БЗ. Глава 1. Эйне. Параграфы 11-15

1.11. Диско на крыше


– Кто ты?

Да, я всё-таки спросила Эйне об этом, хотя уже и сама догадывалась. Солнце уже село за крышу соседнего дома, вечернее небо было чистым, как вздох ангела, когда мной был замечен некий праздно прогуливающийся тёмный силуэт – на той самой крыше, за которую спряталось солнце. Встав на коньке в позе манекенщицы, демонстрирующей непонятно какой – отсюда не видно – наряд, странная особа помахала рукой. Глаза могли меня обманывать, но ёкнувшее сердце сообщило абсолютно точно: это была моя жутковатая знакомая. Помахав сначала одной рукой, а потом другой, она начала делать движения, по общему стилю напоминавшие диско, и это – на каблуках, на высоте пяти этажей, на узком пространстве конька крыши! Каждое её па отзывалось у меня щекочущей слабостью в коленях: а если упадёт? Диско между тем приняло кое-какие черты индий­ского танца, упражнений на бревне и обезьяньих ужимок, и я не могла удержаться от смеха. Но всё это было так головокружительно, что каждую секунду моё сердце сжималось от страха за неё. Делая крутой поворот на сто восемьдесят градусов, Эйне вдруг пошатнулась и взмахнула руками, стараясь удержать равновесие... Я обеими ладонями зажала крик. Съехав на ногах по скату крыши, она на какой-то миг удерживалась на краю, ба­лансируя руками, а потом... Потом произошло нечто непонятное. Она не упала вниз, а превратилась в чёрный вихрь; не успела я сказать «мама», как она была уже передо мной, на подоконнике: одной рукой она обнимала меня за талию, в другой между пальцами у неё дымилась сигарета. В её ушах торчали наушники, провода которых тянулись вниз, к маленькому MP3-плееру на поясе брюк.

– Привет, крошка.

Как она сделала этот фокус? Не могу сказать. Не иначе, она умела летать. Затянувшись и выпустив мне в лицо круглое плотное облачко како­го-то на редкость вонючего дыма, она обнажила в улыбке свои длинные жёлтые зубы и сказала:

– Я соскучилась. Как насчёт небольшой прогулки?


1.12. Стихийное бедствие


Я не успела не только ничего ответить, но и даже сообразить. Опи­шу свои ощущения: меня подхватил чёрный вихрь, поднял в воздух, и в один миг моё окно и дом остались далеко позади. Я оказалась на коньке крыши, обдуваемая ветром. Так как раньше я никогда не забиралась так высоко, у меня сразу же закружилась голова, и я заорала, но рука Эйне крепко обнимала меня за талию. Тело, вмиг став­шее на высоте ужасно неуклюжим, никак не могло перейти в сидячее по­ложение, и со стороны, вероятно, моя поза на полусогнутых ногах, с дале­ко отставленным задом и скрюченными от ужаса пальцами выглядела очень смешно. Эйне расхохоталась, а я простонала плачущим голосом:

– Какого хрена!..

В конце концов с помощью Эйне мне удалось сесть. Ши­фер был тёплый, а вокруг раскинулась довольно однообразная картина: крыши домов, жёлтые прямоугольники окон, верхушки деревьев. Странно было видеть издалека собственное окно: там меня уже не было, потому что я находилась здесь. Эйне совершенно спокойно расхаживала по коньку крыши, а я цеплялась обеими руками, чтобы не упасть.

– Отсюда совсем другой вид, – сказала она. – Людишки – там, внизу – суетятся, думают о том, как бы побольше заработать, трахаются, одурма­нивают себя телевидением. А я – здесь. Я спокойно наблюдаю за всеми и выбираю. – И, глянув на меня сверху вниз, усмехнулась: – Ну, чего трясёшься? Ты не упадёшь, я не позволю.

В моих обалдевших мозгах созрел вопрос:

– Как это вообще... Что это всё? Как мы тут оказались?

Эйне рассмеялась, даже слегка подавшись корпусом назад.

– Да проще простого.

Она пружинисто подпрыгнула вверх и вмиг преобразилась: за её спиной раскинулась пара огромных, серебристо-серых крыльев. От их вз­махов шевелились мои волосы, а глаза Эйне тлели красными угольками. Порхая надо мной, она сделала несколько больших кругов над крышей. Если вы когда-нибудь видели тёмных ангелов, то вы бы наверняка призна­ли в ней все черты такового. Её крылья были очень красивыми, как у лебе­дя, и когда она летела прямо на меня, они тускло серебрились в летних су­мерках. Я замерла в столбняке, а она летела на меня грозной тенью, ужасаю­щая и прекрасная. Она была всё ближе и ближе, два красных уголька её глаз летели на меня с бешеной скоростью, а объятия были рас­крыты мне навстречу. Закрывшись руками, я зажмурилась...

