БЗ. Глава 1. Эйне. Параграфы 1-5

Первая книга дилогии.
____________________________________
НОВАЯ РЕДАКЦИЯ ТЕКСТА ОТ 01.10.2011!
____________________________________

Роман одним файлом - на САМИЗДАТЕ:




Вы спрашиваете, кто я?

Всё началось с того, что я увидела существо на дереве. Её звали Эйне. Она была хищником.

Я почувствовала вкус крови и больше не могла есть человеческую пищу.

Меня сочли наркоманкой.

Меня арестовали за убийство, которого я не совершала.

Мне было некуда идти. Дорогу обратно к людям мне закрыла моя собственная могила и свидетельство о смерти.

Моя природа необратимо изменилась.

Я не боюсь солнца, распятия, чеснока, святой воды, серебра. Мне доводилось убивать себе подобных. И они тоже пытались убить меня. Война, предательство, насилие, боль. Ярость, одиночество, отчаяние.

Единственное существо на свете, которое я люблю — моя млад­шая сестрёнка, которая называет меня мамой. Она человек, а я хищник.

Когда на старом каирском кладбище меня пригвоздили к телу Эйне, по железной пуповине от неё ко мне перешло что-то.

Она заразила своим вечным поиском. Она сказала: «Может, тебе это удастся». Что? Я не знаю.

Здесь нет гламура и глянца. Я далека от этого. Драконов, ведьм, единорогов, эльфов тоже нет. Я ничего не приукрасила, но и не скрыла. Если местами получилось жёстко - значит, так оно и было. А если ме­стами ком в горле - значит, так было тоже.

Я – Аврора Магнус, и вы, скорее всего, побоялись бы сблизиться со мной и стать мне другом. Вы спрашиваете, кто я?

Я – хищник, а вы – человек.

А к тем, кто, прочитав это, скажет: «Так не бывает», хочу обратиться словами моего наставника Оскара: «Человеческие знания несовершенны и неполны, и люди являются заложниками той картины мира, которую они себе создали. Мир – одна большая иллюзия. Реальность такова, какой мы её представляем. Сейчас у вас есть шанс познать иную реальность... Увидеть мир так, как видят его хищники, и немного – на время чтения – пожить в нём так, как живут они».


ГЛАВА 1. ЭЙНЕ


1.1 Существо на дереве


Итак, кажется, вы спросили, кто я?


У меня под окном растёт клён. Он невысок, достигает верхушкой только до четвёртого этажа, а моё окно – на втором.

Зачем я рассказываю о клёне у себя под окном?

Потому что на ветке именно этого дерева я впервые увидела Эйне. Тогда я, конечно, не знала, что её так зовут, она была для меня просто странным существом, забравшимся на клён и подглядывавшим за мной че­рез окно.

Представьте себе: вечер, голубые летние сумерки, запад розовеет последним отблеском заката. В наушниках пульсирует мощный бит «Rammstein», надрываясь агрессивным воем и раскатистым скрежетом гитар.

Впрочем, это детали.

Главное вот что: вы случайно бросаете взгляд в окно, но в привыч­ном пейзаже, открывающемся из него, с лёгким холодком в сердце замечае­те кое-что новое. А именно, странное существо на ветке клёна, о котором рассказывалось выше. Это не птица и не кошка, а человек – точнее, худенькая девушка в чёрном кожаном костюме. Она с кошачьей грацией и обезьяньей ловкостью висит на ветках, в одну упираясь остры­ми носками сапогов, а за другую, повыше, цепляясь одной рукой. Лицо у неё смертельно бледное, с высокими азиатскими скулами и маленьким изящным носом, на нём резко выступают чёрные провалы глазниц, на дне которых мерцают колючие и холодные искорки. Неряшливая грива её во­лос чрезвычайно жёсткая и цвет имеет весьма неодинаковый: местами чёрный, местами зеленовато-серый, переходящий в серебристый, кое-где сизый. Вся эта непокорная взъерошенная копна, доходя длиной до плеч, щетинится дыбом, как мех дикобраза. Но одна прядь, с правой стороны лба, выделяется своей серебристой белизной.

