Тень

Понимаешь, когда ты ушла, я потерял смысл жизни. Вечерами, приходя с работы домой, готовил нехитрый ужин из картошки-макарон-сосисок, звал сына, и под телевизионные шутки мы, почти не разговаривая, гоняли по тарелкам нашу еду. Потом я желал ему спокойной ночи и уходил бродить по засыпающему городу, обычно до трех-четырех утра. Впрочем работать я тоже не мог. Я не видел того, что творилось на экране компьютера, не замечал своих бесконечных ляпов, не различал лиц и голосов, временами обращавшихся ко мне. Из этого оцепенения меня вывели лишь однажды, заставив подписать какую-то бумажку, благодаря которой я мог больше не ходить на работу. Я уговорил сына уехать в деревню к бабушке и дедушке, пообещав приехать вслед за ним. Проводив его, увидел вдалеке, за бесконечным потоком машин, огромных мужчину и женщину, уцепившихся за гигантский серп-молот, пошел прямо к ним... и стал тенью.
Это было совсем не больно, даже здорово. Я мог быть тенью от юбки длинноногой девчонки и спокойно видеть то, от чего любой мужик, чтобы не задохнуться, закричал бы трубным голосом и забил кулаками в грудь, мог быть тенью от дерева, и веселые воробьи, прыгая по мне, щекотали мне лицо, но никогда не клевали глаза. А однажды я стал тенью тебя. Ты сидела в кафе с двумя своими подругами и по совместительству начальницами - ты всегда умела выбирать подруг - и битых полчаса рассказывала им про последнее чудо кухонной техники - чудоскороварку, в которую вечером загружалась рисовая крупа, и всю ночь в ней готовилась сладкая молочная каша, которую по утрам с превеликим удовольствием ел твой муж. И я вспомнил, как шел с тобой по заснеженному парку, снежинки не успевали таять у нас на ресницах, но нам было так жарко, что мы старались поймать их ртом. Ты тогда придумала сумасшедшую историю о том, как по утрам люди спешат на работу, и их периодически засыпает снегом и они превращаются в сугробы, и хорошо, когда под таким сугробом оказываются двое людей, тогда весной дворники помогут вылезти из-под снежных остатков трем, а то и четырем человекам. Но некоторые сугробы так и стоят все лето в парке и не собираются таять, пряча под собой злобных, одиноких неудачников.
Вспомнив эту историю, я перестал быть твоей тенью и побрел к выходу из кафе, а ты вдруг уронила чайную ложку и замолчала. На улице я увидел пьяную в дупель девушку. На ее узких светлых джинсах висели комья грязи, синяя нейлоновая куртка со спины выглядела так, как будто послужила танцполом на нескольких вечеринках. Девушка шлепнулась прямо в лужу, прохрипев fucking dreams, поднялась и потопала дальше, напевая трогательную песню об одиноких влюбленных роботах, кончающих прямо в облака. Я подумал о том, что если в ее доме есть хотя-бы один цветочный горшок, то я мог бы стать землею в этом горшке, а по утрам, пока она будет спать, варить ей кофе...
"Сынок, сынок! Живой!" Надо мною склонилась незнакомая пожилая женщина, и ее голос был добрый и мягкий, как из далекого детства. Я попытался повернуть голову, чтобы отыскать свою тень, но было очень больно, и я снова закрыл глаза. Через два дня, когда я смог говорить, то попросил, чтобы в палату принесли цветочный горшок.