– Ну, чего ты, глупенькая?

Она обнимала меня двумя парами конечностей – руками и крылья­ми. Красный адский огонь в её глазах угас, она смеялась.

– Не надо меня бояться, крошка. Я никогда не трону тебя, не причи­ню зла. Ну, успокойся. На, возьми... – Она протянула мне зажжённую сига­рету. – Сделай затяжку, несколько секунд держи в себе, а потом выдыхай.

Не знаю, зачем я сделала это. Наверно, я была слишком потрясена, чтобы сопротивляться. От нескольких затяжек у меня запершило в горле, а мозги получили мягкий удар надувной кувалдой – так, по крайней мере, мне показалось. Страх улетел в темнеющее небо, как воздушный шарик, а во всём теле настала блаженная лёгкость. Меня переполняло пузырящееся, шипучее веселье, и когда Эйне встала и протянула мне руки, я ухватилась за них и вскочила. Боязни высоты больше не было, я стояла на коньке кры­ши так же уверенно, как Эйне.

– Ну, как? – спросила она.

– Отлично, – ответила я.

И это было правдой. Она всунула мне в уши наушники и включила на полную громкость какой-то дикий рок-н-ролл, сверкнула глазами и зу­бами – и понеслось. Мы стали огромными и со смехом давили нашими танцующими ногами дома, как муравьёв, и от нашей дьявольской пляски ломались деревья и тряслась земля, падали телебашни и рвались линии электропередач. Наш бедный город постигло настоящее стихийное бед­ствие, а нам было очень весело, и мы крушили всё, что попадалось нам под ноги. Выли сирены, стрекотали вертолёты МЧС, но это было не земле­трясение, не наводнение и не извержение вулкана, это мы обрушились на город сокрушительной, испепеляющей лавиной танца.

Мы были ветром, мы были водопадами.

Мы были грозой, мы были валькириями.

Мы были всеми карами, который могли постигнуть этот чёртов грешный мир.

А потом настала опустошённость.


1.13. Трансцендентная сущность грёбаной эманации


Я лежала на тёплой крыше двенадцатиэтажного дома, глядя в звёзд­ную бездну, а она сидела на парапете, обхватив руками колени, и курила. Итак, я спросила:

– Кто ты?

– Ты, наверно, и сама догадываешься, – ответила она.

– А зачем я тебе понадобилась?

Прежде чем ответить, она щелчком отбросила вниз окурок, встала и подошла ко мне. Стоя надо мной и глядя на меня сверху вниз, она сказала:

– Твоя трансцендентная сущность лежит в области экзистенциаль­ных эманаций ортодоксального понимания хрен её знает какой задвинутой грёбаной инь твою в ян, по методу иррационального бессознательного трахания мозгов, и всё в таком духе.

Я хохотнула, приподнявшись на локте.

– Прости, что?! Я что-то не совсем въезжаю...

– Вот и не парься. – Она присела возле меня, провела рукой по моим волосам – так прохладный ветер коснулся бы их. – Если я попыта­юсь объяснить, тебе это покажется такой вот невразумительной белибер­дой.

– Проще уж сказать, что тебе захотелось мной перекусить, – сказала я, отодвигаясь. – Ты поиграешь со мной, как кошка с мышью, а потом...

Лицевые мускулы Эйне дёрнулись.

– Нет! – рявкнула она, оскалив зубы.

Её жёсткая грива ощетинилась, кошачьи глаза вспыхнули. Я отполз­ла и сжалась в комочек. Мной овладела подавленность, в горле пересохло так, что я выпила бы сейчас целую цистерну воды. Это были последствия рок-н-ролла. Пустота в душе и сушняк во рту. А также трансцендентная сущность грёбаной эманации.

– Нет, – повторила Эйне уже мягко, спрятав клыки и позволив своей гриве улечься. – Поверь мне.

– Мне трудно тебе поверить.

– И всё же попробуй. Ты ничем не рискуешь.

Я усмехнулась.

– Не рискую? А если ты проголодаешься?

Она опять обхватила руками колени и стала какой-то печальной и очень усталой. Сидя в нескольких шагах от меня, она смотрела куда-то вдаль, на гаснущие огни города. Рассеянный в воздухе свет от всех этих огней странно притягивался к ней, и изящный овал её бледного лица сере­бристо светился в полумраке.

– Ты боишься меня... Я понимаю. Тебя пугают мои глаза, мои зубы, моя холодная кожа. И то, что я могу делать вещи, которых люди не умеют. Я сделала всё, чтобы ты мне поверила, то ты всё равно не веришь. Я на­шла и наказала того, кто убил твою сестру. Я уничтожу всех, кто чем-либо тебе неугоден! Только назови этого человека, и его не станет.

– Что ты, мне этого не нужно, – содрогнулась я.

– А что тебе нужно?

Я подумала.

