Испорченный вечер

Как будто никто не ходит вокруг кровати. И это «никто» не спрашивает: хочет ли Принцесса чай с булочкой, конфетку, яблочко. И длится это часами. Что «это»? А я не сказал, да? Так МОЛЧАНИЕ же. Но не то, которое золото, а то, которое на обиде смолото, и на воспоминаниях о таких же обидах поднимается как на дрожжах.
Причина дуться у Тамары, само собой разумеется, была.

Николая задержал шеф, после вздутия за чужую ошибку («Набрали баранов! За что деньги платим? Срочно...) он поправил документ и помчался домой. Но подруга была уже в разобранном виде. Новое платье безвольно повесило руки на спинке стула. Тушь озадаченно растеклась под глазами. Не показанные подруге туфли сиротливо прижались к полу возле коробки. Сама подруга предупреждена. Вечер безнадежно испорчен.

Вечер? Если бы... Тамара жила с Николаем в гражданском браке уже второй год из своих девятнадцати. Бесконечно давно стало понятно, что он ей загубил молодость. «И не надо подлизываться своими дурацкими подарками! Не детский сад. Чучу он принес. Таких «чуч» в Орифлейме бесплатно дают, если косметику больше чем на три тысячи берешь. Галке её папик «микру» на опель поменял...»
Молодость?
Хуже.
Загублена вся жизнь!

Николай не папик, он даже не раз предлагал узаконить отношения и подумать о ребенке. Тома о замужестве думала, но ребенок в круг планов никак не попадал. «Мы еще нигде не были, а ты меня хочешь в памперсах задушить. Нелька на Бали со своим два раза слетала, а ты ничего кроме Антальи своей не можешь».

Мог, да и в Анталье Тамаре понравилось, если быть честным. Блондинка с васильковыми глазами, фигура, ноги... Местные дядьки сильно сальноглазились. «Коля, а почему все они меня Наташей называют?»
Пожалел самолюбие, не объяснил, кого в Турции «наташками» кличут.
Тем-то всё равно, лишь бы платили.

Николай смотрел из окна. Дом новый стоит на возвышении так, что с девятого этажа город открывается во всей красе. Не Москва, но и не колхоз «Сорок лет без урожая». Он не Абрамович, но квартира, дача, две машины и кое-что на карточке имеется. В тридцать пять так не у всех.
Больше того.
У многих из одноклассников и однокурсников нет и половины. И нет у них такой красавицы жены. Вот еще бы характер, да заставить поучиться...
Ночной город шумел привычным шумом: вскрики автомобилей, музыка из клуба, тревожное пиканье светофора перед переключением.

-Тома, хочешь сок с сушками?
-С сушками? - сузились глаза спутницы жизни. - Знаешь на что себе их повесь? Он только на то и годится.
-Раньше устраивал, - оторопел Николай.
-Не обольщайся на этот счет. Глупая была, не понимала.
-А теперь понимаешь?
-Объяснили. Почувствовала разницу...

Поставил блюдце на стол, покрутил сушку в сыпи мака на пальце. «Маловата будет...»

Тамара уже устала страдать, а никто не заходил в комнату, чтобы утешить.
Включить телевизор?
Подумает, что прощен.
Нет уж, пусть помучается.
Надо бы платье повесить на плечики, помнется. Нет. Мог бы и сам догадаться.
Сидит на кухне, сушки грызет. А вот не будет ему никакого ужина! Пришел бы вовремя, в гостях вкусненького поел бы.
В туалет хочется. Тут Николаша не поможет, даже если догадается...
Чего это в окне синим подсвечивает?

Тамара поднялась, привычно сунула ножки в мягкие тапочки-тигрята. А смешно было, когда он их приволок в зубах на восьмое марта. «Сам поймал!!!»
Прошла в туалет, мимоходом отметив, что через открытое окно мошкара летит. Опять ему душно!
Выглянула: «Окно закрой!»
«Что-то не реагирует... Не буду умываться, пусть видит, как мне было плохо».
На кухне никого не было.
Когда же он в зал прошел?
В зале никого.
В комнате, которую он сразу назвал «детская» пока нет мебели. И тоже пусто.
Неужели ушел!
Туфли на месте, ключ в замке.
Странно.
Тамара подошла к окну. В машину скорой помощи закатывают носилки. Кумушки соседки что-то говорят милиционеру, показывая наверх...