задрав ноги копытами кверху.
Вацлав — в полной рыцарской амуниции — сидит у коняки на животе, и все это под потолком подвешено.

* * *
Вацлавская площадь — место самосожжения Яна Палаха и Яна Заица. Оба протестовали против советского вторжения.
Одному было двадцать, другому — девятнадцать.
Ян Палах, видимо, не ожидал такой боли. Возможно, он себя убеждал, что его обязательно спасут, что смерти не бывает, что на суде он еще скажет свое последнее слово.
Обезумевший от боли он бросился к Национальному музею, к фонтану, бившему спасительной водой.
Он не добежал трех метров и рухнул замертво.
Сейчас на месте его смерти земля будто вздыбилась, и на брусчатке распластался черный обгоревший крест.
Вторым был — Ян Заиц.

* * *
В шестьдесят девятом, осенью на наши экраны вышел документальный фильм о пражских событиях.
Дикторский комментарий удивлял почти полным отсутствием идеологической эмоциональности. На мой тогдашний взгляд, то была холодная констатация фактов и не более.
Кульминация фильма — кадры поверженной Праги, а за кадром звучал «Реквием» Евы Пиларовой. Песня, записанная в 1967 году с оркестром Карела Влаха и совсем по другому поводу, стала реквиемом не только чаяньям чехов или словаков, но всем нашим тогдашним надеждам, нашим иллюзиям, нашей будущности.
Донести этот реквием до миллионов — то был безымянный, бесстрашный и прекрасный подвиг.

* * *
История все расставляет по своим местам.
Ян Палах, Ян Заиц и все, кто выходил тогда на Красную площадь, кто мысленно был вместе с ними — все эти молодые люди вставали на защиту своих честных, чистых и беспорочных коммунарских идеалов.
А те, кто вводил танки на улицы Праги — на самом деле вбивали первые гвозди в гроб коммунистической системы.

* * *
Чехи — удивительно гуманные люди.
Например, при пражском пивном заводе «Старопрамен» круглосуточно работает — скорая пивная помощь.

* * *
В Праге поют птицы.
За каждодневной московской суетой я уж забыл ихние голоса, а тут — в каждом парке, в каждом тенистом дворе и днем, и вечером, и ранним утром — сплошь трели и рулады.
Как в детстве.

* * *
Иосиф Габсбург разрешил евреям смешанные браки, разрешил селиться вне гетто, дал привилегии в торговле и т. д., за что еврейский квартал в Праге носит имя — Юзефов.

* * *
В пражском еврейском квартале шесть синагог и кладбище на многие тысячи захоронений. Входной билет сюда стоит пятьсот крон, то есть около двадцати пяти долларов. Ни в одной из синагог, ни на кладбище я здесь так и не побывал.
Да и что там делать русскому человеку да еще за такие цены?

* * *
В Карловых Варах наша нынешняя «оккупация» ихней страны достигла невиданных масштабов. Семьдесят процентов здешней недвижимости принадлежит русским.
На одном из домов я видел транспарант, который гласил и, причем, только по-русски: «Здесь продаются квартиры».
Здесь без знания русского языка вас не возьмут ни на какую работу. И в те несколько часов,
что в Карловых Варах довелось мне пробыть, общался я со всеми только по-русски, и все мне отвечали тем же.

* * *
В курортной зоне Карловых Вар (А это широкая зеленая улица с колоннадами над источниками, с магазинами, советским киноцентром, с несколькими ярусами домов и прилегающих к ним переулочков, проулочков и т. д.) — здесь везде запрещено курить.
Разве что только в ресторанах можно.
А если вздумалось вам подымить под открытым небом — готовьте бумажник. Местная полиция не дремлет и штрафует безжалостно.

* * *
В общественном туалете на карловарской автостанции я столкнулся с фактом вопиющей дискриминации по половому признаку.
Мужчинам здесь предоставлялось на выбор: либо писсуар за две кроны, либо кабина — за пять. А вот для дам было обозначено строго: вход пять крон.
Эх, не довелось им столкнуться с феминистками, как моему приятелю М.

