Солнце в спицах Гл8. ИЖ К-15

Опять ветряная Владивостокская зима прекратила мотоциклетный сезон, превратив спуски в ледяные горки, а пронизывающий ветер гудел как в трубе в междомовом пространстве, убивая мысли о прогулках с первого порыва.  Покрытая морозным инеем «Калифорния», прозябала в сумраке гаража, соседствуя, со впавшим  в зимний летаргический сон «Жигулёнком», что перестал заводиться сразу же после того, как первый ледок заморщинил поверхность ноябрьских луж.
Вовка наведывался иногда к своему верному коню, стирал со вздохом иней с голубизны бака байковой ветошью и посидев с пяток минут на раскалённом холодом седле, с тоской закрывал гараж. Интеграл висел над койкой, в общаговской комнате и был отшлифован руками до блеска. Вокруг него разместился иконостас из журнальных вырезок, где стремительные полёты на кроссовых мотоциклах сменялись космическим дизайном японских тачек. Сияющие улыбки Моисеева, Афанасьева, Казакова и других звёзд отечественного мотоолимпа соседствовали с поливающими толпу «шампанским» забугорными гонщиками. И это хоть, как нибудь смягчало симптомы страшной и неизлечимой зимней болезни, название которой «мототоксикоз», известно каждому двухколёсному.
Если перед сном вы вертите в руках шлем, ища на нём царапины и сколы, которые давно уже зашпаклёваны, закрашены и заполированы, а потом с тяжёлым вздохом водворяете его на место, которое определили на долгие месяцы межсезонья. Если перед тем как уснуть, вы размышляете о возможности прицепить на своего железного друга очередную феньку, а уснув летите, разрывая в клочья встречный ветер, пытающийся вырвать вас из седла - знайте, вы больны,  а вылечит болезнь только долгожданная весна, что высушит асфальт  и позовёт  лёгким прикосновением  манящего ветерка к заржавевшей двери гаража, в котором скучающая «Ява» отсвечивает лазурью на канареечный борт  полуразвалившейся  «Жиги-копейки». И расстелется радушно выщербленный асфальт под рифленую плоть покрышек, а ликующий движок огласит перегазовкой округу о первом в этом сезоне прохвате.
Сами собой находятся дела в противоположных концах города, смотаться  в которые нужно незамедлительно, а вечерний «растусняк» на привокзальной площади завершает день великолепным полётом,  в тягучем тёплом пространстве. Запах  весенних ручьёв и морского ветра сменяет чудный аромат сирени, который перебивает клейкая патока тополиного духа а малиновый оттенок, еле угадываемый в вечернем  ветерке от расцветающих на клумбах тюльпанов довершает восхитительный букет, что врывается в приподнятое стекло шлема и заставляет трепетать всё внутри, в унисон с шелестящим звуком мотора, который  несёт вперёд, освещая светом фары уходящую под колесо дорогу. А  вокруг, слившись с мотоциклами в единые сгустки энергии и позабывшие обо всём, парят над обыденным, не замечая его, твои собратья  и хочется заорать во всё горло заклинанье из Киплинга, чтобы услышали все, от усатого, на нафокстроченной «Чезе», до последнего пацана тарахтящего на загнанном «Минске»: «Мы с тобой одной крови, ты и я…».
 За учёбой и вечерними прохватами, Вовка и не заметил как весна отполыхала майским солнышком, уступив место июньским туманам, что залили молоком Владивостокские улицы, а метеосводки, сводили с ума приезжих информацией о стопроцентной влажности воздуха. Сессия взрывала мозг постоянными вводными, в виде всплывающих рифов долгов в без того бурном море сомнительных успехов, в деле учения неученых. По вечерам, судорожно переписывались конспекты и ваялись курсовые работы, что не оставляло времени на мотоцикл абсолютно. «Ява» пылилась в гараже, обиженная невниманием.
И вот, наконец, последний экзамен ушёл в прошлое. Через два дня  четырёхсот километровый прохват, к месту базирования стройотряда, а пока изумительная беззаботность и возможность погонять по летнему городу, не задумываясь о времени и обязательствах.