И эта странная и страшноватая особа всем телом тянется к вашему окну, целенаправленно заглядывая именно в него. Губы её так бледны, что их почти не заметно на лице, и рот чернеет узкой щелью, концы которой чуть приподняты кверху. За музыкальное сопровождение особая благодар­ность группе «Rammstein».

Представили? Вот такой была наша первая встреча.


1.2. Самые красивые уши


Конечно, я испугалась. Так испугалась, что уронила наушники и тут же присела, спрятавшись за батареей. Этим летом стояла палящая жара, и окно было постоянно открыто, но я со страху не сообразила его тут же закрыть.

– А я тебя всё равно вижу, – послышался глуховатый, замогильный голос, который по тембру можно было отнести и к низкому женскому, и к высокому мужскому. Словом, он был какой-то неопределённый.

Я посмотрела вверх и обмерла: жутковатая взъерошенная особа с седой прядью в волосах уже залезла на ветку повыше и висела на ней, об­хватив её ногами и руками. С этой новой позиции я была видна ей даже за батареей. Я окинула взглядом комнату в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие.

– Советую взять табуретку для ближнего боя, – сказала незнакомка, словно прочтя мои мысли, – или швабру, если хочешь меня достать здесь, на вет­ке. Но я тебе ничего плохого не сделаю, тебе не понадобится отбиваться. Не бойся меня.

Я немного высунулась из-за подоконника.

– Вы… Вы кто?

– Эйне, – ответила она. И пояснила, как будто я могла не понять: – Меня так зовут – Эйне.

Я пробормотала:

– Очень п-приятно… А зачем вы залезли на дерево?

Её серые губы растянулись в улыбку.

– Чтобы посмотреть на тебя. Ты очень милая. У тебя самые краси­вые ушки в этом доме.

Как ни была я напугана и поражена всем происходящим, всё же я не удер­жалась от смеха.

– Мне ещё никто не говорил, что у меня красивые уши, – сказала я. – Оригинальный комплимент.

– Это не комплимент, – возразила Эйне. – Это правда. Форма твоих ушей мне очень нравится. Поверь, я кое-что смыслю в этом. Уши – зерка­ло души, как и глаза.

Я немного осмелела и села на подоконник.

– Вы что, уши у всех жильцов рассматривали?

Эйне отпустила руки и повисла на ветке вниз головой, держась од­ними ногами. Присмотревшись, я разгля­дела, что серебристая прядь в её свесившейся растрёпанной шевелюре была действи­тельно седая, а не крашеная.

– Да, у меня было свободное время, – сказала она, скрещивая руки на груди.

– Вы во все окна заглядываете? – спросила я. – Вообще-то, это не очень хорошо – подсматривать за людьми.

Эйне засмеялась глуховатым смехом, от звука которого у меня пробе­жал по телу холодок. Она вновь ухватилась за ветку руками и переползла на прежнюю позицию, причём спустилась так, как висела – вниз голо­вой. Обычный человек стал бы спускаться по дереву головой вверх, а Эйне сделала это, как муха, которая, как известно, никогда не пятится. Устроив­шись на ветке сидя, она улыбнулась чёрной щелью рта.

– Ничего себе, – вырвалось у меня. – Вы как будто родились на де­реве и всю жизнь провели на них.

– Случается иногда и лазать, – сказала Эйне. – Но я чаще летаю.

Я решила, что она пошутила, но под взглядом тёмных провалов, из глубины которых поблёскивали две искорки, мне становилось очень не по себе. И вдруг она, оттолкнувшись от ветки, сделала длинный прыжок и приземлилась носками сапогов на подоконник. От неожиданности я отпря­нула, а она протянула ко мне руку и сказала:

– Не бойся.

Рука у Эйне была бледная, с длинными желтоватыми ногтями, и хо­лодная. Она сидела на подоконнике на корточках, упира­ясь в него пальцами одной руки и одним коленом, а мне, глядя на её каблу­ки, вдруг подумалось: как она на таких лазает по деревьям? Она же, при­тянув меня к себе, стала меня обнюхивать. Это было жутковато и вместе с тем забавно и щекотно, и я засмеялась. Она тоже улыбнулась чёрной ще­лью рта.