* * *
О внутренней энергетике.
Представим:
Некто Ф. исчезает из дома на неделю. (Например, запил и у матери отлеживается.) А его супруга — вне себя — рвет и мечет. Наконец, появляется Ф.: помятый, серый. Его встречает осунувшаяся, посеревшая, разъяренная супруга.
Ф., молча (по-мужски), принимает скандал и — только руками в ответ разводит. Супруга (чисто по-женски) разве что посуду не бьет, а уж грозит в отместку — всеми возможными карами.
А затем (и к тому же — довольно скоро) отношения в семье выравниваются. Оба — здоровьем и радостью теперь преисполнены и друг на друга счастливыми глазами смотрят.
У многих авторов можно прочесть, что счастливый человек — это человек, нашедший свою половину. Но нигде никаких инструкций по этим конкретно поискам вы не найдете.
А недавно я понял сам: все дело — в энергетике.
Заключенная в каждом человеке энергетика всегда отлична, как отличны группы крови. Люди одинаковых энергетических групп подпитывают друг друга постоянно и обоюдно. Прожив вместе долго, они уже не могут друг без друга обходиться и, в то же время под одной крышей пребывая, не нуждаются ни в каком ином обществе.
«Они жили долго и счастливо и умерли в один день» — в этой фразе всё завязано именно на энергетике и здесь значимо каждое слово.


* * *
«Она прошла совсем рядом, и меня всего будто жаром обдало, и ни о ком другом думать я больше не мог».
Речь опять же об энергетике. Энергетических групп, конечно, гораздо больше, нежели групп крови, и они при этом обязательно имеют мужскую и женскую зарядность (отрицательные частицы притягиваются друг к другу).
Поэтому любые поиски половины всегда и напрямую связаны с энергетикой. Найти «ту единственную» среди миллиардов обитательниц планеты — невозможно. Зато наиболее точно подобрать энергетического партнера — почему нет?
Быть может, все я свел исключительно к серой прозе и конкретной физиологии, но народ на ту же тему выразился еще конкретней:
«Любовь зла, полюбишь и козла».

* * *
Опять же об энергетике
Подчас думаю: если всё у человека в норме, если никаких ни психических, ни физических отклонений нет (хотя наличие таковых в данном смысле никак не влияет), так, может быть, вопрос ориентации — это вопрос энергетической зарядности организма?
Как есть у человека физическое воплощение (или как таковое назвать?), как есть психическое воплощение, так есть и третье — энергетическое воплощение.
Причем, энергетика давлеет над психикой. Если мужское тело получит стопроцентную женскую зарядность, результат не только предсказуем, но вообще однозначен. И что-либо «исправлять» в данном случае совершенно бессмысленно.
И еще замечу: зарядность, как таковая, имеет бесконечное количество вариаций (ведь заряд может быть какой угодно силы). Отсюда и бесконечное количество разновидностей, так называемых, «аномалий».
А закончить этот психологический портрет хочу словами мокреца из «Гадких лебедей» братьев Стругацских: «Вы говорите, что мы — всю жизнь за колючей проволокой. А я вам отвечу: когда мы оттуда смотрим на вас, мы видим, что это вы — за колючей проволокой».


* * *
Те самые семь сорок.
Как незадолго перед тем «Летка-енка» вытеснила у нас твист, так в году 68-м на смену шейку пришли семь сорок. Зрелище тогдашних козлино-гарцующих танцплощадок под гремящие на полгорода еврейские мелодии (а ведь была еще и «Хава нагила» с LP Дина Рида) — зрелище это не только впечатляло, но запоминалось надолго.
И многие годы затем, когда семь сорок уже вернулись на свою историческую родину, т. е. на ресторанные эстрады, считал я искренне, что музыка эта — именно только музыка, т. е. инструментал. Пока (в начале 80-х) один мой приятель не рассказал мне: «Так то ж ведь песня. Про поезд. Там так и поется: в семь сорок он приходит. А поезд этот — Иерусалим-
Москва».
Возможность подобного железнодорожного маршрута (ведь почти Восточный экспресс № 2) сразу показалась фантастической и невероятной, и у кого бы я после ни спрашивал, все в один голос отвечали: «Не было такого никогда».
И песня в моем сознании трансформировалась в красивую легенду о мудром Сталине, создавшем государство Израиль и о евреях, которые в благодарность соединили железнодорожным сообщением две столицы (например, в 1947 г., т. е. в год 800-летия Москвы). И пусть не случилось всё это в жизни, пусть — только в песне, но ведь песни подчас живут дольше, чем поезда.
И уже совсем недавно на одном юбилейном застолье разговорился я с музыкантом Валерием Николаевичем Черновым. «А я знаю текст», — сказал он. — И могу вам списать слова».
И — списал.
Конечно — враз исчезла легенда, а песня переместилась из середины — в начало века, а поезд из Иерусалимского превратился в Одесский, но зато — одно из трогательнейших воспоминаний моего отрочества теперь овеществилось.

