Собаке собачья смерть!

Каждый вечер возле таверны «Веселый музыкант» можно было увидеть одну и ту же картину: бедно одетый старичок доставал из потертого футляра старую скрипку и начинал играть. Жители деревни хорошо знали этого старичка, все его называли «Пес», он и правда походил на собаку породы «бульдог», с обвисшими щеками и глазами навыкате из-за какой-то болезни. Но несмотря на такую внешность это был вполне благообразный дедушка, у него была белая куцая бороденка и голубые глаза, которые часто слезились.
Он жил давно в деревне. Говорили, что он будто бы приехал из города, где был успешным музыкантом и композитором. Особо дотошные сплетники утверждали, что он даже давал концерты за границей, и в него влюбилась не то датская, не то шведская принцесса. Ну это уж точно сплетни.
В деревне его любили. Ну, не то чтобы любили, скорее снисходили. Так любят собаку, лаская ее в хорошем настроении, и колотя в плохом.  Всякий имел право выместить свою злость на этом старичке, когда, например, у кого-нибудь уходила жена, или зарплату давали маленькую, или просто было скучно. Старичок еще тем походил на пса, что терпел все оскорбления безропотно, терпеливо ожидая улучшения настроения у хозяев. Когда над ним смеялись, смеялся и он, когда его грубо оскорбляли, он виновато сгибался все ниже и ниже, чуть ли не кланяясь. И этим он размягчал сердца обидчиков, такова была его тактика защиты.
Итак, каждый вечер, в любую погоду, Пес приходил к таверне и играл на скрипке. И играл он чудесно. Даже простой, абсолютно ничего не понимающий в музыке, деревенский люд невольно замирал, проходя мимо музыканта, с одобрительным шепотом: «Ну дает!» И слыша его чудодейственную музыку, все понимали, какой же перед ними хороший человек, и всем хотелось сказать ему что-нибудь ласковое, угостить его, попросить прощения за прошлые обиды. Но это было только первое чувство. Музыка играла, время шло, и практичный, закосневший рабочий ум спускался с неба, вознесенный туда музыкой, и возвращался в свою привычную нору. И так разителен был контраст между благородной, неземной музыкой, которая уносила в небеса, и жестокой реальностью жизни, когда люди видели грубые лица друг друга, отупевшие от пьянства, грязную улицу, бульдожьи, обвисшие щеки старичка, что зачастую эта музыка вызывала раздражение.
Пес понимал все это, но продолжал играть и приходить  к таверне, ведь даже те жалкие гроши, которые он зарабатывал за игру, были для него единственным средством для пропитания.
Время шло, Пес старел, дряхлел, бороденка еще больше поредела, а глаза теперь постоянно слезились. Он еле ходил, приволакивая одну ногу, точь в точь, как это делают раненые собаки. Стоит ли говорить, что этот его недостаток стал еще одним объектом для шуток в деревне. Не было большей забавы для детишек, чем пошвырять камни в Пса, или покричать насмешливые стишки собственного сочинения.
Он стал хуже играть, пальцы переставали его слушаться на морозе. Люди, видя все это, дружелюбно желали ему поскорее умереть, удивляясь его долговечности. Пес смиренно улыбался, словно извинялся за то, что он живет, что люди принуждены видеть его каждый день.
6 января, вечером, Пес как всегда пришел на свое место и начал играть. Людей было мало, все спешили домой, с полными сумками подарков, с веселыми мыслями. В воздухе витало предвкушение праздника.
Поиграв еще немного, старичок понял, что больше денег ему не собрать, и стал собираться. Бережно укутав скрипку фланелевой тряпочкой, он с трудом поднял футляр, с годами ставший совсем тяжелым, и вдруг почувствовал безумную усталость. Старичок присел, прислонился к стене таверны и прикрыл глаза. Было 12 часов ночи.
На следующее утро хозяин таверны обнаружил его сидящим в той же позе. К груди он прижимал футляр со скрипкой, словно защищая ее. Скоро к этому месту начали стекаться люди. Там была и я. Именно в тот день я впервые увидела Пса и узнала его историю. И уже собираясь уходить, я вдруг услышала, как кто-то в толпе злобно сказал : «Собаке –собачья смерть!» Никто не возразил. Через час все разошлись. А через два дня Пса положили  в холщовый мешок, бросив туда же и скрипку, и свалили в общую могилу.