Нежить

               
НЕЖИТЬ

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
(подражание братьям Стругацким)


«…Как от князя стольно-киевского, от великого Владимира, отъезжал удалой добрый молодец, сам Фарлаф. свет Иванович.
Отъезжал богатырь на великий бой, с Соловьем со злым, Будимирычем…»

Дорога на Киев и впрямь была никудышней — бурелом, завалы, крапива с ежевикой. «Да тут не то, что Соловей-разбойник, тут какая хошь зараза заведется», — думал отважный Фарлаф-Голутвин, осторожно направляя коня сквозь заросли. Конь давно уже раздувал ноздри, фыркал и вздрагивал. «Чует, родимый, вражину! Ужо!» — шептал про себя богатырь и только крепче сжимал кованую палицу в окорокообразной ручище.
Вдруг из-за куста напротив, стрекоча, вылетела сорока и тут же из-за дуба векового показалась голова идолища поганого, Соловья-разбойника. Но свистнуть он не успел — кованая палица, пущенная умелой рукой, саданула его промеж косых глаз, и вдруг из его головы посыпались яркие искры, повалил дым, запахло горелым.
«Ай, да я!» — с гордостью подумал витязь и, покинув седло, уже совсем собрался подойти к поверженному противнику, как из кустов выскочил небольшого роста человечек и, брызгая слюной, заверещал, что твоя сорока:
— Орясина долговязая!! Не мог осторожней!? Нет, вы посмотрите на этого олуха!! Пудовым жезлом — и по электронике! Ну, все, пропал эксперимент. Дубина ты средневековая! — И с этими словами он наклонился и начал хлопотать, причитая, над жалкими дымящимися останками бывшего разбойника. Легендарный  богатырь протер глаза, отгоняя странное видение и, держа копьецо  долгомерное наперевес, осторожно приблизился к незнакомцу и стал внимательно его рассматривать.
— Ну? Что уставился? — зло через плечо вопросил человек, одетый в странную одежду. — Тебя бы вот так разок, мастодонт древнекиевский!
«А вот я тебя сейчас научу, как с витязями-то разговаривать», — подумал доблестный Фарлаф и хотел легонько ткнуть незнакомца в щуплый зад концом копья. Но едва он приблизил к нему острие копья, как тот по-кошачьи ловко извернулся и легонько щелкнул по металлу наконечника копья блестящей штукой. От боли и ужаса былинный герой выронил копье, рухнул на землю, а вскочив, кинулся наутек сквозь заросли и долго еще эхо носило совсем не богатырский его визг по безлюдным чащобам заповедных лесов.
— Ну, как, откушал бела-лебедя? — радостно щерясь, закричал незнакомец, держа наготове электрод — Двести двадцать, пятьдесят герц — это тебе не железка твоя ржавая. Ну, хватит орать-то! Эй! Эй, ты, куда побежал?!!! Да стой ты, не буду больше!!! Стой!
Нет, не докричаться. Махнув рукой, незнакомец перенес свое внимание на электронного робота-разбойника и стал возиться в его транзисторно-релейных внутренностях, горестно качая головой. Через полчаса хруст сухой ветки заставил его обернуться. В трех шагах от него стоял  наш герой. Глаза круглые, губы трясутся, штаны мокрые.
- Ты идей-то промок, витязь? — с ехидцей, но уже миролюбиво спросил незнакомец.
- Однако… роса на листве, — опустив глаза, пробубнил богатырь, и густо покраснел.
- А чего вернулся?
- Копье-то, чай, поди, казенное, сам князь Владимир под расписку выдал. — Помолчал, виновато переступая с ноги на ногу. — Почто осерчал, боярин? Ты не сумлевайся — я только на нечисть всякую дюже грозен, а с добрым человеком, как ты, завсегда мил.