СЕМЬ СОРОК
В семь сорок он подъедет!
В семь сорок он подъедет
Наш старый, наш славный,
Наш аицын-паровоз!
Везет с собой вагоны,
Везет с собой вагоны,
Набитые людями,
Словно сена воз.
Припев:
Он выйдет из вагона
И двинет вдоль перрона.
На голове его роскошный котелок.
В больших глазах зеленых
На Восток
Горит одесский огонек.
Пусть он не из Одессы,
Пусть он не из Одессы,
Фонтаны и Пересыпь
Ждут его к себе на двор.
В семь сорок он подъедет,
В семь сорок он приедет
Наш славный доблестный
Старый паровоз.
Припев.
Семь сорок наступило,
Часами всё отбило,
А поезд не приехал.
Нет его и всё.
Но вот —
Мы всё равно дождемся,
Мы всё равно дождемся
Даже если опоздает он
На целый год!
Припев
.
* * *
Литература соц. реализма научила наших авторов не только виртуозно писать между строчками, но не менее виртуозно издеваться над властью предержащими.
Например, в школе мы ретиво заучивали стихи народного поэта Украины и бесспорного классика советской словесности Павло Грыгоровыча Тычыны, где были такие строчки (пишу по-русски, но прозвучать они должны с малоросским акцентом):
Трактор в полэ — дыр-дыр-дыр,
Мы — за мыр!

* * *
Образ.
Двуликий череп двуликого Януса.

* * *
Фильм «Брат» ничего общего с христианством не имеет, как, впрочем, и вся та эпоха, каковой нас наградили, как триппером.

* * *
Многажды от своих верующих друзей слышал, что спасутся лишь православные, а все прочие заблуждаются и — спасение не обретут.
Подобные слова для меня всегда удивительными звучали. Получалось, что обречена большая часть человечества и на протяжении всей цивилизации: все Папы Римские со своим Святым престолом, все лютеране, баптисты, все англичане как последователи англиканской церкви, все первые
христиане, принимавшие гонения и мученическую смерть, все ветхозаветные пророки. Не говоря уже о Древнем Риме, Элладе и фараонах.
А что ж тогда со всеми теми поколениями, коих воспитывали воинствующими атеистами? Их-то вина в чем? Что не там и не тогда они родились? А большинство тех, кто жизни свои положил в Отечественную, защищая Родину и, кстати, Православную нашу Церковь —они обречены?
А зато спасется Иудушка Головлев, потому что правильные молитвы читал?
Но ведь тогда вообще выходит, что Господь — не милосерд, а это — уже более, чем просто ересь.
И еще признаюсь: в Священном Писании я нигде, ни слова не встречал ни про православие, ни про католичество. Читал невнимательно? И еще спрошу: а как же тогда понимать слова Апостола Павла, что в церковной ограде нет ни эллина, ни иудея?
Или Апостол заблуждался?
А недавно смотрел по телевизору передачу о «федоровцах», последователях патриарха Тихона, и вдруг — замечательные слова прозвучали:
«Господь судит не по Вере, а по делам».
С какой хрустальной точностью сказано!

* * *
Я всегда был противником отмены смертной казни, но недавно вдруг понял: а разве быть палачом — это по-христиански? Разве государство имеет право искушать (именно — искушать хорошей зарплатой, премиальными и т. д.) так вот, искушать отдельных граждан на выполнение миссии палача? Ведь тем самым мы ставим этих людей вне веры и вне спасения.