Поздно ночью, Вовка запер «Яву» в гараже и утомлённый долгой городской прогулкой, отправился  в общагу, где мгновенно уснул с думой о дне завтрашнем. Назавтра уже была договорённость с мотобратвой о поездке на Шамару. Вода правда, была ещё холодновата, но для разгорячённого гонкой молодого организма холодной воды не бывает, холодная вода – это лёд. И потому, перспектива открыть купальный сезон была заманчива. Тем более что живописнее Шамаровской трассы, стиснутой кедровыми и еловыми лапами, круто переваливающей Береговой хребет с открывающимся видом на залив, представить себе трудно. И даже дрянной асфальт, по которому несколько раз в неделю грохотал рейсовый автобус, не портил впечатления от поездки.
Утром, в предвкушении хорошего дня, Вовка в припрыжку спускался по общаговской лестнице, то и дело оглядываясь на обладательниц обалденных ножек, обилие которых было явным признаком того, что лето наступило. Настроение было отменное. Солнышко уже пробивалось через туман стекающий с сопок в бухту Золотого Рога, а влажный асфальт парил в золотистых лучах, превращая городской пейзаж в фантастический.
Спуститься по крутому откосу, свернуть за угол барака, что подпирает покосившимся плечом младшего брата – сортир, выкрашенный в оптимистический салатный цвет, и перед взором предстаёт во всей красе изделие под названием «Дальзаводской гараж», отмеченное автолюбителями уважением за относительную дешевизну и простоту сборки. Ключ звякнул проворачиваясь в замке, со скрипом распахнулись ворота и…
В углу, где ещё вчера отливала синевой на окрашенные суриком стены  «Калифорния», чернела пугающей наготой лишь брошенная рама, да кучка не приглянувшихся вандалам железок напоминала о разобранном мотоцикле. Лист железа на крыше гаража был вскрыт наподобие консервной банки, а солнечные лучи через прореху освещали пробитые в нескольких местах куском стальной арматуры капот и крышу «Жигулёнка».
Ошалевший  Вовка плюхнулся на рыбацкий стульчик, что стоял у стены и достал из кармана пачку «Космоса». Курить не хотелось, просто нужно было что-то делать, но что… Все мысли мгновенно улетучились из головы и звенящая пустота наполнила каждую клеточку тела. Это было горе.
 Кто-то скажет, что не может быть горем потеря железяки, пусть даже такой замечательной, как Вовкина «Ява». Пусть думает что хочет, но это был друг. Пусть железный, но с душой. И душа эта настолько слилась с Вовкиной, что все планы и мечты были только совместные. Какие прохваты ждали их. Сколько километров дорог готовы были расстелиться под чернотой колёс. И вдруг, всё это перечёркнуто  рукой вора, даже не способного оценить вещь, на которую он посягнул. Он не украл её целиком, а просто раскурочил и превратил в груду безжизненного метала.
Трясущиеся пальцы сунули в рот сигаретный фильтр, чиркнули спичкой и заклубившийся в солнечном луче дымок понёс воспоминания о «Калифорнии» через дыру в крыше гаража вверх. Туда, где собираются души всех кого любили. Может там она найдёт Вовкиного дедушку, а он, почувствовав в духе стального коня Вовкину частичку, улыбнётся своей неповторимой улыбкой, вскочит в седло и крутанёт ручку газа так, что вздрогнут облака, а голубое небо станет ещё синее. И только кавалькада летящих к Шамаре рокеров заметит, что в звуке встречного ветра сегодня появились какие-то шелестящие нотки. Как будто «Ява» проскочила навстречу и скрылась за перевалом, едва не задев кедровые лапы, что качаясь машут на прощание и роняют пахучие хвоинки с прозрачными смоляными слёзами.
Лето проскочило быстро. Стройотряд был так себе. Заработать, как в прошлом году не удалось, да и погода подвела. Два месяца проливных дождей заливали тоской и унынием,  посему возвращение в город было благом. Начало занятий, встречи с одногрупниками и променад по городским достопримечательностям несколько развеял тягость потери, хотя проходя мимо гаража Вовка, старался не смотреть в его сторону. Тем более, что разорванная крыша по прежнему сигналила завёрнутым и покачивающимся на ветру куском жести. Видимо хозяин «Жиги» махнул рукой на не оправдавшую своё назначение недвижимость и оставил её ржаветь, не удостоив даже косметического ремонта.
