Дождь

Мы с тобой никогда не умрем.
Однажды мы просто уйдем в дождь...



Ты познакомился с ней в первые дни лета. Помнишь ее?! Синеглазая, большеротая, грустная девочка в бледно-розовом бесформенном сарафане. Она не была красивой, но для тебя не существовало никого прекраснее. Мраморная кожа ее была прохладной даже в самые жаркие дни. Ты, сухой и горячий, всегда удивлялся этой ее особенности. Помнишь?
Она так редко улыбалась, мало говорила, но смотрела в душу огромными глазами, похожими на водную гладь. Ты не знал о ней ничего, кроме имени, но она не любила его. Имя казалось этой девочке слишком горячим, слишком чужим. Ты звал ее Ло ( это округлое "ло" безумно нравилось вам двоим), называл Мартой (это всегда было приятно и по-весеннему сладко), ты шептал Мара (и это морское, водянистое имя заставляло ее улыбаться), но чаще всего она откликалась на нежное "душа моя". В ее пальцах постоянно запутывались ручки, сигареты, чашки, резинки для волос и даже книги. В ее голове никогда не было вопросов, ответов и прочих глупостей.
Помнишь, как вы познакомились? Раскаленное солнце медленно перетекало по небу, плавя асфальт и кожу под тонкой тканью. Ты тогда, спасаясь от жары, забрел в какое-то кафе, приютившееся в подвале старого дома где-то в центе города. И там ты увидел ее. Светловолосую девочку в этом дурацком сарафане. Она пила холодный зеленый чай из высокого стакана и что-то нервно писала в тонкой, дешевой тетради. Она подняла на тебя глаза, в глубинах которых ты заблудился однажды и больше не смог выбраться наружу. Ты подошел к ней, а она...ты помнишь?!...она улыбнулась и взяла тебя за руку. От нее пахло свежестью и весной.  Вы выбрались на улицу, и пошли гулять вдоль реки. Даже расплавленный воздух рядом с ней дарил приятную прохладу. Ты привел ее в свой дом, поил горячим чаем, желая согреть, покупал ей лучшие вещи и лучшие книги. Ты любил открывать глаза ночью, смотреть, как она сидит на подоконнике и что-то пишет... В своей неизменной тетради. Любил просыпаться на рассвете, нащупывать ее холодные губы и долго целовать их. Показывал ее друзьям, водил с собой на вечеринки и корпоративы, показывал ей красивые фильмы и читал вслух красивые книжки, наряжал в красивые тряпки и дарил красивые цветы. Казалось, все это девочке ничуть не интересно. Она тогда ни разу не сказала, что любит тебя.
Потом наступила осень. Странно, но и она была сухой и жаркой. Твоя девочка все больше грустила, часто запиралась в ванной, но даже сквозь шум воды ты слышал сдавленный плачь. Ее не радовали ни тряпки, ни дорогие украшения, ни красивые цветы, хотя, если быть откровенными, ее никогда не прельщали материальные блага. Вскоре она перестала разговаривать и есть. Ты пытался расшевелить ее, делал, все возможное, но все чаще утром ее подушка ее была мокрой от слез. Часто она кричала во сне, шептала странные фразы, звала кого-то, безнадежно выла.
А потом все-таки начались дожди. В первый затяжной ливень вы были вместе: ты слонялся по просторам Интернета, а она сидела на подоконнике и неотрывно, как-то особенно тоскливо вглядывалась в твой силуэт. И молчала… А ты не мог тогда ничего понять…
Во второй дождливый день, спустя неделю, когда ледяные капли бились в стекло и умирали на асфальте, она надела свой глупый сарафан и повела тебя гулять под дождем. Вы сидели на лавочке в парке, ты даже, помнится, нервно курил. А она вдруг встала, особенно нежно поцеловала тебя, выдохнула в лицо: "Я люблю тебя. Прости...", но ее голос заглушил шум ливня. А потом пошла по дороге в дождь. Ты почувствовал, что догонять не нужно, все правильно и верно. Ты смотрел на ее удаляющийся силуэт, растворяющийся в косых струях. Она исчезла в водном мареве, так ни разу и не обернувшись. И только капли дождя, как слезы стекали по щекам, и след ее поцелуя мягко охлаждал губы.
Что было дальше? Шли годы, бежали дни и летели секунды, ты тихонько жил в своем маленьком мире и старался "не вспоминать". О, как болезненно это чувство утраты, как трагичны попытки не думать и делать вид, будто не было ничего. НИЧЕГО.
У тебя получилось, только теперь, в сезоны дождей, ты все чаще кричал по ночам, все дольше гулял под дождем, так напоминающим ее пальчики, скользящие по лицу. И ждал, когда же она вернется в твою жизнь...

И ты знал тогда, в те последние секунды полета, когда ветер и дождь ласкали лицо. Ты знал тогда, стоя на скользкой крыше и поднимая руки к небу, запрокидывая лицо и подставляя его под очищающие струи. Ты знал, что никогда не умрешь. Ты просто уходишь в дождь. За своей девочкой. К своей душе.