– Скажу правду: не уши твои привлекли меня сюда, а запах, – сказа­ла она. И добавила: – С твоей стороны очень неосмотрительно оставлять окно открытым.

– Почему? – спросила я.

Она смотрела на меня своими тёмными впадинами глаз.

– Могут залететь кровососы.

– Комары? У меня есть от них жидкость, – сказала я.

А Эйне жутковато усмехнулась.

– Нет, от кровососов, о которых я говорю, эта жидкость не спасёт тебя.


1.3. Адреналин


Смысл этого странного высказывания я поняла позже, а пока сочла её слегка чокнутой: разве нормальный человек станет лазать по дере­вьям и заглядывать в окна? Её лицо было близко: она рассматривала меня со странными, птичьими движениями головы. Эти повадки наводили на мысль о том, что у неё, мягко говоря, не все дома. Теперь, когда близко ви­дела её лицо, я смогла рассмотреть форму её глаз: они были по-ази­атски раскосые, кошачьи, а чёрными провалами они мне показались, потому что их окружа­ли тёмные тени. Пальцем с длинным жёлтым ногтем она провела по моему подбородку, приблизила раскрытые губы к моей щеке и чуть коснулась ими моей кожи. От холодного прикосновения я вздрогнула.

– Я страшная? – усмехнулась она.

– Да нет, что вы, – пробормотала я. Признаюсь честно – побоялась сказать правду.

– За вежливость спасибо, но она меня не обманет, – проговорила Эйне глухо. – От тебя пахнет страхом, это нельзя скрыть.

Её тонкие ноздри чутко вздрагивали, когда она меня обнюхивала.

– Ты восхитительно пахнешь.

Я смутилась, а она бесшумно спрыгнула с подоконника на пол. Присев на корточки – её кожаные брюки на коленях натянулись и забле­стели, – она раздвинула полы моего халата и потянулась лицом к моему животу. Меня передёрнуло, я отступила от неё. Она засмеялась и вскочила – так резко, что это выглядело как смена кадра: только что она сидела на корточках, а в следующую секунду уже стояла – худая, в облегающем ко­жаном костюме, коротенькая жакетка которого не скрывала пупка и застёгивалась на одну пуговицу. А ещё через секунду она уже схватила меня, и я увидела оскал её жёлтых зубов: у меня на глазах её клыки удли­нились и стали похожими на вампирские. Да что там похожими – они и были вампирскими. Эйне зарылась лицом в мою шею, и я почувствовала её запах – затхлый, как в ящике с отсыревшими тряпками. Из моего сжавшегося от ужаса горла не вырвалось ни звука, колени подкосились, но она стиснула меня железной хваткой и не дала упасть.

– Нет, – тихонько засмеялась она, ероша мои волосы. – Нет. Я не трону тебя. Тебе повезло: я сегодня уже поужинала. Если бы я намерева­лась убить тебя, я бы сделала это сразу и без лишних разговоров.

Эйне отпустила меня, и я плюхнулась на стул: ноги меня не держали, я их почти не чувствовала. В висках постукивало, по телу бежал холодок, а сердце трепыхалось, как пойманная в силки пташка. Уф! Вот так адрена­лин! Я глянула на себя в настольное зеркальце: нет, кажется, я не поседела от ужаса, только выглядела бледноватой, а глаза – как два блюдца.


1.4. Невоспитанная гостья


Эйне между тем расхаживала по комнате. Ковёр приглушал её шаги.

– Уютненько у тебя тут.

Она рассматривала книги, заглядывала в ящики, всё трогала руками и ничего не клала на место. Мне не хватало духу сказать ей, что она ведёт себя не очень-то культурно, а ей было, как видно, плевать на при­личия. Распахнув дверцы шкафа, Эйне разглядывала и перебирала мою одежду. Это был уже верх наглости, но я воспользовалась тем, что она по­вернулась ко мне спиной, и положила на неё крестное знамение. Я ожида­ла, что это если не испепелит её, то хотя бы прогонит, но она только хмык­нула.

– Это на меня не действует, – бросила она, не оборачиваясь.