* * *
В одном из очерков И. Андронникова есть такой эпизод: у Пушкина спросили, как он относится к Америке, к американцам, т. е. как сказали бы сейчас: к американскому образу жизни? Ответ был такой (цитирую по памяти): «Они там все живут исключительно хлебом единым, а мы — люди русские. Нам так жить нельзя».
Было это в январе 1837 г., т. е. незадолго до гибели поэта. Но как гениально и просто он (почти двести лет назад) сформулировал и то почему нынешний режим не приемлем для большей части русских людей, и то откуда к нам вся эта мразь насаждается.

* * *
Широко употребляемый сейчас термин «Европейское Экономическое Содружество» был впервые озвучен в 1942г. в Германии, а словосочетание «железный занавес» изобрел лично Адольф Гитлер.

* * *
А вот эту историю я как раз записывать не собирался, но в последнее время и, причем, в «большой» литературе, в произведениях авторов, чьи фамилии я, в общем-то, уважаю, замелькали уж больно часто всякие эротические сцены, всестороннее обсасывание моментов высасывания. (Сцены эти безотрадно друг на друга похожи, как, впрочем, и любые вообще физиологические процессы, но ведь и втыкаются они в ткань романов, повестей и т. д. с безотрадным постоянством.)
А посему я решил: нужна вам эротика? Пожалуйста. Вот вам будет и эротика, и групповуха, и ощущение гениталий изнутри.
Эротическая история.
(Хиппи. Середина семидесятых.) Весь вечер пили портвейн в загаженных дворах вокруг Калининского.
Паганелю было б сподручней куда-нибудь на Гоголя или на психодром (там и пипла пошибче, и вообще — роднее). Но Культяп потащил на Калину, а Культяп в тот вечер банковал, и перечить ему никакого резона не было. А третьей в их компании была Мама Ира. У них с Паганелем вот уже три дня такая лавстори (!), что порознь они разве что только толчок посещают, и то лишь потому, что в Москве нету пока парных толчков.
На ночь и все так же втроем отправились в одну из высоток, этаж, например, на десятый. Культяп после первого здесь батла отрубился и прямо на ступеньках захрапел. А Паганель усадил Маму Иру на подоконник, раздвинул ей ноги (а трусиков она не носила, потому что лето на дворе…) и занялся соответствующим делом, но тут — зуб у него схватил.
— Ты чего остановился? — бормочет Мама Ира.
— Зуб у меня схватил, — Паганель отвечает. — Ты пока так побудь, а я у жильцов на этажах анальгин поспрашаю.
И — ушел. (Время, конечно, середина ночи, но речь не о том.)
В этот момент — Культяп просыпается, видит Маму Иру в соответствующей позе и лезет на нее без лишних слов. Но не сдюжил. Сам себя укачал и обратно на ступеньку водрузился.
Паганель вернулся минут через десять. Просветленный. И опять же — на Маму Иру. И вдруг — опять останавливается и спрашивает:
— Слушай-слушай, а чего это у тебя там колется, а?
А Мама Ира томно отвечает:
— Не бери в голову. Я тут, пока ты ходил, стырила у Культяпа червонец нам на опохмелку. Ну, и спрятала.

* * *
Экономная проститутка: старалась исключительно пользоваться презервативами клиента.

* * *
Все были задирами, забиякамии хулиганами.
Советская эпоха была вообще — задорной и хулиганистой.
К примеру, Аркадий Гайдар, будто апологет грядущей сексуальной революции, ввернул в свою детскую сказку о Мальчише Кибальчише фразу более, чем двусмысленную. Так ведь еще и провел ее сквозь всё произведение рефреном. Вот эта фраза:
«Нам бы день продержаться да ночь простоять».

* * *
В юности, когда чувственность и физиология захлестнули настолько, что ни о чем прочем и помыслить стало невозможным, мы все и во всем исключительно изыскивали скрытую подоплеку и единственно интересовавший нас другой смысл.
Например, в одном тогдашнем хите была строчка: «Чтобы день начинался и кончался тобой…» Что это? Ну, конечно — песня сексуального маньяка.
Или поговорка: «Ни кола, ни двора». Что значит? Импотент без квартиры.
И тогда же — в семидесятые — отличился детский журнал «Мурзилка», напечатавший целую серию вроде б невинных и совсем детских, а на самом деле неприкрыто-непристойных загадок.
Помню только одну, к сожалению. Остальные давно постирались. Загадка про качели:
«Туда, сюда, обратно,
Тебе и мне приятно».
Но главный ихний шедевр (правда, главный их шедевр вовсе не на сексуальную, а на совершенно иную тему, отчего гениальность данных виршей не умаляется ничуть.) Загадка о Ленине. Цитирую:
«Это что за большевик
Забрался на броневик?
Он картуз нескладно носит,
Букву «Р» не произносит,
Сам веселый и простой —
Догадайся, кто такой?»