Во вторник, по расписанию была военка.  Перспектива провести день на военной кафедре , оптимизма не вызывала совершенно. Если после армии у многих складывается устойчивое мнение, что поговорка про прямую зависимость количества дубов среди офицерского состава и крепость обороны абсолютная правда, то после посещения военки все понимали – дуб слишком мягок и податлив для того чтобы быть полноценным символом твёрдолобости отцов-командиров с Экипажной улицы. Почти все из них были выдавлены из войск по причине расшатанного здоровья и нереализованные амбиции, вперемешку с уязвлённым честолюбием, медленно но уверенно превращали их в мутантов, в немеряных количествах пожирающих алкоголь и души студентов. Час и двадцать минут под командой злобного, орущего, воняющего перегаром пузатого карлика, в форме капитана второго ранга - вот что делает десятиминутный перекур под раскидистыми ясенями  райским наслаждением. Вывалив по звонку из  здания учебного корпуса, красный кирпич которого помнил ещё заботы флотского экипажа конца девятнадцатого века, когда громады броненосцев коптили небо над Золотым Рогом, а сопки «Авангарда» именовались «Матросской слободой»,  толпа студентов ринулась в курилку и задымила как целая эскадра, пережигающая тонны угля.
Под сигаретку прозвучала парочка свежих анекдотов. Новая байка про полковника Немжинского порадовала слух. А титул «полного идиота», щедро пожалованный майору Власову был поддержан и одобрен всем курящим собранием. Но всё приятное не вечно и перекур был прерван бесцеремонным дребезжанием звонка, оповещающим о начале следующей пары.
Швырнув окурок в обрезанную бочку, что украшала центр каре из обшарпанных скамеек, Вовка направился было на занятия. Но тут, из дверей пристройки, нелепо прилепившейся к исторической плоти казармы, начали один за другим выкатываться мотаки, толкаемые парнями в брезентовых моторобах.
Вовку парализовало. Конечно, это были аппараты не похожие на его «Калифорнию». Лоска и изысканности там не было и в помине. Но это были звери. Агрессивные, слегка присевшие на задних амортизаторах, они были готовы в любую секунду взреветь, рвануть грунт оскаленными шипами резины и исчезнуть за поворотом не касаясь земли передним колесом. Всем своим минималистским экстерьером они бросали вызов дороге, которая им была в принципе и не нужна. К чему дорога рождённому взлетать на трамплинах? Зачем разметка, способному проскочить гребёнку? Зачем трасса, когда достаточно одного направления и воли седока, чтобы  километры исчезали в прошлом со скоростью ветра, что становится то соперником, то союзником в нелепой попытке обогнать ревущего кентавра.
Вовка не мог оторвать взгляд от мотоциклов.  Внутренности его сжались в тугой узел, похолодевший и пульсирующий. Знакомый до боли запах бензина кружил голову.
- Здорово!
Он обернулся на голос. Пред ним скаля фиксы из нержавейки стоял хлыщеватый парниша, в моторобе из зелёного брезента, и хоккейных щитках на локтях и коленях.
- Здоровей видали – буркнул Вовка. Парень был ему знаком. Раньше он жил в общаге, но вылетев из института, покинул место компактного проживания студентов и теперь обитал неведомо где.
-Твоя арба?
- А то…
- Класс, дай прорулю по двору.
- Да ну нафиг. Нам только за воротами заводиться можно. Только рыкни, всё офицерьё пасть разинет. А где твоя красатуля?
- Бомбанули  – с деланным равнодушием произнёс Вовка и погладил прислонённый к стене мотак по узкому красному баку с планшетом, прикреплённым кожаными ремнями.
- Меня Кот зовут – представился фиксатый.
- Я знаю, тебя с третьего курса попёрли. Воха – назвался Вовка и протянул руку.
Кот крепко сжал его пятерню в сухой ладони.