- Грозен? — с усмешкой переспросил незнакомец и вновь перевел взгляд на мокрые штаны богатыря. — Ну, ладно, грозный, давай знакомиться. Звать-то тебя как?
- Фарлаф я! — приосанившись и подбавив в голосе металла и суровости, гаркнул витязь. — Голутвинския мы!
- А-а, Голутвин, — протянул незнакомец. — Это с Казанского электричкой, потом через Раменское — знаю, знаю…
- А ты, чьих будешь, кормилец? — осторожно и почтительно спросил незадачливый  герой.
- Из института я, из НИИ вовременных перемещений. Мы тут у вас эксперимент ставим по теме «Историческое значение мифической нежити в древнерусском фольклоре». Соображаешь?
- Ну, ясно дело, — соврал Фарлаф — Нежить мы завсегда уважали. Я только вчера с Бабой-Ягой расстался. Ох, и зар-р-раза! За худую баньку и за тарелку щей две гривны содрала. Пока в баньке парился, боялся, кабы по злобе не сварила меня, окаянная.
- Эх, милый! Да ее все наше НИИ боится. В НИИ всеобщее ликование было, когда узнали, что ученый совет рекомендовал Ульяну Варнаковну Упыреву задействовать в эксперименте и зашвырнуть в Х век, на вашу и на мою голову. Ой, суровая дама!
- Так и тебе о ней вестимо? — сочувственно проговорил богатырь.
- Вестимо, еще как вестимо, — сокрушенно промямлил незнакомец и, вздохнув, сказал. — Ну, давай, Иваныч, прощаться. Пора мне. Сейчас нуль-кабину вызову и повезу в ХХ век чинить Соловушку нашего. Хотя ему уже вряд ли поможешь. А крепкая у тебя ручища, дядя? Пластико-титановую оболочку пробил, как гнилую бересту!
- О-го-го! — взревел довольный похвалой богатырь. -  Я когда в прошлом годе со Змеем Горынычем схватился, так…
- Будя брехать-то, — перебил его незнакомец, — мы тебе его нарочно на дороге подбросили, а у него от сырости в последний момент блок памяти накрылся, он только и мог, что пену от шампуня пускать да одно слово твердить — «деревенщина». Он тебе, считай, задаром достался, а меня за твою победу квартальной премии лишили. А это уже ты потом сам растрезвонил, какой ты крутой парень.… И как это князь Владимир ваш, дурак, вам на слово верит? Ему бы на половцах свое историческое внимание сосредоточить, а он вас все на змеев да чудовищ посылает. Эх, ма! Нету на Руси порядка и когда будет — неизвестно. Вот ведь не везет ей на князей, а? Ну, ладно Фарлаф свет Иванович, пора мне.
И незнакомец стал собирать в целлофановый мешок детали и провода, высыпавшиеся из прорехи в груди робота.
- Погодь, мил человек! — всполошился богатырь. — А я-то как же? Ведь я и аванс у князя Владимира взял за голову Соловья-то. Суточные, понимаешь, кормовые всякие, подорожные! Я же отчетность нарушу. Нешто без добычи меня оставишь, а? Боярин, помилосердствуй, ну хоть шкурку мне его оставь! Кормилец, не погуби, я тебе за него что хошь дам!
- Шкурку, говоришь? — незнакомец задумался. — Ладно, шкурку бери, у нас это не проблема. Ага, а вот и ноль-кабина пожаловала.
С этими словами он шагнул в гущу кустарников, что-то там визгнуло, зашипело, подуло ветром — и все.
Тихо стало на поляне, будто ничего и не было. Только валялся в траве убиенный Соловей-разбойник, да отважный Фарлаф осторожно озирался и хлопал удивленно белесыми ресницами.  Мама дорогая! И чего с похмелья не привидится, думал он. Нет, не впрок последний стакан браги был, не впрок! А все Баба-Яга, окаянная, — «…выпей да выпей!» Тьфу! Одно слово — нежить!..
«…Говорил Фарлаф таковы слова: «Ты прими-ка, князь, мой подарочек. Во честном бою взяту голову, голову врага — Будимирыча…»