* * *
(Нас тогда нигде не печатали, возвращали рукописи отовсюду и с неизбежным постоянством, и даже мысль хоть о какой-нибудь публикации казалась химерой и безнадегой).
В году 83-м мы с моим приятелем М. (журналист, писатель и т. д., но всё это в будущем) идем по Старому Арбату.
Густая толпа движется по тротуару в обе стороны, а непосредственно перед нами и с нами в одном направлении — некий мужчина росточка скромного и в задрипанном пальтишке шагает скоренько.
М. разлагольствует:
— Вон в том доме — редакции журнала «Москва». Всякий раз мимо прохожу и представляю,
как дверь распахивается и навстречу мне выскакивает Мишка Алексеев и умоляет хоть что-нибудь у него напечатать, а я ему говорю: «А пошел ты, Мишка! У меня и без тебя забот полон рот».
— А ты с ним знаком? — спрашиваю.
— Пока еще нет, — отвечает М. — Но придет время, я их всех на место поставлю.
Мужчина, впереди шагавший, тут вдруг обернулся, бросил на нас дикий взгляд и заспешил удвоенно. А мой приятель М. застыл на месте, как вкопанный.
— Ты чего? — удивился я.
— А ты, что ли не видел? — М. произносит тихо и ошарашено.
— Кого? — удивляюсь я и на всякий случай головой по сторонам верчу.
— Как — кого? — М. чуть ли не кричит возмущенным шепотом. — Ты что ли ЕГО не узнал?!
Я — пожимаю плечами.
— Этот впереди, — М. теперь говорит наставительно, жестко и в голос, — это и был — главный редактор журнала «Москва» Михаил Николаевич Алексеев!

* * *
Есть в Марьиной Роще замечательная Церковь Нечаянной Радости. Не раз ходил я сюда на службы. А история названия этой церкви такова:
Однажды Великий государь Иоанн Васильевич Грозный возвращался в Москву. Была зима. И вдруг — буря разыгралась. Ни зги не видать. С дороги они сбились. С тракта съехали. Обессилевшие лошади едва тащат царские сани, проваливаясь в нехоженный снег по грудь.
Один исход — насмерть замерзнуть.
И вдруг — вроде бы свет впереди!
Кое-как доползли. И точно — свет, корчма! Вошел Великий государь, спрашивает:
— А до Москвы далеко?
— Что вы, батюшка? — корчмарь отвечает, кланяясь. — Вон она, Москва, — и направление указал.
Переждали бурю, обогрелись, выпили, закусили. А возвернувшись в Кремль Иоанн Васильевич приказал на том месте Храм заложить.
И при всех режимах службы в нем не прерывались.

* * *
В первый раз в Лондоне я побывал в мае 1994 г. В аэропорту меня встретил мой лондонский
сослуживец, поселил в гостинице; мы пообедали, договорились о планах назавтра.
Утром спускаюсь на улицу, стою на тротуаре, жду сослуживца. Тот запаздывает.
Улица пуста.
Вдруг — выезжает из-за угла автомобиль. В нем — недвижимо — пассажир сидит, а место водителя — пусто.
Автомобиль-призрак. А следом еще один точно также, и еще, и еще.
Картина из-под пера Герберта Уэллса.
Пару-тройку минут стоял я в немом оцепенении
пока не сообразил, что в английских автомобилях руль справа, и водитель, соответственно, справа сидит, а не слева, как у нас.
Но первое впечатление было — совершеннейшей жути.

* * *
В моем детстве было много песен именно детских. Их постоянно крутили по радио в детских передачах и т. д. Одна из них была о прививках. Начинал ее хор мальчиков — задорно и дружно:
«На прививку первый класс,
Первый класс, первый класс.
Вызывают это нас,
Это нас, это нас».
А дальше — бодро и счастливо вступал солист с высоким чистым голосом:
«Я уколов не боюсь,
Если надо, уколюсь!»
В семидесятые годы строчки эти были необычайно популярны среди симферопольских наркоманов, и распевали они их не менее счастливо.