– В данный момент мне хотелось бы хоть глоточек воды. После это­го курева у меня жуткий сушняк. Что это вообще была за глюковина? Травка?

Она засмеялась.

– Подожди, я скоро.

Я осталась одна на крыше, а через пять минут передо мной упруго встала пятилитровая бутыль воды. И я утолила жажду.


1.14. Возвращение


Со мной на руках Эйне ловко приземлилась на подоконник. Самого полёта я не успела почувствовать: он длился не больше секунды. Её кры­лья сложились и исчезли, и с бесшумностью кошки она спрыгнула на ковёр – на вычищенный мною ковёр! Грязными сапогами! Могу поклясть­ся, что в этот момент мне было всё равно, кто она такая и что она может при желании со мной сделать. Я зарычала и стукнула её по плечу кулаком.

– Что? – удивилась она.

– Ты ужасная, невоспитанная, немыслимая грязнуля! Я два часа чи­стила ковёр после твоего последнего визита, и пожалуйста – опять следы!

Она смутилась, посмотрела на свою обувь.

– Прости меня... Я уже отвыкла думать о таких вещах.

– У тебя дома разве нет ковра?

Она улыбнулась.

– У меня нет дома.

– Как это? – поразилась я. – А где же ты спишь?

– Где настигнет усталость, там и сплю.

– Значит, ты бродяга?

– Что-то вроде того.

– И давно ты так живёшь?

– Уже и не помню. Чертовски давно. Я привыкла.

– А на что ты покупаешь одежду?

– Я уже давно обхожусь без денег. Я просто беру то, что мне нужно.

– Берёшь? И не платишь?

– Да.

– То есть, ты... воруешь?

– Нет, детка, я просто беру.

Мои мозги были сейчас слишком усталыми и перегруженными сва­лившейся на меня массой впечатлений, чтобы я могла уяснить тонкую раз­ницу между «воровать» и «брать»; отец и Алла, по-видимому, спали, и мне очень хотелось последовать их примеру. Казалось бы, всё, что случилось со мной в последние дни, не могло способствовать крепкому сну, но вот странное дело: стоило мне увидеть мою постель, как меня тут же потянуло в неё упасть.

– Эйне, прости, я жутко, жутко устала... – У меня вырвался долгий, душевный зевок.

Забравшись под одеяло, я свернулась клубочком. Меня не беспоко­ил ни затхлый запах, ни пятна на ковре, которые мне снова придётся отчи­щать; безумный рок-н-ролл на крышах был тысячу лет назад, а Эйне была нарисована чокнутым художником на моём окне. И вся трансцендентная фигация иррационального шизоидного изохренизма. Спать...


1.15. Капля крови


Был день, была жара. Я чистила картошку на кухне, а в открытое окно доносился шум улицы. На плите в кастрюле булькала вода, в которой плавала бледная куриная плоть, когда я вдруг услышала хлопанье больших крыльев, и на кухонный подоконник прямо из сияющего голубого неба спрыгнула Эйне.

– Ты разве не боишься дневного света? – удивилась я.

– Дневной свет? Чепуха, – сказала она. – Мы его не боимся, никогда не боялись. Вы, люди, заблуждаетесь насчёт нас. Те существа, которых вы описываете в легендах, не имеют почти ничего общего с нами. А ночной образ жизни – дело привычки.

И тут нож, как будто нарочно, соскользнул с картофелины и возился мне в палец. На стол закапала кровь. Спиной почуяв неладное, я оберну­лась и увидела красноглазое и клыкастое существо. Затхлым ужасом и смертью дохнуло мне в лицо, я попятилась, но позади был стол. Вот и всё, подумалось мне. Я зажмурилась.

Секунда, две – ничего не происходило. Я открыла глаза. Эйне, уже погасив в глазах плотоядный огонь, протягивала ко мне руки.

– Нет... Я тебя не трону, ты же знаешь.

Я судорожно нащупала позади на столе нож, готовясь обороняться, но Эйне покачала головой.

– Он тебе не понадобится. Всё хорошо. Обними меня.

Я не трогалась с места. Тогда она сама шагнула ко мне, взяла из моей ослабевшей от страха руки нож и положила его на стол. Я оказалась в её холодных объятиях и обмерла, ожидая, что её зубы вонзятся мне в шею; они не вонзились, и я ослабела. Табуретка была очень кстати.

– Послушай, ну, перестань. Я ведь сказала, что не причиню тебе зла. Неужели ты всё ещё боишься?

Я уронила голову на руки. Она помолчала – быть может, обиделась. И вдруг сказала:

– Если не возражаешь, я тут у тебя немного вздремну. Что-то я уста­ла.

Я подняла голову, чтобы сказать, что моя кровать к её услугам, но она уже свернулась клубком на подоконнике. Всё, что я могла сделать для её комфорта – это подложить под голову подушку.



продолжение см. http://www.proza.ru/2009/11/05/268