- Пойдём, с мужиками познакомлю – предложил он и направился к пристройке, в которую вернулись остальные мотоциклисты.
Вслед за ним, Вовка вошёл в низкую дверь и оказался в достаточно просторном помещении, все стены которого были закрыты стеллажами с разложенными по ним запчастями и мотоциклетными моторами. В дальнем углу на подставках стояли три мотоцикла, судя по слою пыли на сиденьях и баках, не имеющие постоянных пользователей. Точильный станок у входа и шкаф с робой завершали нехитрый интерьер мотоклуба.
Двое парней облачённых, в такую же, как  Кот сбрую, копались на полках, в поисках нужных железяк. Третий курил, прислонившись спиной к шкафу.
- Знакомьтесь мужики – окликнул их Кот – это Воха, на фрэпе учится.
- А, это тот чувак, у которого «Яву» с гаража возле общаги тиснули? Жалко, красявая была игрушка – произнёс тот, что курил и протянул Вовке испачканную маслом руку.
- Это Серёга, а те два урода просто уралисты – хохотнул Кот и резко присел, уклоняясь от запущенной в него гайки.
Уралисты выглядели несколько комично. Высокий и широкоплечий Санёк, был полной противоположностью маленькому и суетливому Гоше. Каждое движение этого живчика казалось хаотичным и внезапным, причём сопровождалось словесной тирадой обращённой ни к кому. Проскакивая к двери, Гоша запнулся о ведро с солярой, обдавшее его вонючими брызгами, проклял всех, включая создателей оного сосуда, упомянул о возможных интимных отношениях со всяким, кто впредь будет оставлять разный хлам в проходе, не смотря на то, что злополучное ведро было оставлено им самим.
- Гоша, расслабься, рожа треснет – попытался урезонить друга Санёк, но Гошу рвало, как хомяка от алкоголя.
- Да задолбали уже в доску. На полках, фиг  что найдёшь. Только вчера две канолевые зиловские свечи заныкал, уже нету – разорялся Гоша.
- Куда заныкал, там и ищи – вступил в разговор Кот.
- Котяра! Ты свечки подрезал, гадом буду… Вот здесь, возле спортовского цилиндра лежали.
- Да пошёл ты - без злобы огрызнулся Кот. Видимо подобные наезды были делом привычным, и обращать на них внимание он не считал нужным.
Санёк молча, подошёл к нервно жестикулирующему Гоше, не обращая внимания, на его протесты и негодование, бесцеремонно залез к нему в карман. Только Гоша набрал в грудь воздуха для очередного перла из области разговорного жанра, как раскрытая перед его носом Санина ладонь явила на свет две новёхонькие свечи, завёрнутые в промасленную бумагу.
- Вот чума – буркнул себе под нос Кот и подошёл к разглядывающему мотоциклы Вохе.
- Ну, чё? Нравятся аппараты? Тот у стены, «Чеза» сто двадцать пятка, классный мот, только движка слабая. Для пацанвы нормально, а мужика не попрёт, спалится быстро. А эти два – триста пятидесятки. Ничё так мопэды. Ходовку бы только подмодернизировать.
- А ты на чём? – спросил Воха.
- Это «пинцетка». Эндурик гэдээровский, для многодневки. Прикольная штуковина. Вроде как кроссовая, а с фарой и стопарём, по ночи мотаться можно.
Воха вышел на улицу и подошёл к Котовскому аппарату. Несколько необычный вид рёбер охлаждения цилиндра, расположенных веером и планшет на баке, добавляли шарма этому детищу восточно-германского мотопрома. А чёрная роспись «MZ» сбоку подтверждала, что штука эта зарубежная, следовательно, уважения заслуживает априори.
- Хочешь с железом повозиться? – спросил Кот
- А что, можно?
- А то… Вон три арбы бесхозные.
- Да я бы не прочь.
- Ну, тогда щас, Шурик – механик подойдёт и побазарим.
- Ты его на «Ижа» сватаешь? - поинтересовался подошедший Санёк.
- Ну да, я его на «Яве» видел, ничо так кокса кидал – полил бальзама на израненную Вохину душу Кот.