* * *
В 1987 г. один мой симферопольский товарищ делился со мной:
«Наркомания — страшное зло. Но если вначале любой наркоман взахлеб и всем рассказывает, как он классно ширяется, как красиво торчит, то заключительная часть всегда подпольна, грязна и безобразна. Дай мне волю, я устроил бы в поликлиниках кабинеты, где бесплатно бы ширяли наркоманов со стажем. Это, во-первых, снизило бы процент соответствующих преступлений. А во-вторых, представь картину, когда эти изможденные никчемные тела, т. е. уже не человеки даже, и вот они бредут по улицам, преодолевают из последних сил ступеньки в поликлинику, держась обеими руками за поручень… Что может
быть наглядней подобного зрелища?»

* * *
Пьяный Юрка Кожелов приходит домой. Жена открывает дверь, всматривается, спрашивает:
— И где это ты так?
— А я не так, — отвечает Юрка упрямымголосом, а сам за дверной косяк держится. —
Я, как стекло!
— Вижу, что как стекло, — произносит жена. — Аж глаза застекленели.

* * *
Фронтовичка Ирина Сергеевна Михайлова вспоминала однажды:
— Немец на передовой (середина дня) кричит по-русски — во весь голос и с кошмарным акцентом: «Иван, не стрелять! Я идти обедать».

* * *
Отец-генерал о своем сыне-старшекласснике говорил, примерно, так:
— Вовка ни на что не способен. Растет, как сорняк. Как будет жить, когда меня не станет — ума не приложу!
А Вовка между тем закончил школу, ВУЗ, аспирантуру, стал преподавателем в университете,
профессором, имеет ряд публикаций и какое-то время проработал — даже (!) — вице-премьером областного правительства.

* * *
В провинциальной гостинице заселяющаяся дама спрашивает администратора:
— А вот у вас тут талоны на оплаченный завтрак — а это в какое время?
— О времени даже не беспокойтесь, — отвечают ей. — Завтракайте, когда угодно. Кафе у нас круглосуточное, так что и завтрак — тоже круглосуточный.

* * *
Русский мужик всю историю бежал от несвободы к несвободе.

* * *
Мамин рассказывал:
В Торонто и от маминской квартиры неподалеку открылся дешевый китайский ресторанчик.
Платишь при входе символическую плату, а есть можешь, сколько влезет. Причем, пища жирная, сытная.
Правда, напитки в ресторане отнюдь не дешевы. Но бескорыстные китайцы разносят забесплатно — ледяную свежайшую воду, которую тоже — пей, сколько влезет. Правда, от воды от этой, жирная пища в желудке встает колом.
— А моя задача — на весь день наесться! — говорит Мамин. — Наберу на поднос, как следует, и за обе щеки наяриваю. Китайцы ко мне со своей водой, а я — отказываюсь. А как почувствую, что пора горло промочить, иду в туалет, запираюсь в кабинке, а у меня фляжечка с водкой, отхлебну и быстрей обратно — чтоб закусывать.

* * *
Из разговоров:
—… сейчас у нас сформировалось новое и доселе никогда не виданное сословие — сословие российских купцов с комсомольской юностью.

* * *
Из разговоров:
—… и чтоб не только говорилось, но и думалось по-христиански.


* * *
Зимняя раскисшая земля.


* * *
Я ходил в Помпеях по знакомым улочкам.

* * *
А быть может, человек все же произошел от обезьяны?
Ведь когда начинаю размышлять о человеческой сущности, то ловлю себя на мысли, что Бог должен был создать нечто лучшее, чем то, что стало венцом Творения.

* * *
Фраза из TV:
Падать — легко. Сложно — шаг за шагом идти вниз.