У неё не было глаз на затылке, но каким-то образом она узнала, что я её перекрестила. Преспокойно перебирая мою одежду, она даже что-то насвистывала себе под нос; ей приглянулся тонкий сиреневый трикотаж­ный джемпер, и она сказала:

– Я примерю, если не возражаешь.

Не дожидаясь моих возражений, она быстро скинула свою тесную кожаную жакетку, и под ней не оказалось ничего, даже белья. Округло­стями фигуры Эйне похвастаться явно не могла: она была костлява, видне­лись позвонки и проглядывали рёбра, а лопатки выпирали так, что, каза­лось, готовы были прорвать кожу. Натянув мой джемпер, она повернулась ко мне лицом и спросила:

– Ну, как мне это?

Осипшим от жути голосом я сказала:

– Знаете... Не очень. Не гармонирует с вашим цветом лица.

Сказав это, я вжала голову в плечи в ожидании, что за такие слова Эйне меня растерзает, но та только прошипела раздосадованно:

– Чёрт... Я знаю, мне идёт только чёрный.

Скинув джемпер, она бросила его на пол, как ненужную тряпку. Её небольшие груди были мраморно-серыми, соски отливали мертвенно-си­реневым. Ещё порывшись в шкафу, она облюбовала чёрный лифчик, при­ложила к своей груди.

– Мой размер. – Надев его, она накинула сверху свою жакетку и улыбнулась. – Ладно, будет с меня. Мне, знаешь ли, одежда не так уж нуж­на, я вообще не мёрзну. Просто нужно чем-то себя прикрывать.


1.5. Два дня


– Одна живёшь?

Эйне развалилась на диване и щёлкала кнопками пульта, переклю­чая с канала на канал и время от времени затягиваясь сигаретой. Как видно, не было надобности говорить ей, чтобы она чувствовала себя как дома.

– Нет, с отцом и мачехой, – ответила я. – Они на даче.

Телевизор Эйне быстро надоел, она бросила пульт и встала. Обойдя всю комнату и не задерживаясь взглядом ни на чём конкретном, она вдруг остановилась напротив тумбочки и резко повернулась к ней, как будто об­наружила то, что очень долго искала. Я даже вздрогнула, удивившись: что её могло там привлечь? Распахнув дверцы тумбочки, она достала фотоаль­бом. Я уже смирилась с тем, что она не привыкла спрашивать разрешения, и не без опаски присела рядом. Но не слишком близко. Даже на расстоя­нии я чувствовала от неё затхлый запах. Её палец с жёлтым ногтем потро­гал фотографию моей сестры.

– Она мертва, – проговорила Эйне. – Её нашли семь лет назад на детской площадке. Зверски избитой, задушенной и изнасилованной. Убий­ца не был найден. Твоя мама умерла спустя два года. От горя. А отец снова женился.

Старая боль всколыхнулась на дне моей души, Эйне достала её от­туда своей холодной рукой и рассматривала со всех сторон, как какую-то диковинку. Ей было известно всё! Холод разлился по моей спине.

– Откуда вы это знаете?

Эйне не ответила. Положив мою боль на место – это была единственная вещь, с которой она обращалась бережно, – она приблизила ко мне чёрную щель рта и, дыша на меня холодом, сказала:

– Я могу найти его. Два дня.

Комья земли стучали о крышку гроба, моросил дождь. Двое креп­ких мужчин ставили оградку. Цветы, венки. Рыдания мамы в чёрном плат­ке, скрывавшем почти седые волосы. Того, кто был во всём этом виноват, не нашли до сих пор. А Эйне сказала: «Два дня».

– Два дня. Два дня. Я найду.

Она повторяла это, как заклинание, глядя мне в глаза. Я тонула в чёрной бездне её глаз, онемевшая, скованная ужасом, с обледеневшей ду­шой.

– Люди не смогли его найти, а я смогу. Два дня.

– За два дня? – Мой голос был хрипл.

– Да. Я уже вижу. Хочешь, чтобы я сделала это?

– Я не знаю...

Её рот покривился в усмешке.

– Не веришь.

Я смогла только качнуть головой.

– Через два дня приходи в полночь на то место, где её нашли. Он бу­дет там.


продолжение http://www.proza.ru/2009/12/10/1108