- Да нафиг того «Ижа» - заистерил Гоша – вон «Чеза» новенькая скучает.
- Это тебе с бараньим весом «Чеза» вкатит, а под этим быком она на «Зелёнке» сдохнет за два заезда.
- Да чё б она сдохла, у неё дури – мама не горюй. Вон, Молодой на ней как летал, пока в «Портовик» не свинтил.
Гоша предоставил бы ещё кучу аргументов, в защиту любезной его сердцу «Чезы», но подошедший механик прервал эту пламенную речь.
- Чего вы тут делите? Я же сказал «Чеза» только для соревнований. Ты что ли Гошан в бой рвёшься? Ты на ней до земли не достанешь. Твой удел – коляска.
- Да не… - оправдываясь, протянул Гоша – это вот Кот чувака привёл.
- Ну и что, привёл и привёл… Я ещё посмотрю, что за чувак. А без меня нехрен мотаки делить.
Пристально оглядел Воху, усмехнулся чему-то про себя и закурил, выдерживая театральную паузу.
- На чём катался? – прервал молчание Шурик .
- На «Калифорнии», ну и «Ижи» там всякие до неё.
- А чего на кросс потянуло.
- Ну, так «Яву» скомуниздили, на другую денег нет, а фуфлом управлять теперь стрём.
- Хм блин, стрём ему. Ну «Чезу» я тебе хрен дам, спалишь движку. Бери вон «Ижака», доводи до ума, а там весна покажет, кто где гадил. Кот, объясни ему что к чему – завершил процедуру приёма в клуб Шурик и развернувшись, вразвалочку, профланировал к воротам.
- Пойдем арбу выбирать – деловито изрёк Кот и махнул рукой в сторону полураскрытой двери.
Выбор был не прост. Два абсолютно одинаковых « Ижа»  пребывали в приблизительно одинаковом состоянии. Кот, Серёга и уралисты долго спорили какой из них лучше, вспоминая прошлых хозяев техники до седьмого колена и наконец, сошлись во мнении, что принципиальной разницы нет.
 Вохе приглянулся стоящий ближе к выходу, так как царапин на нём было поменьше. Кот притащил из каптёрки Шурика новенькую моторобу, с обшитой чёрным дермантином задницей и пару кирзовых сапог. Переоблачиться в этот наряд было делом минутным и вот, он уже стоял за воротами военной кафедры, наплевав на две пары, что наверняка сулило ему неприятности. Но зато руки его сжимали руль настоящего кроссача, который взревел диким рёвом с пол оборота кикстартера. Сердце бешено колотилось в унисон с мощным рыком движка. Пол года перерыва в вождении, конечно, ничего не значили, но ощущение от дрожащей в руках мощи было иным, нежели от деликатной «Явы». Боясь оконфузиться в глазах парней наблюдающих за его первым стартом на мотоцикле абсолютно незнакомого класса, Воха тронулся осторожно, как старый дед на раздолбанном «Ковровце». Но проехав сотню метров вниз к флотскому экипажу, понял, что в руках аппарат, к которым он привык с детства. Только этот ещё лучше, мощнее, стремительнее, управляемее. Развернувшись у ворот с военно-морским флагом, покачался, привстав на подножках, проверяя мягкость амортизаторов и слегка оттянувшись назад на руле, крутанул ручку газа. Мотоцикл взревел, высвобождая истомившиеся от безделья лошадиные силы, и рванул вперёд, на заднем колесе, в мгновенье, поглотив несколько сотен метров улицы.
Он ликовал. Теперь он не бесхозная куча метала в гараже. У него есть хозяин, который уж никак не позволит пылиться в бездействии, тогда, когда рёв моторов на трассе «Зелёного угла» заставляет трепетать мужские сердца. Теперь он опять «Иж К-15», класс триста пятьдесят кубических сантиметров под номером сорок девять. И пусть летит шприца, из под резиновых шипов, в физиономию тому, кто усомнится в его мощи. А дороги? Да кому нужны теперь дороги. Хватит и направления, когда правит уверенная рука, а в попутчиках шальной вольный ветер.