* * *
Эзоп.
В детстве по телевизору я смотрел фильм об Эзопе — древнегреческом баснописце. Был
он — по своему социальному статусу — рабом (6 век до н. э.) и одно время принадлежал некоему купцу.
Однажды купец собрался переправить партию товара в отдаленный город, собрал рабов и велел разбирать корзины.
Каждый старался схватить ношу поменьше, полегче. Эзоп же взвалил на спину самую большую, самую тяжелую корзину — с хлебом. Однако на первом же привале корзина его стала полегче, рабы жадно разбирали хлеб, и сколько бы привалов ни случалось, хлеба с каждым разом оставалось всё меньше, пока пустую уже корзину Эзоп не выкинул.
Не знаю, что это был за фильм, но историю эту я запомнил на всю жизнь и в правоте ее всю жизнь убеждаюсь.
Ибо в начале пути мы зачастую ищем легких путей, не думая, что сиюминутная кажущаяся легкость довольно скоро обернется годами и десятилетиями тяжкого пустого труда.

* * *
Хозяин небольшой фирмы рассказывал:
— Работает у меня один парень. Квалификация — оставляет желать лучшего. Умственные способности, примерно, такие же. Правда, и положительных моментов хватает: не чурается никакой работы и к тому же трезвенник. А недавно звонит с утра, сообщает, что выйти на работу не может и начинает жаловаться: мол, родственники из деревни приехали,
устроили гулянку и его насильно заставили пару рюмок выпить. Всю ночь желудок крутил, всю ночь несло и сейчас несет, с унитаза встать не может. «Вероятно, пили всякую гадость?» — спрашиваю я. «Нет», — говорит, — «у них чистейший самогон. Слеза!» — «Тог-
да, значит, закуска была несвежая» — «Что вы! Закуска — наисвежайшая. Сам в магазине покупал и дату смотрел. Я — кефиром закусывал».

* * *
Абсолютная, затянутая на годы и десятилетия трезвость — есть опаснейший эксперимент над собственным здоровьем, приводящий обязательно к раннему и жесточайшему склерозу.
К женщинам это не относится. У женщин всё и всегда совершенно иначе.
А вот мужчинам рекомендую задуматься прежде, чем обрекать себя на безголовье.


* * *
Здоровья в юности было столько, что казалось: чтоб растратить его, не хватит и целой жизни.

* * *
Ноябрь 1982 г. Умер Брежнев. Вся Москва в приспущенных флагах с черными лентами.
В обед захожу на «Новокузнецкой» в «Шашлычную», беру поднос, иду к раздаче.
— Первое будете? — спрашивает раздатчица.
— Буду. Мне половинку харчо, — отвечаю я. — Какое может быть харчо?! — раздатчица возмущена до предела. — В стране траур. У нас на первое только борщ.

* * *
Июль 99-го.
Мы с Серегой Рудневым гуляем от метро «Новокузнецкая» до метро «Павелецкая» и обратно, а потом опять обратно и еще, и еще. Жаркий вечер. И сколько нам по пути ни попадается летних кафе, открытых веранд и тому подобных точек — везде мы пропускаем по маленькой пива и дальше шествуем.
Смеркается.
— Серега, а давай куда в подворотню свернем, а? — спрашиваю я. — А то приспичило с этого пива…
Подворотню мы, впрочем, не нашли, зато при входе в какой-то двор к живописным кустам пристроились. Когда я застегивал молнию, заметил краем глаза, как у тротуара милицейская ПМГ припарковалась.
— Так что ж, уважаемые? Значит, совершаем в злостной форме административное правонарушение? — приветствовал нас хмурый старлей. — Документики попрошу.
Серега протянул свой паспорт сразу.
А я — закопался. Все никак не мог на сумке открыть кодовый замок.
— А побыстрей нельзя, гражданин? — второй милиционер тут подключился.
— Да вы чего, ребята? — Серега произнес с укоризной. — Вы что ли не узнаете: да это же Лисин, наш известный писатель?
Замок у меня, наконец-то, открылся и свой паспорт я тоже вручил. Старлей заглянул мельком, произнес официальным голосом и безапелляционно:
— А мы не видели, как Александр Александрович совершал административное правонарушение…
И второй подтвердил послушно:
— Нет-нет, совсем не видели.
И мой паспорт был мне возвращен.
— А вот вам, Сергей Сабирович, — старлей к Сереге строго обратился, — вам придется проследовать.
Сереге административное правонарушение обошлось, не сходя с места, в четыре доллара США. Но меня-то за просто так отпустили.
Искусство — это великая сила.
(Продолжение будет)